.. Эти факты предоставляли Пищу для размышлений, но серьезность криминальной деформации общества не отражали. Тем более каждое из вышеназванных дел объяснялось не целенаправленными попытками изменить ситуацию, а было лишь отголоском партийно-придворных интриг и сведением личных счетов.
К середине восьмидесятых политическая и физическая дряхлость кремлевских старцев подготовила почву для серьезных перемен. Их наступление ощущалось повсюду-то содержания песен идолов молодежи до резко увеличившейся активности партийно-хозяйственных функционеров второго эшелона власти. Еще задолго до горбачевской перестройки автор этих строк в личной беседе с сыном арестованного за хищение в особо крупных размерах директора базы услышал неожиданный прогноз: "В ближайшее время будет разрешено открывать частные предприятия - рестораны, кафе, мелкие производства..." К словам собеседника я отнесся скептически - шел 1982 год.
Можно ли было предвидеть то, что теперь называют криминальной революцией? Александр Гуров, впервые заговоривший о существовании организованной преступности в СССР, такие прогнозы делал. Но кто его слышал?
Между тем скопившие чудовищные капиталы и обросшие всесильными связями директора торговых, посреднических и производственных предприятий, снабженцы, опытные, имеющие выходы за рубеж антиквары и валютчики, связанные с теневой экономикой воры в законе и авторитеты уголовного мира, коррумпированные чиновники и партаппаратчики стали самостоятельным фактором, определяющим расстановку сил и в экономике, и в политике. Готовившиеся в стране реформы должны были идти по их сценарию и командам.
Больших усилий для раскачивания лодки делать было не надо. Вожди, привыкшие жить в умеренной, но достаточной роскоши (распределители, привилегированные санатории, загранкомандировки и другие формы нигде не афишируемого гособеспечения), вырастили детей, захотевших сделать свой быт еще роскошней. Программа реформирования экономики богатейшей страны, в полном законодательно-правовом вакууме, устраивала и тех, кто, не имея прямого доступа к рычагам власти, владел огромными денежными средствами, и тех, кто, обладая властью, рвался к богатству и достатку. - Вторая оттепель, нареченная перестройкой, стала долгожданной весной прежде всего для уже имевших теневой капитал подпольных ротшильдов. Предприниматели новой волны, которые преподносились как буревестники экономических преобразований, на самом деле прибыли если и не к шапочному разбору, то и не к началу торгов. Правила игры в бизнесе определяли окруженные собственными "силовыми структурами" цеховики и воры в законе. Перед потянувшимися в перестроечный бизнес возникла проблема выживания. Ситуация усугублялась тем, что кооперативное движение (с которого началась реформа экономики) находилось под бережной опекой партийных структур. Фактически любой кооператор или фермер оказывался вне критики и получал своеобразную индульгенцию, защищавшую даже в случае явного пренебрежения законом. Ни милиция, ни прокуратура не осмеливались идти вразрез с одобренной наверху государственной политикой, и в кооперативное движение потянулись откровенные уголовники и ворье.
Декларированная "первым ленинцем" европеизация СССР регламентировалась устаревшими на тридцать лет сталинскими правовыми нормами и брежневской (застойной) конституцией. Демагогические призывы застрельщика перестройки типа "разрешено все, что не запрещено" нанесли непоправимый удар по общественному правосознанию. Подпольные миллионеры мягко переместились из тени в свет, защищенные, как и прежде, не законом, а собственными бандитскими крышами. У начинавшего дело коммерсанта выбора не оставалось. Он должен был принимать специфические условия ведения бизнеса в России. От этого зависел не успех его предприятия, а сама жизнь.
К началу девяностых годов криминализация экономики достигла невиданного размаха, в сравнении с которым вчерашние махинаторы и цеховики казались жалкими воришками. В уголовных делах о хищениях фигурировали десятки миллиардов рублей, мелькали фамилии новаторов нового мышления и высокопоставленных правительственных функционеров. За бесценок продавалось стратегическое сырье, военная техника, энергоносители, лес, лицензии на разработку месторождений. Банки проводили аферы с авизовками, перекачивая на Запад миллионы долларов, с молчаливого попустительства государственных чиновников процветали финансовые пирамиды, доводившие обманутых вкладчиков до самоубийств и угроз террористических актов. На фальшивых аукционах по смехотворным ценам скупались индустриальные гиганты мирового масштаба, а коррупция приняла такие размеры, что бывший мэр столицы Г. Попов предложил регламентировать мздоимство и тем самым решить проблему взяток.
