Он вырвал листок и поверх алюминиево-стеклянного Отола
протянул его Гарри.
— Ты когда-нибудь работал для Хэйварда?
— Раза два, — ответил Гарри, глядя на листок. — Давно уже,
— Сходи к нему. Может, у него есть для тебя что-нибудь.
— Спасибо, Дыок. Большое спасибо. Благодарный, словно обласканная собака, Гарри Несколько
раз кивнул головой и поднялся. По крайней мере, ой-то знал, что для таких людей, как Стюарт Дьюк, время — золото;
— Не за что, — не глядя бросил тот. — Если что-нибудь представится, я тебе тут же позвоню.
— Спасибо, Дьюк, —снова повторил старик.
— Да ладно, — с грустной улыбкой ответил Стюарт. — Я тебя не задерживаю, А где получить, сам знаешь, ты ведь ветеран.
— Детц Билдинг на Легсингтон-авеню, четвертый этаж? — уточнил Гарри. Он хотел, чтобы в голосе у него прозвучало умное лукавство, но получилась лишь жалкая пародия.
— Именно там, — подтвердил Дьюк. — Сегодня же предупрежу, чтобы тебе приготовили чек. Как всегда за такую работу — четыре по пятьдесят.
— Четыре, — в свою очередь,, улыбнулся Гарри.
Он медленно попятился к двери. Оттуда снова Покивал Дъюку, но тот уже уставил глаза в некую точку между потолком и собственными заботами и не обратил на него внимания. Бесшумно Гарри вышел из кабинета.
Оставшись один, Дыок грустно вздохнул: падение человека — малопоучительное зрелище.
Еще пятнадцать-двадцать лет назад Гарри Терц был незаменим; Дьюк прекрасно знал его послужной список, Потому что в конце сороковых они вместе работали в Комитете по расследо- ванию антиамериканской деятельности: он как следователь — при Маккарти, а Гарри в качестве наемного свидетеля. Тем, кому не Довелось пережить мутные годы «холодной войны», кажется странным, как это кто-то может «работать» свидетелем; но ведь те времена были чертовски противоречивыми; В 1950-м Гарри начал сотрудничать с только что созданым Центральным разведывательным управлением, в Главный штаб которого год спустя вступил Дыок. В ту пору он находился в Нью-Йорке. Но Гарри никогда не принадлежал, если уж говорить «технически», к тем 16 500 членам, которые были официально зарегистрированы в числе сотрудников ЦРУ; он неизменно входил й тот нигде не зарегистрированный отрядик информаторов, которыми управление пользовалось для того, чтобы поскрести здесь или там частную жизнь нежелательных. Судьба послала ему темную долю: быть частью самой презираемой группы человечества в мире — сту-качей. Но Дыоку казалось, что серая, презренная душонка Гарри как раз и подходила для этой работы; может быть, даже голубое удостоверение управления слишком оттянуло бы ему карман.
Дьюк карабкался вверх по административной шкале ЦРУ, а
Гарри все так и оставался привязанным к неблагодарной, докучливой работе. Главный штаб Нью-Йорка поначалу отправил Дъю-ка в местный отдел тайных коопераций. Позднее, в рамках того же отдела, он перешел в группу, занимавшуюся негритянской проблемой (в 1957 году, когда произошла вся эта история с Литл-Рокк, и тому подобное). В 1961 году после Плайя Хирон его перевели в отдел, контролировавший действия антикастровских групп в Нью-Йорке. Но где бы он ни был, Дьюк неизменно протягивал руку Гарри, даже когда этот вид «вспомогательного персонала» из-за случайностей «холодной войны» оказался не у дел. Но ведь Гарри — ветеран и один нз поколения Дьюка.
Да. Управление изменилось,. и сам Дьюк становился сентиментальным стариком. Как, наверное, становился сентиментальным стариком и Гарри Терц — лев прошлых времен, которому жизнь сточила и зубы и когти. Он грустно подумал о том, как мало теперь осталось свидетелей той прекрасной и варварской эпохи, когда Даллес возглавлял ЦРУ, а Гувер безраздельно царил в ФБР; и вот из них изо всех остались еврей Гарри и шестидесятипятилетний идиот, зовущийся Стюарт Дьюк, от которого рано или поздно отделаются. Сменят их новые поколения, пришедшие вместе с Маккоуном (и его магнитной видеозаписью). Перед новыми «хиппи» политического шпионажа старым лисам Даллеса и «Дикого Билла» — Донована ничего другого не оставалось, как уйти в отставку.
