А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 

Теперь вы мне все равно это скажете. Мы здесь одни. Вы можете кричать сколько угодно — никто вас не услышит.
— Да, это верно, — соглашаюсь я, — когда уединяешься, чувствуешь себя в безопасности.
Старый хмырь не обращает внимания на мои слова.
— Мне нет смысла возиться с вами, так как вы в моей полной власти и вам не удастся вырваться от нас живым…
Он приближает свою физиономию к моей, так что я чувствую его нездоровое дыхание. У старика явно нелады с желудком.
— Но только, — продолжает он, — есть несколько возможностей умереть… Самое легкое — получить пулю в затылок, что я вам и предлагаю в случае, если вы нам все скажете. И есть пытки… Известные, общепринятые… Есть и другие, которые всегда может придумать человек с воображением, вы понимаете?
Я молчу как немой.
— Вам есть что мне сказать? — спрашивает он.
— Да, — киваю я.
— Ну слава богу! Говорите!
— Стоун, у вас пахнет изо рта! Он подскакивает.
— Что?
— У вас воняет изо рта, и вы желтого цвета. Держу пари на что хотите, что у вас рак печени и ни одна приличная девушка не подойдет к вам ближе чем на километр.
Стоуна охватывает дикая ярость. Если бы вы его видели, то сказали бы, что он как взбесившаяся шавка. Сначала он начинает что-то быстро верещать писклявым голосом по-английски, брызгая слюной, а затем вынимает из кармана нож — не больше перочинного — и водит им по моему лицу.
— Стоун, — укоризненно произношу я как можно спокойнее, — что за манеры для человека в летах! Посмотрите на себя. Я бы не удивился, если бы узнал, что вы педик…
На какое-то время воцаряется полная тишина. Слышен лишь плеск воды о борт яхты да шум волн. В трех метрах от нас кабина управления с рулевым-негром за штурвалом. Он даже не смотрит в нашу сторону. Ему наплевать, что творится за его спиной. Он здесь, чтобы рулить, вот и рулит…
Других матросов не видно… Стоун, видно, распорядился, чтобы нам не мешали на мостике. Все, что я вижу, кроме наших стульев, это широкий заборник воздуха для трюма.
Блондин в жилете вытаскивает из кармана платок и вытирает заплывшие глаза.
— Патрон, — тяжело хрипит он, — я думаю, что вы наконец отдадите его мне…
Стоун делает несколько шагов, прогуливаясь в задумчивости, руки за спиной.
— Сними-ка один браслет! — приказывает он Замшевому Жилету.
Стоун упирает свой пистолет мне в живот, как бы говоря, что мне, собственно, нечего надеяться на свою болтовню. Он мне уже один раз доказал, что у него великолепная реакция.
Блондин в замше снимает один наручник, как велено.
— Закрепи на поручне, — командует Стоун.
Блондин исполняет команду, пропуская освободившийся браслет вокруг поручня и вновь защелкивая у меня на руке. Таким образом, прикован я крепко.
— Ну вот, теперь вы в нашем полном распоряжении, — говорит вонючий ростбиф. — Скажем так, вид у вас не самый бравый…
— Черт возьми! Да давайте его пришьем, и все! — восклицает Жилет.
Он примеривается и бьет мне два раза точно в лицо, так что кровь начинает течь из моих разбитых губ и носа, как вода из крана.
— На тебя просто противно смотреть! — оценивает он свою работу.
— Ну что ж! Теперь мы можем пугать непослушных детей вместе. Честно говоря, ты тоже не Ален Делон.
Я смеюсь, хрюкая разбитым носом, и явно напрасно, поскольку ребята, позабыв про интеллект, явно обиделись на мои в принципе безобидные слова и дают мне почувствовать, что они хозяева положения. Град ударов сыплется на меня. Бьют ногами и руками. Мне кажется, будто из меня собираются сделать бифштекс и отбивают мясо, чтобы было помягче. Хотите посмотреть, как готовят мясо, подходите поближе, дамы и господа! Цена просмотра — один франк. Для женщин с детьми и военных скидка пятьдесят процентов!
Бьют по затылку, по почкам, по спине, по копчику, по ногам. Бьют хорошо, споро. У меня впечатление, будто я попал под паровой молот!
