Животный мир довершала пятнистая кошка с лупоглазым черным котенком. Вполне оценив трудолюбие хозяйки на сельскохозяйственной ниве, я вошел в ее жилище. Помимо просторной веранды, дом состоял из шести довольно больших комнат, причем в одной из них я обнаружил храпящего узурпатора. Над его потным телом трудились жирные, надоедливые мухи.
Обилие дорогих ковров, хрусталя, книг и аппаратуры говорило о том, что некогда этот дом был процветающим, но без заботливой хозяйской руки он постепенно и неуклонно умирал. Ковры совершенно беспардонно жрала моль, хрусталь был засижен мухами, а на книжных стеллажах прочно обосновались мохнатые, хлопотливые пауки. Что и говорить, зрелище довольно удручающее, наверное, не о таком итоге мечтала некогда самая богатая женщина микрорайона. Прогнав с веранды любопытную курицу, я со вздохом прикрыл дверь и пошел здороваться с морем.
Песчаный берег, в отличие от центрального пляжа, здесь населен был негусто, что само по себе было отрадно. Отдав должное морской стихии, я поплелся назад, потому как твердо знал, что солнечной ванны больше пятнадцати минут даже моя дубленая шкура попросту не выдержит.
Два небольших серебристых вагончика за забором дома отдыха я заметил сразу и не задумываясь повернул к ним. Возле одного из них над натянутым транспарантом колдовал парень с кистью в руке и на мой вопрос, как найти Панаеву Ирину, ответил желчным вопросом:
- А вы кто такой?
- Братишка ее, только что откинулся, - не желая менять легенду, ответил я и впоследствии об этом горько пожалел, потому что неожиданно ударился мордой об асфальт.
- Говори, кто такой? - сидя на моей спине, вопрошал художник. - Зачем тебе нужна Ирина? Говори!
- Какая тебе разница, помазок акварельный.
- Большая разница, я ее муж, говори, старый козел.
- Очень приятно, а я Гончаров Константин Иваныч, старый знакомый их семьи, приехал к вам в гости, но, как вижу, совершенно напрасно, у вас тут не курортный городок, а какое-то логово бандитов.
- Умолкни, рожа уголовная, сейчас мы выясним, какой ты знакомый. Ирина, ходи сюда! - крикнул парень в направлении второго вагончика. - Да где ты там?
- Здесь я, - послышался знакомый, чуть хрипловатый голос. - Что случилось? Господи, кого ты там опять придушил?
- Меня, Ирка, - жалостливо простонал я. - Стоило ли ехать за тридевять земель, чтобы быть убиенным твоим мужем-разбойником?
- Господи, дядя Костя, неужели это вы? - возликовала экзальтированная особа. - Я так рада, вы себе не представляете, как я рада.
- Я тоже, но, может быть, твой суженый наконец слезет с меня?
- Ну конечно же, о чем разговор. Серега, немедленно слезь с дяди Кости! Ну и олух же ты, прости господи, вечно делаешь не то, что надо. Иди накрывай стол, а мы пока поболтаем.
- Он сам виноват, нечего было мне лапшу на уши вешать, братан, говорит, твой. - Недовольно ворча, художник освободил мои хрупкие лопатки и упрыгал в вагончик.
Отряхнувшись, помятой курицей я доковылял до скамейки.
- Где ты нашла этого душителя?
- С собой привезла.
- Добра-то, а еще художник называется.
- А вот и неправда, дядя Костя, - фыркнула Ирина, - он художник, и даже очень неплохой, таких симпатяшек рисует, обалдеть!
- Подобные шедевры тебе любой кустарь сотворит за шесть секунд. Ты давно сюда перебралась?
- Да как только бабушка померла. Продала квартиру - и к маменьке.
- А как же работа? Насколько я помню, ты актриса, а здесь театров вроде нет.
- К сожалению, работаю посудомойкой, и на том спасибо, хоть холодильник полный, а искусство подождет до лучших времен, дом в Анапе важнее. На мать надежды нет, эта ее сволочь, которую она называет мужем, вертит ею как хочет. Вы же знаете, дом построен на деньги отца, но представляете? - он уже возомнил себя полным и единовластным хозяином, только от него и слышишь: "Мой дом, мой огород". Свинья, хоть бы пальцем шевельнул для этого огорода, пьет беспробудно, и мать с ним за компанию.
