..", ну и так далее.
Покончив с этой формальностью, я попрощался с Крессуэллом и отправился
домой в Ки Кэрэлайн. У меня был только старенький Форд с ручным
управлением для инвалидов. Я очень любил эту машину - она позволяла мне
чувствовать себя полноценным человеком.
Дорога до Ки Кэрэлайн была неблизкой и когда я, наконец, подъезжал к
нему, уже начинало смеркаться. Зуд в пальцах был теперь настолько сильным,
что я едва не сходил с ума от него. Если вы когда-нибудь бывали под ножом
у хирурга, то вам наверняка известно, как зудят заживающие перевязанные
раны или швы, до которых нельзя дотрагиваться. Так вот, мой зуд был во
много раз сильнее! Казалось, будто в кончиках моих пальцев шевелятся и
пытаются выбраться наружу какие-то неведомые крохотные существа...
Я остановил машину. Солнце уже почти скрылось за горизонтом и для
того, чтобы получше разглядеть свои пальцы, я включил внутреннее освещение
салона. На каждом из десяти пальцев рук были яркие покраснения, очень
похожие на те, которые появляются, когда начинаешь играть на гитаре и с
непривычки болезненно натираешь себе пальцы о струны. Они были даже точно
на тех же, передних местах пальцев - на самых их кончиках. Но самым
удивительным было то, что покраснения эти были идеальной круглой формы.
Менее яркие, более расплывчатые и даже бесформенные покраснения, похожие
на воспаления, были и на всех фалангах пальцев, но зуда от них, почему-то,
не было никакого. У меня есть одна привычка - когда я сильно волнуюсь или
очень задумываюсь о чем-нибудь, я машинально дотрагиваюсь пальцами правой
руки до губ. То же самое проделал я и в тот раз, но тут же, с болью и
отвращением резко отдернул руку от лица. Во мне волной поднялся немой ужас
- прикосновение пальцев к губам было неожиданно обжигающе-горячим и
напоминало мягкое прикосновение вздувшейся тонкой кожицы гниющего
яблока... Но самое главное... я явственно почувствовал, как под этой
кожицей моих собственных пальцев что-то шевелится!..
Остаток пути до дома я настойчиво пытался убедить себя в том, что я,
все-таки, наверняка чем-нибудь отравился или перегрелся на солнце. Но
где-то в глубине моего сознания у меня уже появилась другая, очень
страшная мысль. Дело в том, что очень давно в детстве, у меня была тетя -
сестра моей матери. Она жила в нашем доме на втором этаже и никогда не
выходила из своей комнаты. Я почти никогда не видел ее, хотя мы прожили в
одном доме несколько первых лет моей жизни. Еду наверх относила ей мама и
даже упоминание ее имени было в нашей семье под негласным запретом. Только
много позже, спустя уже несколько лет после ее смерти, когда я уже
повзрослел, мне стало известно, что она была неизлечимо больна проказой,
причем в очень тяжелой форме.
Едва добравшись до дома, я сразу же позвонил доктору Фландерсу.
Трубку поднял его ассистент и заместитель доктор Боллэнджер и сказал мне
что доктор Фландерс уехал недавно к больному в другой город. Я ни в коем
случае не хотел делиться своими подозрениями ни с кем другим, кроме хорошо
знакомого мне доктора Фландерса и поэтому спросил с плохо скрываемым
волнением:
- Как скоро он обещал вернуться назад?
- Не позже полудня завтрашнего дня. Передать ему, что вы звонили?
- Да, обязательно.
Я медленно опустил трубку на рычаги, но тут же схватил ее снова и
набрал телефон Ричарда. Я терпеливо выждал более десяти гудков, трубка с
той стороны так и не была поднята. Значит, Ричарда не было дома, иначе бы
он обязательно подошел к телефону. Я положил трубку и просидел в
нерешительности несколько минут. Зуд стал еще более сильным и терзал
теперь уже само мясо под кожей пальцев.
Я подъехал на своем кресле-каталке к книжному шкафу и достал из него
массивную медицинскую энциклопедии, к которой не прикасался уже очень
давно. Я листал ее очень долго, но ничего более-менее определенного по
вопросу, который волновал меня, я так и не нашел.
