Вы, Шукк, на сегодня свободны. Да, скажите чеху, пусть приготовит автомобиль. Через час я выезжаю во Франкфурт.
Коллинз вышел из виллы и направился к своему домику, стоящему в глубине сада. Там была только одна комната да еще передняя, служившая Франтишку чем-то вроде дежурки. Здесь стояла его койка, окруженная всевозможными опасными для жизни вещами: над койкой висел пистолет-пулемет, рядом с ним на полочке лежали гранаты со слезоточивым газом, а со стены улыбались три балерины, сфотографированные почти в полный человеческий рост. В комнате Коллинза «роскошь» была сведена к минимуму. Офицерская кровать-раскладушка, рядом шкаф, в углу душ. Сразу же за дверью стоял массивный холодильник.
Но вот Франтишек подогнал сверкающий хромированными деталями мощный автомобиль шефа. Коллинз перекинул через руку плащ и вышел во двор. Франтишек выпрыгнул из автомобиля и распахнул перед майором дверцу. Он все умел делать быстро и как-то жизнерадостно, будто бы оказывал любезность, а не выполнял приказ.
Хансен и Шукк не отрывали взгляда от машины майора, пока она не скрылась из виду. Они стояли у открытого окна в сад. Шукк озабоченно покачал головой.
– Скрылся… – недовольно сказал он. – А я только хотел поговорить с ним… В отношении аванса.
Хансен насмешливо поднял брови.
– Сколько?
Шукк немного помялся, облизнул пересохшие губы.
– Ну, для начала что-нибудь около ста марок…
Хансен улыбнулся и полез за бумажником.
– Для казино? – спросил он строго.
– Нет, нет, – довольно сказал Шукк, – что ты, дружище, – налог в пользу церкви.
Шукк, не считая, быстро спрятал банкноты.
– Удивительно! Чем больше люди хотят иметь денег, тем их становится меньше. Вы не разделяете этого мнения, Хансен?
Подозрителен каждый
«Совершенно секретно» – эти слова, казалось, носились в воздухе конференц-зала главного управления во Франкфурте-на-Майне. Начальник военной разведки открыл заседание одним движением руки. Он был в штатском, этот генерал, но каждый из собравшихся знал, что за его плечами мощь крупнейшей на Западе разведывательной организации. У него был пытливый взгляд исследователя, благородная серебряная седина – одно из тех лиц, портреты которых так охотно помещают на обложках журналов.
За широким овальным столом непринужденно расселись приглашенные. Двое штатских профессорского типа, майор Коллинз, еще один майор из генерального штаба и известный психолог полковник Рокк.
Генерал коротко кашлянул. Его взгляд еще раз пристально ощупал каждого из присутствующих за столом.
– План операции «Е» готов, – сказал он медленно. – Сегодня он должен быть утвержден. План распадается на три фазы: психологическая подготовка операции, диверсионная деятельность, военно-стратегические акции. Начнем с первой фазы. Прошу…
Один из господ в штатском выпрямился.
– Психологическая подготовка протекает удовлетворительно. Радио, телевидение и пресса сконцентрировали свои усилия для достижения двух целей: создания атмосферы обеспокоенности за свою судьбу и развития психоза массовых побегов.
Второй из штатских тут же подхватил:
– Ядро диверсионной деятельности заключается в непрерывном укреплении существующих антикоммунистических групп путем проникновения сил со стороны Запада.
Коллинз встал из-за стола и подошел к стене, наполовину закрытой картой Германской Демократической Республики. Указывая на ярко раскрашенные пункты, доложил:
– Сеть радиопередатчиков готова к действию. Мы в курсе любого перемещения войск в зоне. Подготовительная разведка для занятия таких важных объектов, как радиостанции, телевизионные станции, почтовые и телеграфные отделения, будет закончена в ближайшее время…
Сидевший за столом штатский снова взял слово:
– В нужный момент мы даем сигнал диверсионным группам в зоне и немедленно создаем обстановку гражданской войны, то есть как раз ту ситуацию, в которой возможно военное вмешательство и осуществление захвата зоны.
