На территории дома отдыха стояло звенящее безмолвие. Измученные курортники расползлись по палатам, надеясь в их относительной прохладе обрести покой. И только четверо парней лениво тащили лист шифера на крышу беседки. Ими вяло руководил седой толстый директор. В одном из зодчих я признал Сергея Грачева. Он тоже заметил меня и, спустившись вниз, отвел в сторону. Огляделся по сторонам, откашлялся и нерешительно начал:
- Вы это, Константин Иванович, ну, в общем, позавчера мы здесь вам наговорили черт знает что...
- Не помню. А что вы мне говорили?
- Ну, про Шмару всякие глупости. Ирина плела о том, что киллера хотела бы нанять. Еще всякую чепуху. Это она просто от отчаяния... Мы бы на такое никогда не пошли. Просто так получилось... Совпадение... Говорят, язык мой - враг мой. Понимаете меня?
- Не совсем, говори конкретней, не жуй сопли, афганец.
- А куда уж конкретней? Позавчера мы вам весь вечер талдычили, что хотим его смерти, а на следующий день в десять часов его убивают тесаком в грудь. Тут любой скажет, что это наших рук дело.
- А чьих же? Посуди сам, кому его смерть была нужнее всех? Только вам! К тому же убийца хорошо знал расположение дома.
- Но теща тоже знала планировку дома и тоже хотела его смерти.
- Неужели ты думаешь, я поверю, чтобы хрупкая женщина насквозь проткнула его тушу? Нет, Сергей, там орудовал опытный мастер своего дела. Подобное ему приходилось совершать не раз. Ты, кажется, служил в Афганистане?
- Да, по контракту, но какое это имеет значение? На что вы намекаете?
- Я не намекаю, я просто спрашиваю. Почему это тебя так взволновало?
- Потому что вижу, куда вы гнете.
- Я никуда не гну, гнуть тебя будет товарищ майор. Я просто хотел спросить, откуда тебе известно, что Шмару убили в десять часов и именно тесаком? Насколько я понимаю, тебя еще не опрашивали.
- Господи, да об этом уже вся улица трещит. О том, что вас ударили ножом, я тоже знаю. Я к вам еще вчера хотел заглянуть, да только все некогда было.
- Да что ты говоришь, а мне казалось, что мы вчера встречались, что именно со мной ты вел легкий, непринужденный диалог из подполья. Сознавайся, шалун, это ты дроболызнул меня лопатой по головке?
- Вы ненормальный, похоже, что вас стукнули на совесть. Только запомните: ни вчера, ни сегодня я не отлучался с территории дома отдыха ни на секунду. И это могут подтвердить многочисленные свидетели. Весь день, до позднего вечера, я работал на крыше, у всех на виду. А после того, как стемнело, примерно с десяти часов до трех ночи я крутил дискотеку. Вас устраивает мое объяснение?
- Может быть, меня оно и устраивает, но есть еще следователь Окунь. Как будет настроен он? Мужик неглупый, веди себя с ним поосторожнее.
- Понятно, и как мне следует понимать ваше предупреждение?
- Понимай как хочешь. Мне еще нужно поговорить с Ириной, приведи ее.
- Это невозможно, час тому назад она уехала на вокзал.
- Еще лучше! - тихо, но внятно выматерился я. - Да откуда же такие дуры берутся, она что - совсем не соображает, что сейчас ей нельзя уезжать ни при каких обстоятельствах? Она и так на карандаше, а ее отъезд только усугубит дело.
- Но... Подождите, она никуда не собирается уезжать. Она поехала встречать моего брата. Уже скоро должны прибыть. Кстати, хорошо, что напомнили, нужно его как следует принять. Вы идите к вагончику, а я отпрошусь у шефа.
