— Ты шефам доложил?
— Нет. Я пытался, а мне сказали: получил бумаги — исполняй.
Громов прислонился к стене и ожесточенно потер виски.
— Психдом какой-то.
— Что-что? — забеспокоился Щукин.
— Ничего.
Перед глазами Громова мелькали картинки расстрелянного броневика. Голова почти прояснилась, хотя тупая боль и сверлила темечко. Пьянящий азарт вытеснял похмелье получше пива. Он понимал, что если поднять шум, то немедленно понаедет куча главковских оперов, начальников, спецназовцев, и он, Юрий Громов, снова будет смотреть на все это со стороны, в лучшем случае гоняя зевак в оцеплении.
— Как ты собирался его задерживать?
Щукин переступил с ноги на ногу.
— Позвонить и сказать, что телеграмма.
— Сильно. Всегда так действуешь?
— Да.
— Открывали?
— Один раз.
— Задержал?
— Нет. Квартиру перепутал.
— Понятно. — Громову очень хотелось курить, но он боялся, что будет хуже. — Что мы знаем? Его приметы? Кто в хате? Сколько комнат?
Щукин покачал головой.
— Опять понятно. — Громов посмотрел на машину. — Жди здесь.
Парадная была чистой и ухоженной. Блестели свежепокрашенные стены. Свербил ноздри едкий запах ацетона. Дверь он выбрал самую простецкую на всем первом этаже. Звонок неприятным комариным зудом резанул дневное затишье. Внутри добрых пять минут шаркали, шуршали и кряхтели, затем сварливый старушечий голос осведомился:
— Кого надо?
— Бабуля! — Громов старался говорить громко, но и не орать на всю лестницу. — Машина во дворе не знаете чья? Не проехать на грузовике. Убрать бы.
— А зачем тебе в наш двор на грузовике? — Он явно нарвался на старую чекистку.
— Мебель я привез, — импровизировать приходилось на ходу.
— Это в какую квартиру?
— Не знаю я. У экспедитора документы. Если не знаешь, чья тачка, так и скажи. Не морочь мне голову.
Он сделал вид, что собирается уходить. Бабуля поддалась.
— Как это я не знаю? — искренне возмутилась она такому предположению. — В девятую квартиру звони. Ренатки это, лахудры, машина.
— Спасибо.
Во дворе он несколько секунд блаженно вдыхал прозрачный холодный воздух. В идеале для осуществления плана необходимы были минимум трое. Двое на лестнице и один во дворе. Сейчас он был почти один. В лучшем случае их было полтора. Громов посмотрел на ковыряющего носком ботинка асфальт Щукина и подумал, что самое умное — вернуться на базу и разъяснить руководству реальную картину происходящего. В голове стучало. То ли с перепоя, то ли от возбуждения. Он подумал, что пока ездит в отдел и докладывает, преступник может уйти. Такая ситуация была вполне реальной, и Громов ухватился за эту мысль обеими руками. Уходить нельзя. Он возьмет его сам. Один. Вернее, почти один.
— Коля!
Щукин не реагировал, увлеченно вглядываясь в асфальт.
— Коля-я-я!!!
— А? Что?
Его речь и движения не ускорились ни на секунду.
— Встань в арке и следи, чтобы враги не напали на меня оттуда. В общем, страхуй, но без команды не вмешивайся. Понял?
— Да.
— Точно?
— Что я, дурак, что ли.
Громов едва не прыснул со смеху.
— Нет, конечно. Иди. Будет нужна помощь — я крикну.
Он помассировал виски и затылок, переложил пистолет в карман плаща, безуспешно попытался сплюнуть пересохшим, как Сахара, ртом и решительно подошел к «опелю». Щукин озабоченно глазел на него из подворотни. Сквозь занавески первого этажа цепко подглядывала чекистка.
«Надо было ее взять в союзники, — запоздало подумал Громов, присаживаясь возле водительской двери, — а то выскочит и все карты спутает».
Ручка дверцы была пластмассовой и очень хрупкой на вид. Он подергал ее изо всех сил. Ноль эффект. Пришлось навалиться плечом и, упираясь ногами в асфальт, качнуть машину. Сердце от напряжения колотилось как сумасшедшее. Пот заливал глаза. Наконец спасительным фальцетом завыла сигнализация. Громов нащупал рукоятку пистолета в кармане и, жадно ловя ртом воздух, замер на корточках. Красный солнечный блин насмешливо взирал на него с холодного голубого неба. Машина истерично завывала. Щукин высунул было из арки голову, но Громов махнул ему рукой, и он спрятался. На третьем этаже распахнулось окно, и из него по пояс высунулась грудастая курносая брюнетка в синем парчовом халате.
