Он, несомненно, храбрец, но все ли с ним в порядке?
— Вы хотите сказать, что он сошел с ума? Тогда мы все сумасшедшие. Он в таком же здравом уме, как вы и я. По духу он — романтик, прирожденный авантюрист. Пару столетий назад он наверняка пропадал бы на другом конце света, пытаясь сколотить какую-нибудь странную империю.
— Ужасает сама мысль, что такому человеку придется умереть за нас.
— За всех нас умирать ему не придется. Я тоже собираюсь отправиться на «Ангелине». И Ван Гельдер.
Хокинс поставил бокал на стол и уставился на Тальбота.
— Да вы понимаете, о чем говорите? Вы потеряли чувство реальности! Или, может, вы сошли с ума? И вы, и Ван Гельдер. Совсем уже чокнулись?
— Ван Гельдер настаивает на том, чтобы ему разрешили отправиться в путь на «Ангелине», я присоединяюсь к его просьбе. Вот и все.
— Я категорически запрещаю это.
— При всем моем глубочайшем к вам уважении, адмирал, должен заметить, что вы ничего не можете мне запретить. Неужели вы действительно думаете, что я позволю ему отправиться туда одному и погибнуть? Хочу напомнить, что я командир данного корабля и что в море никто, даже адмирал, не имеет права отдавать мне приказы, наносящие вред моему кораблю.
— Это нарушение субординации! — Хокинс взмахнул рукой, в которой держал бокал с соком, и добавил: — Есть ли что-нибудь посильнее?
— Разумеется. — Тальбот подошел к каютному бару и приготовил напиток, а адмирал в это время смотрел в пространство, словно изучал какую-то невидимую точку. — Большой скотч с водой. Безо льда.
— Благодарю вас.
Что-то бормоча себе под нос, Хокинс одним залпом осушил чуть ли не полбокала.
— Впрочем, — заметил Тальбот, — на рее меня никто не повесит. Да и рей этот мой. Вы не видели Ангелину — я имею в виду не люгер, а жену профессора Уотерспуна. Еще увидите. Я пригласил их к нам на ланч. Молодая, довольно красивая, с прекрасным чувством юмора и зациклившаяся на своем муже. А что ей остается? Невольно зациклишься. Может, ей и не хочется этого делать, но она вынуждена отправиться в путь вместе с ним, а заодно и с бомбой, которая будет спокойно себе почивать на люгере.
— Уверен, мне доставит удовольствие знакомство с ней. — Хокинс еще раз приложился к бокалу. — Как мы поступим в сложившейся ситуации?
— После того как на люгер будет водружена бомба, госпожа Уотерспун дальше не поедет. И профессор тоже, а возможно, и два члена его команды. Все они останутся на борту «Ариадны». Уотерспуна, конечно, придется принудить силой. Мы с Ван Гельдером отправимся на «Ангелине» на юг, через пролив Касос. Двух медалей будет вполне достаточно.
Хокинс какое-то время молчал, а затем спросил:
— Куда вы собираетесь прицепить медали, когда будете кружить над землей в парообразном состоянии?
— Я сразу двух проблем не решаю. Главное, чтобы с нами не было девушек.
— Господи, конечно. Я бы никогда себе этого не простил. Даже подумать страшно. Интересно...
— На «Ангелине» нет места для трех героев. И потом, кому-то надо довести «Ариадну» до дома. Надеюсь, вы не разучились командовать кораблем. Ну ладно, с "Ангелиной, все ясно. Теперь, что будем делать с «Килчарраном»? Я только что разговаривал с капитаном Монтгомери. У него уже все готово к подъему. Он считает, что благодаря понтонам бомбардировщик имеет нулевую плавучесть. Еще минут двадцать, от силы тридцать — и он начнет его подъем. Вы не должны пропустить такой момент, сэр.
— Конечно, конечно. Может, это последнее, что мне доведется увидеть на белом свете.
