-Откуда ты знаешь про этот ход?
Он тихонько хмыкнул, взял фонарь и посветил на свою руку. Теперь кольцо было повернуто печаткой наружу и хорошо был виден уже знакомый мне герб с двумя львами и короной.
Я тихонько ойкнула, а Димка спросил:
-Ты так ничего и не поняла? Я ведь специально для тебя вчера о прадеде рассказывал.
-Значит, твой прадед-это тот самый Николай? Брат моей прабабки? Это о нем она писала в дневнике?
-Не знаю, что там писала прабабка, но его действительно звали Николай Головин.
-Значит, ты мой родственник?
-Заметь, очень дальний!-сурово уточнил Димка.
Я немного поразмышляла, а потом снова полезла с вопросом:
-Только я все равно не понимаю! Откуда ты знаешь про этот ход?
-Ты думаешь, только твоя пробабка питала склонность к эпистолярному жанру?-насмешливо поинтересовался Димка, а потом посерьезнел и сказал:
-Я случайно прочитал записки деда. Он, знаешь ли, очень тосковал по дому и родным, вот и начал писать воспоминания. Я их на чердаке нашел, когда дом перестраивал.
-Ты приехал за сокровищами?-осторожно поинтересовалась я.
-Нет, я приехал в гости к Антону. Он давно меня звал, да все времени не было. А тут появился просвет в делах, ну, я и решил махнуть в Москву. И так уж сложилось, что его соседкой случайно оказалась ты, моя дальняя родственница. А о сокровищах я никогда всерьез и не думал! Мне своих денег хватает!
-А как же ручка? Ты, что, ее везде за собой таскаешь?
-Нет, конечно!-обиделся Димка.- Чего мне ее везде с собой таскать? Я за ней специально домой летал!
По моему растерянному виду он догадался, что я ничего не понимаю и рассердился от моей бестолковости:
-Когда ты стала нам с Антоном рассказывать про Ольговку, я вдруг понял, что это то самое имение, о котором говорится в мемуарах прадеда. Он ведь там очень продробно описывал и саму "Усладу" и свою жизнь в ней. А когда ты фамилию Головиных назвала, так все сомнения и вовсе отпали! Вот я и сгонял на пару дней домой: записи в памяти освежил и ручку на всякий случай прихватил. Вдруг пригодится! Я тебя за это время уже немного узнал и не сомневался, что ты обязательно ввяжешься в эту авнтюру с сокровищами. И видишь, оказался прав!
Вопросы в голове рождались с устрашающей быстротой и, что б окончательно не свихнуться, я поспешила поделиться ими с Димкой. Сначала я задала свой главный вопрос:
-Значит, ты мне помогал потому, что я твоя родственица?
-И поэтому тоже.-ухмыльнулся Димка.
-А еще почему?
-Потому! Могла б и сама догадаться!
Я замолчала, размышляя, правильно ль поняла его ответ, потом начала снова:
-А твой дед никогда не пытался разыскать своих близких?
-А как ты себе это представляешь? Забыла, какое время было? Да и он уже был не дворянин Головин, а крестьянин Дяденко. Да и где бы он стал их искать? Они, как уехали из имения, так и пропали бесследно!
Я еще немного покрутила в голове все им сказанное и спросила:
-Ты так уверен, что дед поедет с нами на Кубань, потому, что ты его родственник?
-Конечно! Представь себе, любимая внучка выходит замуж! И за кого? За его двоюродного внука, о существовании которого, он даже неподозревал! Ладно, хватит болтать! Надо работать, а то без приданого останешься.
С этими словами он снова взялся за лопату и принялся отгребать землю в сторону.
Наконец, завал уменьшился настолько, что мы смогли перебраться через него на другую сторону.
-Ну- ка, посвети!- приказал Димка.
Я подняла фонарь повыше и увидела в стене низкую металлическую дверь. Димка ухватился за кольцо, заменяющее ручку и изо всех сил потянул на себя. Массивная дверь, цепляясь за каменный пол и издавая противный царапающий звук, нехотя повернулась на кованых петлях и медленно отворилась. Димка пригнул голову, чтоб ненароком не зашибить ее, и шагнул через порог. Я вошла следом и остановилась посреди комнаты. Она была точно такой, как ее описывала прабабка: низкие потолки, каменные лавки вдоль стен.
Прямо против меня на широкой скамье стояла большая кожанная сумка с металлической застежкой. Рядом с ней лежала шпага. Тряпка, в которую ее когда-то завернули, давно истлела, но благородный клинок время пощадило. Тонкое лезвие холодно поблескивало в неверном свете фонаря, витой эфес сверкал золотом. Немного в стороне, в углу стоял большой, перетянутый бечевой, рулон. Я тронула ее и полусгнившая веревка упала на пол, а с развернувшегося рулона на меня глянуло полное лицо мужчины в пышном напудренном парике и бархатном комзоле.
-Это еще что такое?-изумленно прошептала я.
-Это те самые портреты, которые украли из дома. Помнишь, нам вчера рассказывала хозяйка?-так же шепотом ответил Димка.
-Значит, это не выдумка?
-Нет, это истинная правда. Прадед Николай, после ссоры с Максом, убежал из дома и спрятался в сторожке лесника. Макс был офицером Красной Армии, Николай стрелял в него, а за подобные поступки тогда ставили к стенке. В записках прадед пишет, что лесник был преданным человеком и скрывал Николая до самого его отъезда на Кубань.
-Но ведь Макс его не выдал! Он сказал, что на него напали бандиты!
-К сожалению, Николай этого не знал!
-Он, что, не сообщил никому из родных, что находится здесь, рядом с домом?
