– А почему они работают по ночам?
– Тогда меньше дерьма плывет по трубам.
Лучше бы мне не спрашивать! Жена Рэя Мерфи упоминала, что он работал черпальщиком. Пит рассказывает мне, как бригады из шести человек во главе с бригадиром прочищают засоры, отводя грязь через шланг.
– Знаю, это кажется совершенно устаревшим, но у них есть и некоторые высокотехнологичные штучки. Например, такие лодочки – на воздушной подушке, на них установлены камеры, которые снимают коллекторы изнутри, проверяя, нет ли проблем. Их надо остерегаться. Не хотелось бы там застрять.
Фургончик резко останавливается, шурша по гравию на заброшенной парковке. Открывается задняя дверь, Крот выбирается первым и протягивает мне комбинезон и резиновые сапоги, доходящие почти до пояса. Затем дело доходит до страховки и резиновых перчаток. Тем временем Синоптик Пит раскрывает пластиковый портфель и достает складной алюминиевый штатив с флюгером наверху.
– Это переносная метеорологическая станция, – объясняет он. – Она определяет скорость ветра, температуру, относительную влажность воздуха, давление, солнечную радиацию и осадки. Данные передаются на компьютер. – Он открывает лэптоп и нажимает на клавишу. – Вот сейчас видна картина на четыре часа.
Крот дает мне в придачу к костюму каску и респиратор на случай необходимости. В последний раз скребет у себя под мышкой и вворачивается в сапоги.
– Есть открытые раны? Заклейте их водостойким пластырем, – говорит Барри, протягивая мне коробку. – От крысиной мочи можно подхватить болезнь Вейля. Попадает через царапину и проникает в мозг. – Он проверяет мою страховку. – Сейчас я расскажу вам, что там может случиться: пожар, взрыв, удушье, отравление, инфекция и крысы, которые могут обглодать вас до костей. Никто не знает, что мы там, поэтому нельзя быть уверенным, что трубы вентилируются. Там могут оказаться метан, аммиак, сульфид водорода, углекислый газ, а также газы, названия которых я не знаю. Не прикасайтесь перчатками к глазам и ко рту. Держитесь поближе к Кроту. Никто не ориентируется под землей так, как он. – Барри прикрепляет к моему ремню газовый счетчик.
Синоптик Пит поднимает пальцы вверх, и Крот отодвигает в сторону крышку люка. Потом освещает фонариком маленькую круглую шахту, уходящую вниз. Энгус и Фил спускаются первыми, цепляясь за железные кольца. Я проскальзываю между Барри и Кротом.
Оказавшись внизу, я вынужден согнуться, поскольку труба меньше пяти футов высотой. В воздухе пахнет экскрементами и гнилой сыростью. По сторонам выгибаются кирпичные стены, исчезая внизу под мелким потоком. Наши искривленные тени падают на кирпич.
– Не забудь поставить крышку на место, – говорит Энгус, мочась на стену.
Крот смотрит на меня, блестя белками глаз. Он ничего не говорит, но я знаю, что он дает мне последний шанс вернуться.
Синоптик Пит закрывает крышку, запирая нас снаружи.
Внезапно я ощущаю беспокойство.
– А как он даст нам знать, если пойдет дождь? – спрашиваю я.
– Старым добрым способом, – отвечает Барри. – Поднимет крышку дюймов на шесть и отпустит ее. Мы услышим звук за мили.
Энгус хлопает меня по плечу:
– Ну, что скажете?
– Не так уж сильно здесь воняет.
Он смеется:
– Приходите сюда в субботу утром. По пятницам люди едят карри.
Крот уже направился вдоль потока. Барри идет за мной, сгорбившись больше всех, потому что его квадратная фигура со всех сторон стянута страховкой. Вокруг моих коленей бурлит вода, влажный кирпич кажется серебряным в свете фонарей.
– Мы называем их дерьмоктитами, – говорит Барри, указывая на некие подобия сталактитов, задевающие наши каски.
Несмотря на холод, я уже начал потеть. Еще сотня ярдов, и меня охватывает дрожь, которую я не в силах унять. Каждый звук здесь усиливается, и из-за этого я нервничаю. Пытаюсь как-то объяснить себе, каким образом то, что я делаю, может быть связано с Микки, но это удается мне все с большим трудом.
