) Зато это были настоящие блайзер и батник. Манжеты батника прятались в рукавах блайзера, но поминутно вытягивались владельцем наружу (не пропадать же таким запонкам!). На подбородке росла колючая проволока, грозящая перерасти в жидкую бородку. А волосы старательно зачесаны с затылка на лоб, "Внутренний заем" - так это называется. Лысеет уже поэт Бурилов. Тяжек путь творческой личности. Где-то мне попадалось: "Поэт не должен быть ни толстым и ни лысым. Красавцем должен быть! И в этом главный смысл!"
Я кладу перед красавцем листик и спрашиваю, не он ли это потерял. Он говорит:
- Опять тепло подземных... Ага! Мои! - И вопрошает взглядом.
- Есть что-то общее с Рождественским, - говорю я, нагло льстя.
- Это что! - воссиял Бурилов. - Это еще не доведено до кондиции! Вот "Волосы" - на самом деле. Читали? - Он вытягивает из стола стопку вырезок и тщательно-небрежно пододвигает "Волосы".
Не надо беспокоить волосы!
Не надо прятать их назад!
Они, как дождевые полосы,
Исполосовывают взгляд...
Дальше я уже не читаю. Потому что раньше читал. Еще не в вырезках, а в литературной странице "районки" две недели назад. Откуда и вырезано. Только фамилия не Бурилов, а Крепкий. Ну, конечно! Псевдоним. То-то я Бурилова на страницах газеты не помню...
Но я все равно глазею в эти строчки, чтобы дать пииту время сообразить. И боковым зрением вижу, что он глазеет на листик, который я ему принес. И он сглатывает, а я отрываюсь наконец от "Волос". И Бурилов-Крепкий понимает, что с раздачей автографов надо будет подождать. И спрашивает:
- Вы-ы-ы... из милиции?
- Продолжайте, продолжайте! - подбадриваю.
- Я не виноват! - вдруг выпаливает он.
- В чем?
- Ни в чем!
- Правильно!
Вот наказание-то! Мама небось в детстве пугала: придет милиционер и посадит в мешок.
- А теперь, - говорю, - Дмитрий, расскажите подробно, как вы провели вечер у Гатаева.
И когда Ю. А. Дробышев выходит с деловитым видом, парой бумажек и фразой "Дима, тебе тут надо...", я говорю:
- Извините, нам тут надо...
- Извините, - говорит Ю. А. Дробышев.
- Это вы извините, - говорю Ю. А. Дробышеву.
- Пожалуйста, - говорит он. - Не буду мешать. Извините.
Так мы содержательно поговорили.
И пиит Крепкий, корреспондент отдела писем Бурилов, рассказал. Что пришел он к Гатаеву в десятом часу. Дверь у него еще там скрипит. Вот. Но это, наверно, не нужно. Что дал он, Бурилов, ему, Гатаеву, свои стихи. И тот их прочел и молчит. И он, Бурилов, спрашивает: ну, как? А Гатаев говорит: "Как сказал бы наш "старик", ты мысли читать умеешь?.. Ну, мое счастье!" И пошел кофе варить. Он всегда всех кофе угощает, а сам не пьет. Говорит... говорил: аллергия. Но это, наверно, не нужно. И он, Бурилов, ему, Гатаеву, рассказывал, что стихов уже набралось на сборник целый, и ему обещали... Но это, наверно, не нужно... И он, Бурилов, еще посидел... "Салем"? Ага! Это он, Бурилов, курил. Ой, угощайтесь... И правильно! В общем-то, он, Бурилов, тоже собирается бросать. А то накладно... А окурки, да, в тарелке гасил. Пепельницу не нашли... На батарее была?.. Н-н-ну, вот... и-и-и, и он, Бурилов, ушел... Да! Еще пока сидели, телефон раза три звонил. Алексей Матвеевич брал трубку и только "нукал". Потом потянулся и говорит: "Очень много разных мерзавцев ходит по нашей земле и вокруг". Ну, Маяковский... Но это, наверно, не нужно... Когда? А как раз полдвенадцатого пикало... И он, Бурилов, ушел...