Его прервал майор из генерального штаба. Он подошел к Коллинзу и, помогая своему докладу хищными движениями костлявой руки, заявил:
– Ложные удары по линии Любек – Берлин, Гельмштедт – Берлин начинаются строго одновременно. Следует прорыв из Западного Берлина в Восточный. Цель – объединение с воздушными десантами. И, наконец, главный удар: вдоль чешской и польской границ.
Майор повернулся к генералу и четко добавил:
– Исполнитель захвата – бундесвер. Оккупационная армия и контингенты НАТО приводятся в боевую готовность.
Майор помолчал. Генерал кивнул ему, и тот занял свое место за столом; рядом уселся Коллинз.
Следующие слова генерал произнес, едва шевеля губами:
– Акция захвата органически вытекает из осенних маневров войск союзников. Мне не хотелось бы подчеркивать, что эти действия встретят восточногерманский режим абсолютно неподготовленным.
Генерал вяло указал на папки, лежащие перед Коллинзом и двумя другими, в штатском. На папках ярко выделялись белые штампы.
– Господа, – сказал он, – вам, надеюсь, известны эти штампы на ваших папках? Они означают высшую секретность. При разглашении или утрате материалов, независимо от того, какие обстоятельства к этому привели, военный суд вряд ли найдет смягчающие вину обстоятельства… Благодарю вас, господа.
Все встали. Выходили по одному. Неторопливо и безмятежно, будто случайно встретились в кафетерии и теперь направляются по своим делам.
Майор Коллинз уже стоял в дверях, когда полковник Рокк позвал его:
– Минуточку, майор!
Коллинз вернулся в конференц-зал. Он не казался удивленным.
– Слушаюсь, сэр.
Полковник Рокк смотрел на Коллинза с явным неодобрением. Этот мускулистый майор – одна из главных карт в игре, но полковник почти не сомневался, что майор доставит ему еще немало огорчений.
– Вам нанесли порядочный урон, майор? – спросил полковник.
Коллинз устало повел плечами. Генерал строго взглянул на Коллинза.
– Вы не ответили на вопрос полковника, Коллинз. Что, в Вюрцбургском центре «прокол»?
– Я не уверен…
Генерал посмотрел на Рокка. Тот снял очки в тяжелой роговой оправе и старательно протирал стекла.
– А вот я считаю это возможным, – заметил полковник.
Коллинз закусил губу.
– Простите, господа, но я чувствую, что…
Генерал недовольно прищурил глаза.
– А нас не интересует то, что вы чувствуете, майор. Приведите в порядок свои берлинские дела, затем возвращайтесь в Вюрцбург и вооружитесь увеличительным стеклышком… Если в Вюрцбурге «прокол», Коллинз, то отвечать придется вам.
Коллинз устало выпрямился.
– Слушаюсь, сэр!
Он быстро вышел, жилка на лбу опять задрожала. Генерал, провожая его взглядом, заметил:
– Никаких подозрений! Удивительно…
Полковник Рокк усмехнулся.
– В нашем деле подозрителен каждый… И это основное правило.
Генерал снова повернулся к окну, вглядываясь в уличную толчею.
– Тогда вот что, полковник. Займитесь-ка Вюрцбургом. Думаю, что это задание как раз для вас.
Ювелирная работа
Хансен знал, что сегодня вечером наступит решительная минута. Капли пота катились по его застывшему, как маска, лицу, будто он занимался тяжкой физической работой. Прямо на ковре в кабинете Коллинза были разбросаны листы бумаги с бесконечными колонками пятизначных цифр. Вновь и вновь Хансен вычеркивал из колонок цифру за цифрой, строчку за строчкой. В кабинете была почти полная темнота. Хансен набирал на дисках массивного сейфа цифру за цифрой; присвечивал себе фонариком, похожим на длинный и толстый карандаш. Фонарик он держал в зубах, и яркий лучик света освещал пять небольших дисков с цифрами в нише передней стенки сейфа. Все новые и новые сочетания цифр появлялись на дисках, и после каждой попытки Хансен брался за ручку сейфа, пытаясь повернуть кольцо. Опять напрасно… Еще одно число… Хансен поднял голову. В передней комнате послышались шаги. Это могла быть только Пегги. Одним прыжком Хансен был у двери, быстро запер ее, спрятал ключ. Лампа, зажатая в зубах, погасла… Ну конечно, это Пегги… Хансен облегченно улыбнулся, а Пегги долго что-то искала в своем письменном столе, потом ушла. Теперь можно снова заняться сейфом. Вновь набрал первые четыре цифры… Девять… семь… пять… три… Почувствовал, как задрожали кончики пальцев: вот сейчас последнее число. Это оно, это должно быть оно. Только единица, только единица 97531! 97531… Ручка медленно повернулась. Тяжелая дверь сейфа отворилась.
