Изнываю один на своей мансарде.
— До скорого.
— До скорого. Желательно с добрыми вестями.
Боб был удивлен. Неожиданно для себя он открывал отца, отличного от того образа, который давно считал для себя отцовским. Ему вспомнилось, что неоднократно повторяла ему сестра.
«Папа — старый эгоист, только и думает что о своей работе и красном вине.
Что до мамы, то ее взгляд устремлен внутрь себя самой».
Однако отец только что позвонил, а ведь для этого ему пришлось спуститься в гостиную, так как именно там находился единственный в доме телефонный аппарат. Раз десять заводил он речь о том, чтобы установить телефон у себя в кабинете, но так и не сделал этого.
Чувствовалось, что этот человек сильно озабочен, подавлен.
Только Одиль из-за ее собственного возраста он казался старым. На самом же деле он только-только разменял пятый десяток и был полон сил.
У Боба не было адреса Эмильенны, которая скорее являлась приятельницей сестры, чем его собственной. Он отправился в Сорбонну, где попытался навести справки в секретариате. Это оказалось непростым делом. Первые служащие, к которым он обратился, ничего не знали.
— Какая у нее специальность?
— История искусств.
— Обратитесь в двадцать первый кабинет.
В двадцать первом кабинете на него посмотрели настороженно.
— Она ваша родственница?
— Нет. Подруга моей сестры.
— А зачем вам нужен ее адрес?
— Чтобы она помогла мне отыскать сестру.
— Она пропала?
— Да.
— А ушла из дома по своей воле?
— Да.
— Сколько ей лет?
— Восемнадцать.
— Откуда вы?
— Из Лозанны.
— И ваша сестра покинула дом, чтобы перебраться в Париж. Она уже приезжала сюда?
— Несколько раз, но это происходило с согласия моих родителей.
— Посмотрим, что я могу для вас сделать.
Сотрудник прошел в другой кабинет, дверь которого осталась открытой, но говорил он тихо, и Бобу было не разобрать слов. Наконец он вернулся и сказал:
— Минуточку.
Открыв металлический ящик, полный розовых карточек, он, порывшись, вынул в конце концов одну.
— Эмильенна Лот, авеню де ла Саллаз?
— Да.
— Ее адрес в Париже — Отель «де ла Нева», на улице дез Эколь.
— Благодарю вас.
— Вы знаете, в котором часу у нее заканчиваются занятия?
— Так много я и не прошу.
Гостиница оказалась на самом деле семейным пансионом в доме, который когда-то, должно быть, был просторным особняком. Стены выкрашены в белый цвет, зеленые ставни как в деревне. Наличие с каждой стороны двери по скамье дополняло иллюзию.
В момент появления там Боба солнечные лучи падали прямо на фасад, и дверь была открыта; крупная девица в платье, несколько растерзанном на груди, стояла в коридоре на коленях и намыливала плиточный пол.
— Вы не знаете, мадемуазель Лот у себя?
— Как вы сказали?
— Мадемуазель Лот. Эмильенна Лот.
— Я знаю мадемуазель Лот, но вот наверху ли она сейчас? В разные дни она возвращается по-разному. Пойду позову хозяйку.
Та появилась из глубины коридора, вытирая руки о фартук в мелкую клетку.
— Вы желаете видеть мадемуазель Эмильенну?
— Да.
— Сейчас ее здесь нет. Я подаю своим постояльцам завтрак, затем, в восемь часов, ужин. Что касается обеда, то они питаются в том квартале, где работают. Вы ее родственник?
— Нет. Мы с сестрой учились с ней вместе в одном коллеже в Лозанне и подружились.
Приземистая и дородная, хозяйка напоминала Матильду, когда бы той было на десяток лет меньше.
— Вы не скажете, примерно в какое время у меня больше шансов застать ее?
— Чаще всего она возвращается довольно рано, около половины седьмого или в семь.
— Я вернусь сюда в это время. Вы не знаете, ее не навещала вчера днем молодая девушка?
— Я никого не видела, но я могла в этот момент быть у себя на кухне.
— Благодарю вас.
Он осторожно прошагал по мыльной воде, заполнившей весь коридор, и вскоре вновь оказался на улице. На всякий случай он сюда вернется. Ему было известно, что в какой-то момент его сестра поссорилась с Эмильенной, но впоследствии они помирились, Одиль перессорилась со всеми одноклассниками и со всеми подругами, с которыми проводила время.