Сашка слесарил в ночную смену. Выдернули - производственная необходимость, конец месяца и квартала. Оставил записку:
"Ты где-то ходишь, а за тобой уже приезжали. Из милиции!!! Мужик. Особые приметы: брюнет и злой. Расхлебывай. Расхлебаешь - прочисти свечи на колясках. Завтра - в седло. Понял?!"
Значит, брюнет Куртов уже приходил делать внушение. А что я сделал?! Просто сижу вот теперь у себя дома после общения с интересными людьми. Хочу - общаюсь!.. А пока жду, когда закипит чайник, разлепляю листы гатаевской записной книжки, склеенные пролитым кофе. И еще верчу "Спутник" соседа Сашки, который называет его усовершенствованным, а я называю изуродованным. И пытаюсь понять, что и где у этого магнитофона подключается и нажимается. Чтобы просто прослушать кассету, которую я уже слышал. В комнате Гатаева.
Записная книжка...
"Цветы и стихи - это свято. В больших городах, а наш город, безусловно, большой, нет горных массивов с порослями и зарослями эдельвейсов, но есть Садиевы с букетами. Отдать последние рубли за несколько гвоздик для дамы сердца, когда до получки еще неделя - тоже своеобразный подвиг. Почти то же, что влезть на что-нибудь неприступное и найти эдельвейс. И покупатель понимает это. Во всяком случае, чувствует голодным животом и... с гордостью-радостью отдает последнюю трешку-пятерку-десятку. Садиевы тоже понимают это и взвинчивают цены. Все равно купят... Проконсультироваться у "тепличников": почему это у них ничего не растет, а у спекулянта растет все... Садиев - повод. Проблема городская.
ЭТО ЕЩЕ ЦВЕТОЧКИ, ЯГОДКИ ВПЕРЕДИ... Проще. ЭТО ЕЩЕ ЦВЕТОЧКИ. Теперь ягодки... То есть фрукты. Они же в изобилии у Садиева и ему подобных, а в ОРСе... Снова выводить на ОРС, потребкооп и пр. Лето, почти осень, но весенние ассоциации: набухают карманы спекулянтов, зеленеют лица покупателей...
Блицинтервью с Садиевым...
Не уступил бы место женщине, даже сидя на электрическом стуле... Нет, не для Садиева. Это - Пожар. Жаль - проехали.
Пьянки - рискнуть на месте. Ив. - 26.08..."
Такая книжечка мне на сегодняшний вечер досталась. Вот тебе и "иду по следу". Следов наслежено... Тут выбирать надо... Садиев - спекулянт. Так я понимаю, что Гатаев от него хотел оттолкнуться и предъявить счет определенным хозяйственникам в городе. Которые считают, что на демонстрацию, к примеру, можно и с бумажным тюльпаном пойти, а свежие огурцы, шампиньоны, помидоры - да, товарищи, здесь у нас еще встречаются на отдельных участках отдельные недостатки, которые мы обязательно ликвидируем, как только решим более главные, определяющие задачи...
Судя по специфическому выговору на пленке, блицинтервью состоялось. Только где и когда? Недавно. А где? Хорошо, если на рынке. А если в дикорастущем "очаге", которых с десяток будет?.. Так. А зачем мне этот Садиев нужен?.. Очень просто! Фельетон еще не написан, только готовится. Врагов у фельетониста много. Делятся (грубо) на две категории: первая "опубликованные", горящие жаждой мести; вторые - "еще не опубликованные", горящие желанием не попасть на страницы. Садиев - вторая категория. М-мда?.. А не все ли ему равно, что о нем пишет местная пресса, если он скинет цветочки-ягодки и с чемоданом денег вернется домой жить-поживать, добра наживать на следующий сезон? Нет, не все равно, если говорит "под землей найду, на кусок резать буду, нож сюда войдет - отсюда выйдет". Интересно!..