Хансен заглянул в сейф. Напряжение исчезло, будто кто-то провел по лицу мягким платком. За тяжелой дверью сейфа находилась еще одна сплошная дверь, в свете фонарика сверкнул сложный замок-предохранитель. Ничего не поделаешь, во всяком случае, на сегодня – все… Минута острого разочарования, потом Хансен принялся убирать следы своей напряженной работы над сейфом шефа. Но все-таки результат был: 97531. Неделями Хансен мудрил над наборными дисками сейфа. Наконец-то… И ради этого всего он вот уже три года сидит в Вюрцбурге, «дослужился» до руководителя группы, стал заместителем самого Коллинза.
…В тот час, когда Хансен возился с сейфом своего шефа, километров за триста от Вюрцбурга, в одном из серых массивных зданий Берлина, заканчивалось совещание.
Трое в гражданском платье, скромная обстановка. В маленьких чашках стынет черный кофе, груда сигаретных окурков в просторной пепельнице. Усталые лица.
Старший из трех – широкоплечий высокий человек, седые волосы коротко подстрижены и торчат щеткой – решительно положил руку на фотокопию стратегической карты.
– Повторим еще раз… Это тот самый план, который наши противники готовили на протяжении многих лет. Состояние подготовки сегодня обсуждалось в главном управлении. Нам доложили, что детальные планы уже розданы по оперативным отделам. Система распределения материалов…
Он остановился, взглядом приглашая продолжить своего соседа, сидящего от него по правую руку. Тот разъяснил:
– Система распределения материалов нам известна. К сожалению, круг лиц, допущенных к нему, очень узок. Некоторые сотрудники главного управления и руководители областных центров военной разведки…
– Так… Вот у одного из них нам и нужно будет изъять эти планы. И если мы их получим, тогда, – голос председательствующего прозвучал твердо, – тогда мы предадим их самой широкой огласке. Пусть узнает обо всем мировая общественность… Материалы должны попасть к нам в оригинале, обязательно в оригинале… И тогда мы увидим, что останется от этих планов. Время не терпит. Сегодня мы должны все решить. Какие будут предложения?
Младший из трех пожал плечами. На вид ему было лет тридцать, не больше. Он быстро просмотрел свои записи.
– Мне кажется… Лучше всего взять их в Вюрцбурге… – Задумчиво глянул в окно. – Товарищ Лоренц там уже три года…
– Договорились… – кивнул головой председательствующий. – Организуйте встречу… Если возможно, здесь, в Берлине.
Вначале была игра
Знакомство Шукка с разведкой этого государства произошло сразу же после войны. Знакомство было случайным. Да и вообще судьба не была благосклонной к Шукку. Быть может, Шукк бросал слишком жадные взгляды на тугие кошельки своих заказчиков, может быть, и по другой причине, но связь с разведкой вскоре прервалась. А отношения в мире между тем выяснились и стабилизировались, фронт так называемой «холодной войны» ясно обозначился. К этому времени Шукк уже благоденствовал в своем родном Магдебурге, можно сказать, как сыр в масле катался. Тесть занимался торговлей углем, и можно было смело глядеть в будущее. Но однажды… однажды Шукк случайно занес на свой личный счет стоимость доброй сотни тонн угля. Последствием этой двойной, а вернее, тройной бухгалтерии была срочная необходимость покинуть насиженное местечко и предпринять поездку в Западный Берлин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
Коллинз вышел из виллы и направился к своему домику, стоящему в глубине сада. Там была только одна комната да еще передняя, служившая Франтишку чем-то вроде дежурки. Здесь стояла его койка, окруженная всевозможными опасными для жизни вещами: над койкой висел пистолет-пулемет, рядом с ним на полочке лежали гранаты со слезоточивым газом, а со стены улыбались три балерины, сфотографированные почти в полный человеческий рост. В комнате Коллинза «роскошь» была сведена к минимуму. Офицерская кровать-раскладушка, рядом шкаф, в углу душ. Сразу же за дверью стоял массивный холодильник.