-Он хотел, что бы они побыстрее уехали в Москву. В Ольговке уже становилось опасно. А сам он очень некстати простудился и заболел. Мать и сестра, если бы узнали, что он прячется в лесу, никуда не уехали бы.
Вот он-то и залез в дом, похитил портреты и спрятал их здесь, в тайнике. Дед Николай, судя по всему, был большой романтик, ему казалась кощунством оставлять семейные портреты на поругание. На следующий день после этого он уехал в Добровольческую армию.
-А икона где? Бабка в дневнике писала про икону!
-Он оставил портреты и забрал икону. Надеялся, что она защитит его на войне. Икона у меня дома, потом покажу.
Я положила холсты на лавку и повернулась к сумке. От сырости она несколько потеряла форму, да и кожа почернела, но, в целом, сохранилась лучше, чем можно было ожидать. Я осторожно дотронулась до застежки, она щелкнула и сумка раскрылась. Я запустила руку внутрь и нащупала что-то круглое.
Неизвестный предмет оказался табакеркой, круглую фарфоровую крышку которой украшал портрет юной девушки. В свете фонаря было хорошо видно, что голова ее повернута немного вбок и оттого темные глаза смотрели куда-то мимо, на пухлых губах играла легкая усмешка. Густые темные волосы были завиты в тугие локоны, собраны на затылке и украшены цветами. Платье перехвачено высоко под грудью широкой лентой, в ушах поблескивали серьги. Прическа и наряд вызывали в памяти образ Наташи Ростовой, бал в Дворянском собрании, войну 1812.
Отложив табакерку в сторону, я принялась извлекать из сумки одну вещь за другой и раскладывать их на лавке.
За первой табакеркой последовали другие, причем, самых разных форм и размеров. Всего их оказалось пятнадцать, была здесь и та, шестигранная, которую подарила императрица Екатерина. Вслед за табакерками на свет появилось большое серебрянное распятие, отделанное золотом и эмалью, за ним- часы с бриллиантовыми кнопками. Наконец, пальцы нащупали цепь, я осторожно потянула за нее и в руках оказалась нагрудная подвеска в форме орла. Он висел на цепи, мерно раскачиваясь из стороны в сторону и загадочно поблескивая многоцветьем искр. Его гордо поднятую голову венчала крупная жемчужина, другая была для симметрии прикреплена к хвосту. Туловищем служил огромный бриллиант, а широко раскинутые крылья украшали бриллиантами поменьше.
И тут Димка, который все это время стоял рядом и хранил молчание, весело сказал:
-Ну, что ж, красавица! Вот ты и нашла сокровища своей бабушки!
* * *
Я натягиваю шорты, футболку, сую ноги в легкие сандалии и, стараясь особо не шуметь, выхожу в сад. На дворе раннее утро, солнце уже встало, но удушающая жара еще не наступила. От листвы и газона тянет легкой сыростью, на цветах, еще не опаленных полуденным зноем, весело поблескивают капли росы, между деревьями, нарушая первозданную тишину, с нахальным чириканьем носятся стаи скандалящих воробьев.
Я полной грудью вдыхаю свежий воздух и счастливо улыбаюсь:
-Хорошо-то как!
Уже целый год я живу в этом благословенном раю, а привыкнуть до сих пор не могу. Не верится, что все это происходит со мной и наяву. Когда я изредка и очень неохотно вспоминаю, как прошлым летом разбиралась с кредиторами брата, спасалась от бандитов и ползала по душным подземельям в поисках сокровищ, мне это кажется дурным сном.
Теперь я живу на Кубани и, как ни странно, за суетной московской жизнью совершенно не скучаю. У меня есть все, о чем я раньше могла только мечтать: просторный дом на берегу реки, несметное число шумных родственников, и, самое главное, любящий муж. Рядом с покладистым Димкой я чувствую себя очень спокойно, супруг с легкостью прощает мне мои маленькие слабости, а я постепенно осваиваю роль хозяйки большого дома и она мне очень даже нравится.. Прошлое осталось далеко позади и вспоминать о нем не хочется.
Не успеваю я сделать несколько шагов по выложенной разноцветной плиткой дорожке, как в глубине дома начинает звонить телефон. Я замираю на месте, прислушиваясь к настырному звону и и искренне надеясь, что он скоро прекратится. Но надеюсь я зря, телефон не замолкает и продолжает истошно звенеть. Осознав, что чуда не произойдет, я тяжело вздыхаю и спешу назад в дом. Следует срочно взять трубку, пока беспокойный абонент не перебудил все семейство. Пробегая мимо спальни, приоткрываю дверь и мимоходом гляжу на Димку. Он сладко спит, сунув для надежности голову под подушку, и никакой телефон не в силах его потревожить. Усмехнувшись, я спешу дальше, гадая, кому там так неймется? Чужой человек в такую рань звонить не станет, Димкины служащие потревожить покой шефа и подавно не решатся, значит ктото из родственников. Многочисленная Димкина родня разговоры по телефону не приветствует. Считает, если надо поговорить, то лучше прийти в дом лично. У меня же родственников всего двое : дед и брат. Но дед никогда не стал бы так бесцеремонно названивать спозаранку, да и незачем ему это. Он в данный момент сидит в дальней комнате и обдумывает следующую главу своих мемуаров. Уезжая из Москвы я оставила Олегу часть сокровищ семьи Головиных и три квартиры, а горячо любимого деда забрала с собой. Значит, если кто и обрывает сейчас телефон, так только Олег! Что ж в этом нет ничего удивительного, он всегда отличался необыкновенной настырливостью и непоколебимой уверенностью, что его проблемы самые важные.
Я влетаю в комнату, схватаю трубку, слышу раздраженный голос брата и издаю горестно стон:
-Опять Олег! Ну, что там у него снова стряслось?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42