– При современной налоговой системе многие предприниматели вынуждены обращаться за советом к какому-нибудь сведущему лицу. Одним нужно быть уверенным, что в своей деятельности они не преступают закона…
– К примеру, владельцу нескольких кабаре?.. Рамюэль изобразил на лице удивление.
– Не ожидал, что вы настолько осведомлены… Заметьте, я не знаю, кого вы имеете в виду…
В памяти Мегрэ всплыл его вчерашний разговор с Луи Бубе. Они вспоминали о «Триполи» и Тетун, о тех временах, когда у нее встречались не только крупные заправилы Монмартра, но и их адвокаты и кое-кто из политиканов.
– Буле убит, – сказал он внезапно.
– Буле?..
– Мсье Эмиль… Владелец «Лотоса», «Голубого экспресса» и двух других кабаре…
– Я не успел сегодня утром прочесть газеты… Он был клиентом Гайара?
Рамюэль выглядел обезоруживающе наивным.
– По-видимому, это как раз тот случай, который я имел в виду… Да, в некоторых профессиях не так-то легко избежать неприятностей… Так что же случилось с этим Буле?
– Его задушили…
– Ужасно!
– Вы сейчас говорили о мадам Гайар…
– С тех пор, как я виделся с ней в последний раз, ее состояние, говорят, ухудшилось… Это началось еще тогда, когда я частенько бывал у них, началось с нервной депрессии, приступы которой становились все чаще и чаще… Мне кажется, она не смогла свыкнуться с жизнью буржуа… Постойте… Сколько ей сейчас лет?.. Сорок, если не ошибаюсь… Она на четыре или пять лет моложе его… И совсем уже развалина… Очень рано она состарилась… Хоть я и не врач, комиссар, но заметил, что некоторые женщины, особенно женщины незаурядные, весьма тяжело переносят подобные перемены в жизни… Я слышал, она почти безумная и, случается, неделями не выходит из затемненной комнаты… Мне жаль Гайара… Он толковый малый, один из самых толковых, кого я знаю… Чтобы утвердиться, работал как вол… Сделал все, чтобы обеспечить Жанин роскошную жизнь… Одно время они жили на широкую ногу… Выходит, этого недостаточно… И теперь…
Если лицо метра Рамюэля выражало сочувствие, то его маленькие глазки светились веселой насмешкой.
– Вы это хотели узнать?.. Заметьте, я не открыл вам никакой тайны… Вы могли бы расспросить кого угодно в кулуарах Дворца правосудия…
– Я надеюсь, Жан-Шарль Гайар никогда не имел неприятностей с правовым советом адвокатов?
На этот раз метр Рамюэль с оскорбленным видом раскинул руки:
– Позвольте!.. Позвольте!.. С какой целью вы пришли сюда?
Он встал, бросил взгляд на часы, стоявшие на камине.
– Прошу извинить, но вы и сами могли заметить, что в приемной ждут несколько клиентов… В два часа у меня защита… Я полагаю, никто не знает о вашем визите ко мне и все, о чем мы с вами говорили, останется между нами…
И, направляясь подпрыгивающей походкой к двери, он театрально вздохнул:
– Бедная Жанин!..
Глава 6
Прежде чем поехать домой позавтракать, Мегрэ зашел на набережную Орфевр и как бы между прочим сказал Лапуэнту:
– Мне бы хотелось, чтобы ты как можно скорее обследовал улицу Ла Брюйер и все вокруг нее. Кажется, одна американская машина всегда, днем и ночью, стоит около дома метра Жан-Шарля Гайара…
Он протянул Лапуэнту клочок бумаги, на котором заранее написал номерной знак автомобиля.
– Я был бы не прочь узнать, в котором часу машина появилась там во вторник вечером и когда она уехала оттуда вчера утром или ночью…
Взгляд его больших глаз казался бездумным, спина ссутулилась, походка стала ленивой и тяжелой. Именно в такие минуты все, кто видел Мегрэ, в особенности его сотрудники, считали, что он сосредоточивается. Однако они глубоко заблуждались. И, как он ни разуверял их, они оставались при своем мнении.
На самом же деле то, что он делал, было немножко смешно, даже ребячливо. Он хватался за какую-то отрывочную мысль, крохотный обрывок какой-нибудь фразы и повторял ее в уме, словно школьник, старающийся вдолбить себе в голову урок. Он даже иногда шевелил при этом губами, бормотал вполголоса, стоя один посередине своего кабинета или на улице, неважно где…
Слова не обязательно имели смысл. Иногда это напоминало какую-то чепуху.
