Хозяин, две кружки.
Люкас уже сообразил, что сейчас не время задавать вопросы. Проходит около часа, и весь этот час бедный Жанвье мается на лестничной ступеньке, вскакивая на ноги всякий раз, как проходит кто-то из жильцов. Наконец звонит телефон.
– Господин Лариньян?.. Что? Нет, нет, господин Лариньян, с вашей женой ничего не случилось… Я даже не знаю, где ваша жена… Лечит печень в Виши?.. Очень хорошо… Скажите, когда господин Ле Клоаген… Да, ваш клиент господин Ле Клоаген. Я спрашиваю, когда он перестал подписывать расписки в получении сумм, которые вы ему выплачиваете? Да, как видите, я в курсе… Не беспокойтесь… Почему я звоню вам из ресторана, хотя служу в полиции?.. Потому что у меня нет времени вернуться на набережную Орфевр… однако вы осмотрительны, господин Лариньян… Да, слушаю… почти десять лет?.. С тех пор как с ним произошел несчастный случай?.. Именно тогда семья и покинула Сен-Рафаэль?
Мегрэ утирает пот. Его собеседник-южанин – твердый орешек. Каждое слово приходится вытягивать, а это по телефону не так-то просто.
– Как же выдавалась ему пенсия в двести тысяч франков? Понятно… Вы каждый год лично отправлялись в Париж?.. Наличными?.. Не разъединяйте, барышня… Подслушивайте, если хотите, только Бога ради не разъединяйте… Вы слушаете, господин Лариньян? Вы лично вручали деньги господину Ле Клоагену?.. Что? Понимаю… Это было оговорено в акте дарения. Разумеется… Да… Да.
Нет, этот сен-рафаэльский адвокат еще осмотрительней, чем казалось вначале! Как Лариньян говорит, вернее, кричит в трубку, потому что он из тех, кто полагает, что их лучше слышат, когда они орут в аппарат, его обязанность – убедиться, что клиент жив в момент выплаты.
– Значит, вы каждый раз виделись с ним?.. Да, понимаю… Он лежал в постели? Нет?.. Болен, но не в постели… Ясно… Очень исхудалый… Говорите, не бойтесь… Да… любопытно, однако… Еще одно… Вилла, которую они занимали… Продана? Сейчас там никто не живет?.. Американка, наезжающая в Европу раз в несколько лет?.. Ключи у вас? Попрощу вас передать их лицу, которое придет от меня… Ничего не опасайтесь… Вам вручат телеграмму с постановлением прокуратуры… Благодарю, господин Лариньян… Лучше бы не надо… Оставайтесь дома: мне, возможно, придется позвонить снова.
– Хозяин, кружку!
Лицо Мегрэ сразу просветлело. С какой-то особенной улыбкой он садится и бросает терпеливо ждавшему его Люкасу:
– Умора! Угадай, что делал Ле Клоаген в один из дней, когда господин Лариньян привез ему двести тысяч франков наличными… Занимался грамматикой! В гостиной, наедине с супругой, которая сидела с таким видом, словно дает ему урок, и была весьма не в духе.
– Не вижу, что…
– Не торопись. Я буду очень удивлен, если еще до вечера… А теперь мне надо позвонить нашему замечательному следователю, который пошлет меня ко всем чертям.
Ресторанчик для шоферов превратился в нечто вроде командного пункта. Похоже, что Мегрэ не решается упустить из поля зрения этот большой серый дом с воротами, в окне которого время от времени колышется штора.
– Алло! Простите за беспокойство, господин следователь… Нет, все еще ничего существенного… Я попросил бы вас телеграфом направить в Сен-Рафаэль следующее поручение. Получить у господина Лариньяна, адвоката, ключи от известной ему виллы. Обязательно захватить с собой каменщика и одного-двух землекопов… Опасно?.. Да… Знаю…
Разумеется, владелица виллы по приезде наделает много шуму, как вы выражаетесь… Думаю, что это необходимо… Да… Подвалы и все остальное… Сад, если таковой имеется… грот, если таковой имеется… Колодец… Все, решительно все… Результаты пусть сообщат мне сюда по телефону… Благодарю, господин следователь.
Пятая кружка? Или шестая? Мало-помалу Мегрэ становится другим человеком. Он словно набирает обороты, все его способности обостряются, он движется вперед со свойственной уверенностью в своей силе.
– Что мне делать? – спрашивает Люкас.
