что-нибудь такое, чтобы помереть. Сжалился, дал яда... и ушел. Утром позвонили - помер. - А как же врачебная этика, как же... - Не спеши. Скажи честно, ты сам считаешь, я неправильно поступил с гуманной точки зрения? - Не знаю. - Правильно сказал. У нас никто этого не мог правильно оценить, кроме ФСБ. Я ведь многим такую услугу помереть оказывал. Все равно нашелся доброхот, который на меня капнул. Эти серьезные товарищи два года за мной следили. Все учли, насчитали и доказали шестнадцать случаев убийств. Только не могли точно насчитать тех, кому я до этого помог умереть. Как твоего родственника, например. - Неужели так было трудно доказать, все убийства? - Это целая наука, Саша. Я раньше работал в военном институте, в самом секретном
отделе, был там специалистом по ядам. Для тебя, профана, объясню. Яды бывают разные, органические, неорганические, быстродействующие, замедленные, в основном
нервно-паралитические. Я работал с натуральными ядами, замедленного действия. После того, как жертва его примет, то самое быстрое, это через день, у него может остановиться сердце, а самое большее... может и через неделю. Медикам всегда трудно оценить, почему именно так умер человек. Только тщательный анализ может установить следы яда, но как правило, даже если они его и выявят, никто уверенно не может сказать, что пациента отравили, может он того... съел чего-нибудь. - Вы делали уколы? - Ни за что в жизни, почему КГБ и не могло так долго докопаться... Есть такой жидкий каучук, под названием - латекс, он тоже бывает разных сортов. Вот я и подобрал себе такой прозрачный... кисточкой наносил на руки, давал высохнуть. Руки покрывались тонкой прозрачной пленкой. В эту пленочку я вдавливал ядовитый порошок или пальцы обливал всякими жидкостями, потом естественно..., сушил. Прихожу к пациенту, осматриваю пальцами его глазницы, рот, нечаянно провожу рукой по кромке стакана, кружки, трогаю вилки, ложки. Так и невидимо и передаю яд. Они даже и не понимают, как он к ним перешел. - А вы c такими зараженными руками со здоровыми не здоровались? - Смотря по обстоятельствам. Обычно яд через кожу не проходит, ему нужна влажная
среда - рот, глазницы. Даже если поздороваюсь, то мой клиент, если руку не помоет, может естественно отравиться. Иногда я наношу латекс только на одну левую руку и заражаю ее, чтобы правой можно было писать, есть и держать всевозможные вещи. - Как же вы эти яды доставали? - Собирали по всему миру, в Африке, на Амазонке, в Индонезии, везде. Я когда ушел из института, часть ядов утащил с собой. Украл в общем. Вот они и пригодились. У мамы еще остался запас, в шкатулке. Уникальная коллекция, в мире ни у кого таких нет... - Док, а ты веришь, что я изнасиловал и убил одиннадцать девушек или девочек? - Нет. Слабоват ты для этого, Саша. Может кому и переломаешь ноги, но дальше... Просто попал в полосу неудач и все. - Больше всего обиднее, что пристрелят то не за что. - Обидней за нашу страну. За ту систему, которая создала вокруг нас обстановку доноса и неправильных законов, за те силовые органы, которые не уважают в нас человека. Бывают всякие ошибки, но за такие..., надо их самих судить, а я уверен, что их даже поощряют. - Довольно туманно, док. Может с твоей колокольни, ты и прав, но я бы всех не стал материть. Я действительно не мог доказать своего алиби и суд поступил как считал нужным. - Тебя били следователи? - Били. - А тебя бить не должны и этим все сказано... Мы замолчали. В дверях загремел ключ. дверь открылась и в камеру вошло несколько