Дальше. У Гатаева в книжке - "жаль - проехали". Что проехали? Электрический стул, пожар... Фельетон на тему "Детям спички - не игрушка"? Мелковато. Да и пожаров в городе век не было!.. Будем думать, товарищ Федоров, будем думать...
Пьянки. Где Гатаев собирался рисковать с пьянками? 26 августа - Ив. Ив. - это: Иванов, Ивашов, Ивкин, Ившин, Ивакин... У-у-у... Вспомним лист в машинке: ПЬЯНКИ ПРИ ДВОРЕ КОРОЛЯ АРТУРА... Подпольное самогоноварение?.. Вот и разберись тут!..
Но был же там, у Гатаева, второй! Был! Не Бурилов. Последний, видевший Гатаева живым, и первый, видевший его мертвым! И сбежал. Правда, в медицинском заключении сказано о том, что смерть наступила сразу. Но второй-то гость откуда это может знать?! Ноль три позвонить! Без монетки!.. Не позвонил! И это факт. Это факт, коллега Куртов...
...И Куртов стал мне демонстрировать, какой я дурак. Какой я, во-первых, нечуткий дурак - пришел в редакцию, где потеряли одного из лучших сотрудников, и стал вести себя, по словам товарищей из газеты, настораживающе: какие-то задушевные беседы, смахивающие на допросы, и какие-то допросы, смахивающие на задушевные беседы. И это при том, что у товарищей из газеты, по их же словам, каждая минута на счету и каждый сотрудник тоже...
Так! Значит, не только он мне, но и я ему, Ю. А. Дробышеву, в конечном счете не понравился...
Дальше. Какой я, во-вторых, невнимательный дурак: прослушал кассету с угрозами и решил последовательно объездить весь город, отыскивая Садиева методом исключения. В то время как Куртов может вот сейчас у меня на глазах дать точные координаты этого цветочника... А вот как - убираем в магнитофоне низкие тона, вводим до предела высокие и слушаем, внимательно слушаем! И не диалог, а толпу - на втором плане... И сразу имеем две фразы: "...пятерка останавливается?" и "за углом". Прослеживаем маршрут "пятерки" - автобуса: где на протяжении маршрута попадаются дикорастущие "очаги" цветочников? Правильно - на Историческом бульваре. Вот так-то...
Далее. Какой я, в-третьих, беспочвенно-эмоциональный дурак. Услышал на пленке угрозы, начхал на причинно-следственные связи, на мало-мальски убедительную мотивировку. И представил себе, что: узнал Садиев, где Гатаев живет, явился среди ночи, рожи стал корчить, кинжалом махать. Не пиши, мол, фельетон. Бац! И эмоциональный инфаркт, да? А утром следующего дня пошел Садиев опять на Исторический бульвар и стоит себе с букетами как ни в чем не бывало... Естественно, Куртов это знает. Но у Куртова в голове не "детективная мешанина", а трезвая логика. В отличие от Федорова!..
Далее. Какой я, в-четвертых, недальновидный дурак. Уцепился за кассету и записную книжку. Но не обратил внимания на фельетоны Гатаева. А там, между прочим, интересные фигуры. И Цеппелин и Хай-файщик, соперничающие перекупщики, "честные любители музыки". Которые не прощают, когда у них реквизируют "товар"... Конечно, Федоров их не знает, не сталкивался - без году неделя работает! А Куртов знает, сталкивался. И пусть фарцовщики не прощают милиции, ладно! Милиции от этого не убудет. А если они не прощают фельетонисту, то...