— Очень надеюсь, что до такого не дойдет, сэр. Кроме люгера и подъема бомбардировщика перед нами еще три задачи. Во-первых, выяснить, как отреагировал президент на наше послание, которое мы передали через наше посольство в Вашингтоне. Даже наиболее готовые к сотрудничеству банки, хотя им претит сама мысль о каком-либо сотрудничестве, с очень большой неохотой дают сведения о своих важных клиентах, потому что таким клиентам подобные вещи не нравятся. Что же касается генералов ВВС и адмиралов, то они представляют интерес не в финансовом плане, а с точки зрения престижа и власти и наверняка будут оказывать сильное давление. Хочу надеяться, что наше послание не затронуло там слишком много лиц. Надеюсь также, что скоро греческая контрразведка ответит на наш запрос и даст знать, где, когда и какими делами в последние годы занимался Андропулос, а возможно, сопроводит ответ полным списком мест. И наконец, последнее: нам следует ожидать доставки из Америки критронного детонатора.
— Который может прибыть бог знает когда. У американцев, кажется, есть сверхзвуковые самолеты?
— Да, есть, но только истребители, ближайшее место дозаправки которых находится на Азорских островах. Не думаю, что есть истребители, которые могут летать со скоростью почти три тысячи километров в час, чтобы быстро покрыть расстояние до этого места. Им топлива не хватит. Ну а нам нет необходимости добиваться получения детонатора до того, как мы сможем отплыть отсюда с бомбой. Если, конечно, нам удастся это сделать. Мы всегда можем уронить бомбу, сбросить сигнальные буи и предупредить, что район опасен для судоходства, дождаться прибытия критрона, добраться до нужного места и взорвать там бомбу.
— Было бы гораздо лучше все проделать одним махом. — Хокинс чуть призадумался, а затем, улыбаясь, произнес: — Который сейчас час в Вашингтоне?
— Думаю, четыре утра.
— Прекрасно, просто прекрасно. Давайте-ка пошлем им небольшой запрос. Поинтересуйтесь, как обстоят дела с отправкой критронного детонатора и когда ожидать его доставки. Пусть пошевелятся.
Тальбот соединился по телефону с радиорубкой и продиктовал радиограмму.
— Что-то я давно не вижу вашего помощника, — сменил тему Хокинс — Насколько я понял, он пытался выведать секреты у племянницы Андропулоса?
— Винсент всегда быстро и добросовестно выполняет данные ему поручения. Видимо, в случае с Ирен Чариал приходится тратить больше времени.
— Еще несколько лет назад, будь я на его месте, я тоже задержался бы. Ага, вот и он сам. Легок на помине.
В дверях показался Ван Гельдер.
— А мы только что говорили о вас, молодой человек. Как я догадываюсь, разговор оказался трудным и занял гораздо больше времени, чем мы надеялись?
— Возможно, и так, сэр, но зато она мне рассказала все, что ей известно. — Он укоризненно посмотрел на Тальбота. — По вашему выражению лица, сэр, чувствую, что вы скептически относитесь к сказанному. Ошибаетесь, уверяю вас. Я верю ей. И прямо признался, что вы послали меня специально, чтобы выведать все возможное. После этого мы с ней прекрасно поладили.
— Короче говоря, добились нужного иным путем, — с улыбкой заметил Тальбот. — И что же ей известно?
— Ничего. Уверяю вас, вы придете к такому же мнению. Она совершенно не знает своего дядю, вернее, знает, но поверхностно. И не доверяет ему. Считает, что Александр — в высшей степени подозрительный человек, хотя не требуется особой проницательности, чтобы понять это. Девушка представления не имеет о том, какими делами занимается ее дядя. Никогда раньше не путешествовала с ним. Ее отец, которого она явно боготворит и уважает, считает, что Андропулос — подозрительный человек. Оба не разговаривают уже многие годы. Ирен уверена, что ее отцу хорошо известно, чем занимается дядя, но отец отказывается даже обсуждать данный вопрос.
— Судя по вашим словам, можно только сожалеть, что ее отца здесь нет, — заметил Хокинс. — У меня такое чувство, что мы могли бы узнать от него много интересного.
— Уверен, сэр. Одно только странно: ей почему-то кажется, что дядя любит ее.
Хокинс улыбнулся.
— Трудно не любить молодую, красивую девушку. Кроме того, хочу напомнить: многие убийцы, погубившие не одну человеческую жизнь, души не чаяли в детях.
— Очень сомневаюсь, сэр, что он убил много людей.
