А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 


Восборн умолк и вернулся к своему креслу и стакану. Он выпил и устало
прикрыл глаза.
- Продолжайте, - прошептал человек.
Доктор открыл глаза и взглянул на собеседника.
- Мы вернулись к голове, которую будем теперь называть мозгом.
Физически мозг состоит из огромного количества клеток и взаимодействующих
компонентов. Вы же читали книги. Малейшие нарушения этой системы могут
вызвать драматические последствия. Вот это и случилось с вами. Повреждение
было физическим и хотя раны зажили, но физическая структура из
взаимосвязей стала иной.
Восборн снова замолк.
- И... - подтолкнул его пациент.
- Спад психологических нагрузок позволяет вернуть вам ваши
способности и таланты. Но я не думаю, что вы когда-нибудь сможете связать
их с чем либо из вашего прошлого.
- Почему нет?
- Потому что физические каналы, пропускающие и передающие эту
информацию, больше не функционируют так, как прежде.
Человек сидел без движения.
- Ответ на этот вопрос в Цюрихе, - пробормотал он.
- Не сейчас. Вы еще не готовы, еще недостаточно окрепли.
- Я обязан это сделать!
- Да, вы сделаете это, но позже.

2
Прошло две недели. Словесные упражнения продолжались, а поскольку
время лечит, восстанавливались и физические силы пациента. Росла стопка
исписанных доктором бумаг.
Была середина утра девятнадцатой недели. День был ярким. Средиземное
море было спокойным и блестящим. По установившейся привычке пациент
доктора Восборна прогуливался несколько часов вдоль залива и поднимался к
холмам. Он увеличивал дистанцию примерно на 12 миль в день, темп ходьбы
ускорялся, остановки в пути сокращались. Человек сидел на стуле перед
окном спальни, дыхание его было тяжелым, а рубашка пропиталась потом. Он
прошел в спальню через боковой ход, примыкающий к гостиной. Это было более
удобно, чем проходить через гостиную, превращенную Восборном в приемную и
постоянно заполненную посетителями.
Они сидели на стульях, со страхом наблюдая за тем, каковы медицинские
услуги будут в это утро. На самом деле ничего особенно плохого не было.
Джерри Восборн все еще был пьян, как русский казак, но все эти дни
оставался в седле.
Дверь спальни отворилась и вслед за этим в комнату ворвался
улыбающийся доктор. Его халат еще сохранил следы крови.
- Мне удалось! - в его голосе было больше эмоций, чем ясности. - Я
собираюсь открыть собственную биржу и жить на комиссионные. Я стану
собственником.
- О чем вы говорите?
- Как мы уже обсуждали раньше, это именно то, что вам нужно. Вам
необходимо сменить обстановку и вот, пожалуйста. Не более двух минут назад
безымянный Жан-Пьер получил выгодную работу по найму! По крайней мере, на
неделю.
- Как вам это удалось? Я думал, что такой возможности никогда не
предоставится.
- Это оказалось возможным благодаря больной ноге Клода Ламоша. Я
объяснил ему, что мои возможности по части использования обезболивающих
средств очень ограничены, мне всегда их недостает, и моим пациентам
приходится быть терпеливыми. Мы стали торговаться, и разменной монетой
стали вы.
- Неделя?
- Если вы будете послушным, он вас возьмет, - Восборн на миг
замолчал, но потом продолжил: - В конце концов, это не так уж страшно,
верно?
- Я ни в чем не уверен. Месяц назад, возможно, но не сейчас. Я
говорил вам, что готов уехать и уверен, что вы с этим согласны.
- Теперь у меня есть неотложное дело а Цюрихе.
- И я хочу, чтобы вы проявили себя там наилучшим образом. Мои
интересы эгоистичны, не нужно меня извинять за них.
- Я готов к Цюриху.
- Внешне, да. Но поверьте на слово, что чрезвычайно важно то
обстоятельство, что вы провели много часов в воде, кромешной ночью, в
шторм. Поэтому вам необходимо сделать еще один жест, еще одну проверочку в
жестких условиях.
- Еще одну проверку?