Между тем закон бездействовал. Обещавшие стать громкими дела разваливались в ходе следствия, а получившие известность авантюристы становились депутатами Госдумы. Фемида довольствовалась разоблачением мелких взяточников и громогласными заверениями очередного генерального прокурора или министра навести в стране порядок. Общество эти призывы игнорировало. Зато все чаще звучали выстрелы и взрывы, жертвами убийц становились директора крупных предприятий и фирм, видные банкиры и политические деятели. Генералы ошарашивали числом действующих на территории России преступных группировок, газеты публиковали жизнеописания знаменитых киллеров охотнее, чем предвыборные биографии независимых кандидатов, а результаты опросов общественного мнения констатировали: больше всего люди боятся входить в собственные подъезды.
Наступило золотое время для бандитских группировок. Его величество рэкет накрыл прочной непробиваемой крышей всю российскую экономику. Москва, контролировавшая основные денежные потоки, распоряжавшаяся фондами министерств, имевшая неподдающийся оценке потенциал закрытых производств и конструкторских бюро военно-промышленного комплекса, оказалась на особом счету у рэкетиров и преступных формирований. Поэтому вполне естественно, что первое дело по факту квалифицированного вымогательства, получившее всесоюзный резонанс, было расследовано московской милицией.
ДЕНЬГИ ДЛЯ ТЕХ, КТО НАВЕРХУ
Завершение этого дела потребовало от милиции беспрецедентных мер предосторожности. В течение двенадцати месяцев с момента ареста Нухаева, Атлангериева и Лобжанидзе и до вынесения приговора судом Оперативники Петровки, 38 вынуждены были круглосуточно охранять потерпевшего и свидетелей. Еще бы! Впервые на скамье подсудимых оказались не рядовые рэкетиры-исполнители, а "крестные отцы" самой свирепой из столичных преступных группировок чеченской. Хотя в начале история разворачивалась идиллически и не предвещала никаких осложнений.
Днем в ворота кооперативного колбасного цеха под Можайском въехала новенькая белая "Волга". Из автомобиля вышел смуглый молодой человек и, заглянув в здание конторы, пригласил начальника производства Дащяна выйти на два слова. Сначала беседа шла во дворе цеха. Затем Дащяну предложили сесть в машину. Из показаний потерпевшего: "В машине находились еще двое мужчин. Один назвался Геной, другой-Хожей. Начал разговор Гена, произносивший слова с явным акцентом. Он поинтересовался, как у меня идут дела на работе, в семье, не беспокоит ли кто. Я удивился: кто меня должен беспокоить? И никак не мог понять, откуда эти люди - вежливые, хорошо одетые. Мое недоумение разрешил Гена. Он сказал, что в связи со сложившимся внутригосударственным положением кооператоры, цеховики и дельцы теневой экономики должны оказать помощь тем, кто находится наверху.
Дащян предложил визитерам компромисс - устроить на должность кладовщика их человека. Но вступивший в диалог Хожа был категоричен: "Это не наш вопрос. Делай, как тебе говорят". А Гена добавил тоном, не обещавшим ничего хорошего: "Мы знаем больше, чем ты думаешь. Слышали любишь жену, детей, внуков. Человек ты умный, рассудительный, поспешных действий предпринимать не захочешь. Будь паинькой, не усложняй себе жизнь..."
Условия сделки оказались таковы. Пятьдесят тысяч рублей (по ценам 1990 года сумма более чем солидная) нужно передать вымогателям в московском кафе "Лазания" в ближайший выходной. Как выразился Гена: "Нас нужно подогреть". А затем выплачивать установленную сумму ежемесячно. Что будет в случае отказа, рэкетиры не уточняли, но предложили разузнать о них в столице: мы, дескать, люди известные.
Из справки-меморандума: "Атлангериев (кличка Руслан) и Нухаев (кличка Хожа) являются лидерами "лазанского" крыла чеченской преступной группировки. Оба имеют судимости за разбой. Хожа судим дважды - второй раз за квартирную кражу. Контролируют торговые точки Тимирязевского района, кооперативные палатки, кафе и аттракционы в Центральном парке культуры и отдыха, ряд коммерческих структур. Места сбора членов группировки ресторан "Лазания" на Пятницкой улице и плавучий ресторан "Бургас" на обводном канале около Малого Каменного моста".
Первым шагом Дащяна после отъезда непрошеных гостей был визит в районный отдел милиции. Там его выслушали и предложили написать заявление. Он торопиться не стал, подумал, а когда остыл, понял - заявлять рискованно. О жестокости чеченцев и их методах убеждения шла нехорошая слава. Так знакомый владелец частного магазина в центре Москвы, узнав о случившемся, по-дружески дал совет: "Слушай, это настоящее зверье. Они второй раз сами не поедут - пришлют своих головорезов. И не помогут ни милиция, ни прокуратура. Лучше отдай и спи спокойно..."
