– Молчу, – сказал я и, меняя тему, спросил: – Ты не можешь мне сказать, куда делась Марина Вронская?
– Зачем тебе эта шлюха?
– Я вижу, ты ее любишь.
– А чего ее любить? Все у других рвала, пока к Орлову не присосалась, захотела стать первой дамой королевства. Ее всегда наверх тянуло. Когда Николая упекли на каторгу, а дядя ее стал Премьером, я уж думала, она наберется бесстыдства и на дядюшку кинется.
– Ну и?..
– Нет, остатки совести были. Зато с Мирабом закрутила. Знаешь, как он рвал и метал, когда она исчезла? Он тут всех на уши поставил после ее ухода. Все пытались отыскать, но увы...
– Так она сбежала? Но почему?
– Не знаю. Может, что о Мирабе узнала и это ее испугало. Мамедов – это сила Мне ничего не нужно, вот я его и не боюсь, но кому если что потребуется, обязательно завязнет. И Мираб всех держит. А Марина ушла. Вот это его до сих пор бесит.
– Но а ему что нужно? Ей – понятно, ты говоришь – власть. Но ему?
– Тоже власть, что же еще?
– Тогда где тут связь между Мирабом, Мариной и Орловым?
– Ой! Не спрашивай. Что не знаю, то не знаю. Вон иди и сам спрашивай.
– Кого?
– Мираба, конечно. Он в соседней комнате. Я не поверил, но она была совершенно серьезна.
– Подожди, – сказала она, поправляя на мне воротник рубашки. – Ты куда?
– К Мирабу, – сказал я. – Ты же сказала, он здесь.
– Так и пойдешь?
– Почему нет?
И я пошел.
Однако же я не ожидал, что за дверью окажется нечто вроде салона знатного вельможи. Вельможей был Мираб Мамедов, окруженный какими-то подозрительными типами. Он восседал в противоположном от меня углу. И пока меня не видел.
Народу было много, и я, не ожидавший этого, в первое мгновение стушевался. Но ненадолго.
Прохаживаясь среди незнакомых мне людей, я успел определить, что общество здесь разделено на три кружка. В одном, мужском, центром был массивный пожилой человек, манеры говорить и двигаться которого выдавали провинциала. Его, впрочем, слушали со вниманием и столичные аборигены. В другом, молодом, было много женщин, очень ярких и милых, вокруг которых, жужжа и приседая, суетились разного калибра мужички; аналогия с цветником напрашивалась, и я, как лицо незаинтересованное, живо представил всякого рода шмелей, ос, трутней и разных усатых козявок, неустанно сующих носы куда ни попадя, в самые румяные и пахучие бутончики.
Третий кружок возглавлял Мамедов. Возле него я вдруг увидел безобразную рожу гнома, так нагло подставившего пас с Леной в прошлое посещение Магического борделя, и немедленно самые решительные, однако еще не оформившиеся конкретно намерения, овладели мной. Меня схватили с двух сторон.
– Я так очарованна сегодняшним воссоединением с Духом Бога-Императора! Согласитесь, это так величественно, непостижимо! – говорила мне какая-то красотка с одной стороны...
– Однако же дело того стоит. Вы, наверное, не первый раз? Я теперь всегда тоже... – вторил с другой стороны некий молодой человек.
Я вежливо стряхнул их с себя, и они вцепились друг в друга. Эта парочка помогла мне приблизиться к цели незаметно...
Мираб, развалясь, сидел в широченном, индивидуально скроенном под его зад кресле, и справа от него, чуть не вскарабкавшись на подлокотник, прилепился гном. Были еще какие-то неопределенные мужские фигуры среди жадно внимавших Вселенскому Магу женщин.
– Средство – имперское развитие и демократия, – говорил Мираб. – Стоит одной могущественной планете, как Мечтоград, прославленной за близость к Богу-Императору, стать во главе духовного союза лучших сил Империи – и стабильное равновесие будет вечно спасать мир!..