— К тому же она все-таки не ребенок. — Он испытуюше взглянул на Тальбота. — Как вы считаете, Джон?
— Я с вами полностью согласен.
Тальбот какое-то время стоял, уставившись в окно, а затем повернулся к Хокинсу.
— Да и откуда нам знать, убийца он или нет?
— Без причин вряд ли вы стали бы утверждать подобное, — рассудил вслух Хокинс — У вас есть мысли?
— Пожалуй, да. Но они промелькнули столь стремительно, что я не успел осознать их. Ничего, вспомню.
Раздался стук в дверь.
— Кто там?
В каюту вошел Денхольм.
— Я был с мистером Андропулосом и его друзьями. Они слегка расслабились и пришли к выводу, что я глуповат. Наши гости абсолютно уверены, что я ни слова не понимаю по-гречески, однако все еще продолжают сохранять осторожность, поэтому во время разговора говорили в основном какими-то намеками. Кстати, разговор шел на македонском диалекте.
— Который вы впитали с молоком матери?
— Нет, это произошло немного позднее, но я довольно сносно им владею. Не знаю, посчитаете ли вы это хорошей или плохой новостью, но должен доложить, сэр: Андропулосу известно, что на затонувшем самолете были водородные бомбы. Он даже знает, что всего бомб пятнадцать.
В каюте наступила тишина. Трое мужчин молча обдумывали сказанное Денхольмом. Наконец Хокинс изрек:
— Новость одновременно и хорошая, и плохая. Хорошая — для нас, плохая — для Андропулоса. Прекрасно поработали, мой мальчик.
— Присоединяюсь к вашей похвале, сэр, — произнес Тальбот. — Лейтенанту Денхольму цены нет. Андропулос не мог узнать здесь, на «Ариадне», о существовании этих бомб. Значит, он знал обо всем раньше. Следовательно, ему удалось проникнуть в секреты Пентагона.
— Должен заметить, сэр, — вставил Денхольм, — что слов «водородные бомбы» в разговоре не звучало. Просто у меня сложилось такое впечатление.
— Не имеет значения. Мы с вами все-таки не в суде. И встречных вопросов не будет. Главное, мы знаем об их осведомленности, а они понятия не имеют о том, что нам известно.
— Моя функция на этом закончилась или же мне следует продолжать?
— Конечно, продолжать. Может, наша троица планирует что-нибудь. Теперь нам известно, почему они так стремились попасть на борт «Ариадны». Хорошо бы узнать, что они намереваются делать здесь. Продолжайте пьянствовать с ними.
— Пьянствовать? — с горечью повторил Денхольм. — Я дал слово Дженкинсу, что больше ничего не буду пить, кроме тоника с лимонным соком и водой. Какой кошмар!
Он уже собрался уходить, но Тальбот задержал его, так как в этот момент дверь открылась и в каюту вошел матрос. В руке он держал очередную радиограмму.
— Я подумал, что вы захотите узнать, что тут написано, — сказал Тальбот, пробегая содержание радиограммы глазами. — Здесь ответ на наш запрос в греческую разведку, в котором мы просили прислать полный список мест, где у Андропулоса имелись дела или где он заключал контракты. В этом списке нет ни имен, ни адресов. Одни города. В общей сложности сорок или пятьдесят. Список, чувствуется, составлялся с умом, что заняло, похоже, немало времени. Судя по всему, греческую разведку тоже интересует, чем занимался наш друг Андропулос в последние годы. Интересно почему? Примерно половина мест отмечена звездочками. Тоже непонятно почему. Зачем поставлены звездочки? Чтобы намекнуть нам на что-то? Или они это сделали для каких-то своих целей?
Он протянул радиограмму Хокинсу, который, быстро пробежав ее взглядом, произнес:
— Мне известны места, отмеченные звездочками, но ке знаю, какое они могут иметь значение в данной ситуации. Совершенно не представляю. Готов поклясться, ни одно из них не может иметь даже отдаленной связи с водородными бомбами.
— Действительно, — поддержал его Тальбот, прочитав радиограмму. — Может, тут кроется какой-то иной смысл? Сэр, разрешите мне еще раз посмотреть список.