Дащян с одобрения жены набрал 20 тысяч рублей (рэкетиры согласны были принять деньги частями) и в субботу отправился в Москву. В кафе "Лазания" кооператора поджидал уже знакомый Гена. В "лазанской" группировке абхазец Геннадий Лобжанидзе, имевший три судимости - за кражу, изнасилование и мошенничество, занимал более скромное положение, чем его дружки - чеченцы Хожа и Руслан. Но не был он и простым "быком". Любитель покурить "травку", азартный картежник и завсегдатай ресторанов Лобжанидзе, известный в определенных кругах, как Гена Шрам, считался особо доверенным лицом. Привезенный "долг" - двадцать тысяч рублей - он не пересчитывая сунул в карман и щелкнул пальцами в сторону официанта: "Шампанского!" Пока ожидали заказ, Дащян осматривался по сторонам.
За одним из столиков сидели Хожа с Русланом. Пришедшие в кафе первым делом подходили к ним, внимательно с почтением выслушивали и лишь после этого искали глазами свободные места. "Крестные отцы" вели рабочий прием. Дащян своими глазами убедился, что приезжавшие к нему действительно люди авторитетные.
Почему они засветились на банальном рэкете? Ведь обычно дела такого рода решаются на уровне шестерок-боевиков, в крайнем случае бригадиров. Вероятно, вымогатели были настолько уверены в беспроигрышности "наезда" на кооператора, что даже не потрудились подстраховаться. К тому же поездка из душной летней Москвы в зеленый район Подмосковья представлялась приятным и не обременительным развлечением. Шашлык на природе, вино, новые впечатления... Так или иначе ошибка, допущенная главарями "лазанской" группировки, облегчила задачу их задержания и позволила впервые взять с поличным мафиози такого уровня.
Выпив с кооператором по бокалу шампанского, Гена Шрам поинтересовался, когда тот намерен произвести окончательный расчет. Дащян попытался сыграть на жалости: деньги еле наскреб, не разоряйте, мол, полностью. Но Лобжанидзе дал понять, что разговоры в пользу бедных в "Лазании" не ведутся. Тогда Дащян вспомнил о своем приятеле, задолжавшем ему 26 тысяч.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
К середине восьмидесятых политическая и физическая дряхлость кремлевских старцев подготовила почву для серьезных перемен. Их наступление ощущалось повсюду-то содержания песен идолов молодежи до резко увеличившейся активности партийно-хозяйственных функционеров второго эшелона власти. Еще задолго до горбачевской перестройки автор этих строк в личной беседе с сыном арестованного за хищение в особо крупных размерах директора базы услышал неожиданный прогноз: "В ближайшее время будет разрешено открывать частные предприятия - рестораны, кафе, мелкие производства..." К словам собеседника я отнесся скептически - шел 1982 год.
Можно ли было предвидеть то, что теперь называют криминальной революцией? Александр Гуров, впервые заговоривший о существовании организованной преступности в СССР, такие прогнозы делал. Но кто его слышал?
Между тем скопившие чудовищные капиталы и обросшие всесильными связями директора торговых, посреднических и производственных предприятий, снабженцы, опытные, имеющие выходы за рубеж антиквары и валютчики, связанные с теневой экономикой воры в законе и авторитеты уголовного мира, коррумпированные чиновники и партаппаратчики стали самостоятельным фактором, определяющим расстановку сил и в экономике, и в политике. Готовившиеся в стране реформы должны были идти по их сценарию и командам.
Больших усилий для раскачивания лодки делать было не надо. Вожди, привыкшие жить в умеренной, но достаточной роскоши (распределители, привилегированные санатории, загранкомандировки и другие формы нигде не афишируемого гособеспечения), вырастили детей, захотевших сделать свой быт еще роскошней. Программа реформирования экономики богатейшей страны, в полном законодательно-правовом вакууме, устраивала и тех, кто, не имея прямого доступа к рычагам власти, владел огромными денежными средствами, и тех, кто, обладая властью, рвался к богатству и достатку. - Вторая оттепель, нареченная перестройкой, стала долгожданной весной прежде всего для уже имевших теневой капитал подпольных ротшильдов. Предприниматели новой волны, которые преподносились как буревестники экономических преобразований, на самом деле прибыли если и не к шапочному разбору, то и не к началу торгов. Правила игры в бизнесе определяли окруженные собственными "силовыми структурами" цеховики и воры в законе. Перед потянувшимися в перестроечный бизнес возникла проблема выживания. Ситуация усугублялась тем, что кооперативное движение (с которого началась реформа экономики) находилось под бережной опекой партийных структур. Фактически любой кооператор или фермер оказывался вне критики и получал своеобразную индульгенцию, защищавшую даже в случае явного пренебрежения законом. Ни милиция, ни прокуратура не осмеливались идти вразрез с одобренной наверху государственной политикой, и в кооперативное движение потянулись откровенные уголовники и ворье.