Подходя к знакомому вагончику, я размышлял о том, имел ли я право своими вопросами заранее настраивать Сергея на предстоящую встречу со следователем. Вполне возможно, что я только что помог преступнику обозначить основные болевые точки, по которым будет бить Окунь. Но почему преступнику? Он заявляет, что весь вчерашний день проторчал на крыше, на глазах у всей публики. Это обстоятельство нельзя сбрасывать со счетов. Нет, я вполне допускаю, что можно незаметно ускользнуть на полчаса, даже на час, но на весь день? Тут можно не сомневаться - в подполье Сергея не было. Ирины тоже, потому что лупил-то я по морде мужика. Из этого следует, что они не виновны? И кто же виновен? Случайный прохожий? Полная чушь, господин Гончаров. Тогда объясните мне странную, заранее совершенную кражу ножа. Объясняю: он был выкраден Ириной и Сергеем. Выкраден и вложен в руку наемного убийцы с тем, чтобы подозрение пало на Зою Федоровну. Кажется, к такому выводу мы уже приходили, но что-то нам в нем не понравилось. А что? Стоп, дорогой Константин Иванович, почему мы зациклились на Шмариных родственниках и совершенно забыли о его дружках? Наверняка при его характере найдется несколько обиженных им парней. А в друзьях он не очень разборчив, и среди них вполне мог найтись один, способный взяться за нож. Хорошая идея, надо будет поделиться ею с Окунем.
В раздумье я остановился на самом солнцепеке и не сразу заметил, что за мной с любопытством наблюдает чудесное конопатое создание лет семнадцати. Примостившись на низкой скамеечке, девушка чистила картошку. Мой гамлетовский вид ее очень заинтриговал. Тонкая змейка картофельной кожуры безвольно падала к уже очищенным корнеплодам.
- Закрой рот, дитя мое, и относись к делу, возложенному на тебя, со всей серьезностью, - подходя к ней, строго посоветовал я. - В жизни так много всяческих интересных соблазнов, что и оглянуться не успеешь, как уже беременна.
- Не получится! - оскалилась конопатая. - Видали таких! А чего ты все наверх, на крышу смотришь?
- Да вот думаю, много ли времени понадобится этим олухам, чтобы прибить шесть листов шифера, как ты полагаешь?
- Думаю, долго, они еще вчера весь день корячились, смех, да и только.
- Ну, это потому, что Сереги Грачева с ними не было. Он бы их враз пришпандорил.
- Как же не было! Вместе со всеми до вечера дуру гнал.
- Так уж до вечера! И ни разу не слез?
- Нет, я и обед им туда передавала. "Олухи". Ирина, Сергеева жена, на него уже выступать начала.
- Вот как? И чего это она?
- Так уже вечер, время аппаратуру дискотечную устанавливать, а они все оттуда не слазят. Сидят как сычи.
- А где сама Ирина?
- Так у вас же за спиной, Господи, глаза-то разуйте!
Действительно, в десяти шагах за моей спиной стояла Ирина. И не одна. Ее сопровождал тонкий, изящный вьюноша мечтательной наружности. Первое, что бросалось в глаза, это его неподражаемые очечки в духе Николая Гавриловича Чернышевского. Взгромоздившись на его уныло-длинный нос, они только-только закрывали зрачки. Короткая стрижка обнажала вольготный разлет ушей. Яркий бантик губ над безвольным подбородком казался приклеенным. И все это великолепие держалось на длинной тоненькой шейке, к которой и прикоснуться-то было страшно. К груди он прижимал небольшой позолоченный томик, его длинные, нервные пальцы перебирали нефритовые четки, и потому, наверное, весь он казался каким-то святошей. Ни дать ни взять благочестивый пастор. Я бы так и подумал, если бы не его мускулистые ноги, легкомысленно торчащие из широких разноцветных шорт, и пестрая базарная сумка, которую, упарившись, тащила Ирина.
- Справедливое и разумное разделение труда, - похвалил я ее усердие. Эмансипация налицо.
- Ой, дядя Костя, здравствуйте. А что это с вашим лицом?
- Упал случайно.
Я внимательно посмотрел на нее, ожидая соответствующей реакции, но ничего интересного на ее мордашке не проявилось. Она была слишком увлечена своим благочестивым спутником.
- Знакомьтесь, это Лева, у него болит рука. Лева, это наш давний знакомый Константин Иванович Гончаров, я тебе о нем говорила. Приехал в гости...
- Да, я понял, - равнодушно и бесцветно промолвила царственная особа и, милостиво протянув руку, представилась: - Лев. - Видимо посчитав, что мне предостаточно оказано внимания, пастор воззрился на небеса и, не глядя на носилыцицу, задумчиво изрек: - Ирина, с дороги мне необходимо принять ванну, переодеться и отдохнуть. К столу я выйду где-то через час, прошу вас до этого меня не тревожить. Отведи меня в мою комнату.
