Мог бы в сознании своем экстраполировать, чем кончаются такие истории. Оно все неплохо, когда в темноте да в подворотне, но совсем по-иному выглядит, когда сидишь в светлом кабинете и отвечаешь на вопросы людей, имеющих специальную подготовку.
На рентгене выяснилось, что ни перелома, ни трещины у него нету. Но Славка мало обрадовался этому.
Он ни о чем не мог думать. В голове его замкнулся какой-то не тот транзистор, потому, что раз за разом там прокручивалась "видеолента" с этим хирургом. Сильнее всего Славку страшило то место, где хирург говорил о раздолье в темноте и об ответе на следующее утро... Как будто подсмотрел Славкины мысли!
Рентгенша сказала: надо еще раз зайти в хирургический. Хотя перелома и нет, все равно необходимы какие-то там процедуры... проце-дураки... У Славки уже сил не хватило опять идти к этому слишком приветливому... И на дачу не хотелось, видеть Алену и Демина - соучастников!
И он пошел домой. Да, не поехал на дачу, где бабка явно уже начала метать икру, а пошел домой, в московскую их квартиру - посидеть в своей комнате, за своим столом...
Он вынул ключ, который испокон века лежал под камешком в начале лестницы. Дом был маленький совсем, двухэтажный, чудом сохранившийся среди огромных, хотя и тоже старых домов. В нижнем этаже жили две семьи, А наверху только они одни, Соловьевы.
Славке нравилось говорить, что они занимают этаж. Теперь это модно - блистать какой-нибудь прабабкой, будто бы графиней. Или вот аристократично занимать целый этаж... Этаж даже лучше. Про графские-то вензеля можно и наврать, а тут уж... И не важно, что в этом этаже всего три комнаты да кухня.
Он вошел в квартиру - сразу его встретил столь знакомый ему запах... Какой он, точно Славка определить не мог. Только удавалось сказать, что как будто немного отдавало духами. Может быть, и мамиными. Хотя... с годами Славкина мать меняла духи, а запах оставался прежним.
Наверное это пахло старинными стойкими духами девятнадцатого или восемнадцатого века. Ведь и дом был старинный построенный еще будто б при Петре Первом. И с тех пор стоит. Ни Наполеон его не сжег, ни фашисты не разбомбили, не сумели сожрать ни хищные блочные пятиэтажки, ни дома громилы новейших лет - в четырнадцать и шестнадцать этажей.
И едва Славка вдохнул этот запах едва промелькнуло в его памяти то о чем только, что здесь было написано и еще промелькнуло очень многое и многое чего и не скажешь чего никогда не уловишь словами. Славка понял вдруг на сколько же он изменился с тех пор, когда ему в голову приходили хорошие мысли.
Он даже не дошел до своей комнаты, а прямо сел на окно в прихожей и заплакал., что же я затеял, думал Славка, что же я такое затеял?!
В Скалбе на улице Радищева некий мэн открыл дискотеку. Звали его странно - Светик. А фамилия Бочкин. Сколько лет - не поймешь, прилизанный, подтянутый поддатый, в руках какие то кисти - художник с понтом. Да Славка и не очень разбирался в возрастах.
Дискотека. Объявлении про нее нигде не висит, а все знают. Вход - полтинник, напитки - с собой. Начало - в десять, окончание - в три.
Они с Аленой конечно стали ходить. Тем более им надо было где-то обниматься и все тому подобное. А то было бы просто неудобно, все люди как люди развлекаются в меру сил и способностей, а вы-то кто? Брат и сестра? Или еще чего-нибудь похуже? Тем более аморальничать - дело приятное. Тем более когда Славке несколько раз намекнули мол неслабая у тебя подруга очень в порядке отоварился! Поделись с товарищами! А Славка смеялся довольный.
Потом он втянулся уже по настоящему. Хотелось видеть Алену, что-нибудь там у нее спрашивать, как будто не по делу, а смотреть совсем в другом смысле. И улыбаться - не в тех местах где вроде следовало бы по ходу разговора. И, чтоб Алена тоже вдруг улыбнулась.
Так они проводили времечко золотое, пока нечаянно не налетели на неприятность. Причем по совершенно детской причине.
