Когда ей хотелось помыться самой, она попросту вешала записку на подвальной двери.
Мартин Бек облачился в старый купальный халат, висевший в шкафу в спальне, а Рея тем временем наладила баню. Баня была отменная — сухая и жаркая.
Большинство молча сидят в такой бане, но Рея была другого склада.
— Ну, как твое диковинное задание? — поинтересовалась она.
— Да вроде бы ничего, только…
— Что — только?
— Нет у меня полной уверенности. Никогда не приходилось заниматься такими вещами.
— Придумали тоже, приглашать такого подонка, — сказала Рея. — Эти социал-демократы совсем стыд потеряли.
— Похоже, он не особенно популярен.
— Популярен? Жаль, если тебе удастся его уберечь.
— Ты серьезно?
— Да нет, что ты. Оружие — не лучший способ решать проблемы. Разве только в некоторых случаях.
— Например?
— Освободительные войны, которые идут уже не первый год. Возьми хоть Вьетнам. Что людям остается делать? Они вынуждены сражаться. Теперь там победа близка. Сколько еще осталось — неделя? До его приезда?
— Теперь уже меньше недели. Он будет в следующий четверг.
— Репортаж по радио или телевидению?
— Там и тут.
— Приеду на Чёпмангатан, посмотрю на это безобразие.
— Демонстрировать не собираешься?
— А что, — ответила она с сердитым видом. — Вообще-то следовало бы. Да только возраст уже не тот. Мне бы скинуть несколько лет.
— Ты слыхала про БРЕН?
— Что-то читала в газетах. Непонятно, чего они добиваются. Думаешь, готовят вылазку здесь?
— Не исключено.
— Опасный народ, похоже.
— Весьма.
— Ну как, хватит?
Температура поднялась почти до ста градусов. Рея плеснула воды на камни, и сверху спустился приятный нестерпимый жар.
Они приняли душ. Потом растерли друг друга махровыми полотенцами.
Вернувшись в квартиру, ощутили доносящийся из кухни весьма заманчивый запах.
— Кажется, готово, — заключила Рея. — Хватит сил накрыть на стол?
Только на это его и хватило. Да еще на то, чтобы поесть.
Ужин был вкусный, Мартин Бек давно так не наедался. Потом взялся за бокал с вином и притих. Она посмотрела на него:
— Да ты совсем выдохся. Иди-ка ложись.
Он и впрямь выдохся. Этот день с непрерывными звонками и совещаниями добил его.
Но почему-то не хотелось сразу ложиться спать. Очень уж хорошо он себя чувствовал в этой кухне с плетями чеснока, пучками полыни и тимьяна, гроздьями рябины.
— Рея? — произнес он наконец.
— Что?
— По-твоему, не надо было мне браться за это задание? Она подумала, прежде чем ответить. Потом сказала:
— Этот вопрос требует основательного разбора.
— А ты разберись, — сказал он, зевая.
— На мой взгляд, со стороны правительства вообще было скандальным ляпсусом приглашать этого реакционера. США давно уже выступают в роли знаменосцев войны. Не только они, конечно, достаточно назвать Израиль. Но США самые сильные и опасные. У нас тут в Швеции псевдосоциалистический режим не одно десятилетие твердит о нейтралитете. Да что это за нейтралитет, сплошной обман. Все время, задолго до холодной войны, нашу внешнюю политику направляли противники социализма и сторонники западного капитализма. Тот же Даг Хаммаршёльд, о котором одно время столько шумели, был именно таким. Его главной задачей в министерстве иностранных дел являлось обоснование внешнеполитической позиции страны. Он явно считал социалистический Советский Союз естественным врагом Швеции, а ее логическим союзником — США. Поскольку социал-демократическое правительство, хоть и сумело заморочить голову народу, будто воплощает своего рода социализм, по существу, представляет интересы частного капитала, оно только и делает, что подавляет подлинный социализм. По его милости шведская разведка служит американским интересам. Оно выступало против сторонников освобождения Вьетнама, пока не стало ясно, что дальше обманывать народ не удастся. В данном вопросе. Вспомни хотя бы дело «Каталина», и ты поймешь, что я подразумеваю.
