С ума сойти можно от такой перспективы!
11
Майор Келеберда не заставил себя долго ждать. Через три дня он снова появился у Коваля. Приехал посоветоваться. Им владели противоречивые чувства. С одной стороны, очень не хотел надоедать полковнику и подчеркивать свою несамостоятельность, когда мог и сам разобраться в деле с убийством Чайкуна. С другой - боялся, что Дмитрий Иванович обидится подумает, будто он уже никому не нужен и его советы тоже. Успокаивало одно: изучив дело и убедившись, что оно не из легких, Дмитрий Иванович сам к нему охладеет и не будет наседать. Все останется за ним, майором Келебердой. "Смерть королю! Да здравствует король!"
Он застал полковника лежащим на диване в полосатой, давно вышедшей из моды пижаме. Вид у Дмитрия Ивановича был какой-то угнетенный. Келеберда понял, что Коваль томится, - наверное, и не замечает даже, что ему дают на завтрак и обед, - и вся эта рыбная ловля, ради которой он приехал сюда, лишь на время увлекла его. Майор знал людей, которые, казалось, искренне и горячо болеют рыбалкой или охотой, говорят об этом и мечтают целый год, а на самом деле выдерживают лишь несколько дней.
Словно подтверждая мысли Келеберды, Дмитрий Иванович сразу же вскочил с дивана и, чувствуя неловкость за свой наряд, засуетился.
- Заходите, Леонид Семенович, садитесь. Я сейчас переоденусь.
"Какая разница", - хотел было сказать Келеберда, но Коваль уже стал переодеваться. И тут майор подумал, что отставному полковнику нужен был сейчас повод, чтобы сбросить с себя пижаму, которая расслабляет, лишает энергии и противопоказана таким людям, как Коваль. Дмитрий Иванович облачился в строгий спортивный костюм, который плотно облегал его фигуру. Глаза весело заблестели.
- Ну так что у вас, Леонид Семенович, с этим убийством, если не секрет?
- Многое установлено, Дмитрий Иванович! В частности то, что Петро Чайкун, житель Белозерки, и впрямь браконьер. Охотился на ондатру, хотя и рыбой не брезговал. Действовал он в одиночку. В лодке убитого нашли весло, портфель светло-желтого цвета из кожзаменителя, три бака для бензина: два - прямоугольной формы, один - овальной. В баке овальной формы тайник, в котором были спрятаны пять ловушек на ондатру. Имеется план акватории района убийства... Могу показать. - С этими словами, чуть поколебавшись, Келеберда достал папку и разложил на столе схему устья Днепра, где были помечены плавни и место убийства Чайкуна.
Дмитрий Иванович почувствовал мгновенное колебание майора перед тем, как тот раскрыл папку, и усмехнулся: он уже привык, что ему не все тайны раскрывают.
- Я думаю, Леонид Семенович, что меня сейчас как инспектора министерства, хотя и внештатного, вы можете кое во что посвящать. И это не будет нарушением закона.
Келеберда смутился.
- Что вы, Дмитрий Иванович! Какой разговор! Для меня вы всегда в штате, всегда учитель.
Коваль наклонился над схемой. Майор продолжал:
- Водолазы обследовали дно. Нашли ружье Чайкуна. Экспертиза установила, что Петро Чайкун был убит выстрелом из ружья двенадцатого калибра, а у погибшего - шестнадцатый. Так что версия несчастного случая, самострела исключается.
- Так, так, - задумался Коваль. - Шкурок много было?
- Ни одной. В лодке обнаружены только рыжие ворсинки с ондатры.
- Не было добычи или убийца обшарил лодку и все забрал?
Келеберда пожал плечами.
- Вы уже, наверное, установили людей, которые в это время находились в плавнях, включая рыбинспекторов? - спросил Коваль.
- Работу начали, но, сами понимаете, это непросто...
- А не проходил Чайкун свидетелем по каким-нибудь уголовным делам? Может, была все-таки месть? Не интересовались связями с местными браконьерами и особами, ведущими сомнительный образ жизни?
- Наша опергруппа этим сейчас занимается. Приобщили местных дружинников. И версия мести разрабатывается. Чайкун сам находился в заключении. За кражу. В колонию послали запрос о его тамошних связях.