Да, жизнь плохо обошлась с Гарри. Но жизнь и вообще тяжка и жестока. Дьюк подумал, что его первый заместитель Майк Норман был прав, когда однажды по поводу Гарри заметил: «Конченый человек. Только вы еще иногда подбрасываете ему работенку. Спрашивается - зачем?» Конечно, Норман честолюбив, он безжалостен как все молодые, а кроме того, у него^свое представление, полностью «транзисторизированное», об этой работе. Он вступил в права наследства ЦРУ как раз в тот момент, когда наушники стали превращаться в музейные экспонаты, в тиранозавров далекой предтехнологической эры. Обыкновенных стукачей сменили счетно-решающие устройства, камеры для микросъемок, «сыворотки истины», возбуждающие подсознание, детекторы лжи. Но ветераны поколения Даллеса считали, что лабораторный шпионаж — это еще не все, и продолжали — правда, лишь время от времени — использовать этих, почти исчезнувших ныне, «солдат фортуны», вроде бедняги
Гарри.Впрочем, что касается нынешнего Гарри Терца... Что ж, Норман выиграл партию: старик действительно теперь никуда не годится...
Он снова перелистал доклад Гарри. Да, и вправду ни в какие ворота не лезет. Дьюку требовались свежие данные о действиях Роберто Сан Хиля, возглавляющего антикастровскую группу
«Командование 16 апреля», и вот Терцу понадобилось почти две недели на то, что сам Дыок смог бы выяснить, взяв папку Сан Хиля в Международном досье ЦРУ. Кстати, она сейчас и лежала у Дьюка на письменном Столе; на обложке написано «Конфиденциально» И ниже «САН ХИЛЬ, РОБЕРТ, КУБ — 9562-3879, кодекс 0100011010100001». Последнее число, естественно, соответствовало коду счетно-решающего устройства. Предпоследнее — самой личности; то есть: Роберт/о/Сан Хиль прибыл с КУБ/ы/; в США 9 мая 1962 года, в настоящее время обосновался в Нью-Йорке (цифра 79), внесен в списки филиала ЦРУ в Майами (цифра 38)« Слово «конфиденциально» указывало на важность документа и, следовательно, персоны. Существовали и другие градации, если следовать по шкале вниз, то — «ДЛЯ СЛУЖЕБНОГО ПОЛЬЗОВАНИЯ»; вверх — «СЕКРЕТНО» и «ОСОБО СЕКРЕТНО». Например, на досье главнокомандующего Седьмого флота, генерального секретаря ООН, североамериканских негритянских лидеров — короче, лиц национального и международно-» го уровня стоял гриф «ОСОБО СЕКРЕТНО»... Но Гарри прйней гораздо меньше того, что содержалось в обновленной и дополненной зеленой папке международного досье: адрес Сан Хиля, его личные связи, места, которые он обычно посещает, материальное положение, передвижения по территории Соединенных Штатов, политическая деятельность... А Дьюку (вернее, Кацла-ну) была нужна какая-нибудь зацепка, чтобы выяснить, замешан ли Сан Хиль в обстреле Бока де Пахаро на Кубинском побережье. Кто-то (не Сан Хиль ли, два месяца тому назад заявивший в прессе, что он «готовит нечто серьезное, дабы пробудить американское правительство от спячки»?) решил Действовать на свой страх и риск. Этот обстрел застал ЦРУ врасплох.