Дело «Каталина» принадлежало к наиболее засекреченным закулисным махинациям режима. По заданию американцев шведские самолеты совершали разведывательные полеты над советскими водами. В те времена правительство пускало в ход самую низкую ложь, разжигая антикоммунистические настроения, которые едва не привели к конечной цели всей затеи, а именно спровоцировать вступление Швеции в антисоциалистический блок НАТО.
Рея Нильсен глянула на Мартина Бека, проверяя, не уснул ли он. И продолжала:
— Ты тут на днях говорил мне про «Везерюбунг». Я не очень разбираюсь ни в шахматах, ни в мудреных морских сражениях и операциях. Но у меня хватает ума понять, что германский военно-морской штаб неплохо поработал. Как его звали, адмирала?
— Редер.
— Вот именно. Я прочитала его воспоминания, которые ты мне давал в прошлом году. Он явно был не лишен способностей, обладал личным мужеством. Но…
— Что — но?
— Ты забываешь одно обстоятельство, которое относится к «Везерюбунг». Французы и поляки все-таки заняли Нарвик и разрушили рудопогрузочные агрегаты после того, как англичане разгромили германский флот.
— Не флот, а эскадру миноносцев. У них не хватило топлива.
— Ну да, ну да, — раздраженно согласилась она. — Но главное то, что немецкий генерал — Дитль, кажется, — оказался в безнадежном положении. Был вынужден отступить в горы и просил разрешения Гитлера капитулировать. Но шведские железные дороги перебросили ему подкрепление и боеприпасы, так что он выстоял. Вот тебе еще один великолепный пример шведской политики нейтралитета. Правительство знало, что Гитлер не собирается нападать на Швецию, считает ее дружественной нацией. Тем не менее в правительстве, среди военных и, коли на то пошло, в полицейском ведомстве, тоже хватало людей, которые изо всех сил старались втянуть Швецию в войну на стороне фашистов: дескать, надо противостоять «красной угрозе». А когда русские разбили нацистов под Сталинградом и стало очевидно, что Гитлер проиграет войну, Швеция тотчас перенесла свои симпатии на США. И с тех пор верна этой позиции. Десятилетиями шведская социал-демократия дурачит массы лживой пропагандой. На самом деле она представляет интересы капитала да клики боссов, которые якобы руководят большинством рабочих. Это — преступление против народа, против каждого живущего в стране человека. И полиция причастна к этому преступлению. Знаю, знаю — ты и твоя группа расследования убийств не запятнали себя жестокими методами, и вы не участвуете в политических преследованиях. Но я отлично понимаю твоего товарища, который ушел из полиции.
— Колльберга?
— Он вообще славный мужик. И жена его мне нравится. Так вот, по-моему, он сделал правильно. Понял, что полицейское ведомство главным образом терроризирует две категории людей — социалистов и тех, кого сокрушило классовое общество. И поступил так, как требовали его совесть и убеждения.
— А по-моему, он поступил неправильно. Если все порядочные полицейские уйдут, потому что принимают на себя вину других, останутся одни болваны и дерьмо. Кстати, мы с тобой этот вопрос уже обсуждали раньше.
— Мы почти все уже обсуждали раньше. Верно? Он кивнул.
— Но ты сам задал конкретный вопрос, и теперь я тебе отвечу. Просто хотела сперва кое-что прояснить. Да, дорогой, по-моему, ты допустил ошибку. Что было бы, если бы ты отказался?
— Мне приказали бы.
— А если бы ты не подчинился приказу?
Мартин Бек пожал плечами. Он здорово устал, но этот разговор был важен для него.
— Возможно, меня отстранили бы от должности. Хотя, по чести говоря, вряд ли. Но задание поручили бы другому, это уж точно.
— Кому?
— Вероятно, Стигу Мальму, члену коллегии. Моему так называемому шефу и непосредственному начальнику.