Далее. Какой я, в-пятых, недисциплинированный дурак. Который занимается не своим делом и только мешает. Сказано ему - отсутствие события преступления?! Сказано ему, что даже если и... то этим должна заниматься прокуратура?! И ему бы, дураку, давно бы отдыхать, пока не вызвали "на ковер". Ему бы, дураку, истолковать сегодняшнюю беседу правильно и не обижаться. Дело ведь говорят...
Очень убедительно Куртов мне все изложил. И ведь прав был по всем пунктам! Только он одно упустил. Какой я, в-шестых, упрямый дурак. И эмпирик. Мне скажут: кипяток! И пар валит, и булькает... Но я все-таки руку суну, сам попробую. И потом скажу: "Да! Кипяток!"
- Ты кто такой! Ты кто такой! Еще наскакивает!
Ладно. Представляюсь... И Садиев сразу пугается. "Чего?.." Вильнул непроизвольно бедрами Садиев. Но по бокам - могучие, непоколебимые тетки с букетиками васильков. И он вдруг истошно завопил:
- А что такое?! Что пристал?! Никого не трогаю! Свой участок есть! На справку! Читай! Что тебе от честного колхозника надо?!
Ничего не надо... Нюхаю хризантему, купленную только что за "рубыль", говорю:
- Тс-с-с... Зачем же кричать? И справку свою спрячьте. Там у вас подпись поверх печати... - Это я наугад. - Просто теперь вы знаете, кто я. И не будете хамить.
- Начальник! Кто хамит?! Я вежливый совсем! Хорошо говорить - кто "нет" скажет?! Я всегда "да" скажу! Стою здесь, уставаю как ишак! Честно стою! Человек приходит, другой приходит, еще приходит - "спекулянт" мне говорит! Я спекулянт?! Я не спекулянт! Цветок видишь?! Людям радость делаю...
Как он мне про эту радость, которую он делает, сказал, так я и вспомнил. И еще раз убедился, что мир тесен.
Месяц с лишним назад. Как раз я сюда и приехал. И по городскому рынку решил пройтись - как раз у вокзала. И Садиев такой же нахальный и золотозубый был... Помидоры! Да, помидорами он торговал. Про цену я даже не спросил - зачем расстраиваться? Зато спросила старушка, вернее потрогала пальцем один из томатных недоносков (с желтизной были, "чемоданные", в дороге дозревали, вероятно).
1 2 3 4 5 6 7 8 9
Я кладу перед красавцем листик и спрашиваю, не он ли это потерял. Он говорит:
- Опять тепло подземных... Ага! Мои! - И вопрошает взглядом.
- Есть что-то общее с Рождественским, - говорю я, нагло льстя.
- Это что! - воссиял Бурилов. - Это еще не доведено до кондиции! Вот "Волосы" - на самом деле. Читали? - Он вытягивает из стола стопку вырезок и тщательно-небрежно пододвигает "Волосы".
Не надо беспокоить волосы!
Не надо прятать их назад!
Они, как дождевые полосы,
Исполосовывают взгляд...
Дальше я уже не читаю. Потому что раньше читал. Еще не в вырезках, а в литературной странице "районки" две недели назад. Откуда и вырезано. Только фамилия не Бурилов, а Крепкий. Ну, конечно! Псевдоним. То-то я Бурилова на страницах газеты не помню...
Но я все равно глазею в эти строчки, чтобы дать пииту время сообразить. И боковым зрением вижу, что он глазеет на листик, который я ему принес. И он сглатывает, а я отрываюсь наконец от "Волос". И Бурилов-Крепкий понимает, что с раздачей автографов надо будет подождать. И спрашивает:
- Вы-ы-ы... из милиции?
- Продолжайте, продолжайте! - подбадриваю.
- Я не виноват! - вдруг выпаливает он.
- В чем?
- Ни в чем!
- Правильно!
Вот наказание-то! Мама небось в детстве пугала: придет милиционер и посадит в мешок.
- А теперь, - говорю, - Дмитрий, расскажите подробно, как вы провели вечер у Гатаева.