«Бывали случаи, когда клиенты убивали своих адвокатов, но я никогда не слышал, чтобы адвокат убил клиента…»
Это отнюдь не означало, будто комиссар обвинял Жан-Шарля Гайара в том, что он удушил тщедушного владельца «Лотоса» и других кабаре.
Жена Мегрэ была бы очень удивлена ответом, если бы во время завтрака спросила его внезапно: «О чем ты думаешь?» Возможно, он вполне искренне ответил бы, что не думает ни о чем. И в то же время перед его мысленным взором, словно в волшебном фонаре, проходили картины…
Эмиль Буле стоит у двери «Лотоса»… Да, там он стоял почти каждый вечер… Невысокий человек смотрел на небо, на текущую мимо толпу, которая, по мере того как сгущалась тьма, меняла ритм и как бы даже самое природу, и прикидывал выручку своих четырех кабаре…
А вот другая картина была непривычна для каждого дня: Буле под взглядом гардеробщицы входит в телефонную будку и набирает номер, который не отвечает… Набирает три раза… Четыре… В перерыве между звонками он выходит размяться то в зал, то на улицу… И только на пятый или шестой звонок на другом конце провода кто-то наконец берет трубку…
Однако Буле уходит не сразу. Стоя на тротуаре рядом с Микеем, он время от времени вынимает из кармана часы…
«Он не зашел домой, чтобы взять пистолет…» – едва не произнес Мегрэ вслух.
У Эмиля было разрешение на оружие. Он имел право носить его. В те времена, когда Мазотти и его банда досаждали ему, оно всегда находилось при нем. Если он не взял его в тот вечер, значит, у него не было ни малейших опасений.
Наконец, не сказав ни слова похожему на мальчишку-заморыша швейцару, он не торопясь уходит вниз по улице Пигаль.
Это последняя картина. Во всяком случае, последняя картина, где Эмиль Буле еще живой…
– Какие у тебя планы на завтра?
Мегрэ поднял голову от тарелки, посмотрел на жену, словно удивляясь тому, что видит ее перед собой, подле открытого окна.
– На завтра? – переспросил он таким отрешенным голосом, что она рассмеялась.
– Ты где-то витаешь… Извини меня…
– Завтра – это что?
– Воскресенье… Думаешь, тебе придется работать?
Он медлил с ответом, сам еще не зная, что будет завтра. Он не подумал о воскресенье. Он всегда очень боялся прервать расследование, считая, что основной залог удачи – стремительность. С каждым днем все труднее добиваться точности от свидетелей. Да и самому ему необходимо удержаться в своем порыве, слиться с тем маленьким мирком, в который он оказался погруженным.
И вот воскресенье, то есть провал. Уже сегодня вторая половина дня будет, по существу, потеряна, ведь для большинства суббота стала своего рода воскресеньем.
– Я еще не знаю… Позвоню тебе ближе к вечеру… И, совсем как метр Рамюэль, высокопарно раскинув руки, он добавил:
– Не сердись… Я не виноват…
Как и следовало ожидать, жизнь в уголовной полиции уже затихала. Некоторые кабинеты были пусты, комиссары и инспектора отправились за город.
– Лапуэнт не вернулся?
– Нет еще, патрон…
В комнате инспекторов он только что застал врасплох толстяка Торанса, когда тот показывал своим коллегам, как нужно забрасывать спиннинг. Но нельзя же требовать, чтобы все они, как их патрон, были поглощены делом Буле.
Мегрэ не знал, чем заняться в ожидании Лапуэнта, а углубиться в административные досье в субботу, да еще в конце рабочего дня, у него не хватало мужества.
Кончилось тем, что он пошел к Лесуану, своему коллеге из полиции по борьбе с наркотиками. Тот читал газету. Внешне Лесуан больше походил на гангстера, чем на полицейского.
– Я мешаю тебе?
– Нет…
Не очень ясно представляя, зачем он явился сюда, Мегрэ подошел к окну и сел на подоконник.
– Ты знал владельца «Лотоса»?