- А кто инициатор? Насколько я знаю Зою Федоровну, она всегда была не прочь промочить горло.
- Вы у них уже были?
- Да, и не скрою - весьма огорчен.
- Ясно, значит, опять в полном ауте. Я не знаю, кто у них инициатор, но взялись они друг за друга крепко, того и гляди, до смертоубийства дело дойдет.
- И кто кого?
- Не знаю, мать-то смирная, если ее не трогать. Напьется и спать или в телевизор таращится. Выступать первым начинает он, материт почем свет... Все каких-то несуществующих любовников ей инкриминирует, подумать только, он даже моего Сережку к ней приревновал...
- Вы ушли от них по этой причине?
- Отчасти, я боялась, что Серега однажды не выдержит и вышибет из него дух.
- Или наоборот.
- Да что вы, Сережка три года по контракту в Афганистане пробыл, для него эта пьяная пакость проблемы не составит, его здешние хулиганы очень уважают.
- Возможно. - Я невольно передернул помятым хребтом и болевшей шеей. Ирина, но, оставив их на произвол, ты тем самым подвергаешь мать опасности.
- А что же делать? Я не могу допустить, чтобы девчонки слышали весь их мат-перемат.
- Ясно. И какой же тебе видится перспектива?
- Мрачной, и самое главное, что я не вижу света в конце туннеля. Понимаете, он ведь стал законным совладельцем дома, то есть имеет на него такие же права, как и я, и маманя. Бог с ним, я согласна отдать его долю, только пусть бы после этого катился к чертовой матери, оставил бы нас в покое. Так ведь нет. Мать по пьянке, после того как он ей хорошенько подпадает, кричит: "Развод! Чтоб завтра же твоего духу не было!" А наутро все по-другому: он извинится, поплачется, и опять она его в задницу целует. Он ведь с виду такой простачок - рабочий мужичок, а на самом деле хитрая и продувная гнида. Самое интересное - и это удивительно, - он помнит все до мелочей, что было накануне во время пьянки. А пьянки, причем прогрессирующие, происходят ежедневно.
- Так и волноваться тебе особо не стоит, при таком образе жизни он долго не протянет. Через годик, глядишь, окочурится.
- Я тоже на это надеялась, - невесело усмехнулась Ирина, - только он что, подонок, затеял... Есть у него сын, который раньше ему был абсолютно до фени, впрочем, как и наоборот, а недавно у него вдруг проснулись отцовские чувства, писать друг дружке стали. Одно письмо маманя тайком прочитала. Вы представляете, он зовет своего сыночка на постоянное местожительство. И где вы думаете? В нашем доме, причем обещая ему прописку! Ну не сволочь ли? Хочет на чужом горбу в рай попасть. А что отсюда следует?
- То, что и сынку достанется кусочек вашего дома, если, конечно, согласится мать.
- А она согласится, я не сомневаюсь, эта шкура убалтывать может. Теперь вы понимаете, в какое безвыходное положение он нас поставил? От отчаяния я думала пойти на последний шаг, даже киллера хотела нанять. Меня остановило только одно обстоятельство - мать. Она первая меня заложит и будет мстить за своего мучителя. Вот такая наша безрадостная судьба. Да что это я все о себе да о себе. Как у вас-то дела?
- А, спасибо, хорошо, положите на комод, как говорится. В гости вот приехал, да, кажется, не вовремя, у вас и без меня забот полон рот.
- Ну, это вы оставьте, для нас вы всегда гость желанный, если там не уживетесь, что-нибудь придумаем здесь. Пойдемте, Сережка уже приготовил стол.
Приготовить стол Сергею труда не составило, для этого он просто с кастрюлями сходил в столовую, выставил банку рубинового вина да открыл бутылку водки. Назвать еду изысканной можно было только с большой натяжкой, зато местное вино оказалось просто восхитительным. Терпкое, пахучее и тягучее, оно само просилось вовнутрь моей изможденной души. Сам того не замечая, я удегустировал добрый литр. Видя, что благодарный зритель созрел, Сергей принялся демонстрировать творения своих рук. Сначала меня представили двум милым девчушкам, а уж потом хозяин показал многочисленные иконы, писанные им в часы особых откровений. Мне понравилось и то и другое.
