Мне хотелось спать и подышать свежим воздухом. и я не мог решить, в чем нуждаюсь больше. Поэтому я пошел по улице. Прошагал я много, мысленно перебирая все события дня. И очень скоро я очутился перед театром "Уэбстер" и с удовольствием стал разглядывать на афише портрет Эдвины Грейсон во весь рост. Внизу была приклеена табличка "Билеты проданы". Надо же, представления были рассчитаны на двадцать недель, они уже отыграли три недели и все равно каждый вечер аншлаг. Эдвина Грейсон. Ценой нашего знакомства было убийство, нет два убийства, а я-то корчил из себя труднодоступного... Я передернул плечами. Нет, определенно, когда я работаю, у меня начинаются нелады с сообразилкой. Я пошел на угол, сел в такси и попросил отвезти меня домой. Расплатившись с щофером и перекинувшись шуткой с швейцаром, я поднялся на лифте, открыл дверь, зажег свет и увидел Гарри Страма, развалившегося на моем диване.
- Руки за голову! Хреновый у тебя замок. Ребенок может его вскрыть.
Я положил ладони на затылок.
- Все замки хреновые. Я знал одного мужика, который наставил у себя железные двери, да все равно ему всадили две пули в башку.
Гарри Страм. Высоченный и худющий, он сидел на низком диване и колени его торчали вверх, а локти покоились на торчащих коленях и в руках он держал тупорылый револьвер 38 - го калибра. Он спокойно и даже небрежно держал револьвер обеими изящными белыми руками, да и вообще он был спокойный парень с лицом зловещим, как у каменного идола, и белым, как у прокаженного, но все же смазливым, надо признать. Глубоко запавшие черные глаза, прямые черные брови над ними, впалые щеки, тонкий большой рот, точно шрам, и торчащий вперед подбородок. Гарри Страм в безукоризненно пошитом черном костюме, ослепительно белой рубашке, узком желтом галстуке, начищенных до блеска черных штиблетах и узких черных носках. Гарри Страм, худой и длинный, с револьвером в белых руках, казавшимся продолжением его тела, - этакий сапфир, сияющий на розовом сафьяне.
- Ты мусор, - у него была манера тихо, убаюкивающе говорить одними губами, а лицо при этом оставалось неподвижным как камень, а глаза пустыми. - Ты уже труп. Обрубок. Дуршлаг.
Гарри Страм. С револьвером. Нет револьвера - нет и Гарри Страма.
- Полегче, Гарри-дружок. Ты ошибся дверью.
- Может быть. Но я так не считаю. Ты с пушкой?
- Да.
- Честный малый. Люблю честных. Ценю. Я тебе сделаю хорошо. Не больно. Ты же знаешь Гарри. Гарри многих угрохал. Гарри может сделать больно. А тебе больно не будет. Я люблю честных ребят.
Один ноль в мою пользу. Гарри Страм любил почесать языком. Мне это было на руку. Он встал с дивана, весь из себя высокий, худой, гибкий, спокойный, подошел ко мне и сунул свой тупорылый мне в ухо. Потом запустил руку в мою кобуру, вытащил пистолет, отошел к дивану, бросил мой пистолет на пол, сел. Я шагнул вперед и тупорылый встрепенулся, точно черепашья голова.
- Ты куда, приятель?
- Руки с головы можно опустить, Гарри?
- Валяй.
Но я все же сумел подойти к нему ещё на шаг.
- Ты что тут делаешь, Гарри?
- Ты ж меня пригласил.
- Что-то не припомню
- Ах ты . А чего же ты ждал? Что я к тебе с медалью приду?
- За кого?
- За Фейгла.
- Гарри, ты сотрясаешь воздух. Но все без толку.
Теперь в его лице появилось выражение. Печали. У Гарри была ранимая душа.
- Ты со мной так не разговаривай, чмыш! Гарри всегда говорит с толком. Гарри не какой-то там вшивый чмыш из глухой деревни. Гарри городской. И не мочит хохмы ради. Гарри мочит либо по заказу, либо по-личному. У Гарри и так дел по горло.
- А сейчас-то мочить собрался как?
- По-личному.
- Кто-то дал тебе не тот адресок, приятель.
- Я так не считаю.
Я мотнул головой на столик, где лежала пачка сигарет.
- Закурить можно? - и сделал еше шаг вперед.
- Нет.
Но я уже сделал ещё два шага. То, что мне и нужно. Он был в пределах досягаемости. Теперь только бы он продолжал балагурить. В таком случае я бы смог отвлечь его хоть на мгновение...
- Если это не по заказу, Гарри, то можешь идти заниматься своими делами. Тебя надули.