Но вот Франтишек подогнал сверкающий хромированными деталями мощный автомобиль шефа. Коллинз перекинул через руку плащ и вышел во двор. Франтишек выпрыгнул из автомобиля и распахнул перед майором дверцу. Он все умел делать быстро и как-то жизнерадостно, будто бы оказывал любезность, а не выполнял приказ.
Хансен и Шукк не отрывали взгляда от машины майора, пока она не скрылась из виду. Они стояли у открытого окна в сад. Шукк озабоченно покачал головой.
– Скрылся… – недовольно сказал он. – А я только хотел поговорить с ним… В отношении аванса.
Хансен насмешливо поднял брови.
– Сколько?
Шукк немного помялся, облизнул пересохшие губы.
– Ну, для начала что-нибудь около ста марок…
Хансен улыбнулся и полез за бумажником.
– Для казино? – спросил он строго.
– Нет, нет, – довольно сказал Шукк, – что ты, дружище, – налог в пользу церкви.
Шукк, не считая, быстро спрятал банкноты.
– Удивительно! Чем больше люди хотят иметь денег, тем их становится меньше. Вы не разделяете этого мнения, Хансен?
Подозрителен каждый
«Совершенно секретно» – эти слова, казалось, носились в воздухе конференц-зала главного управления во Франкфурте-на-Майне. Начальник военной разведки открыл заседание одним движением руки. Он был в штатском, этот генерал, но каждый из собравшихся знал, что за его плечами мощь крупнейшей на Западе разведывательной организации. У него был пытливый взгляд исследователя, благородная серебряная седина – одно из тех лиц, портреты которых так охотно помещают на обложках журналов.
За широким овальным столом непринужденно расселись приглашенные. Двое штатских профессорского типа, майор Коллинз, еще один майор из генерального штаба и известный психолог полковник Рокк.
Генерал коротко кашлянул. Его взгляд еще раз пристально ощупал каждого из присутствующих за столом.
– План операции «Е» готов, – сказал он медленно. – Сегодня он должен быть утвержден. План распадается на три фазы: психологическая подготовка операции, диверсионная деятельность, военно-стратегические акции. Начнем с первой фазы. Прошу…
Один из господ в штатском выпрямился.
– Психологическая подготовка протекает удовлетворительно. Радио, телевидение и пресса сконцентрировали свои усилия для достижения двух целей: создания атмосферы обеспокоенности за свою судьбу и развития психоза массовых побегов.
Второй из штатских тут же подхватил:
– Ядро диверсионной деятельности заключается в непрерывном укреплении существующих антикоммунистических групп путем проникновения сил со стороны Запада.
Коллинз встал из-за стола и подошел к стене, наполовину закрытой картой Германской Демократической Республики. Указывая на ярко раскрашенные пункты, доложил:
– Сеть радиопередатчиков готова к действию. Мы в курсе любого перемещения войск в зоне. Подготовительная разведка для занятия таких важных объектов, как радиостанции, телевизионные станции, почтовые и телеграфные отделения, будет закончена в ближайшее время…
Сидевший за столом штатский снова взял слово:
– В нужный момент мы даем сигнал диверсионным группам в зоне и немедленно создаем обстановку гражданской войны, то есть как раз ту ситуацию, в которой возможно военное вмешательство и осуществление захвата зоны.