Грязное дело. До ночи на пятницу 17 сентября 1968 года Центральное разведывательное управление руководило всеми и каждой из операций, которые группы активного действия осуществляли с территории Соединенных Штатов против правительства Кастро, или по крайней мере имело о них предварительные сведения. ЦРУ безо всякого труда манипулировало кубинской колонией: контролировало деятельность вчерашних политических лидеров, деканов профессиональных коллегий, эмигрировавших представителей муниципалитетов, писак, работавших в прессе и на радио, главарей крупных объединений (например «Ассоциации бухты Кочинос») и многочисленных мелких групп и подгрупп, на которые разбилась эмиграция. Но управление также и трени-ровало, экипировало, ассистировало и руководило действиями террористских отрядов. До сих пор еще ни одну акцию не пла-нировали и не проводили в жизнь без прямого или хотя бы косвенного участия ЦРУ. И вот теперь, пожалуйста, — 17 сентября обстрел Бока де Йахаро со всей очевидностью показал, что кто-то решил действовать сам по себе. А это плохо, очень плохо. Ни-
какие «свободные художества» без ЦРУ немыслимы, ибо невозможно же признать, что управление (а в целом и правительство Соединенных Штатов) потеряло контроль над людьми, которых оно же и научило убивать. Поэтому когда с телекса, расположенного на пятом этаже Шератон Билдинг, принесли сообщение ЮПИ, показалось, что снаряды разорвались не в далекой Бока де Пахаро, а в конторе Дж. Дж. Юный технократ взвился от ярости, ведь именно ему начиная с 1966 года было поручено руководить всеми операциями, шедшими под общим названием «Черный крест» и направленными против Кубы. Всем, отмеченным черным крестиком (покушения, саботажи, заброска шпионов, убийства), заправлял он как оперативный директор.
Но снаряды разорвались, и Дж. Дж. немедленно позвонил Каплану (шефу Дьюка, но подчиненному Дж. Дж.), и тому пришлось проглотить горькую пилюлю и пообещать ровно через четыре недели выяснить, кто, как и все прочее. Каплан же, в свою очередь, перебросил дело вниз и поручил его Дыоку. Дж. Дж., со своей стороны, поспешил послать извиняющуюся улыбку наверх и сообщил Ральфу Аарону — очень важной шишке в «разведывательном семействе» и личному советнику президента по делам ЦРУ, что дело будет выяснено за четыре недели.
Поначалу Дыоку показалось, что ему хватит этого времени. Кубинцы болтливы и легко приписывают себе дела, в которых даже и не думали участвовать. И наверняка в каком-нибудь нью-йоркском баре кто-то уже хвалится, что заставил взлететь на воздух половину деревни на кубинском берегу. Очень может быть, этот бар находится даже в Майами; поэтому Дж. Дж. позвонил и туда, чтобы его флоридские агенты как следует порыскали среди тамошних эмигрантов. Действительно скорее всего этот бар и сидящий в нем хвастливый трепач находятся именно в Майами, потому что естественной базой для подобного рода действий служили яхтные причалы во Флориде.
Но принимая во внимание, что управление полностью контролировало Майами, а тон в нем задавала организация некоего Хайме Торреса (завербованного ЦРУ еще с 1954 года, времени его назначения послом Кубы в Вашингтоне, о чем, кстати, лишь немногие знали в Лэнгли и в Шератон Билдинге), вполне вероятно, что дело это устроила какая-нибудь из недовольных групп Нью-Йорка (группа Сан Хиля?), а база для операции находилась на Гаити или даже в Никарагуа.
Но Дьюк совершил ошибку. Считая это дело не столь уж значительным, он поручил его Гарри. И вот теперь прошли две недели из четырех, отпущенных ему Капланом, а у него не было твердых данных.
Часы показывали 22.20 ночи. Он жадно затянулся сигарой, философски послал прощение бедной грешной душе бесполезного бедняги Гарри Терца и не менее философски спросил себя:
«Итак, Стюарт Дьюк, старый кретин, что же дальше?» И с неудовольствием ответил себе: «Тебе остается только одно — Майк Норман».
Загорелась зеленая лампочка селектора.
— Да? — отозвался лейтенант Родольфо Сардуй.
— Зайди ко мне. Мне нужно тебя видеть, — ответили ему из аппарата.
— Есть!
Он поднес к губам трубку и заметил, что она снова погасла.
Совершенно невозможно привыкнуть к этому проклятому предмету, который к тому же вызывал столько шуток его товарищей по Третьему подразделению. Но кардиолог решительно запретил сигареты, после того как он перенес инфаркт, .вообще на пять месяцев лишивший его удовольствия курить, и лишь как утешение разрешил это сомнительное удовольствие — после обеда и ужина сжечь в неудобном приспособлении капельку мелко изрубленного табака.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
протянул его Гарри.
