– Никто толком не знает. В какой-то момент последних нескольких тысячелетий ее сняли. По меньшей мере две с половиной тысячи лет назад путешественники уже сообщали об отсутствии вершины и нескольких рядов кладки под ней.
– А что венчало пирамиду?
– Полагают, камень Бенбен.
– Какой камень?
– Бенбеном называли пирамидной, венчавший вершину пирамиды. По преданиям, в давние времена Атум, древнеегипетский бог первотворения, возник из изначального хаоса и стал прародителем других богов. Отступающий океан хаоса обнажил несколько пядей земли. На одной из них лежал камень Бенбен.
– Ого, еще один миф о потопе.
– Вот-вот.
– Но если это миф, не является ли камень Бенбен просто символом или метафорой?
– Не уверен. Может, это был обломок метеорита – известны случаи обожествления древними таких объектов. Или просто обломок скалы, который люди объявили священным. Однако оснований утверждать, что он не существовал, нет. По-видимому, камень Бенбен помещался на вершине пирамиды, излучая божественный свет, который был виден отовсюду за многие мили. Даже ночью – когда отражал свет звезд.
– Из чего, интересно, он был изготовлен?
– Алмаз, полированный гранит, золото – кто ж знает… Поговаривают даже, в нем был глаз Гора – знаешь, этакое всевидящее око, как на той пирамиде, что на долларовой купюре. По легенде, Бенбен сняли верховные жрецы, когда поняли, что дни старой религии близятся к концу. Занималась эра христианства, они понимали, что Бенбен придется снимать, иначе рано или поздно кто-нибудь украдет его. И вот они сняли его и спрятали. Очередная загадка пирамид.
Кэтрин повернулась и посмотрела в пустыню.
«Пески, пески… – до самой Атлантики. Наверное, не много в этих краях найдется месторождений камня», – подумала она.
– Подумать только, Джеймс, как они умудрились все это построить? Как они доставляли гигантские каменные блоки через пустыню, а затем поднимали их и устанавливали с такой точностью?
Рутерфорд ожидал от нее этого вопроса и невольно улыбнулся.
– Ответ тебе не понравится, но я повторюсь: кто его знает…
Кэтрин пристально посмотрела на Рутерфорда. На лице ее было недоумение.
– Здесь два с половиной миллиона блоков, каждый весом не легче автомобиля. Как ты себе представляешь транспортировку и погрузку без помощи железного крана? – Кэтрин упорно не отводила глаз. – Я не египтолог и не инженер – я ничего в этом не понимаю. Какие есть на этот счет гипотезы?
– По-моему, самая распространенная – та, которую можно слышать на уроках истории в школе: блоки перетаскивали и поднимали, применяя грубую физическую силу. В строительстве участвовали сто тысяч человек и длилось оно два десятилетия.
Кэтрин подумала секунду.
– Уйма народу… Столько ртов надо было прокормить. Это были военнопленные?
– Нет, полагают, что крестьяне. На строительстве пирамид они трудились только три месяца в году, когда Нил выходил на максимальный уровень и в сельскохозяйственных работах наступали вынужденные каникулы.
Кэтрин принялась думать вслух.
– Ничего себе каникулы! Ну хорошо, если по три месяца двадцать лет – это шестьдесят месяцев. Допустим, работали они по двенадцать часов в день. В месяце тридцать дней – по двенадцать часов ежедневно это примерно в сумме двадцать тысяч часов. И если было два с половиной миллиона блоков каждый весом минимум пару тонн, им пришлось бы перемещать примерно сто двадцать блоков в час. Или, грубо говоря, два блока в минуту.
Рутерфорд изобразил на лице гримасу преувеличенного неверия.
– Честно говоря, два блока в минуту – это просто невероятно.
– Но что еще более невероятно: они не просто перемещали их с одного места на другое – они поднимали их в воздух на высоту сотен футов, опускали и укладывали с точностью нейрохирурга.
Рутерфорд рассмеялся и пожал плечами.
У Кэтрин на языке уже крутился другой вопрос:
– Ты мне так и не сказал, с какой целью вообще были построены пирамиды.
