Зачем было похищать Бетти Спрот?
У ворот «Сан-Суси» стояла машина с надписью «Полиция», однако Таппенс, поглощенная своими мыслями, не обратила на нее внимания. Она свернула в аллею, вошла в холл и сразу поднялась к себе, но на пороге остановилась как вкопанная: у окна, повернувшись к ней лицом, стояла высокая девушка.
— Боже мой! — воскликнула Таппенс. — Вы, Шейла?
Девушка подошла к ней, Таппенс отчетливо видела каждую черточку ее бледного трагического лица и сверкающие голубые глаза.
— Я так рада, что вы пришли. Я ждала вас, — сказала Шейла.
— Что случилось?
— Карла арестовали, — ответила девушка ровным голосом.
— О господи! — охнула Таппенс, чувствуя, что сейчас она отнюдь не на высоте положения. Спокойный голос Шейлы ни на минуту не обманул Таппенс: она отлично понимала, что кроется за этим спокойствием. Сообщники они или нет, но девушка любит Карла фон Дайнима, У Таппенс защемило сердце: как жаль это юное создание с таким трагическим лицом!
— Что мне делать? — спросила Шейла.
— Бедная девочка! — беспомощно отозвалась Таппенс.
— Его забрали. Я больше его не увижу, — сказала Шейла голосом, прозвучавшим, как надгробное рыдание, и застонала: — Что мне делать? Что мне делать?
Ноги у нее подкосились, она упала на колени около кровати и горько зарыдала.
Таппенс ласково провела рукой по черным волосам девушки.
— Может быть… Может быть, здесь ошибка, — нерешительно промолвила она. — Вполне вероятно, его просто интернируют. В конце концов, он — подданный вражеского государства.
— Полицейские говорят другое. Сейчас они обыскивают его номер.
— Ну, если там ничего не найдут… — начала было Таппенс.
— Конечно, ничего не найдут. Что там может быть?
— Не знаю. По-моему, вам виднее.
— Мне?
Презрительное изумление Шейлы было таким неподдельным, что все подозрения Таппенс мгновенно рассеялись. Девушка не может быть сообщницей Карла, она ничего не знала ж не знает.
— Если он невиновен… — опять начала Таппенс.
— Какое это имеет значение? — перебила ее Шейла. — Полиции ничего не стоит состряпать любое дело.
— Глупости, дитя мое! — оборвала ее Таппенс. — Так не бывает.
Шейла посмотрела на собеседницу долгим недоверчивым взглядом. Потом сказала:
— Хорошо. Раз вы так считаете, я верю вам.
Таппенс стало неловко.
— Вы слишком доверчивы, Шейла, — бросила она. — Возможно, вы поступили неосмотрительно, доверяясь Карлу.
— Значит, вы тоже против него? Я думала, он вам нравится. Он сам тоже так думал.
До чего же трогательны эти юнцы! Они верят, что все к ним расположены. А ведь это правда — Карл ей нравился.
— Послушайте, Шейла, — устало сказала Таппенс. — Нравится человек или не нравится — это одно, а факты — другое. Наша страна ведет войну с Германией. Есть много способов служить своему отечеству. Один из них состоит в том, чтобы добывать сведения… за линией фронта. Для такой работы нужна смелость: если вы попадетесь… — голос ее дрогнул, — вам конец.
— Значит, по-вашему, Карл… — начала Шейла.
— Служит своей родине именно таким способом… Но ведь и это не исключено, верно?
— Нет, исключено, — отрезала Шейла и направилась к двери: — Ясно. Сожалею, что обратилась к вам за помощью.
— Но что же я могу сделать для вас, милая девочка?
— У вас есть связи. Ваши сыновья в армии и флоте, и вы не раз говорили, что они знакомы с влиятельными людьми. Я надеялась, что вы попросите их сделать… хоть что-нибудь сделать.
Таппенс подумала о своих мифических отпрысках — Дугласе, Раймонде и Сириле.
— Боюсь, они ничем вам не помогут, — ответила она.
— Значит, надеяться нам не на что. Карла возьмут и посадят в тюрьму, а потом на рассвете поставят к стенке и расстреляют. И на этом все кончится, — с высоко поднятой головой пылко произнесла Шейла и вышла, захлопнув дверь.
