Некоторое время шли молча, среди редких сосен в ту сторону, где, как Алексею показалось, блеснула полоска воды. Поискав глазами, Хлыбов вдруг свернул и остановился возле ивового разросшегося куста.
-- Здесь, кажется? Да, на этом самом месте в прошлом году лица кавказской национальности, в количестве трех человек, распивали спиртные напитки. В состоянии сильного алкогольного опьянения изнасиловали семидесятилетнюю бабку. Она собирала по кустам пустые бутвлки. От бабки в прокуратуру на следующий день поступило заявление. А вечером того же дня бабка заявление забрала, хотя преступники уже были нами установлены. по простоте душевной заявительница объяснила этот шаг следующим образом.
И Хлыбов старушечьим голосом мастерски изобразил ответ заявительницы:
-- Дак у меня пензия сорок рублев от мужа досталася. А оне тыщу принесли, кавказцы, в гумажке завернута. Еще в ногах валялися. Нет уж, батюшке, за таки деньги пущай хоть кажин день до самой смерти меня пичужат. Заберу я у тебя заявление-то, давай сюды.
Оба посмеялись.
-- И как? Заявление вернули?
-- Пришлось войти в положение.
Через полсотни метров Хлыбов снова остановился.
-- Вот случай гораздо серьезнее. Группа подростков от пятнадцати до восемнадцати лет в вечернее время остановила на этом месте пенсионера. Как выяснилось позднее, ветеран войны, инвалид, орденоносец. Спросили закурить. Пенсионер давно не курил и посоветовал им это дело тоже бросать. Его сбили с ног, пинали, прыгали на нем, месили ногами. Заключение медицинской экспертизы: "... смерть наступила от открытой черепно-мозговой травмы, сопровождающейся ушибом головного мозга тяжелой степени с кровоизлиянием под мягкие оболочки. Перелом костей основания черепа и лицевого скелета, перелом подъязычной кости слева, перелом костей носа, переломы верхней челюсти многооскольчатого характера... Многочисленные переламы ребер..". И так далее, там много понаписано. Короче, двое ублюдков держали третьего ублюдка под руки, и тот прыгал на инвалиде, как на батуте.
На другой день милиция оцепила место. Работали криминалисты. Вставную челюсть потерпевшего отыскали за пятнадцать метров от места убийства. Была выбита изо рта ударом ноги. Но самое любопытное, за работой криминалистов с интересом наблюдал один из преступников. Выгуливал утром собачку и остался поглазеть. Даже давал советы. Кстати, из вполне благополучной семьи. Сын главврача местного профилактория при металлургическом комбинате. Мама на суде сказала, что инвалиду через год-другой все равно помирать, а у мальчика вся жизнь впереди.
Они вышли на берег длинного узкого заливчика с разбросанними тут и там низкими деревянными строениями на сваях прямо в всще.
-- Лодочные гаражи,-- пояснил Хлыбов.-- обворовывают еженощно. Иногда просто жгут. Ради кайфа, надо полагать. Между прочим, преступление для наших ублюдков... пардон, для народонаселения -- единственный способ развлечений. Имей это в виду, когда станешь прорабатывать мотивацию. Культура, друг мои, в здешних местах ниже нулевой отметки, самодеятельность, черт бы ее... два притопа, три прихлопа. И хор ветеранов. "Широка страна моя родная". Все.
Под негами словно сама собой появилась асфальтовая дорожка, проросшая по трещинам молоденькой травкой. Навстречу им медленно прогуливалась степенная пожилая пара -- квадратный невысокий мужчина в костюме, при галстуке, в новенькой сетчатой шляпе и такая же квадратная женщина в летнем плаще, оба с одинаково сосредоточенными лицами. Поравнявшись с Хлыбовым, мужчина приподнял шляпу и слегка согнул квадратный, негнущийся стан. Хлыбов с преувеличенным почтением изобразил то же самое.
-- Моционите, уважаемый Илья Семеныч?
-- Да. Видите ли, когда у тебя...
-- Прекрасная вещь, эти вечерние моционы! -- шумно восхитился Хлыбов, пресекая в зародыше готовый начаться поток словоизвержения.-- Я, уважаемый Илья Семеныч, решил взять пример с вас, как видите. Приятной вам прогулки. До свидания. И он решительно потянул Алексея за собой.
