Но через некоторое время я мог видеть и слышать, наверное оттого, что боль уменьшилась или я свыкся с ней.
Я услышал шум и завывание настоящего ветра и шелест пальмовых листьев, доносящиеся с улицы. «Ингрид» подступает медленно и тихо, подумал я.
— Уже лучше, мистер Фэллон? — Глаза высокого мужчины сузились, а тонкие, будто нарисованные, усики задергались при улыбке.
Все, что я мог, — только смотреть на него.
— Не утруждайте себя разговорами. Прежде чем вы полностью осознаете, в каком затруднительном положении оказались, я хочу, чтобы вы выслушали и поняли. После этого вы можете говорить. Позвольте напомнить вам... Любая попытка привлечь внимание — и вы пожалеете об этом.
Говоривший обратился к человеку, стоявшему рядом с ним:
— Хуан...
Хорошо натренированным движением коротышка выхватил нож и стремительно раскрыл лезвие.
— Это может быть очень больно, мистер Фэллон.
Он мог бы и не объяснять. Я видел, как это делается. Я медленно обвел взглядом комнату. Да, они хорошо здесь поработали, сломав почти все.
Тот, что сидел на стуле, снова улыбнулся, сунул руку в карман и вынул конверт. Когда он достал письмо, я заметил, что это была записка, которую Такк оставил мне.
— Я могу снять вам пластырь, мистер Фэллон. Мне хочется, чтобы вы кое-что объяснили, и, если это удовлетворит нас, мы просто уйдем и оставим вас здесь. Откровенно говоря, мертвецы могут вызывать беспокойство. Иногда убийство является необходимостью. Иногда — нет, но последнее доставляет больше волнений, чем оно того стоит. Однако, если вы желаете, вы можете сделать его необходимостью. Уверяю вас, я убивал многих людей, я приказывал убрать их, и, так как вы не представляете для меня никакой ценности, я уверен, что вы сами выберете себе путь, который захотите. Просто ради удобства. Вы понимаете?
Я кивнул. Мне приходилось сталкиваться с подобными типами. Он имел в виду то, что говорил.
— Снимите пластырь.
Тот, что был с ножом, наклонился, поискал конец и, словно собираясь счистить кожуру с апельсина, взял пластырь и резким движением снял его.
Я почувствовал, как разорвалась кожа на губах, но тут же допустил ошибку, едва не стоившую мне жизни: я попытался ударить его головой в нос.
Он усмехнулся, поняв мое намерение, и был готов вонзить нож мне в живот.
— Теперь вы можете контролировать свои действия?
Я снова кивнул.
— Я знаю правила, — произнес я.
— Хорошо. — Высокий взял записку и, держа так, чтобы я мог ее видеть, спросил:
— Тщательно скрывали записку своего покойного друга, так?
— Нет.
— Тогда почему вы спрятали ее именно там?
— Найти ее не составило большого труда. Я только посчитал ее достаточно личной, вот и все.
— Возможно. Когда я прочел ее, у меня появилась одна мысль. Вы не смогли понять, о чем она, и хранили как память?
— А что?
— Ах да. Теперь мы знаем, что у Такера Стэйси почти не было контактов с вами, что вы не знали и не интересовались его, скажем так, путешествиями. Однако в качестве его наследника вы, как можно без труда догадаться, хотите превратить в капитал все, что у него было, и ревностно относитесь к тому, чтобы ничто не ускользнуло из ваших рук. Разумно?
— Да, но не совсем, — возразил я. — К чему весь этот бред?
— Кто такие Вердо и Кристи, мистер Фэллон?
— Жаль, что я не знаю.
— Да? Но ведь вы знаете.
— Извини, приятель, но это единственный вопрос, ответ на который ты не сможешь получить от меня.
— Такеру Стэйси казалось, вы знаете их.
— Он ошибался. — Я сказал это таким тоном, что собеседник нахмурил брови.
— Да, это не исключено, но существуют различные способы проверки памяти человека, и, как правило, они дают положительные результаты.
— Тогда загипнотизируй меня.
Очень медленно он вложил сигарету обратно в портсигар.
— Ты не в том положении, чтобы шутить.
— Тогда убирайтесь.
Коротышка с ножом в руке ткнул острием прямо мне в шею. Ему была по душе такая работа.
Я спросил:
— Что все это значит?
— Для тебя лучше, чтобы ты не знал. Тут ничто тебя не касается.