Медленная ухмылочка искривила уродливую физиономию гнома. Он наклонился к уху Вселенского Мага и что-то зашептал. Мираб нашел меня взглядом и, не изменяя менторского тона, спокойно произнес:
– Ну-ка, поправьте ему мозги. Это было сказано тем же голосом, каким он только что потчевал восхищенных приверженцев своей конфессии, потому смысл слов не сразу дошел до его подручных, затерявшихся в толпе гостей. У меня хватило времени скользнуть к гному, уже вытащившему карманный бластер и с все той же гнусной ухмылкой наводившему на меня ствол. Я с размаху лягнул гнома но уху, вложив в удар все свое негодование за прошлую его подлость. Еще я с удовольствием добавил ему прямой в нос, а когда гном безжизненным мешком свалился на пол, выхватил у него бластер.
Теперь расклад сил был явно в мою пользу.
Мираб выругался, ошеломленно уставился на меня и вдруг вскочил, – сигара, которую он только что величественно курил, в суматохе скользнула ему
за ворот.
– Ах ты, подонок!.. – закричал он.
– Сам дурак! И видно, никогда не поумнеешь. Кто, интересно, позволил тебе так развернуться? Неужели Бог-Император? – спросил я. – У тебя ведь не мозги, а прокисшее тесто. А ну-ка ответь мне, где сейчас Марина Вронская?
– Ты труп, труп! И Вронскую я придушу, как только она мне попадется. А с тобой я!..
Что он в тот момент собрался сделать со мной, никто, в том числе ошеломленно таращившие глаза зрители уже не узнали, потому что я молниеносно ударил этого Вселенского Лжепророка (какое знакомое слово!) по толстой морде рукояткой бластера. Он вывалился из кресла и, прикрывая лицо руками, пополз на коленях, наталкиваясь на торопливо уступавших ему дорогу адептов. Никто больше не пытался на меня напасть.
Я оценил осторожность замаскированной охраны и кивнул всем, кто был рядом:
– Молодцы! А если кто посмеет!.. – дальше не стал объяснять. Гном валялся без признаков жизни. Мираб все еще ползал, люди с ужасом смотрели на меня, но никто не двигался.
Я повернулся и вышел в двери, откуда и пришел.
Катенька испуганно и восторженно смотрела на меня;
– Ну ты и герой! Я только по визору видела такие драки. Послушай, – вдруг встревожилась она, – надо отсюда выбираться. В Квартале Мираб бог и царь. Быстрее, быстрее!
Схватив за руку, она шустро повлекла меня за собой. Мы проскакивали какие-то переходы, арки, башни, спускались на лифте и поднимались на лифте, и чувствовалось, наш побег страсть как взбодрил Катеньку – обычно алебастровую прозрачность ланит сменил яркий румянец, беззаботное спокойствие зеленых глаз взвихрило приключение – было на что полюбоваться!
Только в одном месте – мы шли по какому-то узенькому деревянному, бутафорски шаткому мостику – толпа рьяных мушкетеров заступила нам дорогу... зрители на галереях, фланирующие прохожие вдалеке – никто не обращал внимания... я оторвал перила и скинул всю толпу вниз, надеюсь, не в бутафорский ручей – пускай остынут!
Мы выбрались. Выскочили в разноцветную толпу, встречными потоками растекающуюся по местам удовольствий и из оных. В небе – словно отражение того, что творилось внизу, – орали, вопили, ругались персонажи сказок и легенд. На башне, вместо колдуна с орлом и завлекательной девицы, стояли десятка три витязей в броне, остроконечных шлемах и красных, заостренных книзу щитах, выделывавших парадные штучки с оружием. Нас толкали, оттирали, но Катенька упорно тащила меня в нужном направлении.
Вскоре толпа поредела; все поворачивали к стоянке машин. Катенька тянула меня дальше, скорее всего думала быстрее сесть в такси чуть дальше, на одной из дорог.
Мы переходили дорогу, когда взревевший невдалеке мотор заставил меня вздрогнуть: свист, что-то быстро надвигалось, я оттолкнул Катеньку на газон и изо всех сил прыгнул прямо на ослепительно подлетающую, страшно ревущую машину... скользящий удар... гладкая крыша, проехавшая подо мной... твердое дорожное покрытие, принявшее мой зад...
Не чувствуя боли, я вскочил, выхватил бластер и пару раз выстрелил вслед уносящемуся прочь полированному болиду. Безрезультатно.
Я оглянулся и увидел неподвижно лежащую на газоне Катеньку. Я подбежал: на оголенной спине – яркая ссадина. Полный мрачных предчувствий, я перевернул ее и заглянул в закатившиеся глаза. Мне показалось, что она не дышит. Я в отчаянии прильнул к ее груди... глухо стучало в ушах, я не мог ничего услышать!