Его прервал майор из генерального штаба. Он подошел к Коллинзу и, помогая своему докладу хищными движениями костлявой руки, заявил:
– Ложные удары по линии Любек – Берлин, Гельмштедт – Берлин начинаются строго одновременно. Следует прорыв из Западного Берлина в Восточный. Цель – объединение с воздушными десантами. И, наконец, главный удар: вдоль чешской и польской границ.
Майор повернулся к генералу и четко добавил:
– Исполнитель захвата – бундесвер. Оккупационная армия и контингенты НАТО приводятся в боевую готовность.
Майор помолчал. Генерал кивнул ему, и тот занял свое место за столом; рядом уселся Коллинз.
Следующие слова генерал произнес, едва шевеля губами:
– Акция захвата органически вытекает из осенних маневров войск союзников. Мне не хотелось бы подчеркивать, что эти действия встретят восточногерманский режим абсолютно неподготовленным.
Генерал вяло указал на папки, лежащие перед Коллинзом и двумя другими, в штатском. На папках ярко выделялись белые штампы.
– Господа, – сказал он, – вам, надеюсь, известны эти штампы на ваших папках? Они означают высшую секретность. При разглашении или утрате материалов, независимо от того, какие обстоятельства к этому привели, военный суд вряд ли найдет смягчающие вину обстоятельства… Благодарю вас, господа.
Все встали. Выходили по одному. Неторопливо и безмятежно, будто случайно встретились в кафетерии и теперь направляются по своим делам.
Майор Коллинз уже стоял в дверях, когда полковник Рокк позвал его:
– Минуточку, майор!
Коллинз вернулся в конференц-зал. Он не казался удивленным.
– Слушаюсь, сэр.
Полковник Рокк смотрел на Коллинза с явным неодобрением. Этот мускулистый майор – одна из главных карт в игре, но полковник почти не сомневался, что майор доставит ему еще немало огорчений.
– Вам нанесли порядочный урон, майор? – спросил полковник.
Коллинз устало повел плечами. Генерал строго взглянул на Коллинза.
– Вы не ответили на вопрос полковника, Коллинз. Что, в Вюрцбургском центре «прокол»?
– Я не уверен…
Генерал посмотрел на Рокка. Тот снял очки в тяжелой роговой оправе и старательно протирал стекла.
– А вот я считаю это возможным, – заметил полковник.
Коллинз закусил губу.
– Простите, господа, но я чувствую, что…
Генерал недовольно прищурил глаза.
– А нас не интересует то, что вы чувствуете, майор. Приведите в порядок свои берлинские дела, затем возвращайтесь в Вюрцбург и вооружитесь увеличительным стеклышком… Если в Вюрцбурге «прокол», Коллинз, то отвечать придется вам.
Коллинз устало выпрямился.
– Слушаюсь, сэр!
Он быстро вышел, жилка на лбу опять задрожала. Генерал, провожая его взглядом, заметил:
– Никаких подозрений! Удивительно…
Полковник Рокк усмехнулся.
– В нашем деле подозрителен каждый… И это основное правило.
Генерал снова повернулся к окну, вглядываясь в уличную толчею.
– Тогда вот что, полковник. Займитесь-ка Вюрцбургом. Думаю, что это задание как раз для вас.
Ювелирная работа
Хансен знал, что сегодня вечером наступит решительная минута. Капли пота катились по его застывшему, как маска, лицу, будто он занимался тяжкой физической работой. Прямо на ковре в кабинете Коллинза были разбросаны листы бумаги с бесконечными колонками пятизначных цифр. Вновь и вновь Хансен вычеркивал из колонок цифру за цифрой, строчку за строчкой. В кабинете была почти полная темнота. Хансен набирал на дисках массивного сейфа цифру за цифрой; присвечивал себе фонариком, похожим на длинный и толстый карандаш. Фонарик он держал в зубах, и яркий лучик света освещал пять небольших дисков с цифрами в нише передней стенки сейфа. Все новые и новые сочетания цифр появлялись на дисках, и после каждой попытки Хансен брался за ручку сейфа, пытаясь повернуть кольцо. Опять напрасно… Еще одно число… Хансен поднял голову. В передней комнате послышались шаги. Это могла быть только Пегги. Одним прыжком Хансен был у двери, быстро запер ее, спрятал ключ. Лампа, зажатая в зубах, погасла… Ну конечно, это Пегги… Хансен облегченно улыбнулся, а Пегги долго что-то искала в своем письменном столе, потом ушла. Теперь можно снова заняться сейфом. Вновь набрал первые четыре цифры… Девять… семь… пять… три… Почувствовал, как задрожали кончики пальцев: вот сейчас последнее число. Это оно, это должно быть оно. Только единица, только единица 97531! 97531… Ручка медленно повернулась. Тяжелая дверь сейфа отворилась.