* * *
Я пытаюсь уворачиваться, но это сложно, даже просто невозможно… Все, что мне удается, так это чуть повернуться. У меня надежда — идиотская, — что боком будет легче переносить удары! Но поди угадай! Мне тут же достается тяжелый удар по достоинству! Дикая боль, искры из глаз, дыхание прекращается… Будто мне вилкой без ножа оторвали кусок плоти. Я вскрикиваю и теряю сознание… Привет всем… Если у вас есть свободное место в молитвах, не забудьте обо мне!
Нокдаун длится недолго, всего несколько секунд, но я понимаю полученную выгоду. Видя, что я отключился, ребята прекращают молотилку и отдуваются.
— Он что, сдох? — любопытствует Замшевый Жилет.
Чья-то морда прикладывается мне к груди.
— Нет, — звучит голос Стоуна, — просто в отключке…
Я подозреваю, что это была лишь закуска, которая раздразнила их аппетит, и что теперь они займутся всерьез главным блюдом…
Этот старый хорек имеет воображение. И даже умеет облекать свои мысли в достойные фразы.
— Пойди принеси что-нибудь подкрепляющее, чтобы поставить его на ноги, — говорит он. — Потом сходи в каюту и возьми инструменты, чтобы развязать ему язык…
При слове «инструменты» холодок пробегает у меня по спине. Что они еще придумали, эти хреновы дантисты, чтобы заставить меня открыть рот?
Я умираю от усталости, как будто на мне возили воду. Наверное, другой давно бы сдох на моем месте. Но это мало успокаивает, честно говоря…
Я открываю глаза. Они ушли… На мостике никого. Я призываю своего ангела-хранителя, чтобы он уберег меня от дальнейших пыток. Может быть, не закатилась еще моя счастливая звезда. Все-таки она всегда появлялась на моем небосклоне в самых безнадежных случаях… Как сказал поэт, «самые красивые случаи — самые безнадежные».
Да, но, по-моему, пора действовать, попытать счастья. Не сидеть же сложа руки, пока взойдет звезда, хоть и моя… Когда верзила блондин надевал мне наручники, я практически инстинктивно использовал один прием, широко применяемый в преступной среде. Хитрость состоит в том, чтобы в момент запирания наручников немного напрячь и повернуть запястье. Таким образом браслет на руке держится более свободно. При известной сноровке иной раз удается потом вынуть руку из браслета.
Я пробую освободить руку. Я просто обязан сделать невозможное…
Вы наверняка подумаете, что я верю в Санта-Клауса. Нет, не верю, успокойтесь. Но я должен что-то предпринять, поскольку абсолютно убежден, что эти ребята никогда не отпустят меня с миром, пожелав счастливого пути. Я должен показать Стоуну, на что способен человек по имени Сан-Антонио, когда он в бешенстве…
Я силой воли, как йог, приказываю руке уменьшится, я тяну изо всех сил… Я потею и изворачиваюсь, как муха на клейкой бумаге… Я стараюсь сложить все пальцы в один, в невероятном усилии тяну через костяшки. Рука становится синей… Моя кожа рвется, суставы трещат. Я продолжаю тянуть, и… рука выскакивает из браслета. Победа!
Очень-очень иллюзорная победа, но все-таки победа! Я быстро несколько раз сжимаю и разжимаю пальцы, чтобы снять боль и размять затекшую руку. Теперь порядок. Теперь я свободен в своих действиях. Если я встречу Стоуна, то ему придется выпустить целый магазин патронов, чтобы остановить меня, поскольку я твердо решил больше им в лапы не попадаться. Я бросаюсь вперед. Натыкаюсь на трубу воздухозаборника. Чуть не падаю. Естественно, произвожу некоторый шум… Я оглядываюсь на рулевого. Матрос-негр стоит за штурвалом, повернувшись ко мне спиной… Ему все до лампочки. Этот малый живет своей жизнью, не вмешиваясь в жизнь других.
И мне приходит в голову самая лучшая мысль, какая только может прийти в моей ситуации. Убедившись, что на мостике никого нет, я снимаю пиджак, натягиваю его на верхнюю часть трубы, отрываю ее и бросаю за борт.
В тот момент, когда брошенный мною сверток падает в воду, я испускаю крик и тут же прячусь между переборками. Тут в узком пространстве я временно спасен.