Рутерфорд неожиданно сник:
– Кэтрин, правда, я уже не знаю, что и думать. И подозреваю, что теория Безумова сейчас куда ближе к истине, чем общепринятая точка зрения.
Кэтрин наморщила лоб, попытавшись понять, что он имел в виду:
– Поясни.
– Египтологи утверждают, что пирамиды – это гробницы. Последнее место отдохновения фараонов. Я всегда соглашался с этим. Но теперь сомневаюсь.
Он поднял взгляд на громадину Великой пирамиды:
– Ибо это упрощенческий взгляд. Зачем было создавать себе столько проблем? Ну не укладывается у меня в голове, что пирамиды были всего лишь погребальными камерами для мертвых царей. Прости, я, наверное, не очень логичен, но это именно то, что я сейчас чувствую.
– А на основании каких доказательств археологи утверждают, что это гробницы?
Рутерфорд ответил не сразу, несколько мгновений собираясь с мыслями:
– Геродот, древнегреческий историк пятого века до нашей эры, первым предположил, что Великая пирамида была построена Хеопсом, что его брат Хафре построил вторую пирамиду, а сын Хафре – третью. Вот с тех пор египтологи согласны с его предположением и каждый раз, когда они натыкаются на косвенные подтверждения, принимают их за окончательные доказательства. Например, в районе Гизы были найдены различные надписи, ассоциирующие Великую пирамиду с Хеопсом. Но это не доказательство, ведь фараоны наследовали святыни своих предков. Когда открыли пирамиды, выяснилось, что внутри пусто: сокровищ не было, и только в третьей, самой маленькой, нашли кое-какие кости. Но даже они, как выяснилось, датированы приблизительно периодом Иисуса Христа, а пирамиды были построены намного раньше. Говорят, пирамиду Хеопса обчистили расхитители гробниц. Но подтверждений этому нет.
Кэтрин обдумала услышанное.
– Ага, по всему выходит, никто толком ничего не знает?
Рутерфорд смущенно улыбнулся.
– Выходит, так.
Рутерфорд вновь поднял взгляд на высоченную грань пирамиды.
– Это одна из загадок в стране загадок. Мы не знаем, для чего их построили, мы не понимаем, как их могли построить, и, положа руку на сердце, мы даже не знаем, когда это было. Так и стоят они тут с самого начала истории человечества, а вполне вероятно, что и того дольше. – Он сделал шаг назад и улыбнулся Кэтрин. – Ладно, пойдем посмотрим, что внутри.
56
На другом конце Каира доктор Ахмед Азиз возвращался в свой уютный кабинет после продолжительного обеда. Работая директором Службы древностей Египта, доктор Азиз также числился хранителем пирамиды Хеопса и заместителем директора Египетского музея. Он был моложав – на вид около сорока, с густыми черными усами, и сегодня был одет в элегантный темно-синий костюм. Ахмед уже начинал полнеть – вероятно, следствие официальных обедов и ужинов, в которых ему полагалось участвовать по чину всякий раз перед показом иностранным делегациям знаменитых красот Египта или после таких показов, но ранняя полнота не мешала ему буквально светиться здоровьем.
Как ему удалось столь стремительно взлететь на высокий пост в одной из известнейших сокровищниц в мире, оставалось загадкой для многих даже в правительстве Египта. Нельзя сказать, что он не был профессионалом: бесспорно Азиз являлся экспертом – например, по древнеегипетской керамике. Кроме того, после защиты кандидатской диссертации он работал в США. Однако получить продвижение в высшие круги директората в таком молодом возрасте было случаем беспрецедентным. Судьба благосклонно улыбалась ему.
Азиз взглянул на настенные часы. Полчетвертого дня. Обед продлился дольше, чем он рассчитывал, однако так частенько бывает, когда приходится ублажать нужных иностранных сановников.
Как только Азиз уселся в кресло, зазвонил городской телефон. Подняв трубку пухлой рукой с двумя массивными золотыми перстнями, он проговорил в нее:
– Салам алейкум.
– Азиз, это я, – раздался знакомый голос сенатора Куртца.
Лицо Азиза мгновенно изменилось. Умеренное раздражение и разочарование уступили выражению тревожной озабоченности.