«Ох уж эти ирландцы, будь они прокляты! — думала Таппенс, обуреваемая самыми противоречивыми чувствами. Откуда у них эта ужасная способность все поворачивать так, что голова у тебя начинает кругом идти? Если Карл фон Дайним шпион, он заслуживает расстрела. На этом я должна стоять, а не поддаваться девчонке, как бы она ни обольщала меня своим ирландским голосом, доказывая, что на моих глазах трагически гибнет герой и мученик!»
И в то же время Таппенс хотелось, ах, как хотелось, чтобы Карл оказался невиновен.
Но как на это надеяться, зная то, что знает она?
Рыбак, сидевший в конце Старой пристани, забросил удочку и начал неторопливо сматывать леску.
— Боюсь, что дело ясное, — сказал он.
— Честно признаюсь, жаль, — отозвался Томми. — Он… В общем, он славный парень.
— Так оно и бывает, друг мой. Работать за линию фронта идут не трусы, не тыловые крысы, а смелые люди. Мы это знаем на собственном опыте. Но вина его доказана — ничего не попишешь.
— Значит, никаких сомнений?
— Никаких. Среди его записей с химическими формулами обнаружен список сотрудников завода, подозреваемых в пронацистских настроениях, — ой собирался их прощупать. Найдены также план диверсионных актов и рецептура удобрений, которые, если бы их пустили в дело, уничтожили бы посевы на большой площади. А это как раз по части нашего мистера Карла.
Проклиная в душе Таппенс, которая взяла с него слово заговорить об этом, Томми неохотно пробормотал:
— А не могло получиться так, что ему просто подсунули всю эту чертовщину?
Губы мистера Гранта искривила демоническая улыбка.
— Понятно! Это идея вашей жены?
— M-м, как вам сказать? В общем, да.
— Что ж, он интересный парень, — снисходительно заметил Грант и продолжал: — Нет, если говорить серьезно, такая возможность практически исключена. У него, кстати, был и запас чернил для тайнописи, а это уже веская улика. И не похоже, чтобы чернила были ему подброшены. Они не стояли у него на умывальнике в пузырьке с надписью: «Принимать по мере надобности». Нет, он их чертовски ловко запрятал. С таким приемом мы столкнулись лишь однажды — тогда это были жилетные пуговицы. Их пропитывают симпатической жидкостью, а затем, когда возникает необходимость, бросают в воду, и чернила готовы. Карл фон Дайним пользовался не пуговицами, а шнурками от ботинок. Ловко придумано!
— Погодите, погодите!..
В голове Томми промелькнула какая-то мысль. Туманное, расплывчатое воспоминание…
Таппенс оказалась куда сообразительнее. Не успел он пересказать ей свой разговор с Грантом, как она сразу же все поняла.
— Шнурки от ботинок? Томми, да ведь это же все объясняет!
— Что — все?
— История с Бетти, идиот! Разве ты не помнишь, какую странную вещь она сделала однажды у меня в комнате? Вытащила шнурки из ботинок и засунула в стакан с водой. Я еще удивилась тогда, как она до этого додумалась. Теперь я понимаю: она видела, как то же самое проделывал Карл, и начала подражать ему. Он рисковал слишком многим — девочка могла невольно выдать его; вот он и сговорился с той женщиной, что она похитит Бетти.
— Итак, с этим ясно, — сказал Томми.
— Да. Хорошо, когда все становится на свое место — можно сделать еще шаг вперед.
Наступили тяжелые времена. К изумлению и отчаянью ошеломленных французов, их правительство неожиданно капитулировало. Неясно было, что станет с французским флотом. Берега Франции оказались в руках немцев, и над Англией нависла реальная угроза вторжения.
— Карл фон Дайним был лишь звеном в цепи, — сказал Томми. — А начинается она с миссис Перенны.
— Да, и нам нужны улики против нее. А добыть их нелегко.
— Конечно. Если она — мозг всей организации, то постарается не оставлять никаких следов.
— Значит, ты предполагаешь, что М. — это миссис Перенна?
Томми кивнул.
— Ты в самом деле считаешь, что девушка ни в чем не замешана? — помолчав, спросил он.
— Совершенно в этом уверена.
— Ну что ж, тебе виднее, — вздохнул Томми. — Но если это так, ей будет несладко. Сперва человек, которого она любит, потом — мать… Немного же останется у нее в жизни!