Близилось время ужина. Ирина ушла на работу мыть тарелки и скоблить столы, а я, распрощавшись с иконописцем, забрел в магазин, где накупил массу вкусных вещей, дабы мое появление в доме "немки" прошло празднично и торжественно. Хотелось надеяться, что обеденный хмель уже покинул ее голову.
Я оказался прав, в сумерках одно из окошек дома мерцало, кто-то смотрел телевизор. Изможденная сука, узнав меня, впустила молча и без эксцессов. Пирожник, теперь уже вместе с женой, замешивал тесто на утро. Кивнув мне как старому знакомому, он показал на дверь хозяев:
- Вроде проснулись, молчат, наверное, с похмелья маются.
- Ты говорил обо мне?
- Нет, чем меньше болтаешь, тем дольше проживешь. Старая истина.
- И мудрая, все бы ее придерживались.
- Хм, интересно, а как бы вы тогда работали?
- Кто?
- Ну вы, менты?
- Ас чего ты решил, что я мент?
- Я милого узнаю по походке.
- Много говоришь, куль мучной.
В состоянии крайнего раздражения я зашел на веранду. Ну почему так? Уже больше пяти лет я не работаю в органах, а какой-то мельник меня учуял сразу.
На веранде никого не оказалось, и я двинулся к комнате с работающим телевизором. Две фигуры сидели в креслах и были настолько увлечены киношной стрельбой и большущей винной бутылкой, что меня и не заметили. Протянув руку, я повернул выключатель. Пыльная хрустальная люстра осветила немую сцену. Мужчина и женщина с глубоким недоумением, приоткрыв рты и вытаращив глаза, взирали на меня как на инопланетянина.
- Гутен абенд, майн либен Зоя Федоровна! Их хабен заген... Заген... Э-э-э...
На этом мой языковый багаж был исчерпан, и я стоял полнейшим истуканом, явственно вспомнив былые мучительные уроки иностранного.
- Господи, Коська! Коська! Валерка, ты посмотри, это же Костя Гончаров! - завопила моя "немка" и, выпрыгнув из кресла, повисла на моей несчастной шее.
Только теперь я заметил, какая она маленькая - от силы полтора метра. Почему-то в школе она казалось куда как выше.
- Здорово, Константин, - сбоку на меня навалился Климов. - Вот уж не ждали. Какими судьбами? Проходи, милок, будь у меня в доме, как у себя.
С трудом стряхнув с себя экзальтированных супругов, я повалился в кресло.
- Ну, рассказывайте, как вы тут без меня живете.
- Хорошо, но об этом после, - деловито захлопотал Шмара. - Зайчик, подсуетись, собери на стол, видишь, Костя с дороги.
- Сейчас я, Лерик, дай только на него посмотрю, сто лет ведь не видела.
- Ты покушать сначала приготовь, а потом и смотри на здоровье.
- Да не беспокойтесь вы, не хлопочите, я у Ирины поужинал, а закуска в пакетах, ничего готовить не нужно.
- Как? - немного смутился Шмара. - Ты уже у нее успел побывать? Нехорошо, надо было сначала к нам, мы с зайчиком обижаемся. Нехорошо.
- Пардон, конечно же я первым делом явился сюда, но у вас был сонный час. Я оставил вещи на веранде и пошел к морю.
- Оставил вещи? - удивилась Федоровна. - Интересно. Лерик, ты видел вещи?
- Раз оставил, значит, они там, - глубокомысленно заключил Шмара, никуда они не денутся, садимся за стол.
После первой рюмки помолчали, после второй начались воспоминания и слезы о былых прошедших днях, на третьей Лерик сломался, и мы остались одни.
- Ну как вы? - задал я обязательный вопрос.
- Плохо, лиман поднялся, подвал вот затопило, воду надо откачивать, а что толку - откачаешь, а его опять зальет.
- Ну а в житейском смысле?
- Плохо, Костик, если бы ты знал, как мне плохо, - заревела наша железная леди, державшая когда-то в страхе всю школу. - Он же настоящий изверг. Как он меня мучает, как мучает, если бы ты только знал. Уже двенадцать лет...
- Не мамка велела, сама захотела, вам все ведь говорили, каков он есть.
- А я не верила, не верила, дура. Это Бог меня карает за все мои грехи.
- Какие там, к черту, грехи, мало ли баб от мужей гуляют, и ничего, живут...