Они с Аленой жили на улице Ломоносова, а у "ломоносовцев" издревле шла воина с улицей Тургенева - она рядом параллельная соседская. Но - война. Всегда в футбол с ними играли на интерес раз в лето. И раз в лето драка улица на улицу. А тогда ребят было много - и дачников и местных. Так, что получалось солидное мероприятие.
Потом все заглохло. Поразъехались ребята, а другие повзрослели. И драки эти которые были в общем-то полуспортивным мероприятием - на землю сел - значит не трогать - тоже прекратились. Но старая вражда осталась. На станции или в магазине тургеневского встретишь - гуляй пацан мне с тобой здороваться не надо!
Уже года два как улица Ломоносова оскудела предельно. Остались по существу Славка да Алена. Их тургеневцы за конкурентов не считали.
Этим летом когда началась дискотечная ночная жизнь ломоносовцы Алена и Славка оказались рядом с тургеневцами. Вроде чего уж тут - все повыросли пора забыть детские забавы. Забыли. Но вдруг Алена говорит:
- Ты слепой или зрячий? Может мне вообще с Хомяком плясать?
А "Хомяк" или "Суслик" или "Мышь" или даже "Крыса" был адъютант его превосходительства Свинцова Виталия Ивановича. Тот с детства так представлялся "Я, - говорит, - Свинцов Виталий Иванович. А это моя Крыса".
С Крысой-Хомяком были еще три-четыре Тургеневских человека. Но Славке ничего не оставалось, как кинуть Крысу бедром шага на два в сторону - современные танцы как раз располагают к подобным телодвижениям.
Сразу возникла как говорится ситуация и сразу их с Крысой выставили на улицу были у Бочкина специальные орлы для этих целей. Следом выскочила Алена - конечно не, чтобы погасить конфликт, а, чтобы оказаться в его центре. И выскочили два тургеневских мальчика. Тут бы Славке и конец.
Но вышел еще Демин, который тоже был ломоносовским человеком, хотя к компаниям летним не примыкал, а без конца копался на огороде - его бабка заставляла. И со временем Демин вообще как-то выпал из поля зрения.
И вот он тоже зачем-то вышел вослед "дружной компании"... Был самый конец июня - двенадцать часов, а почти светло. Но как-то зловеще светло, полночь все-таки.
- Ну дачник - сказал один из тургеневских - сейчас тебе будем морду чистить.
Славка ни на, что не рассчитывал. Сердце его стучало как барабан.
- А твою-то морду удобней чистить, - вдруг сказал Демин.
- Почему? - наивно поинтересовался тургеневец.
- А потому, что она больше!
Алена засмеялась и тут Демин врезал Крысе, что называется, промеж глаз - точно в переносицу и частично в лоб. В инструкциях по каратэ сказано, что после первого удара надо еще "добавлять". Здесь этого не потребовалось. Крыса грохнулся на траву, потом сел, но без всякого намерения вставать. Впрочем, это все было позже. А сразу после удара Демин стал рядом со Славкой.
- Ну как! Двое на двое, есть желание?
Один из тургеневских наклонился над сидящим Крысой. Он вроде бы и не трусил, он вроде бы просто исполнял роль сестры милосердия. Демин подождал мгновение.
- Козлы вы! - На это тургеневские никак не среагировали. Тогда Демин негромко, но очень внятно объяснил на не совсем так называемом "печатном языке" куда по его мнению должны незамедлительно отправиться тургеневские. Затем Демин сделал такое лицо как будто ему душно здесь находиться - в одной компании с этими трусами и он сказал Славке:
- Пойдем отсюда?
Алена, которая на протяжении всей сцены неотрывно смотрела на Демина, первой пошла за ним, потом и Славка.
Стали с тех пор общаться. А было это делом непростым. По крайней мере для Славки. Демин оказался неразговорчив. Вернее он не умел то, что называется теперь "трепаться". В Славкиной московской компании как? Вот приходит к тебе человек. Спрашиваешь:
- Ты чего?