Он уселся за стол, сделал несколько пометок на перечне городов, лежавшем перед ним, а затем поднял голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
— Вы хотите сказать, что он сошел с ума? Тогда мы все сумасшедшие. Он в таком же здравом уме, как вы и я. По духу он — романтик, прирожденный авантюрист. Пару столетий назад он наверняка пропадал бы на другом конце света, пытаясь сколотить какую-нибудь странную империю.
— Ужасает сама мысль, что такому человеку придется умереть за нас.
— За всех нас умирать ему не придется. Я тоже собираюсь отправиться на «Ангелине». И Ван Гельдер.
Хокинс поставил бокал на стол и уставился на Тальбота.
— Да вы понимаете, о чем говорите? Вы потеряли чувство реальности! Или, может, вы сошли с ума? И вы, и Ван Гельдер. Совсем уже чокнулись?
— Ван Гельдер настаивает на том, чтобы ему разрешили отправиться в путь на «Ангелине», я присоединяюсь к его просьбе. Вот и все.
— Я категорически запрещаю это.
— При всем моем глубочайшем к вам уважении, адмирал, должен заметить, что вы ничего не можете мне запретить. Неужели вы действительно думаете, что я позволю ему отправиться туда одному и погибнуть? Хочу напомнить, что я командир данного корабля и что в море никто, даже адмирал, не имеет права отдавать мне приказы, наносящие вред моему кораблю.
— Это нарушение субординации! — Хокинс взмахнул рукой, в которой держал бокал с соком, и добавил: — Есть ли что-нибудь посильнее?
— Разумеется. — Тальбот подошел к каютному бару и приготовил напиток, а адмирал в это время смотрел в пространство, словно изучал какую-то невидимую точку. — Большой скотч с водой. Безо льда.
— Благодарю вас.
Что-то бормоча себе под нос, Хокинс одним залпом осушил чуть ли не полбокала.
— Впрочем, — заметил Тальбот, — на рее меня никто не повесит. Да и рей этот мой. Вы не видели Ангелину — я имею в виду не люгер, а жену профессора Уотерспуна. Еще увидите. Я пригласил их к нам на ланч. Молодая, довольно красивая, с прекрасным чувством юмора и зациклившаяся на своем муже. А что ей остается? Невольно зациклишься. Может, ей и не хочется этого делать, но она вынуждена отправиться в путь вместе с ним, а заодно и с бомбой, которая будет спокойно себе почивать на люгере.
— Уверен, мне доставит удовольствие знакомство с ней. — Хокинс еще раз приложился к бокалу. — Как мы поступим в сложившейся ситуации?
— После того как на люгер будет водружена бомба, госпожа Уотерспун дальше не поедет. И профессор тоже, а возможно, и два члена его команды. Все они останутся на борту «Ариадны». Уотерспуна, конечно, придется принудить силой. Мы с Ван Гельдером отправимся на «Ангелине» на юг, через пролив Касос. Двух медалей будет вполне достаточно.
Хокинс какое-то время молчал, а затем спросил:
— Куда вы собираетесь прицепить медали, когда будете кружить над землей в парообразном состоянии?
— Я сразу двух проблем не решаю. Главное, чтобы с нами не было девушек.
— Господи, конечно. Я бы никогда себе этого не простил. Даже подумать страшно. Интересно...
— На «Ангелине» нет места для трех героев. И потом, кому-то надо довести «Ариадну» до дома. Надеюсь, вы не разучились командовать кораблем. Ну ладно, с "Ангелиной, все ясно. Теперь, что будем делать с «Килчарраном»? Я только что разговаривал с капитаном Монтгомери. У него уже все готово к подъему. Он считает, что благодаря понтонам бомбардировщик имеет нулевую плавучесть. Еще минут двадцать, от силы тридцать — и он начнет его подъем. Вы не должны пропустить такой момент, сэр.
— Конечно, конечно. Может, это последнее, что мне доведется увидеть на белом свете.