- Ты мне мозги не крути! Ты же нас вчера искал, мне доложили. И ты нашел Фейгла у "Бенджи". Его рыжий дружок целый день сегодня рыдает, но в перерывах между рыданиями он описал гостя. Это ты был. А теперь скажи, что ты вчера не виделся с Фейглом у "Бенджи".
- Конечно, виделся.
- Зачем?
- А он пустил феню, что хочет встретиться со мной.
- Шутишь, парень.
- Мне с тобой шутки шутить нечего, Гарри.
- А с чего бы это ему с тобой встречаться?
- Он хотел сговориться.
- С кем? С тобой?
- С законом.
- Да у тебя мозги закипели!
- Слушай меня внимательно, Гарри. До Фейгла дошло, что полиция вешает на вас обоих мокрое дело, которое вы вчера провернули. Фейгл получил верную информацию - вас опознал незаинтересованный свидетель. У Фейгла-то котелок всегда варил. Он знал, что у меня большие связи. Вот он и шепнул, что хочет меня видеть. Ты сам подумай, Гарри. Как бы я сам додумался пойти к "Бенджи"? Ты спроси у его дружка. Рыдальщика. Сам спроси, разве Фейгл не приказал ему оставить нас вдвоем, что он захотел поговорить с глазу на глаз.
- У тебя была пушка. Ты её вытащил.
- Ну да. Я же не знал, что ему от меня надо. Пока он сам не сказал. А когда я сегодня прочитал в газете, что его замочили, я подумал на тебя.
Я подбирался все ближе.
- И чего он хотел? - теперь в его глазах сверкнул огонек.
- Он хотел, чтобы я пошел в полицию и предложил сделку. Он был готов им сдать тебя в обмен на помилование.
Гарри напрягся.
- Сволочь! - потом он успокоился. - Врешь, парень. - Потом он стал хитрить. - А кого вчера замочили? Как?
- Адама Вудварда. В центре у Перл-стрит. Ты был за рулем. Фейгл стрелял из обреза.
Он соединил колени и дернулся. Тут я на него прыгнул.
Я выбил у него револьвер из рук, одновременно рванул его вверх, оторвал от дивана и врезал ему в рот. Кожа на костяшках моих пальцев лопнула, но его зубы порвали ему верхнюю губу, и у него появилась какая-то чудовищная нечеловеческая улыбка, кровь хлынула ручьем и он повалился на пол. Я схватил его за шиворот и поднял голову вверх. Я схватил двумя пальцами его порванную верхнюю губу и оттянул вниз.. Дыра была знатная, правда, зубы больше не белели.
- Ну, а теперь побеседуем спокойно, приятель, - сказал я.
Его трясло точно в лихорадке. Без револьвера Гарри был тьфу.
- Давай! - я толкнул его на диван и подобрал оружие, взяв свой пистолет в правую руку. Чемберс-двухстволка, в роли шерифа. Мне недоставало только шпор, шляпы, лошади и прерий за спиной. И красавицы-подружки. А в грозном противнике я не нуждался. Грозный противник корчился передо мной на диване, глотая кровь сквозь дыру на верхней губе - у него точно появились алые усищи. - Давай потолкуем, Гарри.
- Слушай, сыскарь, по рукам, давай по-мирному, я зла не держу. - Он шепелявил, кровь стекала струями. по подбородку. Он провел ладонью по губам и вымазал все лицо красными полосами.
Я опустил его револьвер в карман, переложил свою пушку в другую руку и приподнял его с дивана за черные волосы.
- Кто сделал заказ, Гарри? Теперь ты будешь говорить, приятель, или я тебя здесь же и кончу. - и я отпустил его. Гарри плюхнулся на диван.
Он смотрел на пистолет.
- Стреляй, сволочь! Стреляй, гад! - прошипел он.
Я с размаху чиркнул пистолетом по его лицу, несильно, но на щеке образовался короткий кровавый овраг. Мне это не доставляло никакой радости, но я начинал тихо закипать. Вот этого парень уже не смог вынести - я же говорю: Гарри без револьвера - тьфу! Из глаз у него брызнул слезы.
- Ты убийца, Гарри, - рявкнул я. - Ты мокрушник. Ты же не такой уж силач, вообще-то говоря. Я же совсем другое дело. Посмотри на меня, Гарри. Я не буду стрелять. Я из тебя отбивную котлету сделаю, Гарри! - Я приподнял его, схватив за галстук. - Последний раз спрашиваю, Гарри, кто сделал тебе заказ?
- Пол Кингсли.