— Ты когда-нибудь работал для Хэйварда?
— Раза два, — ответил Гарри, глядя на листок. — Давно уже,
— Сходи к нему. Может, у него есть для тебя что-нибудь.
— Спасибо, Дыок. Большое спасибо. Благодарный, словно обласканная собака, Гарри Несколько
раз кивнул головой и поднялся. По крайней мере, ой-то знал, что для таких людей, как Стюарт Дьюк, время — золото;
— Не за что, — не глядя бросил тот. — Если что-нибудь представится, я тебе тут же позвоню.
— Спасибо, Дьюк, —снова повторил старик.
— Да ладно, — с грустной улыбкой ответил Стюарт. — Я тебя не задерживаю, А где получить, сам знаешь, ты ведь ветеран.
— Детц Билдинг на Легсингтон-авеню, четвертый этаж? — уточнил Гарри. Он хотел, чтобы в голосе у него прозвучало умное лукавство, но получилась лишь жалкая пародия.
— Именно там, — подтвердил Дьюк. — Сегодня же предупрежу, чтобы тебе приготовили чек. Как всегда за такую работу — четыре по пятьдесят.
— Четыре, — в свою очередь,, улыбнулся Гарри.
Он медленно попятился к двери. Оттуда снова Покивал Дъюку, но тот уже уставил глаза в некую точку между потолком и собственными заботами и не обратил на него внимания. Бесшумно Гарри вышел из кабинета.
Оставшись один, Дыок грустно вздохнул: падение человека — малопоучительное зрелище.
Еще пятнадцать-двадцать лет назад Гарри Терц был незаменим; Дьюк прекрасно знал его послужной список, Потому что в конце сороковых они вместе работали в Комитете по расследо- ванию антиамериканской деятельности: он как следователь — при Маккарти, а Гарри в качестве наемного свидетеля. Тем, кому не Довелось пережить мутные годы «холодной войны», кажется странным, как это кто-то может «работать» свидетелем; но ведь те времена были чертовски противоречивыми; В 1950-м Гарри начал сотрудничать с только что созданым Центральным разведывательным управлением, в Главный штаб которого год спустя вступил Дыок. В ту пору он находился в Нью-Йорке. Но Гарри никогда не принадлежал, если уж говорить «технически», к тем 16 500 членам, которые были официально зарегистрированы в числе сотрудников ЦРУ; он неизменно входил й тот нигде не зарегистрированный отрядик информаторов, которыми управление пользовалось для того, чтобы поскрести здесь или там частную жизнь нежелательных. Судьба послала ему темную долю: быть частью самой презираемой группы человечества в мире — сту-качей. Но Дыоку казалось, что серая, презренная душонка Гарри как раз и подходила для этой работы; может быть, даже голубое удостоверение управления слишком оттянуло бы ему карман.
Дьюк карабкался вверх по административной шкале ЦРУ, а
Гарри все так и оставался привязанным к неблагодарной, докучливой работе. Главный штаб Нью-Йорка поначалу отправил Дъю-ка в местный отдел тайных коопераций. Позднее, в рамках того же отдела, он перешел в группу, занимавшуюся негритянской проблемой (в 1957 году, когда произошла вся эта история с Литл-Рокк, и тому подобное). В 1961 году после Плайя Хирон его перевели в отдел, контролировавший действия антикастровских групп в Нью-Йорке. Но где бы он ни был, Дьюк неизменно протягивал руку Гарри, даже когда этот вид «вспомогательного персонала» из-за случайностей «холодной войны» оказался не у дел. Но ведь Гарри — ветеран и один нз поколения Дьюка.
Да. Управление изменилось,. и сам Дьюк становился сентиментальным стариком. Как, наверное, становился сентиментальным стариком и Гарри Терц — лев прошлых времен, которому жизнь сточила и зубы и когти. Он грустно подумал о том, как мало теперь осталось свидетелей той прекрасной и варварской эпохи, когда Даллес возглавлял ЦРУ, а Гувер безраздельно царил в ФБР; и вот из них изо всех остались еврей Гарри и шестидесятипятилетний идиот, зовущийся Стюарт Дьюк, от которого рано или поздно отделаются. Сменят их новые поколения, пришедшие вместе с Маккоуном (и его магнитной видеозаписью). Перед новыми «хиппи» политического шпионажа старым лисам Даллеса и «Дикого Билла» — Донована ничего другого не оставалось, как уйти в отставку.