Хансен заглянул в сейф. Напряжение исчезло, будто кто-то провел по лицу мягким платком. За тяжелой дверью сейфа находилась еще одна сплошная дверь, в свете фонарика сверкнул сложный замок-предохранитель. Ничего не поделаешь, во всяком случае, на сегодня – все… Минута острого разочарования, потом Хансен принялся убирать следы своей напряженной работы над сейфом шефа. Но все-таки результат был: 97531. Неделями Хансен мудрил над наборными дисками сейфа. Наконец-то… И ради этого всего он вот уже три года сидит в Вюрцбурге, «дослужился» до руководителя группы, стал заместителем самого Коллинза.
…В тот час, когда Хансен возился с сейфом своего шефа, километров за триста от Вюрцбурга, в одном из серых массивных зданий Берлина, заканчивалось совещание.
Трое в гражданском платье, скромная обстановка. В маленьких чашках стынет черный кофе, груда сигаретных окурков в просторной пепельнице. Усталые лица.
Старший из трех – широкоплечий высокий человек, седые волосы коротко подстрижены и торчат щеткой – решительно положил руку на фотокопию стратегической карты.
– Повторим еще раз… Это тот самый план, который наши противники готовили на протяжении многих лет. Состояние подготовки сегодня обсуждалось в главном управлении. Нам доложили, что детальные планы уже розданы по оперативным отделам. Система распределения материалов…
Он остановился, взглядом приглашая продолжить своего соседа, сидящего от него по правую руку. Тот разъяснил:
– Система распределения материалов нам известна. К сожалению, круг лиц, допущенных к нему, очень узок. Некоторые сотрудники главного управления и руководители областных центров военной разведки…
– Так… Вот у одного из них нам и нужно будет изъять эти планы. И если мы их получим, тогда, – голос председательствующего прозвучал твердо, – тогда мы предадим их самой широкой огласке. Пусть узнает обо всем мировая общественность… Материалы должны попасть к нам в оригинале, обязательно в оригинале… И тогда мы увидим, что останется от этих планов. Время не терпит. Сегодня мы должны все решить. Какие будут предложения?
Младший из трех пожал плечами. На вид ему было лет тридцать, не больше. Он быстро просмотрел свои записи.
– Мне кажется… Лучше всего взять их в Вюрцбурге… – Задумчиво глянул в окно. – Товарищ Лоренц там уже три года…
– Договорились… – кивнул головой председательствующий. – Организуйте встречу… Если возможно, здесь, в Берлине.
Вначале была игра
Знакомство Шукка с разведкой этого государства произошло сразу же после войны. Знакомство было случайным. Да и вообще судьба не была благосклонной к Шукку. Быть может, Шукк бросал слишком жадные взгляды на тугие кошельки своих заказчиков, может быть, и по другой причине, но связь с разведкой вскоре прервалась. А отношения в мире между тем выяснились и стабилизировались, фронт так называемой «холодной войны» ясно обозначился. К этому времени Шукк уже благоденствовал в своем родном Магдебурге, можно сказать, как сыр в масле катался. Тесть занимался торговлей углем, и можно было смело глядеть в будущее. Но однажды… однажды Шукк случайно занес на свой личный счет стоимость доброй сотни тонн угля. Последствием этой двойной, а вернее, тройной бухгалтерии была срочная необходимость покинуть насиженное местечко и предпринять поездку в Западный Берлин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18