Он покосился на оставшуюся открытой дверь кабинета: видна была приемная, где сидели секретарша и его помощник, мистер Поимандрес, низенький хрупкий шестидесятилетний копт. Оба были как будто очень заняты: секретарша печатала, а мистер Поимандрес говорил по телефону.
Но рисковать он не собирался – особенно это касалось Поимандреса. В обществе своего помощника Азиз всякий раз чувствовал дискомфорт. Возможно, оттого, что тот являлся представителем одной из старейших христианских церквей в мире, а Азиз – правоверным мусульманином. На протяжении двух тысяч лет копты были могущественной частицей египетского сообщества – кое-кто сказал бы, непропорционально могущественной. Не будь Поимандрес таким добросовестным помощником, Азиз давным-давно избавился бы от него.
В трубке было слышно нетерпеливое сопение сенатора.
– Минутку, сэр.
Азиз положил трубку на кожаную обложку блокнота на столе, подошел к двери и, заглянув в приемную, чтобы проверить, нет ли там посторонних, закрыл ее и защелкнул замок.
– Прошу вас, сэр, я вернулся.
– Слушайте меня, Азиз, очень внимательно. Если сегодня к вам на прием придут с вопросами или какими-то гипотезами о пирамидах – я хочу, чтоб вы ответили следующим образом… Вы слушаете?
– Да-да, сэр!
Последовала пауза.
– Так вот, скажете им, что их теории ошибочны. Что идеи их не новы, широко обсуждались публично и, как бы ни были интересны, ничего общего с действительностью не имеют. Разумеется, визитеры попытаются втянуть вас в дискуссию, однако вы не должны им этого позволить. Понятно? Не ввязываться. Не спорить. Просто сказать им, что их утверждения ошибочны.
– Я понял, сэр. Может, мне просто-напросто отказаться принять их?
– Не надо, это вызовет подозрения. Они вовсе не «ботаники», мы имеем дело с уважаемыми научными сотрудниками Оксфордского университета. Встретьтесь с ними, в дебаты не вступайте и опровергайте все, что бы они ни говорили. Вам все ясно?
– Да, сэр, предельно ясно, сэр.
– И пожалуйста, Азиз, если вы цените свой высокий пост, – никаких ошибок. Я скоро буду в Египте и лично позабочусь об этих двоих.
Азиз нервно сглотнул и промокнул вспотевший лоб носовым платком.
– Сэр, а вы… Вы летите в Египет?
На том конце отключились. Сердце Азиза колотилось так, будто он пробежал стометровку.
57
Кэтрин и Рутерфорд направились вдоль основания западной грани пирамиды, где примерно посередине была установлена современная конструкция, поддерживавшая ведущую ко входу лестницу. Когда они подошли ближе, Кэтрин огляделась вокруг, не идет ли кто за ними следом. Ее внимание привлек мужчина в арабском наряде, стоящий отдельно от группы туристов, но на нее он, похоже, не обращал никакого внимания. Затем она проследила взглядом за семьей, медленно бредущей по песку. Как будто все тихо, подумала Кэтрин, но перемениться может в одно мгновение, и перспектива оказаться в ловушке под землей совсем не радовала. Рано или поздно должен появиться Безумов, и она была твердо уверена, что встреча с ним не принесет ей радости.
Рутерфорд посмотрел на Кэтрин:
– Что с тобой? Пойдем, мы почти у цели.
Джеймс тоже беспокоился, и оба, торопливо взобравшись по ступеням и пригнув на входе головы, прошли внутрь. Они очутились в похожем на пещеру проходе. Кэтрин глянула через плечо на автомобильную парковку за полоской: машины приезжали и уезжали. Не успела она опустить ногу на каменный пол туннеля, как клаустрофобия вцепилась ей в горло.
Рутерфорд сделал шаг и, протянув руку, провел ладонью по неровной стене.
– На туннеле заострять внимание не стоит – это аберрация. Его прорубили арабские рабочие, но не те, что строили пирамиду, вот почему он выглядит так грубо. Он называется Мамунова дыра в честь египетского халифа, организовавшего проникновение в пирамиду и поиски в ней сокровищ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40