Коваль вспомнил рассказ директора совхоза о борьбе кланов в Лиманском. Может, кто-то из Комышанов вывел тогда Петра Чайкуна на чистую воду? Нет, Самченко называл другую фамилию - Христенко.
- Изучаем также взаимоотношения Чайкуна с родственниками, соседями, словно угадывая мысли Коваля, сказал майор. - Имеется в виду время, когда он жил в Лиманском и позднее - в Белозерке. Проверили также, у кого из местных жителей есть ружья двенадцатого калибра, выявляем всех, кто незаконно хранит оружие, имеет лодки и промышляет в плавнях. Работы непочатый край.
- Вот что я посоветую вам, Леонид Семенович: браконьеров, которые ловят и бьют ондатру, легче установить через лиц, что выделывают шкурки или шьют из них шапки. Уж они-то лучше всех знают. Установите с ними хорошие отношения, люди вас поймут и поддержат. Убийство для всех противоестественно и омерзительно; и даже те подпольные кустари, которые за копейку готовы поступиться совестью, будут вам помогать. Хотя бы потому, что и им самим необходимо исключить из своего общества людей, способных на убийство... - Подумав, Коваль спросил: - А место, которое прилегает к району убийства, проверили? Чьи это земли, кто живет, есть ли там туристы в палатках или с машинами и так далее?
- С этой стороны - сёла Кизимыс, Софиевка, а вдоль левого берега, на юг, - заповедник и земли совхоза. В заповеднике только одна палатка поставлена. С разрешения дирекции. Отдыхает молодой инженер, с ним жена и ребенок, работает на хлопчатобумажном комбинате в Херсоне. Ружья не имеет. Он рассказал, что в ночь на восемнадцатое слышал выстрелы - два или три, а потом еще два. В том районе, на бахче, живет также сторож. Тридцатилетний сезонник. Бригада арендует в колхозе землю, выращивает арбузы, вывозит их на рынки и имеет хорошую прибыль. Официально такая деятельность по договору с колхозом не запрещается. Хотя все-таки это обычные шабашники, среди которых, на удивление, двое с высшим образованием. Бригада уже отправилась с арбузами на север, а он сидит в шалаше и охраняет остатки урожая... Боевого оружия нет. Только ракетница...
- И давно этот шабашник пребывает здесь, на Херсонщине?
- Третий год.
- Да... - протянул Коваль. - Откуда он приехал, где у него постоянная прописка?
- Одессит.
- Так... - стал что-то припоминать Коваль и вдруг прикусил губу. Одессит, говорите?.. Документы проверяли?
- Ну конечно.
- Покопайтесь поглубже, Леонид Семенович.
- Паспорт на имя Лукьяненко Андрея Фотиевича.
- И еще... Запросите из Киева дело об убийстве на Днестре Михайла Гуцу. На день-два. Для ориентировки в аналогичном происшествии... А выстрелы этот Лукьяненко слышал?
- Говорит, что спал крепко. Конечно, до лимана от него далековато.
- Ну, а лиц, которые пользуются оружием официально, я имею в виду рыболовных и охотничьих инспекторов, проверили?
- Возникает одно подозрение. Больших оснований пока еще нет, но поговаривают, что в июне прошлого года Петро Чайкун с товарищами избили какого-то рыбинспектора. Кого именно, еще не установили. Сейчас разыскиваем приятелей Чайкуна, чтобы узнать, кто же это был. Но установили другое: у лиманского инспектора Андрея Комышана есть ружье двенадцатого калибра, и с этим ружьем в ночь на восемнадцатое выезжал на дежурство сам Андрей Комышан, но в плавнях также оказался и его младший брат Юрась, недавно демобилизованный из армии. Дежурный рыбинспектор Козак-Сирый задержал его с ружьем брата и подстреленной ондатрой.
Келеберда вопросительно смотрел на Коваля, ожидая, что тот сейчас воскликнет: "Почему же вы с самого начала об этом не сказали?" Но Коваль лишь буркнул коротко: "Интересно". Он не старался уточнять, хотя догадывался, что майор сказал не все.
- Так вот, - прокашлявшись, добавил Келеберда, - Юрась Комышан отправился в лиман на лодке брата, а выезжал ли сам Андрей вместе с ним и когда именно, пока не ясно. Ни у кого из этих троих нет алиби. Ружье, пуля и патроны сейчас находятся на баллистической экспертизе. Комышанов и Козака-Сирого будем допрашивать как свидетелей.