— А он справился бы с этой задачей хуже тебя? Конечно, хуже. И все же мне кажется, вот так, по первому впечатлению, что надо было отказаться. Такое у меня чувство. Чувства анализировать трудно. Но я попробую. Наше правительство, якобы представляющее народ, приглашает заклятого реакционера, к тому же едва не ставшего президентом. Если бы его выбрали, вероятно, сейчас шла бы глобальная война. И такого типа будут принимать как почетного гостя. Кабинет министров во главе с премьером будет учтиво беседовать с ним о депрессии, о ценах на нефть и заверять, что старая, добрая нейтральная Швеция остается надежным оплотом борьбы против коммунизма. Его угостят шикарным обедом, он встретится с нашей так называемой оппозицией, которая представляет те же капиталистические интересы, что и правительство, только несколько откровеннее. Дальше ему предстоит завтрак с нашим марионеточным королем. И все это время его будут охранять так тщательно, так тщательно, что он, скорее всего, не увидит ни одного демонстранта и даже не будет знать о существовании недовольных, если ему не расскажут о них наша сепо или ЦРУ. Разве что заметит, что Херманссон не пришел на парадный обед.
— Тут ты ошибаешься. Демонстрантов не будут разгонять.
— Если правительство не струсит и не дезавуирует тебя. А что ты сделаешь, если премьер вдруг позвонит и скажет, чтобы всех демонстрантов отвезли на стадион Росунда и подержали там?
— Вот тогда я и впрямь откажусь.
Она долго смотрела на него, положив подбородок на поджатые колени и обхватив руками лодыжки. Ее волосы лохматились после бани.
Он думал о том, что она красивая женщина.
Наконец Рея сказала:
— Ты хороший человек, Мартин. Но работа у тебя гнусная. Кто эти люди, которых ты сажаешь за убийство и другие преступления? Взять хоть последний раз. Несчастный работяга решил дать сдачи капиталистической свинье, испортившей ему жизнь. Какое наказание его ждет?
— Двенадцать лет, полагаю.
— Двенадцать лет, — повторила она. — Что ж, может быть, он и не жалеет.
Лицо Реи помрачнело. И она, как это с ней часто бывало, вдруг заговорила о другом.
— Дети у Сары на четвертом этаже, поэтому можешь спать и не бояться, что они затеют прыгать у тебя на животе. Разве только я на тебя наступлю, когда буду ложиться.
Это случалось не раз, когда она ложилась позже него. Тут же Рея вернулась к прежней теме.
— Надеюсь, ты отдаешь себе отчет, что на совести этого высокочтимого гостя десятки тысяч жизней. Он был одним из тех, кто особенно горячо ратовал за стратегические бомбардировки Северного Вьетнама. Проявил себя еще во время войны в Корее, поддерживал Макартура, когда тот предложил сбросить на Китай водородную бомбу. Мартин Бек кивнул.
— Знаю.
И с трудом подавил зевок.
— Ступай-ка ты в кровать, — решительно распорядилась она. — Утром накормлю завтраком. В котором часу тебя поднимать?
— В семь.
— Ладно.
Мартин Бек лег и почти мгновенно уснул.
Рея некоторое время возилась на кухне, потом вошла в спальню и поцеловала его в лоб. Он не реагировал.
В квартире было тепло, она сняла свитер и забралась с книжкой в любимое кресло. Со сном у нее обстояло плохо, часто она не могла уснуть почти до утра. Бессонница — противный недуг, человек становится раздражительным и неуравновешенным. Раньше Рея пыталась бороться с ней красным вином, теперь же, чтобы время зря не пропадало, читала по ночам всякие скучные рефераты.
Рея Нильсен была любопытна и не стеснялась своего любопытства. Перечитав работу об исследовании личности, которую сама же написала несколько лет назад, она осмотрелась и заметила портфель Мартина Бека.
Недолго думая, открыла его и с интересом принялась изучать бумаги. Под конец достала папку, которую Мартин Бек перед самым уходом получил от Гюнвальда Ларссона.
Долго штудировала ее содержимое с напряженным вниманием и не без удивления.
Потом убрала все бумаги обратно в портфель и направилась к кровати.