— Очень надеюсь, что до такого не дойдет, сэр. Кроме люгера и подъема бомбардировщика перед нами еще три задачи. Во-первых, выяснить, как отреагировал президент на наше послание, которое мы передали через наше посольство в Вашингтоне. Даже наиболее готовые к сотрудничеству банки, хотя им претит сама мысль о каком-либо сотрудничестве, с очень большой неохотой дают сведения о своих важных клиентах, потому что таким клиентам подобные вещи не нравятся. Что же касается генералов ВВС и адмиралов, то они представляют интерес не в финансовом плане, а с точки зрения престижа и власти и наверняка будут оказывать сильное давление. Хочу надеяться, что наше послание не затронуло там слишком много лиц. Надеюсь также, что скоро греческая контрразведка ответит на наш запрос и даст знать, где, когда и какими делами в последние годы занимался Андропулос, а возможно, сопроводит ответ полным списком мест. И наконец, последнее: нам следует ожидать доставки из Америки критронного детонатора.
— Который может прибыть бог знает когда. У американцев, кажется, есть сверхзвуковые самолеты?
— Да, есть, но только истребители, ближайшее место дозаправки которых находится на Азорских островах. Не думаю, что есть истребители, которые могут летать со скоростью почти три тысячи километров в час, чтобы быстро покрыть расстояние до этого места. Им топлива не хватит. Ну а нам нет необходимости добиваться получения детонатора до того, как мы сможем отплыть отсюда с бомбой. Если, конечно, нам удастся это сделать. Мы всегда можем уронить бомбу, сбросить сигнальные буи и предупредить, что район опасен для судоходства, дождаться прибытия критрона, добраться до нужного места и взорвать там бомбу.
— Было бы гораздо лучше все проделать одним махом. — Хокинс чуть призадумался, а затем, улыбаясь, произнес: — Который сейчас час в Вашингтоне?
— Думаю, четыре утра.
— Прекрасно, просто прекрасно. Давайте-ка пошлем им небольшой запрос. Поинтересуйтесь, как обстоят дела с отправкой критронного детонатора и когда ожидать его доставки. Пусть пошевелятся.
Тальбот соединился по телефону с радиорубкой и продиктовал радиограмму.
— Что-то я давно не вижу вашего помощника, — сменил тему Хокинс — Насколько я понял, он пытался выведать секреты у племянницы Андропулоса?
— Винсент всегда быстро и добросовестно выполняет данные ему поручения. Видимо, в случае с Ирен Чариал приходится тратить больше времени.
— Еще несколько лет назад, будь я на его месте, я тоже задержался бы. Ага, вот и он сам. Легок на помине.
В дверях показался Ван Гельдер.
— А мы только что говорили о вас, молодой человек. Как я догадываюсь, разговор оказался трудным и занял гораздо больше времени, чем мы надеялись?
— Возможно, и так, сэр, но зато она мне рассказала все, что ей известно. — Он укоризненно посмотрел на Тальбота. — По вашему выражению лица, сэр, чувствую, что вы скептически относитесь к сказанному. Ошибаетесь, уверяю вас. Я верю ей. И прямо признался, что вы послали меня специально, чтобы выведать все возможное. После этого мы с ней прекрасно поладили.
— Короче говоря, добились нужного иным путем, — с улыбкой заметил Тальбот. — И что же ей известно?
— Ничего. Уверяю вас, вы придете к такому же мнению. Она совершенно не знает своего дядю, вернее, знает, но поверхностно. И не доверяет ему. Считает, что Александр — в высшей степени подозрительный человек, хотя не требуется особой проницательности, чтобы понять это. Девушка представления не имеет о том, какими делами занимается ее дядя. Никогда раньше не путешествовала с ним. Ее отец, которого она явно боготворит и уважает, считает, что Андропулос — подозрительный человек. Оба не разговаривают уже многие годы. Ирен уверена, что ее отцу хорошо известно, чем занимается дядя, но отец отказывается даже обсуждать данный вопрос.
— Судя по вашим словам, можно только сожалеть, что ее отца здесь нет, — заметил Хокинс. — У меня такое чувство, что мы могли бы узнать от него много интересного.
— Уверен, сэр. Одно только странно: ей почему-то кажется, что дядя любит ее.
Хокинс улыбнулся.
— Трудно не любить молодую, красивую девушку. Кроме того, хочу напомнить: многие убийцы, погубившие не одну человеческую жизнь, души не чаяли в детях.
— Очень сомневаюсь, сэр, что он убил много людей.