- А вы допросите их здесь, в этой гостиничке, рядом есть свободный номер, - кивнул на стену Коваль. - И не только их, а всех, кто заходил в ту ночь в помещение рыбинспекции. Не стоит никого из них возить в райотдел, тут можно сразу обменяться мнениями... если не нарушим, конечно, этим закона, - добавил улыбаясь Дмитрий Иванович.
12
Такой рыбалки Коваль не помнил. Добровольный помощник рыбинспекторов Леня, по паспорту Левко, прижившись на Красной хате, выполнял разные поручения инспекторов, иногда выезжал с ними на дежурство. Когда Дмитрий Иванович вторично появился в плавнях, он предложил ему поехать в пойму и отвести душу на ловле краснопера.
Коваль поблагодарил. Невысокий, коренастый, со спокойными серыми глазами, Леня даже немного смутился от внимательного взгляда Коваля.
- Черви есть... Макуха... - сказал он. - Вот только заправлю горючим... И поплавчанки найдем. Мы, правда, ими не балуемся...
- У меня свои, - успокоил его Коваль.
На этот раз Дмитрий Иванович почувствовал, как у него вновь пробуждается интерес ко всему, чем он жил раньше. Словно проснулся от какого-то летаргического сна.
Дело Петра Чайкуна, которым он невольно заинтересовался, словно бы вернуло его к прежним тревогам за людей. Снова на его глазах была оборвана человеческая жизнь. Правда, немного сдерживало то, что никто не уполномачивал его вмешиваться в розыск, устанавливать свою "ковальскую" справедливость. Это раньше он имел такое право, потому что забота о справедливости была его служебным долгом, его ремеслом.
В свое время Дмитрий Иванович не успел разоблачить преступника Чемодурова, который затаился где-то. Воспоминания об этом не давали Ковалю покоя. Кто знает, где и когда мог появиться этот беглец и что сотворить. Поэтому и после отставки Дмитрий Иванович не переставал интересоваться трагическими происшествиями в республике, пытаясь по почерку преступника выйти на Чемодурова, найти его, если он не утонул.
Леня уже приготовил лодку. Предложил Ковалю брезентовый плащ. На воде и летом прохладно, особенно вечером, когда будут возвращаться, может прохватить ветром. Дмитрий Иванович устроился поудобнее, и "южанка" тихо выплыла из зарослей.
Они пересекли широкий рукав Днепра, пронеслись между высокими камышами, и вдруг Леня резко развернул лодку - Дмитрию Ивановичу показалось, что они сейчас влетят в зеленую стену; но камыши расступились и пропустили их в очень узенький коридорчик - склонившиеся метелки били по лицу, заставляя заслоняться руками.
За несколько минут проскочили этот укрытый от постороннего глаза проход и очутились в тихой заводи, такой тихой после ветреного Днепровского плеса, что всегда сдержанный Коваль невольно ахнул.
Вокруг, до противоположного берега, тоже заросшего камышом, сплошь стелились густо-зеленые круглые листья кувшинок, над которыми кое-где, белым огнем, пылали водяные лилии; край заводи затянуло тиной, роголистником, но поблизости между кувшинками темнела глубокая вода, скрывавшая рыбьи тайны.
Леня заглушил мотор и веслом ловко подогнал лодку к просвету между листьями кувшинок. На якорь не нужно было становиться. Вода, чистая, не болотная, была совершенно неподвижной. Леня сыпнул в просвет между кувшинками горстку толченой макухи, размотал удочку. Дмитрий Иванович еще раз оглянулся. Суматоха, которую они создали своим приездом, быстро улеглась, и вокруг опять воцарилась звенящая тишина. Казалось, она давила на уши. Белая цапля, повернувшая было к ним голову, снова замерла на одной ноге.