Поставив книгу обратно на полку, я закрыл глаза. В полной тишине на
другой полке, у противоположной стены, гулко тикали старые корабельные
часы. Краем уха, в полусознании, я услышал, как высоко в небе над моим
домом пролетел самолет. "Наверное, из Майами! - почему-то подумал я. Кроме
часов и самолета не слышно было больше ничего - только мое собственное
хриплое подавленное дыхание.
Я вдруг отметил про себя, не открывая глаз, что все еще смотрю на
книгу... Я мгновенно осознал, что все это не игра воображения - я
действительно смотрел на книгу. От дикого, непередаваемого ужаса я
совершенно оцепенел и мгновенно покрылся холодным липким потом. ГЛАЗА МОИ
БЫЛИ ЗАКРЫТЫ, А Я ВСЕ ЕЩЕ ПРОДОЛЖАЛ СМОТРЕТЬ НА КНИГУ... Причем я видел ее
как бы пятью парами глаз сразу. НО ГЛАЗА МОИ БЫЛИ ЗАКРЫТЫ!... Это я
понимал совершенно определенно - не было никаких сомнений.
К этому жуткому шоку, значение которого я даже еще не осознал до
конца и просто еще не пришел в себя, добавился вдруг еще один - я
явственно почувствовал, что смотрю на книгу не один. Не "как бы не один",
а... НЕ ОДИН... Ясно осознавая, что в комнате, кроме меня, нет больше
никого. Нет и быть не может.
Я медленно приоткрыл глаза, чувствуя, что сердце мое вот-вот выскочит
наружу от страха. Приоткрыв их, я увидел книгу, под каким-то другим углом
зрения. Вернее, не под каким-то, а под нормальным, обычным углом, - так,
как я вижу ее каждый день. Это тот, первый взгляд был "каким-то". Это он
смотрел на книгу под другим углом зрения, как-то немного снизу, как если
бы я опустил голову на уровень подлокотника кресла, на которых лежали мои
руки и смотрел бы на книгу. Но это был не мой, другой взгляд. Я смотрел на
книгу своими собственными глазами и не хотел знать ничего другого, но...
тот, другой взгляд, был, все-таки... тоже моим... И не моим в то же самое
время... Все это было выше моих сил и в определенный момент, уже на самой
грани умопомешательства сработала защитная реакция моего мозга - я внушил
себе (правда всего на несколько секунд), что все, что я вижу - просто
галлюцинаторный бред в чистом виде и мне немедленно надо показаться
невропатологу или даже психиатру. В этой спасительной для моего
перенапрягшегося мозга иллюзии я пребывал, однако, не долго. Посмотрев на
руки, я увидел что мои пальцы дико растопырены от боли и чуть ли не
выгнуты в обратную сторону от сводящих их судорог. Я сделал неимоверное
усилие, чтобы поднести руки к лицу и рассмотреть их поближе и тут
случилось самое страшное... Я стал медленно падать навзничь - передо мной
промелькнули книжный шкаф, потолок, показалась уже противоположная стена,
которая была у меня за спиной. И в то же самое время... я отчетливо видел,
что никуда не падаю, что все на месте и к моему лицу плавно поднимаются
мои же руки...
Увидев то, что было на моих пальцах, я издал пронзительный вопль
ужаса, который слышен был, наверное, всей округе.
Кожа и ткани на концах всех десяти моих пальцев лопнули и разошлись в
стороны, а из этих кровоточащих разрывов... НА МЕНЯ СМОТРЕЛИ ДЕСЯТЬ
НЕПЕРЕДАВАЕМО УЖАСНЫХ И ЗЛЫХ ГЛАЗ С ЯРКО ИСКРИВШИМИСЯ ЖЕЛТО-ЗОЛОТЫМИ
РАДУЖНЫМИ ОБОЛОЧКАМИ!!!... Я думал, что умру от ужаса в ту же секунду, но
это было еще не все. Одновременно с тем, что я видел собственными глазами,
я увидел и собственное лицо - теми же глазами, что были у меня на
пальцах... Это лицо действительно было моим, но... это было лицо монстра.