— Ты чего, придурок пархатый, без башни остаться хочешь? — вежливо осведомилась она. — Вали от машины!
Громов набрал в грудь воздуха.
— Пошла на хер, б… подзаборная! — заорал он, делая вид, что вскрывает дверцу машины. — Закройся, а то поднимусь и вдую тебе.
— Что?!! — Брюнетка захлебнулась от негодования. — Да ты… Да я… Да тебе сейчас…
Она скрылась внутри. Громов удовлетворенно хмыкнул. Наглость и грубость действовали безотказно. Какой уважающий себя мужчина вообще и реальный пацан в частности не выйдет проучить такого оборзевшего вора? Оставалось ждать. Пальцы елозили по рукоятке ствола. Он не отрывал слезящихся глаз от двери парадной. Время тянулось как старая жевательная резинка. Ветер шуршал опавшей листвой. С улицы доносилось жужжание автомобильных двигателей. За спиной шаркнула об асфальт подошва ботинка. Видимо, Щукин решил подойти поближе к месту будущих событий. Брюнетка снова появилась в окне.
— Что? Отпрыгался, шпана уличная? — победоносно усмехнулась она.
В последний момент Громов перехватил ее направленный ему за спину взгляд и обернулся. Приклад автомата скользнул по щеке, рассадив кожу на скуле. Плечистый малый в милицейском бушлате с сержантскими погонами раздосадованно хмыкнул и врезал тяжелым ботинком ему под ребра. Громов застонал и инстинктивно потянул руку из кармана.
— Вася! У него ствол!
Подбежал еще один милиционер и опустил ему на голову гибкую резиновую дубинку. Щелкнул выключатель света. Красный блин солнца начал стремительно тускнеть.
— Мочите его, гниду! — бесновалась в окне брюнетка.
Сознание включилось уже на улице, перед белым «жигуленком» с эмблемой совы. Запястья были жестко перехвачены за спиной наручниками. Двое волокли его за плечи.
«ОМОН», — догадался Громов и осторожно позвал:
— Мужики!
— Мужики зону топчут, а ты едешь к ним! — Сержант отворил дверь машины. — Толя! Принимай. Крадун с волыной. Верняк, премия!
— Мужики, я опер с восемьдесят седьмого. Ксива в плаще. Дежурному позвоните — он в курсе, где я.
— Чего-о-о?
Рука сержанта скользнула во внутренний карман и извлекла удостоверение. Его прислонили грудью к машине. Голова нестерпимо гудела. Саднило кровоточащую скулу. Красное солнце игриво слепило холодными колющими лучами. Мимо тек поток прохожих.
— Сеня, смотри, что-то происходит.
— Ничего. Просто бандита поймали.
— Избили-то как, звери.
— Так им, чеченам, и надо…
Сзади зашипела рация. Что-то бубнили овошники. Щелкнули наручники. Громов обернулся и растер руки.
— Извини, — без тени сожаления сказал плечистый сержант, — мы же не знали.
— Ничего. — Громов с трудом кивнул.
Сержант усмехнулся.
— Жаль, премия сорвалась.
Громов наконец увидел Щукина. Тот стоял у арки и по-прежнему ковырял ботинком асфальт. Снова зафыркала рация.
— Мужики! Помогите злодея в розыске взять! Если вы сейчас подниметесь в хату…
— Не можем, извини! — Сержант оторвался от рации. — Тревога. Кнопка сигнализации в магазине сработала.
Захлопали дверцы. «Жигуленок» резко развернулся.
— По машинам больше не лазай!
Холодный ветер трепал волосы. Сияло негреющее солнце. Прохожие осторожно обходили его стороной. Громов вытер тыльной стороной ладони заскорузлые губы, коснулся влажной от крови щеки и, подавляя тошноту и раздражение, подошел к Щукину.
— Ты чего их не остановил?
— Ты говорил про бандитов, а это наши.
— А потом чего не вмешался?
— Ты же команды не дал.
Громов вздохнул и огляделся. Кровь не унималась. Нужно было умыться и привести себя в порядок. Соваться в РУБОП в таком виде было стыдно. Он подумал и направился в пожарку.