- Самую простую, которую я могу сделать для вас в условиях
Порт-Нойра. Если бы я был фокусником, я сделал бы для вас шторм и
небольшое кораблекрушение. Я бы постарался. Но, с другой стороны, Ламош
сам нечто наподобие шторма - очень трудный человек. Опухоль на его ноге
пройдет, и он вас возненавидит. Так же, как и все остальные, ведь вы
займете чье-то место.
- Благодарю вас за подарок.
- Не надо обижаться. Мы попытаемся объединить два стресса. По крайней
мере, вы проведете одну или две ночи на воде, а поскольку Ламош вряд ли
откажется от своих привычек, то это враждебное окружение, которое будет
способствовать вашей истерии, будет имитировать первоначальную стрессовую
ситуацию.
- Еще раз спасибо. Предположим, что они захотят выбросить меня за
борт. Это будет самый последний тест, как я полагаю. Но что хорошего в
том, что я попросту утону?
- О, я думаю, что до этого не дойдет, - Улыбнулся Восборн.
- Я рад вашему оптимизму, но я хочу надеяться на лучшее.
- Вы должны... Вы будете защищены даже без меня. Я не Бернард или де
Бак, но я - это все, что имеют жители этого островка. Я им необходим, и
они не захотят меня потерять.
- Но вы хотите уехать отсюда, а я - ваша выездная виза.
- Пути господни неисповедимы, дорогой мой пациент. Идите спокойно.
Ламош обещал встретить вас в доке, чтобы вы освоились с его хозяйством. Вы
выйдете в море завтра утром, в четыре часа. Считайте это приятным круизом.

У него еще никогда не было такого круиза. Шкипером этой лодки,
грязной, залитой маслом и нефтью рыбацкой лодки, было совершенное
ничтожество, которого звали Капитан Блэй. Команда представляла квартет
неудачников. Это были единственные люди, согласные плавать под началом
Клода Ламоша. Регулярным пятым членом команды был брат старшего из
рыбаков, который занимался установкой сетей. Этот факт оставил тяжелый
осадок на душе Жан-Пьера, как только лодка покинула залив около четырех
утра.
- Ты объедаешь моего брата! - злобно прошипел рыбак между двумя
быстрыми затяжками сигареты. - Вырываешь хлеб у его детей!
- Но это всего лишь на неделю, - оправдывался Жан-Пьер.
Все было бы значительно легче, предложи Восборн временно безработному
недельную компенсацию, но доктор и его пациент решили воздержаться от
такого компромисса.
- Я надеюсь, что ты умеешь работать с сетями?
Конечно, он не умел.
В течение последующих 72 часов были моменты, когда человек по имени
Жан-Пьер думал, что финансовое умиротворение было бы некоторой гарантией.
Беспокойство, охватившее его еще в заливе, не прекращалось даже ночью,
особенно ночью. Ему казалось, что за ним неотступно наблюдали сотни глаз,
когда он лежал на кишащем крысами палубном матрасе, надеясь заснуть.
- Эй, ты! Посмотри на часы. Мой помощник устал. Замени его!
Поднимайся! Ты порвал сети сегодня днем. Мы не желаем платить за твою
глупость. Вставай и чини их!
Сети.
Если обычно на одну сторону сети вставало двое, то он всегда был
один. Две руки вместо четырех. Если он работал рядом с кем-то, то ему
всегда доставался больший вес, либо удар плечом, либо толчок. И еще Ламош.
Хромой маньяк, который измерял каждую милю моря лишь рыбой, которую он
потерял. Его голос походил на хрипящий пароходный гудок. Но пока он не
трогал пациента доктора Восборна. Единственно, что он сделал, это послал
доктору записку: "Попробуйте только еще раз сделать со мной такое. Не
касайтесь ни моей лодки, ни моей рыбы".