— Тогда ты, приятель, зашел в тупик.
Другой коротышка кивнул и затянулся сигаретой.
— Будь мы уверены в этом, твои шансы выжить были бы гораздо выше.
Внезапно раздался резкий металлический звук и что-то стукнулось об оконную раму. Словно кошка, низкий смуглый человек подскочил к выключателю, выключил свет, затем приоткрыл дверь и стал осторожно всматриваться в щель. Затем он обернулся, закрыл дверь и снова зажег свет.
— Защелка на окне, сеньор Марсель. Это из-за ветра...
Он сразу же осекся: высокий с неодобрением взглянул на него.
Я застонал и вновь опустил голову, стараясь все запомнить до того, как сознание застелит тьма. Имя... По крайней мере, у меня теперь было имя этого человека. Его звали сеньор Марсель.
Когда я очнулся и открыл глаза, Марсель наблюдал за мной, и казалось, что через несколько секунд он примет решение. Мне уже было все безразлично. Я не смог запомнить его имя.
— Эта записка, мистер Фэллон... в ней говорится о том, чтобы вы не подавились бананом. Не могли бы вы объяснить это?
Опять появилась головная боль, Спазмы начались по всей спине. Даже в кончиках пальцев я ощущал болезненность. Я повернул голову и почувствовал, что лицо покрыто испариной.
— Я... не знаю... что, черт побери, он имел в виду. Я не знаю, о чем он говорит. Дьявол! Слезь с моей шеи.
Лезвие снова коснулось моей кожи.
— Попробуем еще один метод, сеньор?
Марсель достал окурок из пепельницы и швырнул его обратно.
— Нет-нет, не сейчас. Я думаю, наш друг говорит правду. Вполне вероятно, он может узнать что-нибудь позже, и, если так, мы тогда еще разок навестим его.
Он подошел и посмотрел на меня холодными как лед глазами.
— А ведь вы умный человек, мистер Фэллон.
Я не ответил ему.
— Если это правда, вы ничего не станете говорить об этом... случае. У нас повсюду свои люди, и, если понадобится убрать вас, я сочту за счастье устроить это. Если вы начнете надоедать нам, это произойдет очень скоро. Нам не нравится создавать себе сложности. Лучше молча поразмышляйте о делах своего друга, Такера Стэйси.
Прежде чем я понял, что он сказал, Марсель сделал знак типу с ножом в руке, и коротышка, опять заклеив мне рот пластырем, ударил меня по голове. Вокруг все потускнело, и в темноте один за другим стали вспыхивать многочисленные яркие блики.
Глава 5
Я пришел в себя, когда по глазам скользнул луч света. Я с трудом соображал, а в это время карманный фонарь светил мне в лицо, словно вонзая нож прямо в мозг.
Потом я услышал подозрительно веселый голос. Это была Шарон Ортес.
— Ну, может быть, на этот раз я все же убью вас, сеньор.
Это не займет много времени, подумал я. Луч фонаря метнулся по комнате, задерживаясь на разбросанных по полу вещах и бумагах.
— Они что-то нашли, — произнесла она голосом, в котором звучали обвинительные нотки. После этого фонарь снова был направлен мне в лицо. — Но вы скажете мне.
Это была слишком глупая просьба.
Я не мог говорить, да и не хотел. Хотя то, что я и собрался бы сказать, состояло бы всего лишь из двух отдельных слов — но я заставил себя сдержаться... Некоторые люди тратят часы, чтобы поймать рыбу, в то время как другие используют ее в качестве наживки, подумал я.
Она наклонилась и взялась за кончик пластыря.
В ожидании боли я закрыл глаза, но Шарон сняла пластырь осторожно. В ее руке был пистолет, точно такой же, какой забрал у нее вчера.
— Что это было? — тихим шепотом спросила она. — Вы ведь расскажете мне?
— Бананы, — ответил я. — Это все, чего хотели от меня эти придурки.
Шарон процедила сквозь зубы:
— Значит, они знают!
— Глупости.
— Мистер Фэллон...
Я увидел, что ствол пистолета 38-го калибра опять смотрит мне в лицо. Я сказал:
— Такк Стэйси оставил мне записку. В ней он советовал не подавиться бананом. А теперь отстань от меня. Мне уже чертовски надоело торчать посередке всего этого дерьма.
Шарон медленно опустила ствол пистолета. Свет фонарика, отраженный от кафельного пола, создавал мягкий ореол вокруг нее, отчего ее волосы казались цвета блестящего воронова крыла.