Я так и ахнул. и выпустил его. Он рванул галстук вбок, расстегнул рубашку. Он задыхался. Потом стал трогать лицо, нашел рваные раны и осторожно их ощупал, потом взглянул на окровавленные пальцы.
- Мне нужно к врачу, сыскарь. Я задыхаюсь, кровь в глотку льется.
- Пол Кингсли. А зачем ему?
- Он не сказал. Он сделал нам заказ. И заплатил хорошо.
- Сколько?
- Шесть штук. По три. Мне и Фейглу.
Я бросил ему носовой платок.
- Приложи к губе.
- Мне надо к врачу.
- Сейчас вызову, не плачь.
Я пошел в кладовку, нашел там магнитофон и приказал ему все повторить. Он все повторил. Потом я позвонил в полицию.
Х
В квартире у меня толпились полицейские. Гарри Страма зачинили и залатали. Четыре раза запись с его показаниями была прослушана. К ней добавился новый материал - беседа Паркера со Страмом. Наконец Паркер сказал:
- Ладно, мы проведем опознание и на этом закончим.
После чего вся компания двинулась в часовню Мэннинга с миссией извлечения тела из гроба и предъявления его Гарри для опознания. Гарри опознал, и его повезли в управление, а мы с Паркером отправились в кафе по соседству, где он заказал себе чай с лимоном и бутерброд с салями и соленым огурцом. Я рассказал ему все, начав со звонка Вудварда. Паркер закурил сигару.
- Первое что приходит на ум, - заметил он. - Кингсли был коммунистическим агентом, Вудвард его раскусил и Кингсли его убрал.
- Замечательно, но кто тогда убрал Кингсли?
- Мы почти у цели.
- Каким образом?
- Мы получили данные о продавце ножа. Иностранец, сейчас проживает на Стейтен-айленде, а в Нью-Йорке у него антикварная лавка. Мои ребята как раз сейчас им занимаются.
- Посвятишь меня?
- Как только, так сразу. А ты молодец. Пять тысяч вознаграждения твои. Что ж, желаю тебе удачи. У тебя нет случаем пушки, из которой пришили Фейгла?
- А то! Прошу, лейтенант! - с этими словами я вытащил из кобуры свой пистолет. - Глаза продавца за прилавком едва не вылезли из орбит. Паркер заметил это и крикнул через зал:
- Спокойно, приятель! - и посветил ему полицейским значком.
- Да, сэр, - пролепетал тот. Глаза у него все ещё грозили выскочить наружу. - Это честь для нас.
- Давай-ка двинемся отсюда, - предложил Паркер. - Расплатись - ты у нас сегодня богач.
- С превеликим удовольствием.
На улице он спросил меня:
- Не хочешь проехаться со мной в управление?
Я взглянул на часы.
- Не могу. Дела.
- Вечно у тебя дела, - вздохнул он. - Я смотрю, твой бизнес идет в гору. Где тебя искать, когда мы возьмем продавца ножа?
- Дома.
- Ладно. Я позвоню. Тебя подбросить куда-нибудь?
- К театру "Уэбстер".
Он иронически взглянул на меня. Мы сели в машину и я отлично прокатился по Нью-Йорку с полицейской сиреной.
- Не забудь поставить меня в известность, - сказал я ему на прощанье.
- Не забуду.
Я пошел к служебному входу, отдал охраннику записку, которую даже не разворачивал, но там, вероятно, было написано все что надо, потому что он сказал:
- Ясно, сэр. По коридору направо. Артистические уборные на втором этаже. Первая дверь направо.
Я вошел в уборную и увидел Эдвину Грейсон, лежащую на кушетке в костюме, который едва прикрывал её тело, длинные полные изящные ноги были обнажены до бедер. Она обратилась к своей костюмерше, пухлой седой женщине:
- Спасибо, Анна. Можешь пойти за кулисы. И подожди меня там. Мне после следующего номера понадобится твоя помощь.
- Слушаюсь, мисс Грейсон. У вас есть пять минут.
- Я буду через три.
Костюмерша вышла. Грейсон села и одарил меня ослептельной белозубой улыбкой. Она потянулась и провела ладонями по своим грудям.
- Отдыхаю. У меня ещё два выхода. Надеюсь, вы меня подождете.
- Обязательно.
Эдвина соскочила с кушетки. Я наслаждался каждым дюймом её тела. Она присела к туалетному столику и начала приводить в порядок лицо. Я огляделся. Уборная как уборная: кушетка, стулья, стол, телефон, туалетный столик, ширма, дверь в туалет с душем и огромный чемодан. Я кивнул на него.
- Не верю, что всеми вашими костюмами можно набить его доверху.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25