-- Завфинотделом Возжаев. Редкий зануда. Недавно принес заявление на супругу, просит возбудить уголовное дело. Десять страниц убористым почерком, и все какие-то цифры, колонки. Приход, расход... А в конце сумма: итого, 83 рубля 23 копейки. В чем дело, спрашиваю? объясните, пожалуйста, доступным мне языком... Самолюбив, к тому же, до поноса. Не дай бог обидеть такого. Оказалось, они с супругой ведут семейный бюджет каждый на особицу. Сходил Илья Семеныч, скажем, в продмаг, а вечером выставляет своей супружнице счет в половину стоимости покупок. В дом отдыха ездят обычно поодиночке, чтобы не оставлять на посторонних квартиру. При этом остающаяся сторона дает отъезжающей стороне ссуду под небольшой процент. По весне супруга уважаемого Ильи Семеныча заболела гриппом и вылежала полторы недели сроку, по выздоровлении Илья Семеныч хладнокровне предъявил любимой супруге счет, куда включил стоимость всех лекарств, расходы на кормежку и по уходу. Его девиз: "За все надо платить!" Оно как будто девиз правильный, но у нас в России, Алексей Иванович, все правильное превращается в совершенную ахинею. Согласись?
-- А по какому поводу заявление? -- смеясь, спросил Алексей.
-- Разные системы счета, как оказалось. Подбили бабки по итогам года, и у Ильи Семеныча баланс не сошелся. 83 рубля 23 копейки! Супруга возмещать убытки решительно отказалась, выставила встречный иск. Разодрались, и наш фининспектор, пылая гневом, написал заявление. Но, в конце концов, ума достало. Отошел сердцем и забрал заявление назад.
-- Скорее всего, заставил уплатить.
-- Возможно.
Через минуту прокурор Хлыбов остановился на перекрестке двух улиц. С ццной стороны углом шел забор, из-за которого виднелись крыши приземистых корпусов -- что-то похожее на автобазу или механические мастерские. С другой тянулись деревянные домишки с палисадниками, черемухами и поленицами дров.
-- Тоже в известном смысле достопамятное место,-отрекомендовал Хдыбов.-- Обрати внимание: фонарь с производственной территории отбрасывает за забор густую, черную тень, так что часть перекрестка всю ночь остается в тени. Постоянно ходит транспорт, в основном грузовые. Так вот, в одно прекрасное утро обитатели этих живописных трущоб обнаружили на дороге под заборам раздавленного колесами мужчину. Транспортное происшествие? Несчастный случай? Отнюдь. Экспертиза установила, что ко времени наезда потерпевший был мертв уже два дня. Естественно, документов никаких. Способ совершения убийства установить тоже не удалось. Тело было буквально расплющено под колесами. Личность опознанию не подлежала по той же причине. Опросы ни к чему не привели. Заявлений о розыске в милицию не поступало. В общем, дело в конце концов приостановили.
От каких-либо выводов Хлыбов воздержался. Он вдруг замолчал и, казалось, забыл про своего спутника. Однако знакомство с местными достопримечательностями на этом не закончились. Как, впрочем, и встречи с интересными людьми.
Едва они вышли на набережную, с Хлыбовым громко, но заискивающе поздоровался неопрятный тип неопределенного возраста с малопривлекательной лисьей физиономией. Хлыбов, едва взглянув, брезгливо сморщился и махнул рукой.
-- Иди, иди себе! .
-- Кто это? -- с улыбкой спросил Алексей, ожидая услышать очередной местный анекдот.
-- Так себе,-- Хлыбов фыркнул.-- Вначале изучал экономику развитого социализма, вел даже какие-то курсы при ДК. Потом запил. А теперь развлекается тем, что в подворотнях демонстрирует малолеткам, по преимуществу девочкам, свои половые органы. Через неделю оформляем сукина сына в психушку.
-- Действительно болен?