Декларированная "первым ленинцем" европеизация СССР регламентировалась устаревшими на тридцать лет сталинскими правовыми нормами и брежневской (застойной) конституцией. Демагогические призывы застрельщика перестройки типа "разрешено все, что не запрещено" нанесли непоправимый удар по общественному правосознанию. Подпольные миллионеры мягко переместились из тени в свет, защищенные, как и прежде, не законом, а собственными бандитскими крышами. У начинавшего дело коммерсанта выбора не оставалось. Он должен был принимать специфические условия ведения бизнеса в России. От этого зависел не успех его предприятия, а сама жизнь.
К началу девяностых годов криминализация экономики достигла невиданного размаха, в сравнении с которым вчерашние махинаторы и цеховики казались жалкими воришками. В уголовных делах о хищениях фигурировали десятки миллиардов рублей, мелькали фамилии новаторов нового мышления и высокопоставленных правительственных функционеров. За бесценок продавалось стратегическое сырье, военная техника, энергоносители, лес, лицензии на разработку месторождений. Банки проводили аферы с авизовками, перекачивая на Запад миллионы долларов, с молчаливого попустительства государственных чиновников процветали финансовые пирамиды, доводившие обманутых вкладчиков до самоубийств и угроз террористических актов. На фальшивых аукционах по смехотворным ценам скупались индустриальные гиганты мирового масштаба, а коррупция приняла такие размеры, что бывший мэр столицы Г. Попов предложил регламентировать мздоимство и тем самым решить проблему взяток.
Между тем закон бездействовал. Обещавшие стать громкими дела разваливались в ходе следствия, а получившие известность авантюристы становились депутатами Госдумы. Фемида довольствовалась разоблачением мелких взяточников и громогласными заверениями очередного генерального прокурора или министра навести в стране порядок. Общество эти призывы игнорировало. Зато все чаще звучали выстрелы и взрывы, жертвами убийц становились директора крупных предприятий и фирм, видные банкиры и политические деятели. Генералы ошарашивали числом действующих на территории России преступных группировок, газеты публиковали жизнеописания знаменитых киллеров охотнее, чем предвыборные биографии независимых кандидатов, а результаты опросов общественного мнения констатировали: больше всего люди боятся входить в собственные подъезды.
Наступило золотое время для бандитских группировок. Его величество рэкет накрыл прочной непробиваемой крышей всю российскую экономику. Москва, контролировавшая основные денежные потоки, распоряжавшаяся фондами министерств, имевшая неподдающийся оценке потенциал закрытых производств и конструкторских бюро военно-промышленного комплекса, оказалась на особом счету у рэкетиров и преступных формирований. Поэтому вполне естественно, что первое дело по факту квалифицированного вымогательства, получившее всесоюзный резонанс, было расследовано московской милицией.
ДЕНЬГИ ДЛЯ ТЕХ, КТО НАВЕРХУ
Завершение этого дела потребовало от милиции беспрецедентных мер предосторожности. В течение двенадцати месяцев с момента ареста Нухаева, Атлангериева и Лобжанидзе и до вынесения приговора судом Оперативники Петровки, 38 вынуждены были круглосуточно охранять потерпевшего и свидетелей. Еще бы! Впервые на скамье подсудимых оказались не рядовые рэкетиры-исполнители, а "крестные отцы" самой свирепой из столичных преступных группировок чеченской. Хотя в начале история разворачивалась идиллически и не предвещала никаких осложнений.
Днем в ворота кооперативного колбасного цеха под Можайском въехала новенькая белая "Волга". Из автомобиля вышел смуглый молодой человек и, заглянув в здание конторы, пригласил начальника производства Дащяна выйти на два слова. Сначала беседа шла во дворе цеха. Затем Дащяну предложили сесть в машину. Из показаний потерпевшего: "В машине находились еще двое мужчин. Один назвался Геной, другой-Хожей. Начал разговор Гена, произносивший слова с явным акцентом. Он поинтересовался, как у меня идут дела на работе, в семье, не беспокоит ли кто. Я удивился: кто меня должен беспокоить? И никак не мог понять, откуда эти люди - вежливые, хорошо одетые. Мое недоумение разрешил Гена. Он сказал, что в связи со сложившимся внутригосударственным положением кооператоры, цеховики и дельцы теневой экономики должны оказать помощь тем, кто находится наверху.
