Хейдок сунул руку в карман и выхватил револьвер армейского образца.
— Отпустите ребенка, или буду стрелять! — загремел он.
Иностранка только рассмеялась и еще крепче прижала девочку к груди. Они словно срослись.
— Не могу стрелять — боюсь попасть в ребенка, — пробормотал Хейдок.
— Она сумасшедшая, — негромко сказал Томми. — Она сейчас прыгнет вниз вместе с девочкой.
— Не могу… — беспомощно повторил Хейдок.
В этот миг грохнул выстрел. Женщина качнулась и упала, не выпуская девочку из рук. Мужчины ринулись вперед. Миссис Спрот шаталась. Глаза ее были широко раскрыты, рука сжимала дымящийся пистолет. Наконец, неверными шагами, двинулась вперед и она.
Томми уже опустился на колени рядом с упавшими. Он осторожно повернул женщину и взглянул ей в лицо, «Какая странная, дикая красота!» — мелькнуло у него в голове. Незнакомка открыла глаза, посмотрела на Томми, и зрачки ее потускнели. Она чуть слышно вздохнула и умерла: пуля пробила ей голову.
Маленькая Бетти Спрот, целая и невредимая, выкарабкалась из объятий женщины и побежала к матери, застывшей как статуя.
Только теперь силы окончательно оставили миссис Спрот. Она отшвырнула пистолет, рухнула на колени и прижала к себе девочку.
— Жива, жива!.. Ах, Бетти, Бетти! — всхлипнула она и глухим испуганным шепотом спросила: — Я… Я убила ее?
— Не надо думать об этом. Не надо, — твердо сказала Таппенс. — Думайте о Бетти, только о ней.
Миссис Спрот, рыдая, обнимала ребенка. Таппенс отошла в сторону и присоединилась к мужчинам.
— Форменное чудо! — восторгался Хейдок. — Мне бы такого выстрела не сделать. Прямо не верится, что эта женщина впервые взялась за пистолет. Вот что значит инстинкт. Чудо да и только!
Глава восьмая
Заседание следственного суда состоялось несколько дней спустя. За это время полиция установила личность убитой, которая оказалась польской эмигранткой Вандой Полонской.
Сразу после драматической сцены на холме Бетти и миссис Спрот, пребывавшая в полубессознательном состоянии, были доставлены в «Сан-Суси», где грелки, крепкий чай, всеобщее сочувственное любопытство и, наконец, основательная доза бренди быстро поставили на ноги совершенно ошеломленную героиню дня.
Капитан Хейдок немедленно снесся с полицией и лично проводил ее представителей на место трагедии. В другое время газеты уделили бы ей не одну полосу. Но сейчас, когда с фронта приходили все более тревожные известия, о ней упомянули лишь в небольшой заметке.
Таппенс и Томми понимали, что им придется выступать на суде. Поэтому, опасаясь, что репортерам придет фантазия сфотографировать основных свидетелей, мистер Медоуз имел неосторожность повредить себе глаз и был вынужден надеть повязку, сделавшую его почти неузнаваемым. Лицо миссис Бленкенсоп исчезло под необъятной шляпой.
Заседание суда началось с опознания погибшей, произведенного некоей миссис Кафонт, дамой с тонкими губами и пронзительным взглядом, которая в течение нескольких месяцев работала в комитете помощи эмигрантам.
Она показала, что Полонская приехала в Англию со своим двоюродным братом и его женой, единственными — насколько ей известно — родственниками покойной. По ее мнению, Полонская была не совсем нормальной. Судя по словам Полонской, она пережила в Польше много ужасного: вся ее семья, в том числе дети, были перебиты немцами. Полонская отнюдь не выказывала признательности за то, что для нее делалось, была молчалива и подозрительна, часто разговаривала сама с собой, словом, проявляла признаки душевного расстройства. Ей подыскали место прислуги, но она вот уже несколько недель как ушла от хозяев, не предупредив их заранее и не отметившись в полиции. Она — факт труднообъяснимый — видимо, располагала также значительной суммой денег. Не исключено, что она была вражеским агентом и лишь симулировала ненормальность.
Затем была вызвана миссис Спрот, которая тут же разразилась рыданиями.