– Купи-ка газету.
В газетах уже опубликованы приметы Ле Клоагена:
«Опасный безумец, несомненный убийца гадалки с улицы Коленкура, бродит по столице».
Мегрэ пожимает плечами. Коль скоро это нравится следователю – газеты, публика…
– Вы думаете, он удрал?
– Нет.
– Но тогда…
– Да, старина. Может быть, да. Может быть, нет.
– Эти женщины?
– Не знаю. Пошли… Хозяин, сколько с меня? Если мне позвонят из Сен-Рафаэля или с набережной Орфевр, немедленно пошлите за мной в дом напротив.
Его подмывает помедлить еще, выждать, сколько потребуется, но если Ле Клоаген жив…
– Добрый день, госпожа привратница… Да, это опять я… Скажите, ваши жильцы располагают каждый своим погребом?.. Не проводите ли нас туда? Лампу?.. Вы очень любезны. Да, захватите лампу.
Они спускаются гуськом. В огромном сводчатом подвале каждому жильцу выделено место, обнесенное решеткой, за которой виднеются уголь и старые ящики.
– Нет, нет, не беспокойте этих дам. Поверьте, замок тут совсем несложный.
И вот подтверждение: Мегрэ справляется с ним за считанные секунды. Пустые мешки из-под картошки. Кучка растопочных кругляков недавнего привоза. Остатки угля с прошлой зимы.
– Лопата найдется?
– Вы же перепачкаетесь!
Не важно! На всякий случай Мегрэ переворошил кучу угля, затем все так же терпеливо обходит погреба остальных жильцов.
– Вот еще какой вопрос, госпожа привратница. Хоть у Ле Клоагенов и нет служанки, у них, судя по размерам квартиры, должна быть комната для прислуги.
– Да, на восьмом. Целых две.
– Не подниметесь ли туда вместе со мной?
– Я только сбегаю убавлю газ, не то у меня рагу пригорит.
Жанвье мрачно встает, уступая им дорогу. Привратница оборачивается: спектакль произвел на нее сильное впечатление.
– Здесь нужен бы лифт, да не получается: лестничная клетка слишком узка.
Наверху декорация меняется. Длинный коридор, стены выкрашены маслом, на дверях номера. Свет проникает только через крошечные окна – скорее, форточки.
– Вот и их комнаты: тринадцатая и четырнадцатая. В прошлом году Ле Клоагены пытались их сдать, но чересчур дорого запросили. Минутку… Мой ключ должен подходить к замку.
Люкас, сопровождающий комиссара, начинает проявлять беспокойство. В первой комнате, где в груди сразу спирает от запаха плесени, стоят только детская кроватка с сеткой, два старых колченогих стула и ящик с разрозненными книгами.
– Ничего не скажешь – запустение, – как бы извиняется привратница.
Такое же разочарование и во второй комнате. Что надеялся здесь найти комиссар? Тут ничего нет, кроме хлама, который скапливается в любой семье: глобус, манекен, снова книги, преимущественно медицинские, и куча анатомических таблиц, заляпанных коричневыми мушиными следами.
– Как видите, пусто.
– Да, пусто, – словно зло вторит Мегрэ. Однако покинуть этот узкий, никуда не ведущий коридор он не решается.
– Еще вопрос, сударыня. Зачем у лестницы стоит стремянка?
– Ее можно бы и унести: ею, в общем, не пользуются. Вон, видите, над тремя последними комнатами есть нечто вроде чердака. Отдельным жильцам разрешается хранить там большие сундуки, которые иначе некуда деть. А чтобы туда забраться, нужна стремянка.
Взгляд на Люкаса.
Тот послушно приносит ее.
– Я слазаю, шеф?
– Нет.
Мегрэ явно намерен лезть сам, и Люкас несколько этим напуган.
– Слушайте, шеф, не стоит ли вам…
Он протягивает свой револьвер, и комиссар, пожав плечами, берет оружие. Потом встает на вторую ступеньку, стремянка трещит, и Мегрэ, передумав, слезает.
– Старик не может быть мертв, – бросает он.
– Почему?
– Потому что по такой лесенке двум женщинам не втащить туда труп.
Он задирает голову, словно для того, чтобы позвать забравшегося на дерево ребенка, и кричит:
– Ле Клоаген! Ле Клоаген!
Молчание. Оробелая привратница, схватившись рукой за грудь, приготовилась к любой неожиданности.