Боб никогда не заводил скоропалительной дружбы. Он никогда ни в кого не влюблялся. В годы учебы в коллеже, затем в гимназии у него было несколько приятелей, но он почти не встречался с ними после занятий. Подруг своей сестры он знал лучше, потому что те приходили к ним домой и они все вместе занимались музыкой. С некоторыми из них он завел легкий флирт, хотя они и были гораздо моложе его. Он не помнил, чтобы он флиртовал с Эмильенной, большой костлявой дылдой с длиннющим носом.
Он направился пешком в сторону улицы де Сен и отыскал довольно невзрачный отель, в котором жил Люсьен Данж. Слева от двери красовалась традиционная вывеска под мрамор, гласившая:
Меблированные комнаты Сдаются на дни, на недели и на месяцы В коридоре имелось окошечко, выходившее на что-то вроде клетушки, в которой можно было разглядеть письменный стол, доску с ключами и облезлое кресло. Там читала газету огромная женщина с голыми опухшими ногами в красных шлепанцах.
— Извините, мадам. Я ищу мсье Данжа.
— Его тут нет.
— Но он по-прежнему живет у вас?
— Конечно. Где бы еще он нашел за такие деньги номер с водопроводом.
— Вы не знаете, когда он вернется?
— Сейчас он на съемках где-то в окрестностях Парижа, может, даже в пригороде. Они снимают на натуре, как это принято у них говорить. Так что у них нет четкого расписания.
— А ужинает он здесь?
— Нет. Обычно в небольшой забегаловке на улице де Бюси. Но когда снимается, то чаще всего ужинает со съемочной группой.
— Когда у меня больше шансов его застать?
— Не знаю. Если все будет в порядке, то около десяти часов. Если же он пропустит стаканчик, то уже не сможет остановиться и появится здесь не раньше полуночи.
— Благодарю вас.
— Надеюсь, вас сюда послали не его родители?
— А что? Он опасается их визита?
— Он постоянно боится, как бы они не пришли за ним. Хотя он и совершеннолетний, но мать наводит на него страх. Похоже, она ужасная.
Семейство Данж обитало в квартале Тюннель. У него было четыре сестры, все намного младше его, они учились в коллеже. Отец работал кассиром в одном из швейцарских банков. Боб с ним встречался. У него был симпатичный, хотя и чуть чопорный вид. Что касается матери, то Боб ее никогда не видел.
Он дал себе отсрочку до следующего дня, чтобы потом уже сообщить в полицию. Он знал, что существует бюро розыска в интересах семей. Коль скоро он проходил мимо комиссариата, то вошел туда и стал дожидаться своей очереди, облокотившись о некое подобие стойки. Боб с удивлением отметил про себя, что помещения тут оказались светлыми и чистыми, стены свежевыкрашенными.
— Вы по повестке?
— Нет. Я желал бы получить справку. В какую службу обращаться, если исчез человек?
— Кто-то из ваших родных?
— Моя сестра.
— Несовершеннолетняя?
— Нет. Ей восемнадцать.
— Как давно ее уже нет?
— Вот уже два дня.
— Может, это просто побег?
— С ней такого никогда не случалось.
Послушайте. Как бы там ни было, это не мой вопрос.
Вы найдете бюро розыска пропавших родственников в Четвертом округе по адресу улица дез Юрсен, одиннадцать. Это в том же здании, что и дирекция гигиены и общественной безопасности. Спросите четвертый кабинет.
Нужно было только пересечь Сену. Бюро находилось возле набережной Цветов, но он еще не решался подключить к этому делу полицию. Он предпочитал прежде испробовать все, что было в его силах, затем позвонить отцу.
Боб провел час за чтением газеты на одной из террас бульвара Сен-Жермен, поскольку было еще очень тепло. Затем немного прошелся и в конце концов, за неимением лучшего, заглянул в кинотеатр.
Когда он чуть раньше семи явился в семейный пансион, знакомая ему женщина спросила:
— Как вас зовут?
— Боб. Боб Пуэнте.
— Подождите меня здесь, — сказала она и, придерживая подол юбки руками, стала подниматься по лестнице. Вернувшись, женщина объявила:
— Она сейчас спустится. Проходите сюда.