- Ты не знаешь, Костик, ты ведь ничего не знаешь... Налей мне еще... Размазав под очками слезы, моя "немка" решительно выпила рюмку и повторила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
Обилие дорогих ковров, хрусталя, книг и аппаратуры говорило о том, что некогда этот дом был процветающим, но без заботливой хозяйской руки он постепенно и неуклонно умирал. Ковры совершенно беспардонно жрала моль, хрусталь был засижен мухами, а на книжных стеллажах прочно обосновались мохнатые, хлопотливые пауки. Что и говорить, зрелище довольно удручающее, наверное, не о таком итоге мечтала некогда самая богатая женщина микрорайона. Прогнав с веранды любопытную курицу, я со вздохом прикрыл дверь и пошел здороваться с морем.
Песчаный берег, в отличие от центрального пляжа, здесь населен был негусто, что само по себе было отрадно. Отдав должное морской стихии, я поплелся назад, потому как твердо знал, что солнечной ванны больше пятнадцати минут даже моя дубленая шкура попросту не выдержит.
Два небольших серебристых вагончика за забором дома отдыха я заметил сразу и не задумываясь повернул к ним. Возле одного из них над натянутым транспарантом колдовал парень с кистью в руке и на мой вопрос, как найти Панаеву Ирину, ответил желчным вопросом:
- А вы кто такой?
- Братишка ее, только что откинулся, - не желая менять легенду, ответил я и впоследствии об этом горько пожалел, потому что неожиданно ударился мордой об асфальт.
- Говори, кто такой? - сидя на моей спине, вопрошал художник. - Зачем тебе нужна Ирина? Говори!
- Какая тебе разница, помазок акварельный.
- Большая разница, я ее муж, говори, старый козел.
- Очень приятно, а я Гончаров Константин Иваныч, старый знакомый их семьи, приехал к вам в гости, но, как вижу, совершенно напрасно, у вас тут не курортный городок, а какое-то логово бандитов.
- Умолкни, рожа уголовная, сейчас мы выясним, какой ты знакомый. Ирина, ходи сюда! - крикнул парень в направлении второго вагончика. - Да где ты там?
- Здесь я, - послышался знакомый, чуть хрипловатый голос. - Что случилось? Господи, кого ты там опять придушил?
- Меня, Ирка, - жалостливо простонал я. - Стоило ли ехать за тридевять земель, чтобы быть убиенным твоим мужем-разбойником?
- Господи, дядя Костя, неужели это вы? - возликовала экзальтированная особа. - Я так рада, вы себе не представляете, как я рада.
- Я тоже, но, может быть, твой суженый наконец слезет с меня?
- Ну конечно же, о чем разговор. Серега, немедленно слезь с дяди Кости! Ну и олух же ты, прости господи, вечно делаешь не то, что надо. Иди накрывай стол, а мы пока поболтаем.
- Он сам виноват, нечего было мне лапшу на уши вешать, братан, говорит, твой. - Недовольно ворча, художник освободил мои хрупкие лопатки и упрыгал в вагончик.
Отряхнувшись, помятой курицей я доковылял до скамейки.
- Где ты нашла этого душителя?
- С собой привезла.
- Добра-то, а еще художник называется.
- А вот и неправда, дядя Костя, - фыркнула Ирина, - он художник, и даже очень неплохой, таких симпатяшек рисует, обалдеть!
- Подобные шедевры тебе любой кустарь сотворит за шесть секунд. Ты давно сюда перебралась?
- Да как только бабушка померла. Продала квартиру - и к маменьке.
- А как же работа? Насколько я помню, ты актриса, а здесь театров вроде нет.
- К сожалению, работаю посудомойкой, и на том спасибо, хоть холодильник полный, а искусство подождет до лучших времен, дом в Анапе важнее. На мать надежды нет, эта ее сволочь, которую она называет мужем, вертит ею как хочет. Вы же знаете, дом построен на деньги отца, но представляете? - он уже возомнил себя полным и единовластным хозяином, только от него и слышишь: "Мой дом, мой огород". Свинья, хоть бы пальцем шевельнул для этого огорода, пьет беспробудно, и мать с ним за компанию.
- А кто инициатор? Насколько я знаю Зою Федоровну, она всегда была не прочь промочить горло.
- Вы у них уже были?