— Это так ужасно! — всхлипывала она. — Так ужасно сознавать, что ты убил человека! Я не хотела этого, мне такое даже в голову не приходило, но вы же понимаете — дело шло о Бетти. Эта женщина, решила я, сейчас сбросит ее с обрыва. Я должна была этому помешать, я… Боже мой, я сама не знаю, как все получилось.
— Вы умеете обращаться с огнестрельным оружием?
— Что вы! Правда, я несколько раз держала в руках ружье — на ярмарках, в тире. Но я никогда не попадала в цель. Боже мой, у меня такое чувство, словно я в самом деле убийца.
Коронер успокоил ее и спросил, состояла ли она в каких-нибудь отношениях с покойной.
— Ах, нет! В жизни ее не видела. По-моему, она была просто сумасшедшая — ведь она даже не знала ни меня, ни Бетти.
Следующим вызвали Хейдока. Он рассказал о мерах, принятых им для розыска похитительницы, и о том, что произошло дальше.
— Вы уверены, что женщина готова была броситься с обрыва?
— Да. Она бы или сбросила вниз ребенка, или сама прыгнула вместе с ним. Вид у нее был такой, словно она совершенно обезумела от ненависти. Нужно было действовать. Я хотел уже выстрелить сам, чтобы ранить ее, но она прикрывалась ребенком, как щитом. А миссис Спрот рискнула и сумела спасти жизнь своей малышке.
Показания миссис Бленкенсоп были краткими — она лишь подтвердила показания капитана Хейдока.
Настала очередь мистера Медоуза.
— Вы согласны с тем, как осветили события капитан Хейдок и миссис Бленкенсоп?
— Да, согласен. Эта женщина безусловно была в таком невменяемом состоянии, что никого не подпустила бы к себе. Она готова была броситься вниз вместе с ребенком.
На этом допрос свидетелей закончился. Коронер разъяснил присяжным, что Ванда Полонская пала от руки миссис Спрот при обстоятельствах, полностью оправдывающих последнюю. Суд не располагает какими-либо данными относительно психического состояния погибшей. Возможно, что ею руководила ненависть к Англии. Что же касается мотивов, побудивших покойную похитить ребенка, то о них можно только догадываться. Не исключено, что это мотивы патологического характера. Полонская, по ее собственным словам, пережила у себя на родине много ужасного, и это, вероятно, помутило ее рассудок. С другой стороны, она, конечно, могла быть и вражеским агентом. Приговор, вынесенный присяжными, соответствовал выводам коронера.
На другой день после луда миссис Бленкенсоп и мистер Медоуз встретились для обмена мнениями.
— Ванда Полонская сошла со сцены, и мы опять в тупике, — угрюмо констатировал Томми.
— Да, — кивнула Таппенс. — Всякие следы исчезли. После нее не осталось ничего — ни документов, ни сведений о том, с кем она общалась и откуда у нее появились деньги.
— Здорово работают, — вздохнул Томми и добавил: — Знаешь, Таппенс, не нравится мне, как обстоят дела.
Таппенс согласилась. Сводки в самом деле далеко не утешительные. Французская армия отступает, и ясно, что падение Парижа — вопрос нескольких дней.
— Кое-что мы все-таки сделали, — напомнил Томми.
— Карл фон Дайним и Ванда Полонская? Мелочь!
— Ты думаешь, они работали вместе?
— Думаю, что да, — задумчиво ответила Таппенс. — Вспомни: я застала их, когда они разговаривали.
— Значит, историю с похищением подстроил Карл фон Дайним?
— По-моему, он.
— Но зачем?
— В этом-то все дело, — согласилась Таппенс. — Ничего не могу придумать. Похищение кажется совершенно бессмысленным.
— Почему понадобилось похищать именно этого ребенка? Кто такие Сироты? Денег у них нет — значит, дело не в выкупе. Ни муж, ни жена на государственной службе не состоят.
— Знаю, Томми. Во всем этом нет никакого смысла.
— А что предполагает сама миссис Спрот?
— У этой женщины цыплячьи мозги, — презрительно сказала Таппенс. — Ни о чем она не думает. Просто заявляет, что от злодеев немцев другого и ждать не приходится.
— Дура! — пожал плечами Томми. — Немцы — люди дела. Если уж они посылают своего агента похищать ребенка, значит им это нужно.
— Понимаешь, — сказала Таппенс, — у меня такое чувство, что миссис Спрот могла бы сообразить что к чему, если бы только дала себе труд подумать. Должны же быть какие-то причины — ну, скажем, сведения, которые случайно попали к ней, хотя сама она, может быть, об этом и не подозревает.