Так еще Коваль никогда не ловил. Большая красноперая чернуха и плотва хватали наживку с ходу, едва крючок опускался в воду. Словно рыбы соревновались, кто первая схватит наживку, и одна за другой после короткой борьбы с рыболовом вылетали из воды, на миг вспыхивали темно-красными плавниками в воздухе и, казалось, сами ныряли в ведро на дне лодки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
11
Майор Келеберда не заставил себя долго ждать. Через три дня он снова появился у Коваля. Приехал посоветоваться. Им владели противоречивые чувства. С одной стороны, очень не хотел надоедать полковнику и подчеркивать свою несамостоятельность, когда мог и сам разобраться в деле с убийством Чайкуна. С другой - боялся, что Дмитрий Иванович обидится подумает, будто он уже никому не нужен и его советы тоже. Успокаивало одно: изучив дело и убедившись, что оно не из легких, Дмитрий Иванович сам к нему охладеет и не будет наседать. Все останется за ним, майором Келебердой. "Смерть королю! Да здравствует король!"
Он застал полковника лежащим на диване в полосатой, давно вышедшей из моды пижаме. Вид у Дмитрия Ивановича был какой-то угнетенный. Келеберда понял, что Коваль томится, - наверное, и не замечает даже, что ему дают на завтрак и обед, - и вся эта рыбная ловля, ради которой он приехал сюда, лишь на время увлекла его. Майор знал людей, которые, казалось, искренне и горячо болеют рыбалкой или охотой, говорят об этом и мечтают целый год, а на самом деле выдерживают лишь несколько дней.
Словно подтверждая мысли Келеберды, Дмитрий Иванович сразу же вскочил с дивана и, чувствуя неловкость за свой наряд, засуетился.
- Заходите, Леонид Семенович, садитесь. Я сейчас переоденусь.
"Какая разница", - хотел было сказать Келеберда, но Коваль уже стал переодеваться. И тут майор подумал, что отставному полковнику нужен был сейчас повод, чтобы сбросить с себя пижаму, которая расслабляет, лишает энергии и противопоказана таким людям, как Коваль. Дмитрий Иванович облачился в строгий спортивный костюм, который плотно облегал его фигуру. Глаза весело заблестели.
- Ну так что у вас, Леонид Семенович, с этим убийством, если не секрет?
- Многое установлено, Дмитрий Иванович! В частности то, что Петро Чайкун, житель Белозерки, и впрямь браконьер. Охотился на ондатру, хотя и рыбой не брезговал. Действовал он в одиночку. В лодке убитого нашли весло, портфель светло-желтого цвета из кожзаменителя, три бака для бензина: два - прямоугольной формы, один - овальной. В баке овальной формы тайник, в котором были спрятаны пять ловушек на ондатру. Имеется план акватории района убийства... Могу показать. - С этими словами, чуть поколебавшись, Келеберда достал папку и разложил на столе схему устья Днепра, где были помечены плавни и место убийства Чайкуна.
Дмитрий Иванович почувствовал мгновенное колебание майора перед тем, как тот раскрыл папку, и усмехнулся: он уже привык, что ему не все тайны раскрывают.
- Я думаю, Леонид Семенович, что меня сейчас как инспектора министерства, хотя и внештатного, вы можете кое во что посвящать. И это не будет нарушением закона.
Келеберда смутился.
- Что вы, Дмитрий Иванович! Какой разговор! Для меня вы всегда в штате, всегда учитель.
Коваль наклонился над схемой. Майор продолжал:
- Водолазы обследовали дно. Нашли ружье Чайкуна. Экспертиза установила, что Петро Чайкун был убит выстрелом из ружья двенадцатого калибра, а у погибшего - шестнадцатый. Так что версия несчастного случая, самострела исключается.
- Так, так, - задумался Коваль. - Шкурок много было?
- Ни одной. В лодке обнаружены только рыжие ворсинки с ондатры.
- Не было добычи или убийца обшарил лодку и все забрал?
Келеберда пожал плечами.
- Вы уже, наверное, установили людей, которые в это время находились в плавнях, включая рыбинспекторов? - спросил Коваль.
- Работу начали, но, сами понимаете, это непросто...
- А не проходил Чайкун свидетелем по каким-нибудь уголовным делам? Может, была все-таки месть? Не интересовались связями с местными браконьерами и особами, ведущими сомнительный образ жизни?
- Наша опергруппа этим сейчас занимается. Приобщили местных дружинников. И версия мести разрабатывается. Чайкун сам находился в заключении. За кражу. В колонию послали запрос о его тамошних связях.