Да, жизнь плохо обошлась с Гарри. Но жизнь и вообще тяжка и жестока. Дьюк подумал, что его первый заместитель Майк Норман был прав, когда однажды по поводу Гарри заметил: «Конченый человек. Только вы еще иногда подбрасываете ему работенку. Спрашивается - зачем?» Конечно, Норман честолюбив, он безжалостен как все молодые, а кроме того, у него^свое представление, полностью «транзисторизированное», об этой работе. Он вступил в права наследства ЦРУ как раз в тот момент, когда наушники стали превращаться в музейные экспонаты, в тиранозавров далекой предтехнологической эры. Обыкновенных стукачей сменили счетно-решающие устройства, камеры для микросъемок, «сыворотки истины», возбуждающие подсознание, детекторы лжи. Но ветераны поколения Даллеса считали, что лабораторный шпионаж — это еще не все, и продолжали — правда, лишь время от времени — использовать этих, почти исчезнувших ныне, «солдат фортуны», вроде бедняги
Гарри.Впрочем, что касается нынешнего Гарри Терца... Что ж, Норман выиграл партию: старик действительно теперь никуда не годится...
Он снова перелистал доклад Гарри. Да, и вправду ни в какие ворота не лезет. Дьюку требовались свежие данные о действиях Роберто Сан Хиля, возглавляющего антикастровскую группу
«Командование 16 апреля», и вот Терцу понадобилось почти две недели на то, что сам Дыок смог бы выяснить, взяв папку Сан Хиля в Международном досье ЦРУ. Кстати, она сейчас и лежала у Дьюка на письменном Столе; на обложке написано «Конфиденциально» И ниже «САН ХИЛЬ, РОБЕРТ, КУБ — 9562-3879, кодекс 0100011010100001». Последнее число, естественно, соответствовало коду счетно-решающего устройства. Предпоследнее — самой личности; то есть: Роберт/о/Сан Хиль прибыл с КУБ/ы/; в США 9 мая 1962 года, в настоящее время обосновался в Нью-Йорке (цифра 79), внесен в списки филиала ЦРУ в Майами (цифра 38)« Слово «конфиденциально» указывало на важность документа и, следовательно, персоны. Существовали и другие градации, если следовать по шкале вниз, то — «ДЛЯ СЛУЖЕБНОГО ПОЛЬЗОВАНИЯ»; вверх — «СЕКРЕТНО» и «ОСОБО СЕКРЕТНО». Например, на досье главнокомандующего Седьмого флота, генерального секретаря ООН, североамериканских негритянских лидеров — короче, лиц национального и международно-» го уровня стоял гриф «ОСОБО СЕКРЕТНО»... Но Гарри прйней гораздо меньше того, что содержалось в обновленной и дополненной зеленой папке международного досье: адрес Сан Хиля, его личные связи, места, которые он обычно посещает, материальное положение, передвижения по территории Соединенных Штатов, политическая деятельность... А Дьюку (вернее, Кацла-ну) была нужна какая-нибудь зацепка, чтобы выяснить, замешан ли Сан Хиль в обстреле Бока де Пахаро на Кубинском побережье. Кто-то (не Сан Хиль ли, два месяца тому назад заявивший в прессе, что он «готовит нечто серьезное, дабы пробудить американское правительство от спячки»?) решил Действовать на свой страх и риск. Этот обстрел застал ЦРУ врасплох.