Только не это! Сильно вдохнув, я прильнул ртом к ее губам. Я не успел толком выдохнуть; неожиданно ее руки обвились вокруг моей шеи, а на нёбе затрепетал быстрой змейкой ее язычок. Наконец стало не хватать дыхания, и я оторвался от ее восхитительных губ.
– Боже мой! – вырвалось у меня, потрясенного таким исходом.
Она открыла глаза и прошептала:
– Повтори еще раз...


50
ЧЕЛОВЕКУ НАДО ВЕРИТЬ

Я поцеловал ее еще раз, и, счастливые, как дети, впервые вкусившие сладость запретного плода, мы поднялись с травы. От пережитого волнения мне срочно понадобилось выпить. Мы поймали одного из вездесущих роботов-официантов. Катенька выбрала напитки, а потом смотрела на меня и улыбалась сквозь росинки слез на ресницах – запоздалой реакции на пережитую опасность. Мне было приятно. Тут вдруг ласкающий ее взгляд переменился, – она в испуге посмотрела на что-то за моей спиной. Я мгновенно обернулся. К нам, охватывая пространство полукругом, подбирались трое мужчин, которые, казалось, состояли из одних мускулов, затянутых в модные костюмы.
Я повернулся. С мерзкими ухмылками троица медленно приближалась. Интересно, что люди кругом, привыкшие к ужасам Магического квартала, совершенно не реагировали.
Я вскинул обе руки вверх – прием, рефлекторно отвлекающий внимание, – и с удовольствием лягнул ближайшего наемника в пах. Он с воем рухнул на траву, а я уже быстро и беспорядочно махал руками перед собой. Моя веерная защита заставила двух оставшихся потерять бдительность: они просто хотели достать меня кулаками. Я поймал чью-то летящую руку, вывернул в кисти. Мускулистый грохнулся на землю. Оставался один. Чтобы проверить, насколько он способен усваивать уроки, только что так наглядно преподанные, я низко присел на одну ногу, вытянул другую и мгновенно раскрутился на месте. Моя вытянутая летящая, нога со страшной силой ударила бандита под колени, выбила опору из-под его тяжеленного тела, и, совершив неполное заднее сальто, он грузно, едва не головой, врезался в газон.
Я думал, будет землетрясение, но обошлось.
На меня уже кинулся второй мужик, которому я было надеялся сломать кисть руки, но не сумел, Я поднырнул под его правую руку, и он напоролся на мой локоть, случайно оказавшийся на пути его челюсти. Упав на землю, он уже не мог подняться, стоял на четвереньках, руки-ноги разъезжались, он хрипел и отхаркивал собственную кровь. Я мельком увидел сияющие восторгом глаза Катеньки и поднял ногу, собираясь дать последний решающий пинок недобитому врагу, но тут мой череп раскололся надвое. Последнее, что я успел заметить перед тем, как потерять сознание, было синее-синее небо, вдруг тяжело рухнувшее прямо на меня...
Все вокруг было зеленовато-белым, мне казалось, я плыву по волнам, словно легкий челнок по озерной глади, и лишь почувствовав резкий запах лекарств, догадался, что плаваю в силовом коконе медробота. Надо мной, очень знакомо, склонился давешний медтехиик, который равнодушно пробурчал что-то ко мне не относящееся. Платформа, где я лежал, стала вертикально, и я сошел на твердь.
– Принимайте, – сказал техник, – практически здоров.
Я находился в кабинете Виктора Михайлова, здесь же был памятный мне полковник и лейтенант Стражников, поигрывающий в руках дубинкой. Он злобно рассматривал меня:
– Очнулся, гад!
Я дотронулся до ритмично гудящей головы: она была мягкая, словно подушка, и залита пенным пластырем до самых ушей.
– Жаль, что я промахнулся и не угробил тебя, – сказал Стражников, – и я понял, что за мерзавец приласкал меня по голове.
Ничего...
– Не ты первый, – успокоил я его. – Какие только ублюдки не пытались достать меня, а я все живой.
Все в упор рассматривали меня.
Опережая проявления никак не высказанного пока гостеприимства, я ногой пододвинул ближайшее кресло и плюхнулся в него, далеко выбросив ноги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54