Коваль вспомнил рассказ директора совхоза о борьбе кланов в Лиманском. Может, кто-то из Комышанов вывел тогда Петра Чайкуна на чистую воду? Нет, Самченко называл другую фамилию - Христенко.
- Изучаем также взаимоотношения Чайкуна с родственниками, соседями, словно угадывая мысли Коваля, сказал майор. - Имеется в виду время, когда он жил в Лиманском и позднее - в Белозерке. Проверили также, у кого из местных жителей есть ружья двенадцатого калибра, выявляем всех, кто незаконно хранит оружие, имеет лодки и промышляет в плавнях. Работы непочатый край.
- Вот что я посоветую вам, Леонид Семенович: браконьеров, которые ловят и бьют ондатру, легче установить через лиц, что выделывают шкурки или шьют из них шапки. Уж они-то лучше всех знают. Установите с ними хорошие отношения, люди вас поймут и поддержат. Убийство для всех противоестественно и омерзительно; и даже те подпольные кустари, которые за копейку готовы поступиться совестью, будут вам помогать. Хотя бы потому, что и им самим необходимо исключить из своего общества людей, способных на убийство... - Подумав, Коваль спросил: - А место, которое прилегает к району убийства, проверили? Чьи это земли, кто живет, есть ли там туристы в палатках или с машинами и так далее?
- С этой стороны - сёла Кизимыс, Софиевка, а вдоль левого берега, на юг, - заповедник и земли совхоза. В заповеднике только одна палатка поставлена. С разрешения дирекции. Отдыхает молодой инженер, с ним жена и ребенок, работает на хлопчатобумажном комбинате в Херсоне. Ружья не имеет. Он рассказал, что в ночь на восемнадцатое слышал выстрелы - два или три, а потом еще два. В том районе, на бахче, живет также сторож. Тридцатилетний сезонник. Бригада арендует в колхозе землю, выращивает арбузы, вывозит их на рынки и имеет хорошую прибыль. Официально такая деятельность по договору с колхозом не запрещается. Хотя все-таки это обычные шабашники, среди которых, на удивление, двое с высшим образованием. Бригада уже отправилась с арбузами на север, а он сидит в шалаше и охраняет остатки урожая... Боевого оружия нет. Только ракетница...
- И давно этот шабашник пребывает здесь, на Херсонщине?
- Третий год.
- Да... - протянул Коваль. - Откуда он приехал, где у него постоянная прописка?
- Одессит.
- Так... - стал что-то припоминать Коваль и вдруг прикусил губу. Одессит, говорите?.. Документы проверяли?
- Ну конечно.
- Покопайтесь поглубже, Леонид Семенович.
- Паспорт на имя Лукьяненко Андрея Фотиевича.
- И еще... Запросите из Киева дело об убийстве на Днестре Михайла Гуцу. На день-два. Для ориентировки в аналогичном происшествии... А выстрелы этот Лукьяненко слышал?
- Говорит, что спал крепко. Конечно, до лимана от него далековато.
- Ну, а лиц, которые пользуются оружием официально, я имею в виду рыболовных и охотничьих инспекторов, проверили?
- Возникает одно подозрение. Больших оснований пока еще нет, но поговаривают, что в июне прошлого года Петро Чайкун с товарищами избили какого-то рыбинспектора. Кого именно, еще не установили. Сейчас разыскиваем приятелей Чайкуна, чтобы узнать, кто же это был. Но установили другое: у лиманского инспектора Андрея Комышана есть ружье двенадцатого калибра, и с этим ружьем в ночь на восемнадцатое выезжал на дежурство сам Андрей Комышан, но в плавнях также оказался и его младший брат Юрась, недавно демобилизованный из армии. Дежурный рыбинспектор Козак-Сирый задержал его с ружьем брата и подстреленной ондатрой.
Келеберда вопросительно смотрел на Коваля, ожидая, что тот сейчас воскликнет: "Почему же вы с самого начала об этом не сказали?" Но Коваль лишь буркнул коротко: "Интересно". Он не старался уточнять, хотя догадывался, что майор сказал не все.
- Так вот, - прокашлявшись, добавил Келеберда, - Юрась Комышан отправился в лиман на лодке брата, а выезжал ли сам Андрей вместе с ним и когда именно, пока не ясно. Ни у кого из этих троих нет алиби. Ружье, пуля и патроны сейчас находятся на баллистической экспертизе. Комышанов и Козака-Сирого будем допрашивать как свидетелей.
