Я гладил ее по спине, ласкал ее бедра и груди. Ее разгоряченная кожа подрагивала у меня под руками, пока я водил пальцами вдоль артерий и вен и по тонким сплетениям капилляров, которые были так близко — буквально в долях миллиметра от моего острого ногтя. Я почувствовал, как у меня внутри нарастает сила, и содрогнулся.
Она расстегнула мою рубашку, стянула ее с плеч и принялась лихорадочно целовать мою грудь. Я перевернулся, так чтобы мне тоже было удобно ее целовать. Я начал с грудей, постепенно сползая все ниже и ниже Нежно царапал зубами ее живот — только царапал, но не прокусывал кожу, я еще мог себя сдерживать. Пока еще мог. Я чувствовал, что ее руки и губы тоже спускаются ниже. Она поиграла с моими сосками, потом принялась за пупок. А когда я прижался губами к ее бедру, к его внутренней стороне, ее пальцы легли на ремень моих джинсов.
Меня охватила какая-то странная слабость. Голова пошла кругом. Она — Кейт — стала прозрачной, ее кожа словно растворилась, кости были как сгустки тумана. Я видел только тонкую паутинку ее вен и артерий — они ветвились и раскрывались наподобие странных кровавых цветов. С каждым ударом сердца ее бурлящая алая кровь разливалась по хрупким сосудам. В том положении, в котором мы с ней находились теперь, ее яремная вена была далеко, но это уже не имело значения. Сойдет и бедренная артерия. Вот она, рядом — всего лишь в дюйме от моих клыков, — набухшая наслаждением, жизнью и ищущей выхода страстью. Мои губы слегка приоткрылись.
Она расстегнула мне молнию и залезла рукой мне в штаны. И как всегда, он был дряблым и вялым — безответным к ее исступленным ласкам. Она вся напряглась, замерла, и сверкающий жар ее возбуждения как-то разом потускнел.
Она отстранилась и неуверенно взглянула на меня. Я смотрел на ее растерянное лицо, и внутри у меня закипала ярость. Сила, которую я ощущал в себе раньше, обернулась всепоглощающей тьмой — чудовищной, безобразной.
— Что не так? — спросила она. — Я тебя не возбуждаю...
Я резко подался вперед, схватил ее за горло и встал, поднимая ее за собой. Ее тело казалось почти невесомым у меня в руке, ее пульс колотился под моим большим пальцем, и каждый его удар отдавался пульсацией боли у меня в зубах, у меня в горле.
— Ты меня возбуждаешь. Еще как возбуждаешь. Она рванулась, пытаясь освободиться. Ее длинные стройные ноги грациозно брыкнули воздух. Она вцепилась обеими руками в мою руку, что держала ее за горло. Когда она взмахнула руками, это было похоже на взмах хрупких крыльев.
Я прижал ее спиной к стене. Мне казалось, что я был нежен и осторожен, но стена содрогнулась, и Кейт поморщилась от боли.
— Не дергайся. Знаешь, чего я хочу? Ты знаешь? Она смотрела на меня, чуть склонив голову набок. В ее глазах я прочел страх и тревогу, но при всем том они затуманились от желания. Мне нужно было придумать, как остудить ее пыл. Нужно было сделать так, чтобы она увидела во мне чудовище — безобразное и извращенное.
— Я хочу разорвать тебе горло. Зубами. Ногтями. Я хочу пить твою кровь. Хочу весь вымазаться в твоей крови, чтобы она стекала по мне ручьями. Хочу купаться в твоей крови, пока она не остынет!
Она облизнула губы.
— Я хочу тебя убить! Вот как я на тебя возбуждаюсь, ты понимаешь? Только так. Понимаешь?
Она медленно кивнула. Но в ней не было сопротивления. И больше не было страха. Она запрокинула голову — все так же медленно, вызывающе медленно — и подставила мне свое горло.
Я бы не удержался.
На этот раз я бы не удержался.
— Нет! — Я швырнул ее на кровать. Я не зверь. Я должен владеть собой.
Я упал на колени, навалился грудью на край кровати и провел пальцами Кейт по лицу. Такое теплое. Скоро у нее на шее проступит синяк. Я видел, как из раздавленных капилляров разливается кровь под кожей.
