А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 

В самом широком диапазоне – от горько-сладких до таких, от которых хотелось повеситься. Что спасло мой рассудок? Книги.
В тот самый день я носил книгу в кармане и читал, читал, читал.
Как будто от этого зависела моя жизнь.
Может, так оно и было по большей части.
Проходя по Ки-стрит, теперь обозванной Темпл-Бар, я заметил следы мальчишников, устраиваемых англичанами. Настоящие грязные пятна на пейзаже. Улица изобиловала кофейнями, пиццериями и бистро, полными людей неирландской национальности. Вам повезет, если вы услышите здесь английский язык, не говоря уж об ирландском акценте. Былые традиции сохранило до известной степени только заведение «У Макдонау», где подавали рыбу и чипсы и где всегда негде было яблоку упасть. Стоило показаться солнцу, как народ добирался даже до «У Джюри». Если бы мне захотелось настоящей рыбы и чипсов, я бы пошел к «Конлону», который расположен очень удобно, как раз напротив книжного магазина. Еще одно семейное заведение. Садитесь у окна, заказывайте похлебку из моллюсков и любуйтесь книгами на другой стороне улицы. Когда я был там в последний раз, Мартин Шин уплетал треску с картошкой. Никто не обращал на него ни малейшего внимания. И это несмотря на то, что весь город ринулся смотреть «Западное крыло» и все молодые девчонки снова влюбились в Роба Лоу.
Мне лично больше нравился Тоби, яростный воин-еврей. Вполне объяснимо. Когда Господь сказал детям «Возрадуйтесь», он забыл про меня. Возможно потому, что мне на роду было написано стать полицейским.
От Испанской арки я двинулся дальше. Боно завел свою «Один». Захотелось подтянуть ему. Если U2 правят бал, почему же мне нельзя? Экземпляр «Рассказов об обыкновенном безумии» был великолепно издан «Сити Лайте». Обложка, печать, бумага – все в лучшем виде. Магическое фото Буковски на обложке. Он курит длинную сигарету, лицо искажено, но любопытным образом. Я взял кофе на вынос и сел на ступеньки. За моей спиной – тайский ресторан. Насколько это по-ирландски?
Начал читать. Боно заметил Джонни Дьюхан, его альбом «Пламя», самый напряженный и личный из его альбомов. Не слишком легкая музыка. Я взглянул на Кей-стрит. Полно туристов, а ведь еще нет двенадцати часов. Как же изменился город. Когда я был ребенком, это был самый унылый и внушающий уныние район. Знаменитый лишь двумя вещами – ломбардом и «Касбахом».
Мужик начинает пить в субботу в своем лучшем костюме. В понедельник костюм отправляется в ломбард. В зависимости от приемщика, костюм держат там от нескольких дней до месяца.
У «Касбаха» своя слава. Заведовала им Нора Крабе, и с этой дамочкой лучше было не шутить.
Когда закрывались все пабы, вы стучались в «Касбах». Пускали вас или нет – дело случая. Попав вовнутрь, вы могли выпить, что, собственно, и было вашей целью. Еще вы там получали тарелку свиных ножек. По вкусу это была голая соль. Вообще соль достойна всяческой похвалы.
Заходили туда в основном полицейские, крупные деревенские парни, которые никогда не ограничивались одной порцией. В наши дни многоцветного населения вряд ли неевропейцы должным образом оценили бы меню.
На меня упала тень. Я поднял голову и увидел женщину-полицейского. Она сказала:
– Вам не стоит тут сидеть, сэр.
Прежде чем я успел возразить, она улыбнулась. Я вспомнил, что встречался с этой женщиной в пабе «У Максвиггана». Попытался вспомнить ее имя:
– Ридж, верно?
Она вздохнула:
– Я же говорила, Ник ен Иомаре. Мы не пользуемся английским вариантом.
– А мне на это насрать.
Женщина-полицейский вздрогнула, услышав грубое слово:
– Я могу арестовать вас за непотребный язык.
– Валяйте.
Она оглянулась:
– Мне нужно с вами поговорить.
– Нет.
– Простите?
– Я не хочу с вами разговаривать, Ридж.
– Это важно… Я куплю вам выпивку.
– Где?
– Где хотите.
– «Бреннанз Ярд»?
Женщина поколебалась и проговорила:
– Разве там не дорого?
– Дорого? Да, я слышал.
– Ладно… завтра вечером… в половине восьмого?
– Я буду.
– Мне лучше идти. Я не хочу, чтобы кто-то видел, как я с вами разговариваю.