— Что поделаешь.
— Конечно. А что, если мы не правы и М. или Н. — кто-то совсем другой?
— Опять та же песня? — холодно оборвала его Таппенс. — Тебе не кажется, что ты принимаешь желаемое за действительное?
— Что ты хочешь этим сказать?
— Что ты слишком носишься с Шейлой Перенной.
— Ты мелешь вздор, Таппенс.
— Это не вздор, Томми. Она вскружила тебе голову.
— Ничего подобного, — рассердился Томми. — Просто у меня свои соображения.
— Выкладывай — какие?
— Пока еще помолчу. Посмотрим, кто из нас прав.
— Ну, а я считаю, что нам пора вплотную заняться миссис Перенной — выяснить, где она бывает, с кем встречается, словом, все. Должно же быть какое-то связующее звено. Скажи-ка Алберту, чтобы он взялся за нее — и сегодня же.
— Сделай это сама. Я занят.
— Чем?
— Играю в гольф, — ответил Томми.
Глава девятая
— Как в добрые старые времена, правда, мэм? — сказал Алберт.
Он сиял от счастья. Даже теперь, перевалив далеко за тридцать и слегка располнев, Алберт остался в душе тем же романтичным мальчишкой, который работал вместе с Таппенс и Томми в давние, полные приключений дни.
— Помните нашу первую встречу? — спросил он. — Я еще тогда начищал медные ручки в шикарном отеле. Эх, и скотина был тамошний швейцар! Только и знал, что придираться ко мне. А потом появились вы и насказали мне всякой всячины про какую-то преступницу по прозвищу Шустрая Рита. Впрочем, кое-что в этой истории оказалось правдой. И с того дня я без оглядки пошел за вами, верно? Да, много всего мы пережили, пока не осели, так сказать, на месте.
Алберт перевел дух, и, воспользовавшись этим, Таппенс по естественной ассоциации осведомилась о здоровье миссис Алберт.
— Ну, с моей хозяйкой все в порядке. Пишет только, что никак не привыкнет к Уэльсу…
— Не знаю, Алберт, — перебила его Таппенс, — вправе ли мы втягивать вас в это дело.
— Глупости, мэм! — загорячился Алберт. — Разве я сам не просился на фронт? Но на призывном пункте все такие важные — со мной даже разговаривать не стали. Ждите, мол, пока призовут ваш возраст. А я — мужчина в расцвете сил, и у меня в голове одно — как бы этим, простите за выражение, сволочам немцам ребра посчитать. Газеты пишут, что нам угрожает пятая колонна. Я, конечно, не знаю, куда делись остальные четыре, но пятая так пятая… Словом, я готов любым способом помогать вам. Приказывайте.
— Тогда слушайте, что надо сделать.
Закончив партию в гольф, Томми принял предложение Хейдока и отправился к нему обедать. В «Приюте контрабандистов», как всегда, царил образцовый порядок. Высокий, средних лет слуга, прислуживавший за столом, выполнял свои обязанности с такой профессиональной ловкостью, какую обычно встретишь лишь в первоклассных лондонских ресторанах. Томми не преминул отметить этот факт, как только слуга вышел из столовой.
— Да, с Апилдором мне повезло.
— Где вы его откопали?
— Сам пришел, по объявлению. Рекомендации представил отличные, на вид был не чета тем, кто приходил наниматься до него, да и жалованье запросил довольно скромное. Я тут же его и нанял.
На веранде, за кофе, Томми словно невзначай осведомился:
— О чем это вы собирались рассказать мне в клубе? Кажется, что-то забавное насчет Блетчли?
— Да, да, вспоминаю… Послушайте, Медоуз, а почему он так вас интересует? Вам известно о нем что-нибудь дурное?
— Что вы! Конечно нет, — поспешно заверил Томми, которому оставалось теперь только сидеть и наблюдать. Рыба клюнула на приманку. Мысль капитана заработала в подсказанном ему направлении.
— Он всегда казался мне до идиотизма типичным англичанином, — сказал Хейдок.
— Вот именно.
— Ага! Понимаю. Вы хотите сказать, что он чересчур уж типичен, — задумчиво продолжал капитан. — Теперь, хорошенько поразмыслив, должен признаться, что не встречал никого, кто знал бы Блетчли до его появления здесь, — к нему никто не приезжает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22