- Да, и не скрою - весьма огорчен.
- Ясно, значит, опять в полном ауте. Я не знаю, кто у них инициатор, но взялись они друг за друга крепко, того и гляди, до смертоубийства дело дойдет.
- И кто кого?
- Не знаю, мать-то смирная, если ее не трогать. Напьется и спать или в телевизор таращится. Выступать первым начинает он, материт почем свет... Все каких-то несуществующих любовников ей инкриминирует, подумать только, он даже моего Сережку к ней приревновал...
- Вы ушли от них по этой причине?
- Отчасти, я боялась, что Серега однажды не выдержит и вышибет из него дух.
- Или наоборот.
- Да что вы, Сережка три года по контракту в Афганистане пробыл, для него эта пьяная пакость проблемы не составит, его здешние хулиганы очень уважают.
- Возможно. - Я невольно передернул помятым хребтом и болевшей шеей. Ирина, но, оставив их на произвол, ты тем самым подвергаешь мать опасности.
- А что же делать? Я не могу допустить, чтобы девчонки слышали весь их мат-перемат.
- Ясно. И какой же тебе видится перспектива?
- Мрачной, и самое главное, что я не вижу света в конце туннеля. Понимаете, он ведь стал законным совладельцем дома, то есть имеет на него такие же права, как и я, и маманя. Бог с ним, я согласна отдать его долю, только пусть бы после этого катился к чертовой матери, оставил бы нас в покое. Так ведь нет. Мать по пьянке, после того как он ей хорошенько подпадает, кричит: "Развод! Чтоб завтра же твоего духу не было!" А наутро все по-другому: он извинится, поплачется, и опять она его в задницу целует. Он ведь с виду такой простачок - рабочий мужичок, а на самом деле хитрая и продувная гнида. Самое интересное - и это удивительно, - он помнит все до мелочей, что было накануне во время пьянки. А пьянки, причем прогрессирующие, происходят ежедневно.
- Так и волноваться тебе особо не стоит, при таком образе жизни он долго не протянет. Через годик, глядишь, окочурится.
- Я тоже на это надеялась, - невесело усмехнулась Ирина, - только он что, подонок, затеял... Есть у него сын, который раньше ему был абсолютно до фени, впрочем, как и наоборот, а недавно у него вдруг проснулись отцовские чувства, писать друг дружке стали. Одно письмо маманя тайком прочитала. Вы представляете, он зовет своего сыночка на постоянное местожительство. И где вы думаете? В нашем доме, причем обещая ему прописку! Ну не сволочь ли? Хочет на чужом горбу в рай попасть. А что отсюда следует?
- То, что и сынку достанется кусочек вашего дома, если, конечно, согласится мать.
- А она согласится, я не сомневаюсь, эта шкура убалтывать может. Теперь вы понимаете, в какое безвыходное положение он нас поставил? От отчаяния я думала пойти на последний шаг, даже киллера хотела нанять. Меня остановило только одно обстоятельство - мать. Она первая меня заложит и будет мстить за своего мучителя. Вот такая наша безрадостная судьба. Да что это я все о себе да о себе. Как у вас-то дела?
- А, спасибо, хорошо, положите на комод, как говорится. В гости вот приехал, да, кажется, не вовремя, у вас и без меня забот полон рот.
- Ну, это вы оставьте, для нас вы всегда гость желанный, если там не уживетесь, что-нибудь придумаем здесь. Пойдемте, Сережка уже приготовил стол.
Приготовить стол Сергею труда не составило, для этого он просто с кастрюлями сходил в столовую, выставил банку рубинового вина да открыл бутылку водки. Назвать еду изысканной можно было только с большой натяжкой, зато местное вино оказалось просто восхитительным. Терпкое, пахучее и тягучее, оно само просилось вовнутрь моей изможденной души. Сам того не замечая, я удегустировал добрый литр. Видя, что благодарный зритель созрел, Сергей принялся демонстрировать творения своих рук. Сначала меня представили двум милым девчушкам, а уж потом хозяин показал многочисленные иконы, писанные им в часы особых откровений. Мне понравилось и то и другое.
Близилось время ужина. Ирина ушла на работу мыть тарелки и скоблить столы, а я, распрощавшись с иконописцем, забрел в магазин, где накупил массу вкусных вещей, дабы мое появление в доме "немки" прошло празднично и торжественно. Хотелось надеяться, что обеденный хмель уже покинул ее голову.