Она повернулась, чтобы уйти, но я окликнул ее:
– Ридж!
– Да?
– Не надевайте форму.
Я смотрел квалификационный матч к чемпионату мира между Англией и Грецией. Бекхэм в качестве капитана только что забил великолепный гол, сравняв счет в добавленное время. Теперь грекам можно было уже помахать ручкой. Английский комментатор был в экстазе. Даже про дикую прическу Бекхэма забыл. Зазвонил телефон. Я сказал:
– Слушаю.
Одним глазом я продолжал смотреть в телевизор.
– Привет, парниша.
– Здравствуйте, Кирстен.
– Чем занимаетесь?
– Смотрю футбол.
– А со мной сыграть не желаете?
Я вздохнул. До матери мне, конечно, далеко, но зато от души. Сказал:
– Не очень.
– А, да будет вам, Джек, с вами тоска сплошная.
– Кстати, меня сегодня приглашали на вечеринку.
– Ой, обожаю вечеринки.
– Тогда встретимся здесь через час.
– Я уже веду счет минутам.
Клик.
Я выключил телевизор. Принял теплый душ, проглотил пару кваалюдов и обозрел свой шикарный гардероб. Выбрал белую рубашку, джинсы и свитер; может быть, свитер просто перекину через плечо. Если бы у меня были темные очки, я бы их обязательно напялил и выглядел бы настоящим придурком. Кстати, в прогнозе обещали дождь… так что я достал вою шинель. Странно, но с годами она становилась лучше, чего нельзя сказать обо мне. Поднял воротник, взглянул в зеркало и понял, что превратился в собственного отца.
Как это произошло?
Я вытащил пистолет и понюхал дуло. Ну вы знаете, чтобы узнать, не стреляли ли из него совсем недавно. Завернул его в промасленную бумагу, встал на колени и засунул между пружинами матраса. Если Джанет в своем уборочном усердии дойдет до такого уровня, она получит большой сюрприз.
Вернувшись к шкафу, я достал «жидкость Е», ту самую, которую получил от Стюарта, торговца наркотиками. Если вы собираетесь на вечер гомиков в сопровождении вероятной убийцы своего мужа, вам нужно все возможное подкрепление. Я сунул бутылочку в карман.
Сбежал по лестнице и задержался в холле.
Подъехала желтая «дэтсан», открылась дверь, и я увидел длинную нейлоновую ногу. Если бы Кирстен надела юбку чуть короче, ее бы арестовали. Юбка была из блестящей ткани. Сверху – кофточка без рукавов. Красная. Волосы спутаны. Мне нравится это слово.
Предполагает постель и секс, интенсивный и переходящий в очень интенсивный.
Миссис Бейли сидела за конторкой. Она сказала:
– Приходит на ум слово «потаскушка».
Это слово мне не нравится. Я вышел, Кирстен крутнулась на каблуках и спросила:
– Нравится?
– Не заметить невозможно.
Мимо прошли два молодых паренька.
– С ума сойти!
Она широко им улыбнулась. Я заявил-.
– В желтой машине не поеду.
– Слишком яркая?
– Не сочетается.
– Она из проката. Мы пройдемся.
Кирстен взяла меня под руку, и от запаха ее духов с моей головой стали происходить какие-то странные вещи.
– Французские, – произнесла Кирстен.
– Что?
– Мои духи.
– Вы что, мысли читаете?
– Только грязные.
Когда мы свернули в сторону дома Теренса, она остановилась и сказала:
– Здесь где-то Теренс живет.
– Это его вечеринка, он поплачет, если захочет.
Кирстен воззрилась на меня:
– Так вы тащите меня на вечеринку к этой дамочке?
– Он сказал, все будет в стиле семидесятых. Вы мне кажетесь девушкой семидесятых. Я ошибаюсь?
Она присмотрелась ко мне:
– На чем вы сидите?
– Простите?
– Да будет вам, Тейлор, я все признаки знаю. Это не кокаин, у вас рот работает совсем по-другому. Что-то помягче… двойной валиум?
– Кваалюды.
Кирстен едва не взвизгнула от восторга:
– Их все еще делают? Черт, где мои альбомы «Иглз»?
Мы уже подошли к дому Теренса на Мерчант-роуд – еще один тупик моей юности. Теперь здесь ряд роскошных апартаментов и заведений типа приемных пластических хирургов. Дом был облицован прекрасным гранитом из Коннемары. Вырублен гранит из земли, чтобы стать фасадом для нуворишей. Я позвонил, дверь открылась. Кирстен сказала:
– Поверить не могу, что иду на вечеринку этого маленького придурка.