И когда Ю. А. Дробышев выходит с деловитым видом, парой бумажек и фразой "Дима, тебе тут надо...", я говорю:
- Извините, нам тут надо...
- Извините, - говорит Ю. А. Дробышев.
- Это вы извините, - говорю Ю. А. Дробышеву.
- Пожалуйста, - говорит он. - Не буду мешать. Извините.
Так мы содержательно поговорили.
И пиит Крепкий, корреспондент отдела писем Бурилов, рассказал. Что пришел он к Гатаеву в десятом часу. Дверь у него еще там скрипит. Вот. Но это, наверно, не нужно. Что дал он, Бурилов, ему, Гатаеву, свои стихи. И тот их прочел и молчит. И он, Бурилов, спрашивает: ну, как? А Гатаев говорит: "Как сказал бы наш "старик", ты мысли читать умеешь?.. Ну, мое счастье!" И пошел кофе варить. Он всегда всех кофе угощает, а сам не пьет. Говорит... говорил: аллергия. Но это, наверно, не нужно. И он, Бурилов, ему, Гатаеву, рассказывал, что стихов уже набралось на сборник целый, и ему обещали... Но это, наверно, не нужно... И он, Бурилов, еще посидел... "Салем"? Ага! Это он, Бурилов, курил. Ой, угощайтесь... И правильно! В общем-то, он, Бурилов, тоже собирается бросать. А то накладно... А окурки, да, в тарелке гасил. Пепельницу не нашли... На батарее была?.. Н-н-ну, вот... и-и-и, и он, Бурилов, ушел... Да! Еще пока сидели, телефон раза три звонил. Алексей Матвеевич брал трубку и только "нукал". Потом потянулся и говорит: "Очень много разных мерзавцев ходит по нашей земле и вокруг". Ну, Маяковский... Но это, наверно, не нужно... Когда? А как раз полдвенадцатого пикало... И он, Бурилов, ушел...
Сашка слесарил в ночную смену. Выдернули - производственная необходимость, конец месяца и квартала. Оставил записку:
"Ты где-то ходишь, а за тобой уже приезжали. Из милиции!!! Мужик. Особые приметы: брюнет и злой. Расхлебывай. Расхлебаешь - прочисти свечи на колясках. Завтра - в седло. Понял?!"
Значит, брюнет Куртов уже приходил делать внушение. А что я сделал?! Просто сижу вот теперь у себя дома после общения с интересными людьми. Хочу - общаюсь!.. А пока жду, когда закипит чайник, разлепляю листы гатаевской записной книжки, склеенные пролитым кофе. И еще верчу "Спутник" соседа Сашки, который называет его усовершенствованным, а я называю изуродованным. И пытаюсь понять, что и где у этого магнитофона подключается и нажимается. Чтобы просто прослушать кассету, которую я уже слышал. В комнате Гатаева.
Записная книжка...
"Цветы и стихи - это свято. В больших городах, а наш город, безусловно, большой, нет горных массивов с порослями и зарослями эдельвейсов, но есть Садиевы с букетами. Отдать последние рубли за несколько гвоздик для дамы сердца, когда до получки еще неделя - тоже своеобразный подвиг. Почти то же, что влезть на что-нибудь неприступное и найти эдельвейс. И покупатель понимает это. Во всяком случае, чувствует голодным животом и... с гордостью-радостью отдает последнюю трешку-пятерку-десятку. Садиевы тоже понимают это и взвинчивают цены. Все равно купят... Проконсультироваться у "тепличников": почему это у них ничего не растет, а у спекулянта растет все... Садиев - повод. Проблема городская.
ЭТО ЕЩЕ ЦВЕТОЧКИ, ЯГОДКИ ВПЕРЕДИ... Проще. ЭТО ЕЩЕ ЦВЕТОЧКИ. Теперь ягодки... То есть фрукты. Они же в изобилии у Садиева и ему подобных, а в ОРСе... Снова выводить на ОРС, потребкооп и пр. Лето, почти осень, но весенние ассоциации: набухают карманы спекулянтов, зеленеют лица покупателей...