Я оказался прав, в сумерках одно из окошек дома мерцало, кто-то смотрел телевизор. Изможденная сука, узнав меня, впустила молча и без эксцессов. Пирожник, теперь уже вместе с женой, замешивал тесто на утро. Кивнув мне как старому знакомому, он показал на дверь хозяев:
- Вроде проснулись, молчат, наверное, с похмелья маются.
- Ты говорил обо мне?
- Нет, чем меньше болтаешь, тем дольше проживешь. Старая истина.
- И мудрая, все бы ее придерживались.
- Хм, интересно, а как бы вы тогда работали?
- Кто?
- Ну вы, менты?
- Ас чего ты решил, что я мент?
- Я милого узнаю по походке.
- Много говоришь, куль мучной.
В состоянии крайнего раздражения я зашел на веранду. Ну почему так? Уже больше пяти лет я не работаю в органах, а какой-то мельник меня учуял сразу.
На веранде никого не оказалось, и я двинулся к комнате с работающим телевизором. Две фигуры сидели в креслах и были настолько увлечены киношной стрельбой и большущей винной бутылкой, что меня и не заметили. Протянув руку, я повернул выключатель. Пыльная хрустальная люстра осветила немую сцену. Мужчина и женщина с глубоким недоумением, приоткрыв рты и вытаращив глаза, взирали на меня как на инопланетянина.
- Гутен абенд, майн либен Зоя Федоровна! Их хабен заген... Заген... Э-э-э...
На этом мой языковый багаж был исчерпан, и я стоял полнейшим истуканом, явственно вспомнив былые мучительные уроки иностранного.
- Господи, Коська! Коська! Валерка, ты посмотри, это же Костя Гончаров! - завопила моя "немка" и, выпрыгнув из кресла, повисла на моей несчастной шее.
Только теперь я заметил, какая она маленькая - от силы полтора метра. Почему-то в школе она казалось куда как выше.
- Здорово, Константин, - сбоку на меня навалился Климов. - Вот уж не ждали. Какими судьбами? Проходи, милок, будь у меня в доме, как у себя.
С трудом стряхнув с себя экзальтированных супругов, я повалился в кресло.
- Ну, рассказывайте, как вы тут без меня живете.
- Хорошо, но об этом после, - деловито захлопотал Шмара. - Зайчик, подсуетись, собери на стол, видишь, Костя с дороги.
- Сейчас я, Лерик, дай только на него посмотрю, сто лет ведь не видела.
- Ты покушать сначала приготовь, а потом и смотри на здоровье.
- Да не беспокойтесь вы, не хлопочите, я у Ирины поужинал, а закуска в пакетах, ничего готовить не нужно.
- Как? - немного смутился Шмара. - Ты уже у нее успел побывать? Нехорошо, надо было сначала к нам, мы с зайчиком обижаемся. Нехорошо.
- Пардон, конечно же я первым делом явился сюда, но у вас был сонный час. Я оставил вещи на веранде и пошел к морю.
- Оставил вещи? - удивилась Федоровна. - Интересно. Лерик, ты видел вещи?
- Раз оставил, значит, они там, - глубокомысленно заключил Шмара, никуда они не денутся, садимся за стол.
После первой рюмки помолчали, после второй начались воспоминания и слезы о былых прошедших днях, на третьей Лерик сломался, и мы остались одни.
- Ну как вы? - задал я обязательный вопрос.
- Плохо, лиман поднялся, подвал вот затопило, воду надо откачивать, а что толку - откачаешь, а его опять зальет.
- Ну а в житейском смысле?
- Плохо, Костик, если бы ты знал, как мне плохо, - заревела наша железная леди, державшая когда-то в страхе всю школу. - Он же настоящий изверг. Как он меня мучает, как мучает, если бы ты только знал. Уже двенадцать лет...
- Не мамка велела, сама захотела, вам все ведь говорили, каков он есть.
- А я не верила, не верила, дура. Это Бог меня карает за все мои грехи.
- Какие там, к черту, грехи, мало ли баб от мужей гуляют, и ничего, живут...
- Ты не знаешь, Костик, ты ведь ничего не знаешь... Налей мне еще... Размазав под очками слезы, моя "немка" решительно выпила рюмку и повторила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18