Ложась, она наступила на Мартина Бека, но он спал так крепко, что ничего не почувствовал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Мартин Бек облачился в старый купальный халат, висевший в шкафу в спальне, а Рея тем временем наладила баню. Баня была отменная — сухая и жаркая.
Большинство молча сидят в такой бане, но Рея была другого склада.
— Ну, как твое диковинное задание? — поинтересовалась она.
— Да вроде бы ничего, только…
— Что — только?
— Нет у меня полной уверенности. Никогда не приходилось заниматься такими вещами.
— Придумали тоже, приглашать такого подонка, — сказала Рея. — Эти социал-демократы совсем стыд потеряли.
— Похоже, он не особенно популярен.
— Популярен? Жаль, если тебе удастся его уберечь.
— Ты серьезно?
— Да нет, что ты. Оружие — не лучший способ решать проблемы. Разве только в некоторых случаях.
— Например?
— Освободительные войны, которые идут уже не первый год. Возьми хоть Вьетнам. Что людям остается делать? Они вынуждены сражаться. Теперь там победа близка. Сколько еще осталось — неделя? До его приезда?
— Теперь уже меньше недели. Он будет в следующий четверг.
— Репортаж по радио или телевидению?
— Там и тут.
— Приеду на Чёпмангатан, посмотрю на это безобразие.
— Демонстрировать не собираешься?
— А что, — ответила она с сердитым видом. — Вообще-то следовало бы. Да только возраст уже не тот. Мне бы скинуть несколько лет.
— Ты слыхала про БРЕН?
— Что-то читала в газетах. Непонятно, чего они добиваются. Думаешь, готовят вылазку здесь?
— Не исключено.
— Опасный народ, похоже.
— Весьма.
— Ну как, хватит?
Температура поднялась почти до ста градусов. Рея плеснула воды на камни, и сверху спустился приятный нестерпимый жар.
Они приняли душ. Потом растерли друг друга махровыми полотенцами.
Вернувшись в квартиру, ощутили доносящийся из кухни весьма заманчивый запах.
— Кажется, готово, — заключила Рея. — Хватит сил накрыть на стол?
Только на это его и хватило. Да еще на то, чтобы поесть.
Ужин был вкусный, Мартин Бек давно так не наедался. Потом взялся за бокал с вином и притих. Она посмотрела на него:
— Да ты совсем выдохся. Иди-ка ложись.
Он и впрямь выдохся. Этот день с непрерывными звонками и совещаниями добил его.
Но почему-то не хотелось сразу ложиться спать. Очень уж хорошо он себя чувствовал в этой кухне с плетями чеснока, пучками полыни и тимьяна, гроздьями рябины.
— Рея? — произнес он наконец.
— Что?
— По-твоему, не надо было мне браться за это задание? Она подумала, прежде чем ответить. Потом сказала:
— Этот вопрос требует основательного разбора.
— А ты разберись, — сказал он, зевая.
— На мой взгляд, со стороны правительства вообще было скандальным ляпсусом приглашать этого реакционера. США давно уже выступают в роли знаменосцев войны. Не только они, конечно, достаточно назвать Израиль. Но США самые сильные и опасные. У нас тут в Швеции псевдосоциалистический режим не одно десятилетие твердит о нейтралитете. Да что это за нейтралитет, сплошной обман. Все время, задолго до холодной войны, нашу внешнюю политику направляли противники социализма и сторонники западного капитализма. Тот же Даг Хаммаршёльд, о котором одно время столько шумели, был именно таким. Его главной задачей в министерстве иностранных дел являлось обоснование внешнеполитической позиции страны. Он явно считал социалистический Советский Союз естественным врагом Швеции, а ее логическим союзником — США. Поскольку социал-демократическое правительство, хоть и сумело заморочить голову народу, будто воплощает своего рода социализм, по существу, представляет интересы частного капитала, оно только и делает, что подавляет подлинный социализм. По его милости шведская разведка служит американским интересам. Оно выступало против сторонников освобождения Вьетнама, пока не стало ясно, что дальше обманывать народ не удастся. В данном вопросе. Вспомни хотя бы дело «Каталина», и ты поймешь, что я подразумеваю.