Труба издает громкий «плюх». Удерживаемая некоторое время пиджаком, труба погружается в воду не сразу. Можно подумать, что там тонет человек.
Негр смотрит через стекло своей кабины и начинает орать. Судно замедляет ход. Слышны крики, беспорядочный топот… У борта собирается целая группа матросов. Они показывают пальцами на погружающееся в темную глубину светлое пятно…
Мои мучители среди других и тоже смотрят в воду.
— Что случилось? — спрашивает блондин.
Матросы что-то объясняют, тыча пальцами через борт. Стоуна охватывает ярость, он поворачивается к Замшевому Жилету и орет на него, что тот как следует не закрепил на моих руках наручники…
Итак, трюк удался. По крайней мере он на время отложил прекрасный момент моего торжественного появления на небесах!
Глава 12
Где речь пойдет о спичке
Видите, друзья мои: жизнь — странная штука… Каждую минуту ситуация меняется, интриги завязываются и развязываются…
Когда уйду на пенсию, напишу философский опус по этому поводу, и он, не сомневайтесь, получится настолько толстым, что его будут брать не обязательно, чтобы читать, но по крайней мере чтобы подкладывать под гениальный зад ребенка, обучающегося игре на рояле.
Я замираю на некоторое время в своем укрытии… Пока меня никто не обнаружил, я ощущаю себя вправе не терять надежды на спасение. Но, конечно, если кто-нибудь из экипажа меня заметит, моей блистательной карьере придет конец.
Проходят минуты, часы… Мне холодно, у меня все затекло от неудобной позы, и страшно хочется жрать. Желудок давно пуст и заявляет о себе, будто бешеная крыса впивается в меня изнутри…
Я смотрю на черную полоску земли вдалеке и вижу, что она не увеличивается. Но и не уменьшается. Нет, судно остается на большом удалении от берега и идет параллельно. Думаю, что Стоун направляется куда-то в другую часть Англии.
Черт, вдруг путешествие затянется — я же не смогу вечно торчать здесь, вжавшись в переборки! Нужно что-то предпринять. Я не похож на моллюска! Это только ракушки присасываются к днищу кораблей, но не Сан-Антонио!
Судя по солнцу, хотя это тоже затруднительно, поскольку небо практически постоянно затянуто хмурыми облаками, я думаю, что приближается полдень… Я соображаю, что через некоторое время должен зазвонить судовой колокол, приглашая всех на обед. И тогда останется лишь несколько человек, исполняющих постоянные обязанности: матросы команды, обеспечивающие ход судна, и официанты, обслуживающие стол.
Во всяком случае, Стоун и его костолом обедать точно будут. Вон как они надо мной потрудились! Собственно, только их я и должен остерегаться… Еще неизвестно, посвящена ли команда в их аферы. Конечно, экипаж составлен из сильных парней, но если я встречусь с одним из них нос к носу и буду вести себя непринужденно, то они и не подумают бить тревогу. Они могут меня принять — как я надеюсь — просто за какого-нибудь пассажира или гостя хозяина…
И я жду звона склянок, будто дева Мария — благую весть…
И наконец раздается спасительное дребезжание. О, сладкая музыка! Фанфары в мою честь не звучали бы прекраснее.
Я спокойно считаю до ста, давая время изголодавшимся гражданам сунуть ноги под скатерть. Затем выпрямляюсь, быстро разминаю затекшую спину и, пятясь, чтобы не попасть на глаза рулевого, иду по палубе.
Слева деревянная лакированная дверь. Святой Франциск, чем я рискую?
Я вхожу. Передо мной крутой трап, который так и приглашает меня спуститься. Я соглашаюсь и попадаю на палубу, здесь мы недавно шли. В другом конце слышны типичные звуки работающих вилок. Запахи жратвы бьют мне в нос. Черт, за кусок сандвича с курицей я бы отдал сейчас даже заветную фотографию моего налогового инспектора…
В конце концов, если я полицейский, то мне что, жрать не нужно? Странное дело…
Вы, наверное, подумаете, что я сейчас с беспечным видом подойду к их столу, поприветствую их и скажу: «Ничего, ребята, если я тут пошамаю с вами?»
Да… Это было бы славно, но несерьезно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18