Грязное дело. До ночи на пятницу 17 сентября 1968 года Центральное разведывательное управление руководило всеми и каждой из операций, которые группы активного действия осуществляли с территории Соединенных Штатов против правительства Кастро, или по крайней мере имело о них предварительные сведения. ЦРУ безо всякого труда манипулировало кубинской колонией: контролировало деятельность вчерашних политических лидеров, деканов профессиональных коллегий, эмигрировавших представителей муниципалитетов, писак, работавших в прессе и на радио, главарей крупных объединений (например «Ассоциации бухты Кочинос») и многочисленных мелких групп и подгрупп, на которые разбилась эмиграция. Но управление также и трени-ровало, экипировало, ассистировало и руководило действиями террористских отрядов. До сих пор еще ни одну акцию не пла-нировали и не проводили в жизнь без прямого или хотя бы косвенного участия ЦРУ. И вот теперь, пожалуйста, — 17 сентября обстрел Бока де Йахаро со всей очевидностью показал, что кто-то решил действовать сам по себе. А это плохо, очень плохо. Ни-
какие «свободные художества» без ЦРУ немыслимы, ибо невозможно же признать, что управление (а в целом и правительство Соединенных Штатов) потеряло контроль над людьми, которых оно же и научило убивать. Поэтому когда с телекса, расположенного на пятом этаже Шератон Билдинг, принесли сообщение ЮПИ, показалось, что снаряды разорвались не в далекой Бока де Пахаро, а в конторе Дж. Дж. Юный технократ взвился от ярости, ведь именно ему начиная с 1966 года было поручено руководить всеми операциями, шедшими под общим названием «Черный крест» и направленными против Кубы. Всем, отмеченным черным крестиком (покушения, саботажи, заброска шпионов, убийства), заправлял он как оперативный директор.
Но снаряды разорвались, и Дж. Дж. немедленно позвонил Каплану (шефу Дьюка, но подчиненному Дж. Дж.), и тому пришлось проглотить горькую пилюлю и пообещать ровно через четыре недели выяснить, кто, как и все прочее. Каплан же, в свою очередь, перебросил дело вниз и поручил его Дыоку. Дж. Дж., со своей стороны, поспешил послать извиняющуюся улыбку наверх и сообщил Ральфу Аарону — очень важной шишке в «разведывательном семействе» и личному советнику президента по делам ЦРУ, что дело будет выяснено за четыре недели.
Поначалу Дыоку показалось, что ему хватит этого времени. Кубинцы болтливы и легко приписывают себе дела, в которых даже и не думали участвовать. И наверняка в каком-нибудь нью-йоркском баре кто-то уже хвалится, что заставил взлететь на воздух половину деревни на кубинском берегу. Очень может быть, этот бар находится даже в Майами; поэтому Дж. Дж. позвонил и туда, чтобы его флоридские агенты как следует порыскали среди тамошних эмигрантов. Действительно скорее всего этот бар и сидящий в нем хвастливый трепач находятся именно в Майами, потому что естественной базой для подобного рода действий служили яхтные причалы во Флориде.
Но принимая во внимание, что управление полностью контролировало Майами, а тон в нем задавала организация некоего Хайме Торреса (завербованного ЦРУ еще с 1954 года, времени его назначения послом Кубы в Вашингтоне, о чем, кстати, лишь немногие знали в Лэнгли и в Шератон Билдинге), вполне вероятно, что дело это устроила какая-нибудь из недовольных групп Нью-Йорка (группа Сан Хиля?), а база для операции находилась на Гаити или даже в Никарагуа.
Но Дьюк совершил ошибку. Считая это дело не столь уж значительным, он поручил его Гарри. И вот теперь прошли две недели из четырех, отпущенных ему Капланом, а у него не было твердых данных.
Часы показывали 22.20 ночи. Он жадно затянулся сигарой, философски послал прощение бедной грешной душе бесполезного бедняги Гарри Терца и не менее философски спросил себя:
«Итак, Стюарт Дьюк, старый кретин, что же дальше?» И с неудовольствием ответил себе: «Тебе остается только одно — Майк Норман».
Загорелась зеленая лампочка селектора.
— Да? — отозвался лейтенант Родольфо Сардуй.
— Зайди ко мне. Мне нужно тебя видеть, — ответили ему из аппарата.
— Есть!
Он поднес к губам трубку и заметил, что она снова погасла.
Совершенно невозможно привыкнуть к этому проклятому предмету, который к тому же вызывал столько шуток его товарищей по Третьему подразделению. Но кардиолог решительно запретил сигареты, после того как он перенес инфаркт, .вообще на пять месяцев лишивший его удовольствия курить, и лишь как утешение разрешил это сомнительное удовольствие — после обеда и ужина сжечь в неудобном приспособлении капельку мелко изрубленного табака.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17