А он да ничего дескать, так - потрепаться. И все ясно. Потому, что существует такой способ общения: говори, что хочешь и хорош. Можно немного поострить, можно какую-нибудь сплетню поведать. Вот и все дела - очень нормальное времяпрепровождение, сиди и треплись. Только соблюдай некоторые правила. Ну типа всех известных личностей зови по именам, словно бы они твои знакомые с раннего детства. Например Высоцкого - Володей, а Пугачеву - Алла, а Пола Маккартни - Пол. И если ты явился, то обязан выставить угощение: пару пакетов хрустящего картофеля или бутылку сока. Ну, и еще некоторые...
А Демин этого совершенно не умел. Или не хотел. Сядет и молчит. Только иногда чего-нибудь скажет как гирю бухнет.
И еще одна у него странность была. Как-то они поехали купаться. Ну покупались, позагорали, то да се - стали есть. Потом Алена говорит:
- Ты видал сколько он бутербродов умял?
У Демина действительно аппетит был рекордный. Но, с другой стороны он же здоровый Демин. Не то, чтобы очень высокий, и не то, чтобы очень широкоплечий. Но буквально сделан из одних мускулов. Алена у него спрашивает:
- Ты спортсмен Демин?
А он говорит:
- Ну да Кандидат в мастера по поднятию и переноске тяжестей! - В смысле, что он подрабатывает грузчиком. Сказал на базе "Мне восемнадцать" и подрабатывает - кому там какое дело?
- А зачем тебе деньги? - спросила один раз Алена. - На фирму ты плевал, музыку не записываешь.
- А я живу - непонятно ответил Демин. Он каждый день после обеда ходил на базу и появлялся потом только часов в семь. Говорил Славке:
- Во трюльник заработал. - Или. - Сегодня пятеру дали.
Затем по Славкиным понятиям он должен был бы предложить эти деньжищи с толком прогулять. Но Демин так никогда не делал. Только один раз сказал:
- Хочешь за Алену день я буду "деньги на бочку" день ты?
Славка засмеялся.
- Конечно, хочу!
Ему то по рублю на каждый день доставать было накладно. А тут все-таки через раз.
- А тогда она чья будет?
- Мы чего с тобой Демин на базаре в Константинополе?
- В смысле как?
- В смысле, что там был невольничий рынок.
Тогда и Демин засмеялся - наверное впервые за все время. Сказал:
- Да не. Просто мне с ней тоже охота попрыгать. - И показалось Славке Демин был смущен. - Она мне тоже немного нравится.
Потом вдруг выяснилось, что Славка только, как бы это сказать, только внешне похож на Алену и Демина.
Здесь надо заметить, что вся Славкина лихость и смелость распространялась на бабушку родную да на школьных учителей. А если б например отец приезжал на дачу почаще, если б запретил ему по ночам ошиваться у разных там подозрительных Бочкиных. Славка бы утихомирился в два счета. Но родители приезжали не часто. Им своих забот было предостаточно. Они можно сказать от Славки просто откупались. Отец раз в две недели выдавал ему десятку и говорил:
- Только я тебя прошу с Полиной Павловной ты не конфликтуй. У нее опять говорит сердце болело. Ты пойми сын, если она умрет, нам от этого лучше не будет.
Словно речь шла о каком-нибудь вспомогательном средстве: "Берегите лифт. Он сохраняет ваше здоровье".
Бабка, которая конечно не подозревала о таких предупреждениях, ругала родителей. Надо сказать у них в семье существовала весьма сложная система отношений: бабка имела право ругать родителей, родители имели право ругать Славку, а Славка крутил, как хотел бабкой. Так вот бабка ругала родителей, что мол, они живут со Славкой по принципу "педагогического магазина" ты нам немного не побалуешься, а мы тебе за это купим "адидас" ты нам четверть не больше чем с двумя тройками, а мы тебе за это - приходи домой не в десять, а в одиннадцать.
- Ну, а как вы хотите собственно? - отвечал отец. - В одиннадцать он бы скоро и без нашего разрешения "адидас" ему необходим - "адидас" теперь у всех. И - только не перебивайте меня пожалуйста! - ему осталось не так уж много продержаться. Очень скоро он станет взрослым и сам поймет, что можно, что нельзя. И уверяю вас, оценит нашу систему отношении. Будет нам с Наташей благодарен!
- Пойми мама мы еще сами молодые! - говорила Славкина мать. - Вячеславу сорок, а мне так просто тридцать шесть!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24