-- Не думаю. Очень связно, даже доказательно, и даже с эстетических позиций объясняет, почему он это делается почему это ну, просто нельзя не делать. В человеке, говорит он, все должно быть прекрасно -- и мысли, и душа, и тело. Если что-то естественно, что дано человеку самой природой, то оно не может быть безобразным... Ну, и так далее, полный набор штампов, усвоенных из известных источников, цитируя каковые, наш марксист начинает расстегивать ширинку.
Хлыбов усмехнулся.
-- Ты, кстати, не думай, Алексей Иванович, сумасшедших в этом городе нет ни одного. Просто на удивление. Даже напротив -- народонаселение отличается удивительным здравомыслием, до утилитарного. К примеру, та мама восемнадцатилетнего преступника. Ведь она точно все высчитала: жить инвалиду год, от силы два. пользы от инвалида государству никакой -- одни убытки. Лечение, инвалидский паек, жилплощадь занимает -- вред один. По сути, мальчик избавил общество от вредителя. За что же наказывать? Она даже исторический прецедент вспомнила: у северных народов некогда сын душил престарелого родителя, набрасывая на шею удавку, чтобы не кормить в условиях сурового севера лишний рот. Такая смерть от руки сына считалась почетной. А чем мы хуже, спросила на суде образованная мама? У нас в стране в настоящее время с пропитанием дела обстоят не лучше, и мы это понимаем -- перестройка хозяйственного механизма требует от всех нас, советских людей, определенных жертв... Логика железная, в пределах четырех арифметических действий. И что ты ей возразишь на это? Скажешь, нехорошо, мол, старичка было убивать, безнравственно как-то? Она не поймет тебя. Какая, ей-богу, нравственность, если от нее никакой пользы? А завфинотделом Возжаев, который за все желает платить? То же самое, вместо нравственности голая арифметика. Если эту так называемую нравственность нельзя просчитать на калькуляторе и разнести постатейно, сделать бухгалтерскую проводку, стало быть, никакой нравственности в природе нет. Так, баловство одно. При всем том, Возжаев человек честный, на чужое никогда руку не поднимет.
Оставшуюся часть дороги Хлыбов уже не умолкал, одна история следовала за другой с одновременным осмотром достопамятных мест. только на этом маршруте их набралось десятка три, а то все четыре -- Алексей давно сбился со счета. К тому же, к центру города публики на улицах становилось больше, и редкий из встречных не обменялся с Хлыбовым сердечным рукопожатием. Хлыбов всех знал, и люди в массе своей все были чрезвычайно интересные.
Поначалу Алексей смеялся от души. Потом замолчал, а к концу в нем созрело и постепенно оформилось некое апокалиптическое ощущение конца...
Мир с подачи Хлыбова, вывернутый своей изнаночной стороной, на глазах превращался в чудовищный паноптикум. Какаято нечисть крутилась вокруг, выродки улыбались со всех сторон исковерканными лицами и протягивали для рукопожатия искривленные или же сросшиеся пальцы... Безобразно обнажались и что-то убежденно доказывали друг другу, срываясь на визг, требуя возмездия, шельмуя, обличая, негодуя...
Алексей тряхнул головой, прогоняя наваждение. Все, что говорил Хлыбов, было абсолютно верно, было запротоколировано и давно превратилось в документ, но в то же время Алексея не оставляло чувство, что перед ним тяжело больной человек, спустя еще какое-то время он уже не сомневался, что Хлыбов, действительно, болен "прокурорской" болезнью. Та самая изнаночная жизнь постепенно вытеснила здоровые ее формы, и в душе Хлыбова с некоторых пор воцарился этот ужасный паноптикум.
Они остановились перед подъездом пятиэтажного типового дома.
-- Пришли,-- коротко резюмировал Хлыбов.-- Но у меня вопрос, Алексей Иваныч, прежде чем мы расстанемся.
-- Хоть два, Вениамин Гаврилович.
-- Какого черта тебе здесь понадобилось? В этой дыре? Тебе что некуда было деваться?.. Ну, чего молчишь?
-- Думаю, Вениамин Гаврилович. Если я скажу правду, вы все равно не поверите, поэтому стою вот и думаю, как бы соврать убедительно, чтобы вы удовлетворились.
-- Ха! А я помогу, пожалуй. Я тут на днях получил насчет тебя рекомендации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48