— «Никому ни слова. Ждите указаний», — процитировал Томми фразу из записки, найденной миссис Спрот на полу у себя в номере. — Но в этих-то словах, черт побери, есть смысл!
— Конечно есть. Должен быть. Могу предположить только одно: миссис Спрот или ее мужу что-то дали на сохранение — дали, вероятно, потому, что они совершенно незаметные, заурядные люди, которых никто не заподозрит в хранении этого предмета, каков бы он ни был.
— А ты просила миссис Сирот чуточку пошевелить мозгами?
— Просила, но ее, к сожалению, все это нисколько не интересует. Ей нужно было вернуть Бетти, а теперь она закатывает истерики — ах, она застрелила человека!
— Женщины — странные создания! — вслух размышлял Томми. — В тот день миссис Спрот была похожа на разъяренную фурию и хладнокровно, даже глазом не моргнув, перестреляла бы целый полк, лишь бы вернуть своего ребенка. А потом, когда ей чудом удается убить похитительницу, она выходит из строя и ей делается дурно при одном воспоминании о случившемся.
— Коронер полностью оправдал ее, — сказала Таппенс.
— Естественно. Но я на ее месте, ей-богу, не рискнул бы выстрелить.
— Она тоже, наверно, не рискнула бы, если бы хоть немного умела стрелять, — отозвалась Таппенс. — Но она не представляла себе, как трудно попасть в цель при таких условиях, и это помогло ей.
— Совсем как в Библии, — сказал Томми. — Давид и Голиаф.
— Ой! — вскрикнула Таппенс.
— Что-нибудь случилось, старушка?
— Нет. Просто, когда ты это сказал, у меня в голове мелькнула какая-то мысль. А теперь она исчезла.
— Не велика беда, — съязвил Томми.
— Напрасно иронизируешь. Такое бывает с каждым. Нет, погоди, что же это было?.. Кажется, что-то связанное с Соломоном.
— Кедры? Храм? Куча жен и наложниц?
— Помолчи! — оборвала его Таппенс, зажимая уши руками. — Так мне и вовсе не вспомнить.
— Евреи? Колена израильские? — Подбодрил ее Томми.
Таппенс только покачала головой. Помолчав минуту-другую, она сказала:
— Интересно, кого все-таки напомнила мне эта женщина?
— Покойная Ванда Полонская?
— Да. В первый же раз, когда я увидела ее, мне почудилось в этом лице что-то знакомое.
— Ты думаешь, что где-то уже встречалась с ней?
— Нет. Я уверена, что мы не встречались.
— У миссис Перенны н Шейлы совершенно другой тип.
— Нет, они тут ни при чем, Томми. Кстати, об этих двух особах. Я тут долго думала… Все ломают голову над запиской — ну, над той, которую миссис Спрот нашла у себя в номере на полу, когда пропала Бетти.
— Да?
— Все эти россказни, будто в нее завернули камень и бросили его в окно, — сущий вздор. Просто кто-то подложил ее в комнату, чтобы она сразу попалась на глаза миссис Спрот. И, по-моему, подложила миссис Перенна.
— Значит, она, Карл и Ванда Полонская были в сговоре?
— Да. Ты заметил, что миссис Перенна вошла в самый критический момент? Именно она вынесла окончательное решение — не звонить в полицию. Она взяла все в свои руки.
— Значит, ты все еще считаешь, что М. — это, видимо, она?
— А ты нет?
— Пожалуй, — неуверенно протянул Томми.
— У тебя есть другая версия, Томми?
— Есть, но только ужасно фантастическая.
— Выкладывай.
— Пока не стоит. У меня нет никаких доказательств. Ровным счетом никаких. Но если я не ошибаюсь, мы имеем дело же с М., а с Н.
«Блетчли? — думал Томми. — На вид вроде бы все в порядке. В чем его можно упрекнуть? Типичный англичанин, слишком даже типичный, и к тому же сам хотел позвонить в полицию. Да, но возможно и другое: он прекрасно знал, что мать ребенка ни за что не согласится. Записка с угрозами дала ему полную уверенность в этом, и он мог позволить себе защищать противоположную точку зрения…»
Эти размышления вновь подвели Томми к неотвязному и мучительному вопросу, на который он все еще не находил ответа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22