Блицинтервью с Садиевым...
Не уступил бы место женщине, даже сидя на электрическом стуле... Нет, не для Садиева. Это - Пожар. Жаль - проехали.
Пьянки - рискнуть на месте. Ив. - 26.08..."
Такая книжечка мне на сегодняшний вечер досталась. Вот тебе и "иду по следу". Следов наслежено... Тут выбирать надо... Садиев - спекулянт. Так я понимаю, что Гатаев от него хотел оттолкнуться и предъявить счет определенным хозяйственникам в городе. Которые считают, что на демонстрацию, к примеру, можно и с бумажным тюльпаном пойти, а свежие огурцы, шампиньоны, помидоры - да, товарищи, здесь у нас еще встречаются на отдельных участках отдельные недостатки, которые мы обязательно ликвидируем, как только решим более главные, определяющие задачи...
Судя по специфическому выговору на пленке, блицинтервью состоялось. Только где и когда? Недавно. А где? Хорошо, если на рынке. А если в дикорастущем "очаге", которых с десяток будет?.. Так. А зачем мне этот Садиев нужен?.. Очень просто! Фельетон еще не написан, только готовится. Врагов у фельетониста много. Делятся (грубо) на две категории: первая "опубликованные", горящие жаждой мести; вторые - "еще не опубликованные", горящие желанием не попасть на страницы. Садиев - вторая категория. М-мда?.. А не все ли ему равно, что о нем пишет местная пресса, если он скинет цветочки-ягодки и с чемоданом денег вернется домой жить-поживать, добра наживать на следующий сезон? Нет, не все равно, если говорит "под землей найду, на кусок резать буду, нож сюда войдет - отсюда выйдет". Интересно!..
Дальше. У Гатаева в книжке - "жаль - проехали". Что проехали? Электрический стул, пожар... Фельетон на тему "Детям спички - не игрушка"? Мелковато. Да и пожаров в городе век не было!.. Будем думать, товарищ Федоров, будем думать...
Пьянки. Где Гатаев собирался рисковать с пьянками? 26 августа - Ив. Ив. - это: Иванов, Ивашов, Ивкин, Ившин, Ивакин... У-у-у... Вспомним лист в машинке: ПЬЯНКИ ПРИ ДВОРЕ КОРОЛЯ АРТУРА... Подпольное самогоноварение?.. Вот и разберись тут!..
Но был же там, у Гатаева, второй! Был! Не Бурилов. Последний, видевший Гатаева живым, и первый, видевший его мертвым! И сбежал. Правда, в медицинском заключении сказано о том, что смерть наступила сразу. Но второй-то гость откуда это может знать?! Ноль три позвонить! Без монетки!.. Не позвонил! И это факт. Это факт, коллега Куртов...
...И Куртов стал мне демонстрировать, какой я дурак. Какой я, во-первых, нечуткий дурак - пришел в редакцию, где потеряли одного из лучших сотрудников, и стал вести себя, по словам товарищей из газеты, настораживающе: какие-то задушевные беседы, смахивающие на допросы, и какие-то допросы, смахивающие на задушевные беседы. И это при том, что у товарищей из газеты, по их же словам, каждая минута на счету и каждый сотрудник тоже...
Так! Значит, не только он мне, но и я ему, Ю. А. Дробышеву, в конечном счете не понравился...
Дальше. Какой я, во-вторых, невнимательный дурак: прослушал кассету с угрозами и решил последовательно объездить весь город, отыскивая Садиева методом исключения. В то время как Куртов может вот сейчас у меня на глазах дать точные координаты этого цветочника... А вот как - убираем в магнитофоне низкие тона, вводим до предела высокие и слушаем, внимательно слушаем! И не диалог, а толпу - на втором плане... И сразу имеем две фразы: "...пятерка останавливается?" и "за углом". Прослеживаем маршрут "пятерки" - автобуса: где на протяжении маршрута попадаются дикорастущие "очаги" цветочников? Правильно - на Историческом бульваре. Вот так-то...