- Ой, Левочка, миленький, - засуетилась Ирина, - я совсем забыла тебе сказать, что комнат в доме отдыха нет. Вернее, есть, но они теперь очень дорого стоят. Мы приготовили тебе вагончик, мастерскую Сергея. Там хорошо и рядом с нами. А ванны тоже нет, зато есть душ. Мы всегда в душе моемся.
- Простите, но я ехал к вам в гости! - не глядя на собеседницу, повысил голос пастор. - И мне непонятен такой прием.
- Видишь ли, Лева, у нас случилась маленькая неприятность, Серега скоро тебе все объяснит, а пока пойдем. Дядя Костя, милости просим.
- Идите, Ирина, я непременно буду минут через десять.
Мне нужно было остаться одному... Почему? Толком я не знал и сам... Наверное, чтобы объяснить и понять внезапно возникшее во мне чувство растерянности и оторопи... Откуда оно взялось... Сейчас... Сейчас, еще немного, и я все пойму... Но нет... Чем дальше, тем больше почва уходила из-под моих ног... Господи, о чем это я? В чем причина моей растерянности? Или в ком? Не в Ирине же. Тогда в этом псевдосвященнике? Но что я могу иметь против него? Даю голову на отсечение, что видел я его сегодня впервые. Может быть, это он трахнул меня по башке? Кто трахнул, не знаю, но из-под пола отвечал не он. Его голос намного выше. Хотя исходящий из-под земли звук всегда приглушается. Тьфу ты, черт! Совсем доигрался, впору в психушку обращаться. Как он мог, уважаемый Константин Иваныч, оказаться в подполье, если только что сошел с поезда? Совсем плохой ты стал. Скоро в телеграфном столбе будешь видеть преступника. Пока не поздно, нужно идти к столу, наверняка сто пятьдесят водки наконец-то вернут твой разум и понудят жидкие мозги работать в нужном направлении.
Несмотря на бурное застолье и непринужденные разговоры, меня не покидало чувство необъяснимого неудовлетворения и дискомфорта. Просидев около часа, я откланялся. Проводить меня вызвалась Ирина. Я этого ждал и потому не воспротивился. Возле ворот, преградив мне путь, она тревожно и многозначительно спросила:
- Ну как там?
- На вражеском фронте без перемен, - значительно подмигнул я и добавил: - Если ты имеешь в виду следственные органы.
- Ой, ну расскажите подробнее, меня почему-то не вызывают, но я должна все знать. Это очень важно.
- Что ты должна знать и почему это так важно?
- Дядя Костя, ведь вы наш друг. Расскажите, что с мамой.
- Неужели тебя это очень интересует? Встревоженной ты мне не показалась.
- Как вы можете? Что вы такое говорите! Скажите, ее отпустят?
- Сие от меня не зависит. Почему бы тебе об этом не спросить своих милицейских друзей? Ведь, кажется, ты к ним уже обращалась?
- Ну, о чем вы говорите, нужно спасать маму, а вы вместо этого в чем-то корите меня. Я не понимаю!
- Все-то ты, девочка, понимаешь, просто делаешь вид невинной овечки. Только не надо плакать, это банально и скучно.
- Да скажите же мне, что все это значит? Почему вы разговариваете со мной в таком тоне? В чем я провинилась?
- Хреновой ты была актрисой. И сейчас продолжаешь в том же духе. Играешь шаблонно, штампованно, в точности так, как положено в подобной ситуации. Я бы на твоем месте использовал какой-нибудь неожиданный, неординарный ход. Например, искренне бы радовался смерти отчима и тому, что мать наконец-то угодила в тюрягу. Следователя бы это здорово сбило с толку, и у тебя бы появилось некоторое преимущество, некоторый шанс...
- Да какой еще шанс? О чем вы талдычите?
- О чем? Все о том же. Не ты ли, моя золотая, не далее как позавчера так страстно и искренне говорила мне о своем сокровенном желании?
- О каком еще желании?
- О твоем заветном желании отправить Шмару на небеса. Вот оно и исполнилось, теперь тебе остается выпить фужер шампанского и сплясать на его могилке канкан. Ну а маменьке со слезами на глазах и душевными рыданиями носить передачки, с нетерпением ожидая, когда и ее приберет Всевышний. Ты все правильно рассчитала, только, повторяю, веди себя нестандартно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18