человек. - Всем встать, - раздается команда. Мы с доком поднимаемся со стульев, Колька скатывается с кровати и лишь ленивый Кешка неохотно отрывается от койки. Стоящий впереди моложавый полковник презрительно глядит на нас. - Кто такие? Мы молчим, но за спиной офицера кто то услужливо говорит. - Это все смертники, товарищ полковник. - Почему все в одном месте? - Камеры переполнены. У нас таких мест еще шесть. 24 отдельных камеры не найти. - Ладно. Почему днем сидят и валяются на койках? Разве на них нет распорядка? Все молчат. Полковник подходит к Кешке. - Чего то твоя рожа мне знакомая. А... да это Константин Рулевой. Допрыгался значит. Я тебе еще тогда, во Владимирском изоляторе, предсказал твое будущее. Очень рад, что твой гнусный конец придет в моей тюрьме. Но..., зная тебя и мою слабость к твоей поганой харе, я постараюсь его ускорить. Думаю, до расстрела, ты сам пролезешь в петлю. Сегодня у меня прием, вверенного мне учреждения, я тебя за нарушение распорядка не засуну в карцер, но в следующий раз... обеспечу все страдания на полную катушку, - он повернулся к доктору. - А вы кто? - Человек... - Вы уже кочерыжка, а не человек. В этой камере людей нет, есть только тени. Капитан, - обращается полковник к свите, - научите этих... недоумков, отвечать по форме. - Есть, - слышится из толпы. - За что сидишь? - продолжает приставать полковник к доктору. - За гуманное отношение к людям. - Издеваешься значит. В карцер его на трое суток. А ты за что? - это уже обращение ко мне... - Не знаю. - Ага, значит, ты невинный и считаешь, что тебя не за что, ни про что засудили? - Так оно и есть. - Этого тоже в карцер на трое суток, пусть его мозги проветрятся. Ну а ты что скажешь? - полковник уставился на Колю. - Нечаянно порезал четверых. - Бедненький, так сказал - прямо плакать хочется. К следующему моему обходу вылежишь эту камеру, чтобы блестела как... яйца. Надзиратель... - Я, - говорит бывший бандюга в форме. - Надеюсь все слышал? - Так точно. - Если точно, то исполняйте. Начальник тюрьмы со свитой уходят. Кешка опять валится на кровать. Коля растерянно топчется на месте. Я и док плюхаемся на стулья. - Так о чем мы не договорили в прошлый раз? - спрашивает меня доктор. - Били ли меня следователи... - Во... во..., это новая порода мерзавцев, выращенная в нашей стране. Они из песчинки могут сделать ком со слона. Для них нет правды, есть приказ сверху или звон монет. Были бы у тебя деньги, ты бы хоть сотню баб изнасиловал или зарезал,
тебя бы оправдали. Русская мудрость великая штука..., как она гласит. Украл кусочек хлеба - посадят, украл вагон - отпустят. - А прокуроры разве лучше? - Это паскуды. Они уже лопаются от денег переданных им бандитами. Заметь, ни одного крупного дела не раскрыто, все по мелочи. - Мы, разве не крупное дело? Мы же не воры какие-нибудь... - Ты не заплатил, я не заплатил, Колька не поделился, Кешка глуп, - кто же здесь
крупный? Опять загремела дверь. Появился надзиратель. - Ну-ка, вы, - он кивает мне и доктору. - Пошли проветриваться. За три дня я оброс и похудел. Холод карцера не давал заснуть и все три дня промучился, пытаясь подремать, сжавшись плотным комком... Мы опять в "своей" камере. Кешку не узнать, его лицо распухло и кровоточит, Колька стал запуганным как зверек и со скрипом двери, сжимался до минимальных размеров. Никто уже не лежит на койках, все чинно сидят или ходят по камере. - И почему я его только не убил? - вдруг говорит Кешка. - Ты случайно не про начальника? - Про него, блин. Во Владимирском изоляторе представилась такая возможность. Он тогда был нашим воспитателем и однажды, напившись, пришел в нашу камеру. Я бы мог его там удавить, да вот кореши, не дали. Испугались, что за круговуху добавят... Такую, падлу, блин, с удовольствием бы раскрошил на кусочки. - Эта, падла, сейчас крошит нас, - говорит док. - Скоро он сюда придет, - хмыкает Кешка. - Зачем? - Нашу камеру взял под личный контроль. Он же из бывших воспитателей, а им все неймется. Коля как то сразу засуетился, в его руках появилась тряпка и он стал обходить камеру смахивая невидимую пыль с кроватей, стола, стульев и пола. Новый начальник не поленился придти. В окружении трех надзирателей, он предстал перед нами. - Встать, - лихо кричит один из надзирателей. Мы поднимается и стоим перед этим гнусным человеком. Прежде всего попало мне с доктором. - Почему не бриты? - завопил начальник. - Мы только что прибыли из карцера, - за меня отвечает доктор. - И этот час отогревались здесь, вместо того, чтобы привести себя в порядок. Это