— Да, я понимаю, вы типичный американец, сеньор. Для вас нет ничего важнее долларов и вашего здоровья. Все остальное ерунда.
— Ну и что же ты собираешься делать?
— То же, что вы сделали со мной, мистер Фэллон. Вам будет очень стыдно.
Шарон Ортес опустилась на колени возле меня, и я почувствовал, как ее пальцы коснулись моей спины. Резким движением она развязала веревки и грубо сдернула их.
Затем она поднялась и посмотрела на меня, беспомощно корчившегося на полу, оттого что кровь возвращалась к моим онемевшим конечностям.
— Думаю, что вас еще не стоит убивать, сеньор. Может быть, позже, но не сейчас.
— Ну да, именно так все и думают.
— Надеюсь, ваш друг дал вам хороший совет. Не подавитесь бананом. Будь я на вашем месте, я бы даже не стала их искать. — И напоследок по-испански добавила: — Спокойной ночи, сеньор.
Добрую половину часа я лежал, приводя себя в нормальное состояние. Когда же я смог подняться, я побрел в маленькую кухоньку, нашел там бутылку виски «Фо Роузес» и отпил немного, надеясь, что это снимет тяжесть в голове. К черту Такка и все, с чем он был связан! Почему он оставил мне эти проблемы? У меня и своих хватает. Да, к черту эти проблемы! Я изнемогал оттого, что меня избили, как паршивого бродячего пса.
Ладно, «Большая К» теперь была моей, и я собирался здесь хозяйничать. Никто другой, только я и моя судьба. Такой шанс дается однажды. Сегодня — это мой шанс. Никто не может чинить мне в этом препятствий. А эти, которым нужны бананы, они их и получат. Глупая, чертовски глупая комедия.
Я, идиот, сидел сложа руки, эти кровожадные комедианты обошлись со мной как с новичком, полицейские раздразнили меня, а девушка использовала как игрушку — до чего же мне все это надоело!
Хорошо. Бананы так бананы.
В первой половине дня Чарли Трауб закончил ремонт «мустанга». Самолет стоял в ангаре, словно безжизненный, голодный, лишенный зубов зверь, однако готовый вновь взлететь в голубую высь, свою родную стихию.
Чарли, вытирая руки грязной тряпкой, подошел ко мне. Когда он взглянул на меня, его глаза сузились.
— Может, тебе лучше поспать? — посоветовал он.
— Да, пожалуй.
— Ты что, вырубился?
Я с чистой совестью мог дать ему правдивый ответ:
— Да.
Он не проявлял любопытства, поэтому только пожал плечами и, показав рукой на дверь ангара, спросил:
— Ну что, собираешься лететь? Ветер крепчает.
— Этой птице ветер не помеха.
— На Ямайке сейчас разразился ураган «Ингрид». Похоже, что он направляется в нашу сторону. Нам нужно поскорее посадить все самолеты, которые еще в воздухе.
— Хорошо. Послушай, «мустанг» заправлен?
— Хоть сейчас на взлетную полосу.
— Выгоняйте его из ангара. Возможно, мне скоро придется взлететь.
— Конечно, Кэт. Я, однако, подумал, ты хочешь установить то кресло-катапульту.
— Я скажу тебе, когда понадобится. Ты не видел поблизости Траски или Рида?
— Ну да, не видел. Они здесь с шести утра и все это время опрашивают персонал. Двое парней Рида уже просмотрели мои рабочие документы и проверили заправочные и ремонтные ведомости на личном самолете Такка. Как ты думаешь, чего они там ищут?
— А что ты сам думаешь, Чарли? Ты ведь знал его больше, чем кто-либо еще...
Я замолчал, размышляя, мог ли Такк иметь связь с кубинцами.
Чарли быстро подошел к двери, затем вернулся и наклонился ко мне:
— Конечно, он был связан с ними, Кэт. Он был посредником между группировкой в Майами и теми, что находились на Кубе и замышляли изгнать коммунистов.
— Откуда ты об этом знаешь, Чарли?
— Когда служанка стирает твою одежду... она знает, грязный ты или чистый. Некоторые вещи трудно скрыть. Отверстия от пуль в обшивке крыла, например. Песок на стойках шасси после посадок на мягкий грунт, частые дозаправки топливом, особые приспособления для сбрасывания парашютистов и устройства для погрузки и разгрузки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9