Одновременно я представляю себе Али: как она в больнице смотрит на свое искалеченное тело и думает о том, сможет ли ходить. Я все это затеял. Я позволил ей помогать мне, хотя она рисковала больше, чем я. Теперь я бреду через грязь и дерьмо, и это кажется заслуженным. Если посмотреть на то, в каком состоянии находятся моя жизнь, моя карьера и мои отношения с другими людьми, то сам собой напрашивается вывод, что здесь мне и место.
– Место, которое вы показывали нам на карте. Мы прямо под ним, – говорит Барри, и фонарик у него на лбу на мгновение ослепляет меня.
Я разглядываю большое отверстие над головой и боковой тоннель. Труба, прорвавшаяся в ночь передачи выкупа, послала галлоны воды в канализацию и на улицы – этого было вполне достаточно, чтобы унести выкуп, возможно, даже достаточно, чтобы унести меня.
– Если бы что-то сюда смыло, то куда бы это вынесло?
– Система действует за счет течения, все уносит вниз, – говорит Энгус.
Крот кивает в знак согласия.
– Его б-б-бы унесло, – заикается Фил.
Барри начинает объяснять:
– Эти маленькие местные канализационные трубы впадают в центральные, которые потом разделяются на пять очистных труб, идущих с запада на восток и сверху вниз. Труба на верхнем уровне начинается в Хэмпстед-хилл и пересекает Хайгейт-роуд возле Кентиш-тауна. Дальше на юг идут две трубы среднего яруса. Одна начинается возле Килберна, идет под Эджвер-роуд к Юстон-роуд мимо Кингс-кросс. Вторая идет из Кентиш-тауна под Бэйсуотером и вдоль Оксфорд-стрит. Затем есть две трубы нижнего уровня: одна пролегает под Кенсингтоном, Пиккадилли и Сити, а вторая прямо под набережной Темзы, вдоль северного берега.
– И куда они все ведут?
– К очистной станции в Бектоне.
– И система промывается дождем?
Он качает головой:
– Центральные канализационные коллекторы проложены вдоль рек, откуда и берется вода.
Единственная известная мне река, впадающая в устье Темзы с севера, – это река Ли, но она далеко к востоку отсюда.
– Да их тут до черта, – отрезает Энгус. – Нельзя уничтожить реку. Ее можно прикрыть и спрятать в трубы, но она все равно будет течь, как всегда.
– А где они?
– Ну, у нас тут есть Уестбурн, Уолбрук, Тайберн, Стэмфорд-брук, Каунтерс-крик, Флит…
Все названия хорошо знакомы. Их носят десятки улиц, парков и кварталов, но я никогда не соотносил их с замурованными реками. По спине у меня бегут мурашки. Постоянно слышишь рассказы о секретных подземных городах: о тоннелях, которые связывали премьер-министра с кабинетом военного времени, о проходах, по которым любовницы спешили на свидания к королям, но я никогда не думал о мире воды, невидимых тайных реках, что текут под улицами столицы. Неудивительно, что стены здесь сочатся водой.
Крот хочет, чтобы мы двигались дальше. Тоннель идет прямо, периодически прорезаемый вертикальными шахтами, создающими миниатюрные водопады. Мы пробираемся в середине потока, и наши сапоги вязнут в иле и омываются холодной сероватой водой. Проходы постепенно становятся шире и выше, и наши тени больше не корчатся по стенам.
Связанные вместе, мы спускаемся по шахте и медленно проходим более широкую трубу. Иногда поскальзываемся на бетонных склонах, разбрызгивая вонючую воду, или поднимаемся ближе к поверхности, где блеклые лучики света пробиваются сквозь железные решетки.
Я пытаюсь представить, как запечатанные в полиэтилен бриллианты проплывают по этим тоннелям, низвергаются водопадами, проносятся мимо крипт…
Еще час мы идем, скользим и ползем, пока не оказываемся наконец в кирпичной пещере вполне викторианского вида, свод которой поддерживают стропила и арки. Помещение около тридцати футов высотой, хотя в темноте трудно сказать точно. У моих ног словно кипит бело-зеленая вода, кружась перед тем, как обрушиться вниз и унести с собой пенящиеся кучи отходов.