Дащян предложил визитерам компромисс - устроить на должность кладовщика их человека. Но вступивший в диалог Хожа был категоричен: "Это не наш вопрос. Делай, как тебе говорят". А Гена добавил тоном, не обещавшим ничего хорошего: "Мы знаем больше, чем ты думаешь. Слышали любишь жену, детей, внуков. Человек ты умный, рассудительный, поспешных действий предпринимать не захочешь. Будь паинькой, не усложняй себе жизнь..."
Условия сделки оказались таковы. Пятьдесят тысяч рублей (по ценам 1990 года сумма более чем солидная) нужно передать вымогателям в московском кафе "Лазания" в ближайший выходной. Как выразился Гена: "Нас нужно подогреть". А затем выплачивать установленную сумму ежемесячно. Что будет в случае отказа, рэкетиры не уточняли, но предложили разузнать о них в столице: мы, дескать, люди известные.
Из справки-меморандума: "Атлангериев (кличка Руслан) и Нухаев (кличка Хожа) являются лидерами "лазанского" крыла чеченской преступной группировки. Оба имеют судимости за разбой. Хожа судим дважды - второй раз за квартирную кражу. Контролируют торговые точки Тимирязевского района, кооперативные палатки, кафе и аттракционы в Центральном парке культуры и отдыха, ряд коммерческих структур. Места сбора членов группировки ресторан "Лазания" на Пятницкой улице и плавучий ресторан "Бургас" на обводном канале около Малого Каменного моста".
Первым шагом Дащяна после отъезда непрошеных гостей был визит в районный отдел милиции. Там его выслушали и предложили написать заявление. Он торопиться не стал, подумал, а когда остыл, понял - заявлять рискованно. О жестокости чеченцев и их методах убеждения шла нехорошая слава. Так знакомый владелец частного магазина в центре Москвы, узнав о случившемся, по-дружески дал совет: "Слушай, это настоящее зверье. Они второй раз сами не поедут - пришлют своих головорезов. И не помогут ни милиция, ни прокуратура. Лучше отдай и спи спокойно..."
Дащян с одобрения жены набрал 20 тысяч рублей (рэкетиры согласны были принять деньги частями) и в субботу отправился в Москву. В кафе "Лазания" кооператора поджидал уже знакомый Гена. В "лазанской" группировке абхазец Геннадий Лобжанидзе, имевший три судимости - за кражу, изнасилование и мошенничество, занимал более скромное положение, чем его дружки - чеченцы Хожа и Руслан. Но не был он и простым "быком". Любитель покурить "травку", азартный картежник и завсегдатай ресторанов Лобжанидзе, известный в определенных кругах, как Гена Шрам, считался особо доверенным лицом. Привезенный "долг" - двадцать тысяч рублей - он не пересчитывая сунул в карман и щелкнул пальцами в сторону официанта: "Шампанского!" Пока ожидали заказ, Дащян осматривался по сторонам.
За одним из столиков сидели Хожа с Русланом. Пришедшие в кафе первым делом подходили к ним, внимательно с почтением выслушивали и лишь после этого искали глазами свободные места. "Крестные отцы" вели рабочий прием. Дащян своими глазами убедился, что приезжавшие к нему действительно люди авторитетные.
Почему они засветились на банальном рэкете? Ведь обычно дела такого рода решаются на уровне шестерок-боевиков, в крайнем случае бригадиров. Вероятно, вымогатели были настолько уверены в беспроигрышности "наезда" на кооператора, что даже не потрудились подстраховаться. К тому же поездка из душной летней Москвы в зеленый район Подмосковья представлялась приятным и не обременительным развлечением. Шашлык на природе, вино, новые впечатления... Так или иначе ошибка, допущенная главарями "лазанской" группировки, облегчила задачу их задержания и позволила впервые взять с поличным мафиози такого уровня.
Выпив с кооператором по бокалу шампанского, Гена Шрам поинтересовался, когда тот намерен произвести окончательный расчет. Дащян попытался сыграть на жалости: деньги еле наскреб, не разоряйте, мол, полностью. Но Лобжанидзе дал понять, что разговоры в пользу бедных в "Лазании" не ведутся. Тогда Дащян вспомнил о своем приятеле, задолжавшем ему 26 тысяч.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46