На вершине холма показались багги Ричарда, а уже через несколько
минут она с диким ревом влетела во двор и остановилась как вкопанная прямо
напротив веранды. Движок был без глушителя, работал неровно и время от
времени гулко стрелял выхлопными газами, выбрасывая снопы искр. Настоящее
чудище техники. Я тоже не заставил себя ждать и быстро спустился вниз по
плоской дорожке, пристроенной сбоку от обычных ступеней лестницы
специально для моего кресла-каталки. Заперев входную дверь, я подъехал к
"машине" Ричарда и он помог мне забраться внутрь, а каталку забросил на
заднее сиденье.
- Ол райт, Артур. Показывай, куда ехать.
Я молча показал рукой в сторону моря - туда, где Большая Дюна
постепенно спускалась к земле на самом конце мыса. Ричард кивнул головой,
включил скорость и энергично нажал на газ. Задние колеса с визгом сделали
несколько оборотов на месте и лишь после этого машина резко рванула
вперед, как будто бы мы собирались взлетать. У Ричарда такая сумасшедшая
манера езды и обычно я поругиваю его за это, но тогда это меня совершенно
не волновало - слишком многим в тот момент была занята моя голова, чтобы
поучать Ричарда, как ему правильнее водить машину. Глаза на пальцах вели
себя, к тому же, особенно беспокойно - они с силой тыкались в бинты,
отрезавшие их от внешнего мира, как будто пытаясь разглядеть сквозь них
хоть что-нибудь. Они словно умоляли меня снять с них повязки.
Подпрыгивая на неровностях, багги стремительно неслась к морю, а с
невысоких песчаных дюн даже, казалось, взлетала в воздух. Слева от нас, в
кроваво-красном мареве, солнце начинало уже опускаться за горизонт. А
прямо перед нами собирались тяжелые свинцово-серые грозовые тучи.
Собирались и грозно надвигались прямо на нас. Вдруг в той стороне,
довольно еще далеко, впрочем, от нас, между тучами и совершенно черной
поверхностью воды под ними ослепительно вспыхнула очень сильная молния.
- Возьми правее, Ричард, - сказал я. - Вон к тому навесу. Ричард
подъехал к навесу, объехал его вокруг и остановил машину. Выйдя наружу, он
достал из багажника лопату. Увидев ее, я вздрогнул.
- Где? - спросил Ричард и внимательно посмотрел на меня.
- Здесь, - указал я ему пальцем точное место в нескольких метрах от
машины.
Он подошел к нему медленными шагами, постоял несколько секунд в
нерешительности и, наконец, осторожно воткнул лопату в песок. Копал он
очень долго. А может, мне только так показалось. Песок, который он
отбрасывал в сторону, выглядел очень сырым и тяжелым. Грозовые тучи, тем
временем, росли прямо на глазах, наливались чернотой и охватывали уже
довольно большую часть горизонта, грозно и неотвратимо надвигаясь на нас.
Тонны воды, обрушивавшиеся с них в море, выглядели очень впечатляюще, да
еще и подсвечивались с левой стороны зловещими кровавыми отблесками
заходящего солнца.
Еще задолго до того, как Ричард закончил копать, я уже знал, что тела
мальчика он там не найдет. Они убрали его оттуда. Прошлой ночью руки мои
не были завязаны - следовательно, они могли видеть и действовать. Уж если
они смогли использовать меня для того, чтобы убить мальчика, то, значит,
они могли использовать меня и для того, чтобы перенести его тело в
какое-нибудь другое место, даже если бы я спал в это время.
- Здесь нет никакого мальчика, Артур, - послышался голос Ричарда. Он
подошел к машине, закинул лопату в багажник и устало опустился на свое
сидение рядом со мной.
Показалась яркая почти ничем не закрытая луна. Быстро приближающаяся
гроза была, по-видимому, настоящей бурей. То и дело нас ослепляли небывало
яркие молнии и сотрясал оглушительный гром. На песок уже начали ложиться
первые мрачные тени надвигающейся грозной стихии. Внезапно поднявшийся
ветер швырял в машину песок с такой силой, что она ходила ходуном. В
пальцах у меня появился сильный зуд - глаза очень хотели наружу.
- Значит, они все таки использовали меня и для того, чтобы перенести
его тело в другое место, - взволнованно заговорил я скороговоркой,
уставившись в одну точку.
1 2 3 4 5