Повсюду заржавленные железные решетки, с потолка свешиваются цепи.
Посреди помещения устроен большой бетонный бассейн со стальными воротами, плотно прижатыми к дну с помощью системы противовесов.
Энгус садится на край колодца, вытаскивает из кармана сандвич и снимает с него пленку.
– Вот там – очистительная труба нижнего уровня, – указывает он, держа сандвич в руке. – Начинается в Чизуике и идет на восток под набережной Темзы к водонапорной башне Эбби-миллс на востоке Лондона. Отсюда все уносится на очистную станцию.
– А зачем этот колодец?
– На случай ливня. Если в Лондоне пойдет сильный дождь, то воде отсюда некуда будет деться, кроме как обратно в трубы. Тысячи миль местных труб соединяются с водопроводными. Сперва порыв ветра, а потом – уууух!
– Уууух, – откликается Крот.
Энгус стряхивает крошки с груди.
– Система может вместить ограниченное количество воды. Никто не хочет, чтобы политики в Вестминстере оказались по колено в дерьме. И я говорю буквально. Поэтому, когда вода достигает определенного уровня, она просто переливается через шлюз и выходит через эти ворота. – Он указывает на железные створки, каждая из которых весит не меньше трех тонн.
– И куда она уходит?
– Прямо в Темзу со скоростью хороших десяти узлов.
Внезапно мне в голову приходит новая мысль, разливаясь вокруг меня, как запах миндаля. Рабочий Водного управления сказал, что трубу «разорвало», из-за чего немедленно начался потоп. Это преградило бы путь любому, кто следовал за выкупом, но могло послужить и другой цели – перенести свертки в колодец.
– Мне нужно попасть в эти ворота.
– Нельзя, – говорит Крот. – Они открываются только во время наводнений.
– Но вы можете провести меня к ним с другой стороны. Вы знаете, где выход?
Крот чешет под мышкой и качает головой из стороны в сторону. Все мое тело начинает зудеть от нетерпения.
24
Синоптик Пит вытаскивает шланг и присоединяет его к крану. Струя воды заставляет меня отступить на шаг назад. Я поворачиваюсь и поворачиваюсь, пока меня обрабатывают из шланга.
Фургон стоит почти совсем рядом с открытым люком в Райнлей-гарденс на территории Королевского госпиталя Челси. Большие здания госпиталя, окрашенные лучами восходящего солнца, едва видны из-за деревьев. Я слышу, как неподалеку, в казармах Челси, репетирует полковой оркестр.
Обычно парк закрыт до десяти утра, и я не понимаю, как Синоптику Питу удалось миновать ворота. Потом замечаю на борту фургона железную табличку с надписью «Вестминстер».
– У меня их полно, – говорит он довольно робко. – Пойдемте, я покажу вам то, о чем вы спрашивали.
Скинув комбинезоны и сапоги, мы упаковываем их в полиэтиленовые пакеты и грузим в фургон. Крот уже переоделся в свою камуфляжную форму и щурится на солнце, словно ожидая от него непоправимого вреда. Остальные пьют чай из термоса и обсуждают ночное путешествие.
Плюхнувшись на сиденье, я пригибаюсь, пока Синоптик Пит петляет по узким дорожкам и машет тройке местных пенсионеров, совершающих утреннюю прогулку. Выехав через центральные ворота, мы огибаем внешние стены парка и доезжаем до Темзы.
Мы останавливаемся у Эмбанкмент-гарденс, и я перехожу дорогу к Риверсайд-уок, смотрящей на реку. Запах спокойной в этот час Темзы кажется духами по сравнению с ароматом тех мест, где я только что был.
Пит подходит ко мне и смотрит через низкий кирпичный парапет. Потом, забравшись на него и уцепившись за фонарный столб, он склоняется над водой.
– Вот оно.
Я смотрю в направлении, в котором указывает его рука, и вижу нишу в каменной набережной. Круглая металлическая дверь закрывает вход в трубу, которая проходит под землей. Из-под двери тонкой струйкой стекает вода, образовывая грязную лужицу.
– Это труба Райнлей для отвода дождевой воды. Дверь открывается, когда систему затапливает, а затем снова закрывается, чтобы речная вода не попадала в трубы.
Он поворачивается и указывает куда-то мимо больницы:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53