По плану они должны были вернуться в Порт-Нойра на исходе третьего
дня. Это случилось, когда они уже были в виду берега. Сети были уложены в
середине лодки. Жан-Пьер чистил палубу щеткой. Двое других членов команды
поливали палубу водой из ведра, похожего на бадью. Они лили воду гораздо
чаще, чем незнакомец мог смывать ее щеткой, и при этом старались намочить
скорее парус, чем палубу. В один из моментов бадья поднялась очень высоко,
на миг ослепив Жан-Пьера, В результате чего он потерял равновесие. Тяжелая
щетка с металлическими нитями вместо щетины выскочила из его рук и задела
бедро сидящего на корточках рыбака.
- Дьявол!
- Ради бога, простите, - проговорил Жан-Пьер, вытирая воду с глаз. -
Извините. И скажите своим друзьям, чтобы они лили воду на палубу, а не на
меня.
- Мои друзья ни в чем не виноваты!
Рыбак схватил щетку, вскочил на ноги и выставил ее вперед, как штык.
- Хочешь позабавиться, пиявка?
- Прекратите. Отдайте щетку.
Рыбак толкнул щетку вперед. Стальные прутья ударили в живот и грудь,
проникая через одежду. Непонятно, что это было: или прикосновение к старым
ранам, или реакция на постоянное беспокойство, не покидающее его все эти
дни. Он и сам этого не понимал. И его ответ был как сигнал тревоги, как
нечто, что толкало его к действиям.
Он схватил ручку щетки правой рукой, с силой двигая ею в сторону
нападающего рыбака. Одновременно он высоко поднял левую ногу, тараня ею
горло противника.
- Тао...
Гортанное шипение непроизвольно сорвалось с его губ. Он не помнил,
что оно означало. Прежде чем он понял, что происходит, он уже повернулся и
его правая нога двинулась вперед тараном, сокрушая левую почку рыбака.
- Че-сай!
Рыбак отпрянул назад, затем бросился вперед не помня себя от боли и
ярости. Его руки были распростерты, как клешни краба.
- Свинья!
Жан-Пьер согнулся, разворачивая свою правую руку, чтобы ухватить
левое предплечье нападающего, дергая его вниз, затем вверх, и выворачивая
ее по часовой стрелке, потом опять дергая и, наконец, освобождая совсем и
успевая при этом нанести пяткой удар в поясницу.
Француз растянулся на груде сетей, его голова врезалась в выступающий
планшир. - Ми-сай! - он вновь не понял значения этого выкрика.
Рыбак держал свою шею руками. Жан-Пьер обрушил левый кулак на тазовую
часть, выступающую перед ним, А затем ринулся вперед, напирая коленом на
горло противника. После этого он вскочил на ноги, возле него оказались
двое оставшихся рыбаков. Капитан дико кричал, останавливая их:
- Доктор! Помните о докторе! Остановитесь!
Слова капитана были полной противоположностью тому, что происходило
на палубе. Незнакомец схватил запястье приближающегося к нему человека,
дергая его вниз и поворачивая против часовой стрелки единым мощным
движением. Человек заревел от непереносимой боли: его рука была сломана.
Сжав руки в виде тисков и вращая ими как кузнечным молотом, он ударил
рыбака в горло. Тот проделал сальто в воздухе и рухнул на палубу.
- Ква-сай!
Четвертый рыбак бросился прочь, не отрывая глаз от Жан-Пьера. Все
было кончено. Трое из членов экипажа потеряли сознание, жестоко наказанные
за издевательство. Кто-то без сомнения должен был отвечать за то, что
началось в рыбацком доке в четыре утра.
Слова Ламоша были разделены на равные части, содержащие изумление и
презрение одновременно.
- Я не знаю, откуда вы пришли, но с моей лодки вы уйдете навсегда.
Человек без прошлого понял не намеренную иронию в словах капитана.
"Я не знаю, откуда я пришел".

- На острове вам больше оставаться нельзя, - заявил доктор Восборн,
входя в полутемную спальню. - До сих пор я препятствовал нападению на вас,
но я ничего не смогу сделать после этой катавасии на борту лодки.
- Меня спровоцировали.
- Но до каких пределов можно наносить увечья? Сломанные руки,
разбитая голова, покалеченная шея. Это просто уничтожение!
- От меня бы уже несло мертвечиной, если бы я поступил иначе, - он
помолчал, но заговорил снова, не давая доктору прервать его:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72