– Не думал, что дамы употребляют это слово.
– А как вы думаете, как мы еще забавляемся?
Участники вечеринки толпились даже в коридоре, и да, тема семидесятых явно преобладала: мелькание света, обтягивающие штаны, бархатные пиджаки, наборные каблуки и длинные волосы. У представителей обоих полов. Музыка подозрительно напоминала «Бальный блиц».
Я пожалел, что в курсе.
Пока мы пробирались сквозь толпу, Кирстен заметила:
– Похоже, ваша эпоха.
Кто-то сунул мне косяк, я затянулся и предложил его Кирстен. Та покачала головой:
– Я не люблю чужую слюну, во всяком случае на людях.
Появился Теренс. Облегающая желтая рубашка, тесные желтые штаны с красным поясом.
Я взглянул на Кирстен:
– Он как раз подходит к вашей машине.
Со лба Теренса катился пот. Он широко улыбался до тех пор, пока не разглядел мою спутницу. Тогда он заорал:
– Ты что, совсем выжил из своего гребаного ума?
Я протянул ему косяк:
– Остынь, приятель.
К нам подошел испанец лет двадцати с небольшим, неправдоподобно красивый, взял Теренса за руку и произнес:
– Я Джеральдо.
– В смысле Джеральд?
– Si.
Мне показалось, что он когда-то подавал мне кофе на Ки-стрит. Одет он был в черную шелковую рубашку и такие же штаны. На шее – тяжелая золотая цепь. Вот эту вещицу неплохо было бы стащить в ломбард, они бы там все в осадок выпали.
Джеральд протянул руку:
– Бар вон в том углу.
Теренс потопал прочь, бормоча:
– Увидимся позже, Тейлор.
Я повернулся к Кристен:
– А ведь он не назвал вас мамой.
Бармена я узнал: тот работал в одном из пабов. Он наклонился и прошептал:
– Я не голубой.
– Я что-нибудь сказал?
– Нет… но…
Он показал на несколько пар, которые уже потеряли всякий стыд.
– Мне не хотелось бы, чтобы вы думали…
– Я думаю, нам стоит выпить.
– Понял… что желает леди?
– Виски со льдом. Две порции.
Бармен тут же выполнил заказ.
Теперь звучала «Хочешь к нам присоединиться?» Гэри Глиттера. Кирстен сообщила:
– Пусть только заиграет «Леди из деревни», и меня отсюда как ветром сдует.
Я засмеялся. Она сказала:
– Человек решил нарисовать мир. Шли годы. Он населял пространство изображениями провинций, королевств, гор, заливов, островов, комнат, приборов, звезд, лошадей и отдельных людей. Незадолго до смерти он обнаружил, что весь этот лабиринт линий не что иное, как морщины на его собственном лице.
Кирстен замолчала и залпом выпила виски. Совсем как докер. Я в последнее время повидал немало доков и потому заметил:
– Впечатляет.
– Это сказал Хорхе Луис Борхес… «El Hacedor».
– Вы бы прочли это Джеральдо.
– Да ладно, он слово «член» без ошибки не напишет.
Я вспомнил Джеффа и его цитату из Дилана и подивился, зачем люди запоминают такие странные вещи.
– И вы выучили этот отрывок наизусть. Зачем? – спросил я с недоумением.
– У меня не было выбора.
– Вы сейчас преподаете Борхеса?
Кирстен посмотрела на меня лениво и с прохладцей. Виски уже на нее подействовало, придав ее чувственности остроту.
– Да ладно, – проговорила она. – Вы уже делаете выводы. Ни о чем нельзя судить по внешним признакам. Мой муж, мой дорогой покойный муж повесил листок с этой цитатой над зеркалом в ванной комнате. Я полагаю, это застряло в памяти.
Зазвучала песня «Люди из деревни» под восторженные крики собравшихся. Кирстен сунула мне в руку пустой стакан и сказала:
– Я вас предупреждала.
И ушла.
Я пошел за ней. В коридоре кто-то схватил меня за руку. Терри, уже здорово обезвоженный. Он заорал:
– Какие игры ты затеял, Тейлор?
– Решил поставить ее лицом к лицу с обвинителем… может, признается.
– Ты настоящее дерьмо.
– Не без этого.
18
И ты остаешься, нетронутой.
Джонни Дьюхан. «Нетронутая»
Кирстен быстрыми шагами шла к собору Августинцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26