— Мне это не нравится, Кейт. Страх, боль. Когда-нибудь я сорвусь и сделаю что-то ужасное. Я это знаю. Я старался держаться. Я был сильным. Но я не могу быть сильным вечно. Если мне кто-нибудь не поможет, я не знаю, что будет... Ты понимаешь?
Я взял ее лицо в ладони и заглянул ей в глаза, умоляя о понимании.
— Днем я уязвим. Меня можно остановить. Меня можно убить. Это будет легко. Риск нулевой, никакой опасности. Тебе даже не нужно ничего делать. Просто открыть шторы. Я выбрал эту квартиру, потому что здесь много солнца.., должно быть много, я не знаю. Я не проверял. — Я рассмеялся. Пронзительно, горько. — На завтра хороший прогноз погоды. Ясный, солнечный день. На все выходные такой прогноз.
В ее глазах все еще тлел огонь. Она все еще пребывала в его чарующей власти. Она ждала смерти. Хотела смерти. Она меня слышала, да. Но смысл моих слов до нее пока не доходил.
— Пожалуйста, Кейт. Ты же мой друг. Мне нужна твоя помощь.
Я тяжело опустился на пол и отвернулся от Кейт, вперив взгляд в стену. Я перепробовал все. Осталось только одно. Последний довод.
— Я чуть не убил человека, Кейт. Женщину. Я плохо помню, что я с ней сделал. У нее была мягкая теплая кожа.., и ее сердце билось так сильно. Мне хотелось ее искусать, разорвать ей горло.., но я сдержался. Я дал себе слово, что никогда никого не убью. — Я перевел дух. — Но я помню, что сделал ей больно. Очень больно. Наверное, ей нужна была помощь. Но поблизости не было никого. А я ничего не мог сделать.., только уйти. Прекратить мучить ее и уйти. И еще — надеяться, что с ней все будет хорошо.
Я опять замолчал.
Надолго.
— Мне страшно, Кейт. Я ведь такое могу натворить... Ну вот, наконец. Жар иссяк. Кровь отхлынула от ее лица, и она зябко поежилась — обнаженная женщина в холодной спальне. В глубине ее глаз шевельнулся страх. Умереть в огне страсти — это одно. Но смерть в крови и ошметках разорванной плоти, с болью и страхом, — это совсем другое.
Я протянул руку, чтобы погладить ее по плечу, успокоить.., но она отшатнулась.
— Не бойся, Кейт... Тебя я вообще никогда не обижу. Никогда.
Я улыбнулся. Кажется, у меня получилось.
— Зачем.., зачем ты мне это рассказываешь? — Она быстро взглянула на дверь, и я резко подался вперед и схватил ее за руку. Я не хотел ее пугать. Просто так получилось. Я сам не понял, что делаю. И в этот момент у меня внутри все оборвалось. Я понял, что просчитался. Ничего у меня не вышло.
— Я тебе все уже объяснял.., раньше. Четыре раза тебе говорил, — обронил я уныло, подавленно.
Когда-нибудь, в одну из таких вот ночей, у меня хватит силы позволить ей не забыть. И это будет конец. В ту ночь все закончится. Когда я позволю ей не забыть.
Когда-нибудь. Потом.
Я посмотрел ей в глаза, и она забыла.
Пока она одевалась, я постелил чистые простыни и ушел на кухню Там я открыл холодильник и взглянул на пластиковые банки с плазмой. В такой упаковке она походила на домашний суп. Теплый, наваристый и густой суп — напоминание о домашнем уюте, о прежних днях, когда все было так хорошо. Но сегодня он мне не понадобится. Я слышал, как Кейт ушла, захлопнув за собой дверь. Я открыл ящик кухонного стола и достал большой нож. Длинный, острый. Нержавеющая сталь Пожизненная гарантия.
Говорят, исповедь — благо и успокоение для души. Но на меня это не действовало никогда. Может быть, мою душу, преждевременно обреченную на вечные адские муки и корчи, исповедь еще как-то утешит, но здесь от нее толку мало Я опустил нож в карман, рассеянно взял с полки пустую банку и вышел из дома. До рассвета еще далеко Люди еще гуляют. Черт, может быть, Венди еще не ушла из “ЛБ”. Надо бы заглянуть — посмотреть.

1 2 3