Они пересекли столовую, где на круглом столе стояли шесть-семь приборов, и вошли в гостиную, в которой стоял прямо-таки деревенский запах, во всяком случае, там пахло рагу.
Его не встретили с распростертыми объятиями. Когда туда, в свою очередь, вошла Эмильенна, то она взглянула на него с любопытством и с холодком.
— Кажется, ты хотел меня видеть?
— Да. Ты была подругой Одиль.
— Тебе прекрасно известно, что у Одиль не было подруг.
— Ты не встречалась с ней недавно?
— С нашей последней встречи на улице де Бур прошло больше года.
— Она не пыталась встретиться с тобой здесь, в Париже?
— Если бы она меня спрашивала, мне бы передали. Должна ли я это понимать как то, что она пропала?
— Да.
— У тебя не найдется сигареты?
Он протянул ей спичку и закурил сам, усевшись в одно из кресел, обтянутых зеленым репсом.
Она села напротив.
— Когда это случилось?
— Два дня назад.
— А ты уверен, что она в Париже?
— А где же еще?
— Рано или поздно она вернется. Ей в очередной раз захотелось вызвать к себе интерес. Она никогда не соглашалась быть такой, как все.
— Знаю. От этого мне не легче. Она отчаялась. Думает только о том, как бы исчезнуть.
— Послушай, Боб. Попытайся взглянуть на вещи хладнокровно. Если она настолько отчаялась, что готова покончить с собой, то ей нет никакого резона приезжать для этого в Париж. В Лозанне у нее было столько же возможностей, сколько и здесь.
— Она не хочет, чтобы ее обнаружили, чтобы обнаружили ее тело.
— И как она собирается это устроить? Закопает себя сама? Если она бросится в Сену, то рано или поздно тело всплывет.
— Может, оно будет неузнаваемым.
— Кроме того, зачем бы она стала навещать меня? Чтобы объявить о своем решении и таким образом лишь еще более упростить опознание своего тела? Есть еще один момент. Видишь, я говорю с тобой откровенно. Эта история вокруг того, чтобы ее не нашли, — в этом снова вся Одиль. Она знает, что ее опознают, устроят ей похороны, на которые придут все ее знакомые.
Он вздохнул:
— Может, ты и права.
— Видишь ли, ей всегда доставляло удовольствие усложнять себе жизнь.
Когда ей только-только исполнилось пятнадцать, она принялась нашептывать то одной, то другой из нас, что она уже не девственница.
«А ты еще — да? — спрашивала она.
И если ей отвечали, что да, то она смотрела на нас с удивлением и вместе с тем с жалостью, как если бы мы были какими-нибудь увечными.
«Это был не парень из коллежа, а взрослый мужчина.
Мне бы не хотелось спать с одноклассником».
Она прожужжала нам все уши о своей потерянной девственности, так продолжалось больше месяца. Все об этом знали, мальчики из класса тоже, они с любопытством поглядывали на нее.
Примерно в это же время она перешла на «ты» с двумя самыми молодыми преподавателями. Не знаю, было ли что-нибудь между ними. Не думаю.
Она повадилась ходить в маленький ресторанчик возле де Бетюзи, где они обычно обедали, и выпивала там стакан фруктового сока, а порой еще съедала и сандвич, и случалось, их видели сидящими за одним столиком, причем она, несмотря на школьный устав, не стеснялась курить в их присутствии.
— Я все это знаю, Эмильенна.
— Тогда зачем ты меня расспрашиваешь?
— Потому что я пытаюсь отыскать ее. Конечно, у нее есть свои недостатки.
Но это не основание для того, чтобы позволить ей совершить непоправимое.
— Именно это я и пытаюсь тебе вдолбить. Это игра.
Она всегда играет ту или иную роль. Когда она узнала, что я собираюсь брать уроки декоративного искусства в Веве, она захотела заняться тем же, хотя ни разу в жизни не брала в руки кисть. Спустя два месяца она бросила это занятие. Ведь нужно было ездить ранним поездом и работать серьезно, без перекуров.
Все, что говорила Эмильенна, было правдой. Она, конечно же, говорила о его сестре, но делала это с холодком, и портрет, вырисовывавшийся из ее рассказа, по сути, не был похожим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18