- А вы допросите их здесь, в этой гостиничке, рядом есть свободный номер, - кивнул на стену Коваль. - И не только их, а всех, кто заходил в ту ночь в помещение рыбинспекции. Не стоит никого из них возить в райотдел, тут можно сразу обменяться мнениями... если не нарушим, конечно, этим закона, - добавил улыбаясь Дмитрий Иванович.
12
Такой рыбалки Коваль не помнил. Добровольный помощник рыбинспекторов Леня, по паспорту Левко, прижившись на Красной хате, выполнял разные поручения инспекторов, иногда выезжал с ними на дежурство. Когда Дмитрий Иванович вторично появился в плавнях, он предложил ему поехать в пойму и отвести душу на ловле краснопера.
Коваль поблагодарил. Невысокий, коренастый, со спокойными серыми глазами, Леня даже немного смутился от внимательного взгляда Коваля.
- Черви есть... Макуха... - сказал он. - Вот только заправлю горючим... И поплавчанки найдем. Мы, правда, ими не балуемся...
- У меня свои, - успокоил его Коваль.
На этот раз Дмитрий Иванович почувствовал, как у него вновь пробуждается интерес ко всему, чем он жил раньше. Словно проснулся от какого-то летаргического сна.
Дело Петра Чайкуна, которым он невольно заинтересовался, словно бы вернуло его к прежним тревогам за людей. Снова на его глазах была оборвана человеческая жизнь. Правда, немного сдерживало то, что никто не уполномачивал его вмешиваться в розыск, устанавливать свою "ковальскую" справедливость. Это раньше он имел такое право, потому что забота о справедливости была его служебным долгом, его ремеслом.
В свое время Дмитрий Иванович не успел разоблачить преступника Чемодурова, который затаился где-то. Воспоминания об этом не давали Ковалю покоя. Кто знает, где и когда мог появиться этот беглец и что сотворить. Поэтому и после отставки Дмитрий Иванович не переставал интересоваться трагическими происшествиями в республике, пытаясь по почерку преступника выйти на Чемодурова, найти его, если он не утонул.
Леня уже приготовил лодку. Предложил Ковалю брезентовый плащ. На воде и летом прохладно, особенно вечером, когда будут возвращаться, может прохватить ветром. Дмитрий Иванович устроился поудобнее, и "южанка" тихо выплыла из зарослей.
Они пересекли широкий рукав Днепра, пронеслись между высокими камышами, и вдруг Леня резко развернул лодку - Дмитрию Ивановичу показалось, что они сейчас влетят в зеленую стену; но камыши расступились и пропустили их в очень узенький коридорчик - склонившиеся метелки били по лицу, заставляя заслоняться руками.
За несколько минут проскочили этот укрытый от постороннего глаза проход и очутились в тихой заводи, такой тихой после ветреного Днепровского плеса, что всегда сдержанный Коваль невольно ахнул.
Вокруг, до противоположного берега, тоже заросшего камышом, сплошь стелились густо-зеленые круглые листья кувшинок, над которыми кое-где, белым огнем, пылали водяные лилии; край заводи затянуло тиной, роголистником, но поблизости между кувшинками темнела глубокая вода, скрывавшая рыбьи тайны.
Леня заглушил мотор и веслом ловко подогнал лодку к просвету между листьями кувшинок. На якорь не нужно было становиться. Вода, чистая, не болотная, была совершенно неподвижной. Леня сыпнул в просвет между кувшинками горстку толченой макухи, размотал удочку. Дмитрий Иванович еще раз оглянулся. Суматоха, которую они создали своим приездом, быстро улеглась, и вокруг опять воцарилась звенящая тишина. Казалось, она давила на уши. Белая цапля, повернувшая было к ним голову, снова замерла на одной ноге.
Так еще Коваль никогда не ловил. Большая красноперая чернуха и плотва хватали наживку с ходу, едва крючок опускался в воду. Словно рыбы соревновались, кто первая схватит наживку, и одна за другой после короткой борьбы с рыболовом вылетали из воды, на миг вспыхивали темно-красными плавниками в воздухе и, казалось, сами ныряли в ведро на дне лодки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33