Дело «Каталина» принадлежало к наиболее засекреченным закулисным махинациям режима. По заданию американцев шведские самолеты совершали разведывательные полеты над советскими водами. В те времена правительство пускало в ход самую низкую ложь, разжигая антикоммунистические настроения, которые едва не привели к конечной цели всей затеи, а именно спровоцировать вступление Швеции в антисоциалистический блок НАТО.
Рея Нильсен глянула на Мартина Бека, проверяя, не уснул ли он. И продолжала:
— Ты тут на днях говорил мне про «Везерюбунг». Я не очень разбираюсь ни в шахматах, ни в мудреных морских сражениях и операциях. Но у меня хватает ума понять, что германский военно-морской штаб неплохо поработал. Как его звали, адмирала?
— Редер.
— Вот именно. Я прочитала его воспоминания, которые ты мне давал в прошлом году. Он явно был не лишен способностей, обладал личным мужеством. Но…
— Что — но?
— Ты забываешь одно обстоятельство, которое относится к «Везерюбунг». Французы и поляки все-таки заняли Нарвик и разрушили рудопогрузочные агрегаты после того, как англичане разгромили германский флот.
— Не флот, а эскадру миноносцев. У них не хватило топлива.
— Ну да, ну да, — раздраженно согласилась она. — Но главное то, что немецкий генерал — Дитль, кажется, — оказался в безнадежном положении. Был вынужден отступить в горы и просил разрешения Гитлера капитулировать. Но шведские железные дороги перебросили ему подкрепление и боеприпасы, так что он выстоял. Вот тебе еще один великолепный пример шведской политики нейтралитета. Правительство знало, что Гитлер не собирается нападать на Швецию, считает ее дружественной нацией. Тем не менее в правительстве, среди военных и, коли на то пошло, в полицейском ведомстве, тоже хватало людей, которые изо всех сил старались втянуть Швецию в войну на стороне фашистов: дескать, надо противостоять «красной угрозе». А когда русские разбили нацистов под Сталинградом и стало очевидно, что Гитлер проиграет войну, Швеция тотчас перенесла свои симпатии на США. И с тех пор верна этой позиции. Десятилетиями шведская социал-демократия дурачит массы лживой пропагандой. На самом деле она представляет интересы капитала да клики боссов, которые якобы руководят большинством рабочих. Это — преступление против народа, против каждого живущего в стране человека. И полиция причастна к этому преступлению. Знаю, знаю — ты и твоя группа расследования убийств не запятнали себя жестокими методами, и вы не участвуете в политических преследованиях. Но я отлично понимаю твоего товарища, который ушел из полиции.
— Колльберга?
— Он вообще славный мужик. И жена его мне нравится. Так вот, по-моему, он сделал правильно. Понял, что полицейское ведомство главным образом терроризирует две категории людей — социалистов и тех, кого сокрушило классовое общество. И поступил так, как требовали его совесть и убеждения.
— А по-моему, он поступил неправильно. Если все порядочные полицейские уйдут, потому что принимают на себя вину других, останутся одни болваны и дерьмо. Кстати, мы с тобой этот вопрос уже обсуждали раньше.
— Мы почти все уже обсуждали раньше. Верно? Он кивнул.
— Но ты сам задал конкретный вопрос, и теперь я тебе отвечу. Просто хотела сперва кое-что прояснить. Да, дорогой, по-моему, ты допустил ошибку. Что было бы, если бы ты отказался?
— Мне приказали бы.
— А если бы ты не подчинился приказу?
Мартин Бек пожал плечами. Он здорово устал, но этот разговор был важен для него.
— Возможно, меня отстранили бы от должности. Хотя, по чести говоря, вряд ли. Но задание поручили бы другому, это уж точно.
— Кому?
— Вероятно, Стигу Мальму, члену коллегии. Моему так называемому шефу и непосредственному начальнику.