– Насколько я знаю их всех…
Неторопливый разговор без начала и конца тянулся около часа и ничего не прояснил. Для Лесуана Эмиль Буле был человеком положительным, он не принадлежал к среде, в которой вращался, кое-кто на Монмартре даже называл его лавочником.
В четыре часа – воскресный отдых, в сущности, уже начался – комиссар снова, уже в какой раз, открыл дверь в комнату инспекторов.
– Лапуэнт?
– Не вернулся, патрон…
Он знал, что это бесполезно, и все же перешагнул через порог двери, соединяющей их здание с Дворцом правосудия. Еще утром он наметил себе сходить в канцелярию суда и получить там список лиц, интересы которых защищал Жан-Шарль Гайар.
Дворец правосудия был почти пуст, в его просторных коридорах гулял ветер, и, когда Мегрэ открыл дверь в канцелярию суда, он не увидел ни единой души.
Любопытно! Кто угодно мог войти, копаться в картотеках, которые занимали стены до самого потолка. Кто угодно мог снять с вешалки мантию в адвокатской гардеробной или усесться в кресло председателя суда.
– Ботанический сад и то лучше охраняется… – проворчал Мегрэ.
Вернувшись, он нашел Лапуэнта в своем кабинете.
– Я возвратился с пустыми руками, комиссар… Мне удалось поговорить почти со всеми жителями улицы… Во всяком случае, с теми, кто не уехал на уик-энд… Голубая американская машина им известна… Некоторые знают, кому она принадлежит… Многие видят ее каждое утро, идя на работу, и не задаются вопросом… Когда я спросил у них о ночи со вторника на среду, большинство подняли глаза к небу. Для них это слишком давно… Одни с десяти часов спали… Другие вернулись домой из кино в половине двенадцатого, не обратив внимания на машины, которые в этот час вереницей стоят вдоль тротуара… Наиболее частый ответ: «Она почти всегда стоит там…» Вы понимаете, они привыкли видеть ее на этом месте, и, если даже ее там нет, им кажется, что она стоит… Я обошел окрестные гаражи. Только в одном припомнили эту машину и высокого полнокровного типа, который иногда приезжает на ней наполнить бак… Но он не постоянный их клиент… Есть еще два гаража, однако там мне не удалось расспросить никого по той, простой причине, что они закрыты до утра понедельника…
Мегрэ снова, как метр Рамюэль, раскинул руки. Что он мог поделать еще?
– Снова сходишь туда в понедельник, – вздохнул он.
Зазвонил телефон. Мегрэ узнал голос Антонио, на секунду у него мелькнула надежда, что тот сообщит ему какую-нибудь новость.
– Это вы, мсье Мегрэ?.. Я здесь с представителем похоронного бюро… Он предлагает назначить похороны на десять часов утра в понедельник… Я не могу дать ему ответ без вашего разрешения…
Чем это может помешать Мегрэ?
– Согласен…
– Вы получите уведомительное письмо… Отпевание будет в церкви Нотр-Дам-де-Лоретт…
Мегрэ повесил трубку и пустым взглядом посмотрел на Лапуэнта, ожидавшего его указаний.
– Можешь идти… Счастливого воскресенья!.. Если Люка поблизости, пошли его ко мне…
Люка оказался поблизости.
– Есть новости, патрон?
– Ничего!.. Я хотел бы, чтобы в понедельник утром, как только начнется рабочий день, ты пошел в канцелярию суда и раздобыл там список дел, в которых защиту вел Жан-Шарль Гайар… Нет нужды начинать от потопа… Два или три последних года…
– Вы опять пойдете сегодня вечером на Монмартр? Он пожал плечами. Зачем? И повторил Люка то, что недавно сказал Лапуэнту:
– Счастливого воскресенья! Потом снял телефонную трубку.
– Соедините меня с моей квартирой… Алло!.. Это ты?..
Словно он не знал, что это не может быть никто иной, словно он не узнал ее голоса!
– Ты не помнишь, в котором часу уходит поезд на Морсан?.. Сегодня, да… Если возможно, до обеда… Пять пятьдесят две?.. Ты не против, если мы проведем там вечер и воскресный день?.. Хорошо!.. Собери маленький чемоданчик… Нет… Я позвоню сам…
Морсан – местечко на берегу Сены, в нескольких километрах вверх по течению от Корбея. Там, в таверне под названием «Старый гарсон», вот уже более двадцати лет супруги Мегрэ иногда проводили воскресенье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17