полное разгильдяйство. Этих двоих, опять в карцер, на двое суток. С нами покончено, теперь можно взяться и за остальных. Наш воспитатель с удовольствием разглядывает Кешку. - Ты очень не аккуратен. Нельзя так мордой тыкаться в стенку или спинку кровати. Кешка со злобой глядит на него. - Почему так плохо заправлена твоя койка? - продолжает паясничать начальник. Ребята, вы покажите ему потом, как надо заправлять одеяло. Это надо понимать так - опять мордобой. Кажется начальник нашел к нему свою форму "воспитания". Теперь следующая жертва, бедный Коля. Начальник пальцем проводит по кровати и, не найдя ничего, идет к толчку. Здесь можно найти целый букет зацепок. - А это что? Кто то из вас насрал мимо очка и вы поленились даже промыть его. А ну пойди сюда, - полковник манит Колю пальцем, - что же ты так к порядку плохо приучен? Теперь, вылижешь очко так, чтобы оно сияло и даже не пахло, а поможет тебе в этом надзиратель. Коля в испуге отшатывается. Начальник доволен, на сегодня он провел "мероприятие". Его лицо охватила слащавая улыбка, оглядев нас садистским взглядом, он уходит. Надзиратели смотрят на нас с ненавистью. - Ну вы, двое, - палец одного из них мечется от доктора ко мне, - пошли, мать вашу... Через два дня возвращаемся в камеру. Кешка сидит на стуле понурив голову. Он поднимает ее и я вскрикиваю, это не лицо, а сплошная кровавая масса. - Сволочи, они тебя били? - Я их тоже, - хрипит Кешка. - Славная была потасовка, правда я быстро отключился, а они уже меня метелили без сознания. - А где Коля? - На койке. Каюк Коле. С ума сошел. Довел его этот гад. Я подошел к койке. Худенький мальчик неподвижно смотрел в потолок и только пульсирующая жилка на лбу говорила, что он жив. - Коля. Полное молчание. - Док, посмотри, что с ним? - Бесполезно. Здесь мы все больные и нам никто с помощью не придет, списанный материал. Давай лучше приведем себя в порядок, чтобы не загреметь в холодильник опять. - Кешка, этот тип сегодня придет? - А как же, каждый день и тот же час. Я его все же удавлю, сволочь. Мы бреемся тупыми безопасными бритвами. Я себе в кровь изодрал лицо. Начальник стоит по центру в окружении своих откормленных надзирателей. Его лицо в омерзительной улыбке. - А где же наш маленький уборщик? - Он болен, - говорит доктор. - Ах болен. Снимите его и поставьте вертикально, смертники не должны болеть... Надзиратели сдергивают Колю с койки и подносят к начальнику. Коля тупо уставился
ему на живот. - Да он притворяется, он еще смотрит... Совсем забросил уборку. Уведите его в карцер. Пусть охладится немного хотя бы на денек, там посмотрим. Он понимает, что день для Коли в холодильнике подобен смерти. - А вы неплохо выглядите, - теперь начальник взялся за нас. Он стоит напротив меня и с любопытством разглядывает. - Небось бритва тупая? - У меня другой нет. - Конечно, так зарезаться трудно. Но поможем..., так сказать, добровольно все поможем. Вспомнил, за что тебя посадили? - Я еще не прошел Верховного суда. Скоро окончательно установят виновен я или нет. - Неужели ты надеешься, что в суде найдутся сумасшедшие судьи. Видите ли, он распотрошил одиннадцать девочек и считает, что за это его освободят и еще думает, что вручат цветы. Цветы у тебя будут, но на могиле. К сожалению, я должен тебя додержать до суда и поэтому все время тебе необходимо освежать память. В карцер его, на трое суток. И еще, замените ем у бритву, на более подходящую... Теперь садист напротив доктора. - А вам милейший, надо заменить ушедшего уборщика, и так сказать, привести все в
соответствующий вид. Доктор молчит и смотрит куда то через его плечо. И тут мелькнула молния, Кешка сорвался с места и что есть силы влепил начальнику в лицо. Того оторвало от пола
и он полетел к параше. Дюжие надзиратели бросились к бандиту и началась свалка. Начальник оторвал голову от пола и долго ее тряс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19