Далее. Какой я, в-третьих, беспочвенно-эмоциональный дурак. Услышал на пленке угрозы, начхал на причинно-следственные связи, на мало-мальски убедительную мотивировку. И представил себе, что: узнал Садиев, где Гатаев живет, явился среди ночи, рожи стал корчить, кинжалом махать. Не пиши, мол, фельетон. Бац! И эмоциональный инфаркт, да? А утром следующего дня пошел Садиев опять на Исторический бульвар и стоит себе с букетами как ни в чем не бывало... Естественно, Куртов это знает. Но у Куртова в голове не "детективная мешанина", а трезвая логика. В отличие от Федорова!..
Далее. Какой я, в-четвертых, недальновидный дурак. Уцепился за кассету и записную книжку. Но не обратил внимания на фельетоны Гатаева. А там, между прочим, интересные фигуры. И Цеппелин и Хай-файщик, соперничающие перекупщики, "честные любители музыки". Которые не прощают, когда у них реквизируют "товар"... Конечно, Федоров их не знает, не сталкивался - без году неделя работает! А Куртов знает, сталкивался. И пусть фарцовщики не прощают милиции, ладно! Милиции от этого не убудет. А если они не прощают фельетонисту, то...
Далее. Какой я, в-пятых, недисциплинированный дурак. Который занимается не своим делом и только мешает. Сказано ему - отсутствие события преступления?! Сказано ему, что даже если и... то этим должна заниматься прокуратура?! И ему бы, дураку, давно бы отдыхать, пока не вызвали "на ковер". Ему бы, дураку, истолковать сегодняшнюю беседу правильно и не обижаться. Дело ведь говорят...
Очень убедительно Куртов мне все изложил. И ведь прав был по всем пунктам! Только он одно упустил. Какой я, в-шестых, упрямый дурак. И эмпирик. Мне скажут: кипяток! И пар валит, и булькает... Но я все-таки руку суну, сам попробую. И потом скажу: "Да! Кипяток!"
- Ты кто такой! Ты кто такой! Еще наскакивает!
Ладно. Представляюсь... И Садиев сразу пугается. "Чего?.." Вильнул непроизвольно бедрами Садиев. Но по бокам - могучие, непоколебимые тетки с букетиками васильков. И он вдруг истошно завопил:
- А что такое?! Что пристал?! Никого не трогаю! Свой участок есть! На справку! Читай! Что тебе от честного колхозника надо?!
Ничего не надо... Нюхаю хризантему, купленную только что за "рубыль", говорю:
- Тс-с-с... Зачем же кричать? И справку свою спрячьте. Там у вас подпись поверх печати... - Это я наугад. - Просто теперь вы знаете, кто я. И не будете хамить.
- Начальник! Кто хамит?! Я вежливый совсем! Хорошо говорить - кто "нет" скажет?! Я всегда "да" скажу! Стою здесь, уставаю как ишак! Честно стою! Человек приходит, другой приходит, еще приходит - "спекулянт" мне говорит! Я спекулянт?! Я не спекулянт! Цветок видишь?! Людям радость делаю...
Как он мне про эту радость, которую он делает, сказал, так я и вспомнил. И еще раз убедился, что мир тесен.
Месяц с лишним назад. Как раз я сюда и приехал. И по городскому рынку решил пройтись - как раз у вокзала. И Садиев такой же нахальный и золотозубый был... Помидоры! Да, помидорами он торговал. Про цену я даже не спросил - зачем расстраиваться? Зато спросила старушка, вернее потрогала пальцем один из томатных недоносков (с желтизной были, "чемоданные", в дороге дозревали, вероятно).
1 2 3 4 5 6 7 8 9