– Слушайте, Ле Клоаген, я терпеть не могу лазать по лестницам, и вы меня очень обяжете, если сами спуститесь по стремянке – для меня она жидковата.
– Значит, мне все-таки лезть?
Шорох. Наверху что-то зашевелилось. Кто-то зацепил на ходу за какой-то предмет – видимо, пустой чемодан. Затем показывается нога, нащупывающая ступеньку, и человек в зеленом пальто соскальзывает вниз по стремянке.
Едва ли кому-нибудь под силу представить себе ликование Мегрэ в эту минуту. Впрочем, такой человек есть – это Люкас, который смотрит на своего начальника и поклясться готов, что у того слезы на глазах.
Комиссар распутал весь клубок сам, не располагая никакими данными, если не считать таких, на которые никто не обратил внимания, распутал благодаря своей феноменальной интуиции и устрашающему умению вживаться в ближних своих.
– Вам повезло, Ле Клоаген.
Старик не выказывает больше страха. Он бесстрастен, как человек, боровшийся до конца, а теперь покорившийся судьбе. Вся его реакция сводится к вздоху, который в конечном счете можно счесть вздохом облегчения.
– Если бы мы не подоспели, вы бы, того гляди, с голоду померли.
Ле Клоаген, видимо, неправильно толкует эти слова, потому что, поколебавшись, спрашивает:
– Вы их арестовали?
Он весь в пыли. Наверху тесно – мужчине там не разогнуться.
– Вы их арестовали?
После того, что сказал Мегрэ, этот вопрос может означать одно: «Раз вы говорите, что я помер бы с голоду, выходит, что моей жены и дочери нет дома. Они должны были принести мне поесть».
Так, по крайней мере, думает за старика Люкас, с восхищением взирая на своего начальника.
– Нет, еще не арестовал.
Старик окончательно сбит с толку.
– Сейчас все увидите. Пошли. Они спускаются по лестнице. На четвертом этаже, у двери, навстречу им вскакивает со ступеньки Жанвье.
– Теперь понятно, Ле Клоаген? Они не посмели бы принести вам поесть. Вот почему пришлось действовать уже сегодня. А жаль: я предпочел бы еще подождать.
За дверью тихие шажки, словно мышь пробежала. Мегрэ звонит.
– Можете возвращаться в привратницкую, сударыня. Благодарю вас. Как видите, все прошло нормально.
Дверь приоткрывается. Острый носик. Острое личико и глазки-буравчики г-жи Ле Клоаген.
– Вы его нашли? Где он был?
– Входи, Люкас. Входи, Жанвье. Вы тоже, старина.
Ле Клоаген вздрагивает при этом фамильярном обращении, которое комиссар позволяет себе впервые. Чувствуется, что оно приятно старику, доставляет ему облегчение.
– Заметьте, я не требую от вас даже повторить мне правило согласования причастий.
На этот раз вздрагивает женщина, которая поворачивается к комиссару с таким видом, словно ее укусил зверь.
– Что вы хотите сказать?
– Только то, что сказал, сударыня. Люкас, следи за ней. Жанвье, сходи за барышней и тоже не спускай с нее глаз. Со стариком это не нужно… Теперь вы будете умницей, дружище, верно?
Удивительнее всего, что Ле Клоаген отвечает ему признательным взглядом.
– Можно мне снять пальто? – осведомляется он.
– Конечно, конечно. Это больше не имеет значения.
Тем не менее Мегрэ проявляет живой интерес к происходящему. Вчуже может показаться, что он ждет какого-то открытия, но оно оказывается менее важным, чем он рассчитывал. Как только Ле Клоаген стаскивает с себя тяжелое пальто, в левой пройме обнаруживается толстый подплечник, потому что одно плечо у старика выше другого.
Люкасу и Жанвье невдомек, почему так ликует шеф, вытряхивая пепел из трубки прямо на ковер и тут же набивая запасную, которую всегда носит в кармане.
Они сидят вшестером в гостиной с темной мебелью и зелеными бархатными шторами, куда сквозь окна проникает шум Парижа. Они неподвижны, как восковые фигуры в музее Гревен. Только у г-жи Ле Клоаген конвульсивно подрагивают унизанные перстнями руки.
Тяжелые, но быстрые шаги на лестнице. Кто-то в нерешительности останавливается у двери. Мегрэ невозмутимо распахивает ее.
– Телефон, господин комиссар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17