— К тому же она все-таки не ребенок. — Он испытуюше взглянул на Тальбота. — Как вы считаете, Джон?
— Я с вами полностью согласен.
Тальбот какое-то время стоял, уставившись в окно, а затем повернулся к Хокинсу.
— Да и откуда нам знать, убийца он или нет?
— Без причин вряд ли вы стали бы утверждать подобное, — рассудил вслух Хокинс — У вас есть мысли?
— Пожалуй, да. Но они промелькнули столь стремительно, что я не успел осознать их. Ничего, вспомню.
Раздался стук в дверь.
— Кто там?
В каюту вошел Денхольм.
— Я был с мистером Андропулосом и его друзьями. Они слегка расслабились и пришли к выводу, что я глуповат. Наши гости абсолютно уверены, что я ни слова не понимаю по-гречески, однако все еще продолжают сохранять осторожность, поэтому во время разговора говорили в основном какими-то намеками. Кстати, разговор шел на македонском диалекте.
— Который вы впитали с молоком матери?
— Нет, это произошло немного позднее, но я довольно сносно им владею. Не знаю, посчитаете ли вы это хорошей или плохой новостью, но должен доложить, сэр: Андропулосу известно, что на затонувшем самолете были водородные бомбы. Он даже знает, что всего бомб пятнадцать.
В каюте наступила тишина. Трое мужчин молча обдумывали сказанное Денхольмом. Наконец Хокинс изрек:
— Новость одновременно и хорошая, и плохая. Хорошая — для нас, плохая — для Андропулоса. Прекрасно поработали, мой мальчик.
— Присоединяюсь к вашей похвале, сэр, — произнес Тальбот. — Лейтенанту Денхольму цены нет. Андропулос не мог узнать здесь, на «Ариадне», о существовании этих бомб. Значит, он знал обо всем раньше. Следовательно, ему удалось проникнуть в секреты Пентагона.
— Должен заметить, сэр, — вставил Денхольм, — что слов «водородные бомбы» в разговоре не звучало. Просто у меня сложилось такое впечатление.
— Не имеет значения. Мы с вами все-таки не в суде. И встречных вопросов не будет. Главное, мы знаем об их осведомленности, а они понятия не имеют о том, что нам известно.
— Моя функция на этом закончилась или же мне следует продолжать?
— Конечно, продолжать. Может, наша троица планирует что-нибудь. Теперь нам известно, почему они так стремились попасть на борт «Ариадны». Хорошо бы узнать, что они намереваются делать здесь. Продолжайте пьянствовать с ними.
— Пьянствовать? — с горечью повторил Денхольм. — Я дал слово Дженкинсу, что больше ничего не буду пить, кроме тоника с лимонным соком и водой. Какой кошмар!
Он уже собрался уходить, но Тальбот задержал его, так как в этот момент дверь открылась и в каюту вошел матрос. В руке он держал очередную радиограмму.
— Я подумал, что вы захотите узнать, что тут написано, — сказал Тальбот, пробегая содержание радиограммы глазами. — Здесь ответ на наш запрос в греческую разведку, в котором мы просили прислать полный список мест, где у Андропулоса имелись дела или где он заключал контракты. В этом списке нет ни имен, ни адресов. Одни города. В общей сложности сорок или пятьдесят. Список, чувствуется, составлялся с умом, что заняло, похоже, немало времени. Судя по всему, греческую разведку тоже интересует, чем занимался наш друг Андропулос в последние годы. Интересно почему? Примерно половина мест отмечена звездочками. Тоже непонятно почему. Зачем поставлены звездочки? Чтобы намекнуть нам на что-то? Или они это сделали для каких-то своих целей?
Он протянул радиограмму Хокинсу, который, быстро пробежав ее взглядом, произнес:
— Мне известны места, отмеченные звездочками, но ке знаю, какое они могут иметь значение в данной ситуации. Совершенно не представляю. Готов поклясться, ни одно из них не может иметь даже отдаленной связи с водородными бомбами.
— Действительно, — поддержал его Тальбот, прочитав радиограмму. — Может, тут кроется какой-то иной смысл? Сэр, разрешите мне еще раз посмотреть список.
Он уселся за стол, сделал несколько пометок на перечне городов, лежавшем перед ним, а затем поднял голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32