— А он справился бы с этой задачей хуже тебя? Конечно, хуже. И все же мне кажется, вот так, по первому впечатлению, что надо было отказаться. Такое у меня чувство. Чувства анализировать трудно. Но я попробую. Наше правительство, якобы представляющее народ, приглашает заклятого реакционера, к тому же едва не ставшего президентом. Если бы его выбрали, вероятно, сейчас шла бы глобальная война. И такого типа будут принимать как почетного гостя. Кабинет министров во главе с премьером будет учтиво беседовать с ним о депрессии, о ценах на нефть и заверять, что старая, добрая нейтральная Швеция остается надежным оплотом борьбы против коммунизма. Его угостят шикарным обедом, он встретится с нашей так называемой оппозицией, которая представляет те же капиталистические интересы, что и правительство, только несколько откровеннее. Дальше ему предстоит завтрак с нашим марионеточным королем. И все это время его будут охранять так тщательно, так тщательно, что он, скорее всего, не увидит ни одного демонстранта и даже не будет знать о существовании недовольных, если ему не расскажут о них наша сепо или ЦРУ. Разве что заметит, что Херманссон не пришел на парадный обед.
— Тут ты ошибаешься. Демонстрантов не будут разгонять.
— Если правительство не струсит и не дезавуирует тебя. А что ты сделаешь, если премьер вдруг позвонит и скажет, чтобы всех демонстрантов отвезли на стадион Росунда и подержали там?
— Вот тогда я и впрямь откажусь.
Она долго смотрела на него, положив подбородок на поджатые колени и обхватив руками лодыжки. Ее волосы лохматились после бани.
Он думал о том, что она красивая женщина.
Наконец Рея сказала:
— Ты хороший человек, Мартин. Но работа у тебя гнусная. Кто эти люди, которых ты сажаешь за убийство и другие преступления? Взять хоть последний раз. Несчастный работяга решил дать сдачи капиталистической свинье, испортившей ему жизнь. Какое наказание его ждет?
— Двенадцать лет, полагаю.
— Двенадцать лет, — повторила она. — Что ж, может быть, он и не жалеет.
Лицо Реи помрачнело. И она, как это с ней часто бывало, вдруг заговорила о другом.
— Дети у Сары на четвертом этаже, поэтому можешь спать и не бояться, что они затеют прыгать у тебя на животе. Разве только я на тебя наступлю, когда буду ложиться.
Это случалось не раз, когда она ложилась позже него. Тут же Рея вернулась к прежней теме.
— Надеюсь, ты отдаешь себе отчет, что на совести этого высокочтимого гостя десятки тысяч жизней. Он был одним из тех, кто особенно горячо ратовал за стратегические бомбардировки Северного Вьетнама. Проявил себя еще во время войны в Корее, поддерживал Макартура, когда тот предложил сбросить на Китай водородную бомбу. Мартин Бек кивнул.
— Знаю.
И с трудом подавил зевок.
— Ступай-ка ты в кровать, — решительно распорядилась она. — Утром накормлю завтраком. В котором часу тебя поднимать?
— В семь.
— Ладно.
Мартин Бек лег и почти мгновенно уснул.
Рея некоторое время возилась на кухне, потом вошла в спальню и поцеловала его в лоб. Он не реагировал.
В квартире было тепло, она сняла свитер и забралась с книжкой в любимое кресло. Со сном у нее обстояло плохо, часто она не могла уснуть почти до утра. Бессонница — противный недуг, человек становится раздражительным и неуравновешенным. Раньше Рея пыталась бороться с ней красным вином, теперь же, чтобы время зря не пропадало, читала по ночам всякие скучные рефераты.
Рея Нильсен была любопытна и не стеснялась своего любопытства. Перечитав работу об исследовании личности, которую сама же написала несколько лет назад, она осмотрелась и заметила портфель Мартина Бека.
Недолго думая, открыла его и с интересом принялась изучать бумаги. Под конец достала папку, которую Мартин Бек перед самым уходом получил от Гюнвальда Ларссона.
Долго штудировала ее содержимое с напряженным вниманием и не без удивления.
Потом убрала все бумаги обратно в портфель и направилась к кровати.
Ложась, она наступила на Мартина Бека, но он спал так крепко, что ничего не почувствовал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55