Дежурный оказался словоохотливым парнем одного с Громовом возраста. Он провел его в умывальник и предоставил набитую всем необходимым аптечку.
«Жалко, что у него пива нет», — подумал Громов, заклеивая рану пластырем и разглядывая зачем-то разложенные во дворе огнеупорные костюмы и шлемы.
— Спасибо большое, — сказал он, вытерев лицо солдатским вафельным полотенцем, снова посмотрел в окно и сам обалдел от неожиданно пришедшей в голову идеи.
— Дружище! А ведь правда офицеры должны помогать друг другу?

* * *
— Кто там?
— Пожарная охрана! Задымление дома! Мы ищем очаг возгорания! Вы можете погибнуть!
В прорезиненном костюме он чувствовал себя как в сауне. Тяжелый шлем нестерпимо давил на и без того раскалывающуюся голову. Непривычно оттягивал руку топорик. Рядом застыл похожий на космонавта Щукин. Громов боялся, чтобы он чего-нибудь не выкинул, но командир пожарки наотрез отказался рисковать своими людьми.
За дверью думали и разглядывали их в глазок. Пот катился по лицу градом. Подрагивали скрытые массивными перчатками руки.
«Пожалуйста! Пусть мне хоть раз повезет! Пожалуйста…» Заскрипели запоры.
— О Господи! — вздохнула знакомая брюнетка. — У нас вроде нет дыма.
— Вам так кажется! — Громов устремился вперед по роскошно обставленной прихожей. — Нам необходимо осмотреть всю квартиру. Вот старушку с первого этажа уже не откачают, наверное.
— Туда ей и дорога, — в сторону процедила хозяйка и крикнула: — Сережа, к нам пожарные!
В коридор вышел худой длинноволосый парень в джинсах и бледно-голубом свитере. Он был высокий и загорелый. Громов проскочил ему за спину и, резко развернувшись, обхватил руками.
— Спокойно, Кротов! Отбегался!
У брюнетки глаза поползли на лоб. Щукин переминался в дверях с ноги на ногу. Парень рванулся вправо, затем влево, локтем въехал по шлему, взвыл и попытался выскользнуть вниз, на пол. Даже сквозь комбинезон Громов ощущал тяжелый твердый предмет за поясом джинсов у него за спиной. Еще рывок. Парень оттолкнулся ногами от противоположной стены, и они оба ударились об косяк комнатной двери. Громов сжимал парня крепче и крепче. Вся жизненная сила его перетекла в руки. Все преступники, ходившие когда-либо по земле, соединились в этом длинноволосом парне. Все непрожитые годы, дни, часы и мгновения имели смысл лишь благодаря его рукам, которые не мог, не хотел, не имел он права разомкнуть. Вместе с ними в узком коридоре вальсировало пыльное ожидание холодных опостылевших кабинетов, готовое раствориться и исчезнуть, открывая дорогу к новому, прекрасному этапу жизни.
Он не видел, как кинулась на него брюнетка. Только почувствовал на спине тяжесть, обрушившуюся и отрывающую от отчаянно бьющегося парня. Глухо ударился об пол и отлетел в сторону большой черный пистолет. Они рухнули одновременно. Брюнетка взвыла и повисла у Громова на правой руке. Парень вырвался, вскочил, оглянулся в поисках ствола и, не увидев, кинулся к двери, где продолжал переминаться Щукин.
— Останови его, Коля! Останови! — кричал, стонал и рыдал Громов, понимая, что это конец, что все кончено и он проиграл.
Парень уверенно шел на Щукина, мелкими шажками освобождающего дверной проем. В следующую секунду Громов увидел, как ноги длинноволосого взлетели к потолку и он с силой врезался лопатками в пол, припечатанный упавшим сверху орошником. Брюнетка взвизгнула и обмякла." Громов высвободился из ее рук, сорвал шлем, на четвереньках подполз к Щукину и достал наручники. Длинноволосый явно отключился.
— Ты… Ты как это его так?
— Я раньше борьбой занимался. До мастера спорта дошел, пока травму не получил.
Они подняли парня, который начал приходить в себя.
— А как головой о ковер ударился, то меня из спорта выгнали, и я пошел в милицию.
— Ну, если головой, тогда это единственная дорога, — грустно согласился Громов и потянулся к телефону.
Сдав задержанного, он поднялся к себе и привел как мог себя в порядок.
1 2 3