- Спрятать.
- Где?
- На явочной квартире.
- А потом отпустить? Чтобы полковник Зверев устроил всероссийский
скандал?
- Я не знаю.
- Кто же знает?
- Начальство.
Коляша кованным носком фигурного сапожка врезал Красову по голени.
Сильно, но так, чтобы не сломать. Майор мягко прилег на бок. Казарян
ласково попросил лежащего:
- Теперь про начальство подробнее. Звание, должность, фамилию, имя,
отчество... Я для начала помогу: Дмитрий Афанасьевич, так?
Майор Красов, уже сидя на полу, охотно продолжил:
- Дмитрий Афанасьевич Чупров. Генерал-майор, командир оперативной
группы особого назначения, не числящийся ни за одним управлением. У
генерала Чупрова нет прямого начальства.
- Ай, ай, ай, - огорчился Казарян. - Значит, опять тупик. Ну, а если
мы самого Дмитрия Афанасьевича спросим?
- Спросите, если сможете, - мрачно разрешил Квасов.
- А грубить - не надо, - посоветовал Коляша и профилактически тем же
сапогом, пнул майора в ребра. Майор вжал голову в плечи и беззвучно
заплакал.
- Господи, неужто так легко ломаются наши чекисты? - горестно
изумился Зверев.
- Ваши чекисты и ломаются, и продаются, и покупаются, - успокоил его
Коляша. - Хотите, я его за сто двадцать три рубля куплю?
Любопытную дискуссию не позволил продолжить дверной звонок.
- Кто бы это? - удивился Зверев.
- Ленька Махов, - сообщил Сырцов и пошел открывать.
Шикарный Махов явился не один: он привел с собой гражданина в
наручниках. И - не здравствуй, не прощай:
- Я тут поблизости у приятеля в отделении разобрался с этими тремя по
всем пунктам. Тяжелый случай: каждый вооружен пистолетом и автоматом
иностранного образца, в багажнике автомобиля шанцевый инструмент,
снайперский винчестер, и ни у кого - даже подобия документов.
Бандоформирование. Двоих я отправил в изолятор строгого режима, а одного
прихватил с собой. - Махов резко развернулся и заглянул в глаза Коляше: -
Не узнаешь солагерника, англичанин?
- Бирюк! - ахнул Коляша и в недоумении посмотрел на Махова. - Ему же
по последнему мокрому делу вышку дали!
- И я думал, что распрощался с ним навсегда, - признался Махов. - А
он живой, и в ручках у него автомат и пистолет.
- Скажи-ка мне, душегуб, давно ли ты в спецгруппе? - тихо спросил
Зверев.
- Я не в группе, я по найму, - свободно ответил Бирюк.
- А кто тебя нанимал?
- Да вот он, - Бирюк кивнул на майора. - Севка Красов.
- А из-под стражи освобождал?
- Он же, он же!
Зверев поднялся с дивана и подошел к сидячему на полу Красову. Тот
предусмотрительно прикрыл голову руками. Зверев рывком за грудки поднял
его на ноги и, посмотрев недолго в серые непонятные глаза, ударил его по
лицу. Ладонью. Дал пощечину. И отпустил. Красов стоял, слегка пошатываясь,
а Зверев вернулся на диван.
- Не обосрался еще со страху? - деловито поинтересовался брезгливый
Коляша и, по виду Красова поняв, что тот еще не обосрался, предложил
Казаряну: - Продолжайте, Роман Суренович, он в присутствии Бирюка вмиг
разговорится.
- Так каким образом вы собрались изолировать полковника Зверева? -
Казарян бил в одну точку. За Красова бодро ответил Бирюк:
- Изолировать! Пришить мы его должны были и закопать так, чтобы никто
никогда не отыскал. За это Севка мне волю обещал.
- Смысл! Смысл! - вдруг заорал Казарян. Бирюк испугался и тотчас
переложил ответственность на Красова:
- Смысл - это не моего ума дело. Про смысл у Севки спрашивайте.
- Майор, я вас последний раз спрашиваю по-хорошему, - жалобно сказал
Казарян.
- Смысл элементарен. Через пару дней после исчезновения Зверева - по
Министерству слух, подкрепленный ненавязчивой информацией о том, что он по
каналам одной из иностранных разведок ушел за кордон. А через неделю -
косвенные доказательства его присутствия на Западе в иностранной прессе, -
доложив, Красов попросил: - Можно я сяду?
Сырцов выдернул из-под круглого стола тяжелый стул и поставил его у
стены. На валких ножках Красов подошел к стулу и сел.
- Кому вы должны доложить об успешно завершенной операции? И в
котором часу? - продолжал задавать вопросы Казарян.
- В два ноль пять я должен позвонить по телефону. Сначала три гудка,
потом два, наконец, пять. Трубку брать не будут.
- Телефон?
- Сто сорок три, сорок девять, восемнадцать.
- Квартира, одна из многочисленных явочных квартир, - сказал Зверев.
- Ваши действия после этого звонка? - не унимался Казарян.
- Приказано отдыхать.
- И отдыхал бы! - догадался Зверев. - С чувством исполненного долга.
Пристрелил бы меня, закопал и отдыхал.
- Бирюк вам не нужен? - поинтересовался Махов. - Если не нужен, то я
его подальше запрячу, и за другие дела.
- Забирай его, Леонид, - разрешил Казарян.
- Пошли, начальничек! - как истинный уголовник, Бирюк был рад любой
перемене. Махов решительно махнул рукой и Бирюк направился в прихожую.
Прощально кивнув всем, Махов направился за ним. Щелчком захлопнулась
дверь. Поднялся и Казарян.
- Контрольный звонок майор сделает отсюда, и уж потом, Николай
Григорьевич, забери его к себе. И поговори с ним о подробностях.
- Это уж как пить дать! Наговоримся всласть, - пообещал Коляша.
- Ну, мы с Жорой двинули. Пора...
- А что же я? - вопросом перебил Зверев.
- С минуты на минуту Санятка Смирнов вам все разъяснит.
54
В четыре часа утра на фоне нетемного ночного московского окна
мелькнул осторожный бесшумный силуэт. Прямо-таки театр теней.
- Чего тебе, Алька? - ясным голосом спросил Смирнов.
- Не спишь? Волнуешься? - задал сразу два вопроса Спиридонов.
- Раз спрашиваю, значит, не сплю, - с натугой откликнулся Смирнов (не
вставая с дивана тянулся к выключателю настольной лампы на столе). Зажегся
свет и, прикрыв глаза от яркости, он ответил на второй вопрос: - Некогда
мне волноваться. Я думаю.
- Ишь ты! - восхитился Алик и, пошарив за книгами извлек бутылку
коньяка и две рюмки. - А я волнуюсь, даже боюсь наверное. Выпьешь?
- Нет, - твердо решил Смирнов.
- Дело хозяйское, - не настаивал Спиридонов и, быстро, налив рюмку,
тут же закинул ее в себя. Понюхал ладонь, вздрогнул. - О чем думаешь,
Саня?
- Даже не думаю, скорее картинки всякие представляю. Из прошлого. Из
настоящего. Из возможного. И просто картинки вспоминаю.
- Рафаэля? Писсарро? Брока? - попытался догадаться уже насмешливый
Алик.
- Я художника не знаю, - как бы простодушно признался Смирнов. - Одна
картиночка вроде как карикатура из жизни морских глубин. У правой рамки
картинки, почти уходя из нее, плывет беспечная маленькая рыбка, не ощущая,
что она уже в раскрытой пасти следующей за ней рыбки побольше, которая, в
свою очередь, не чувствует, что она меж зубов более крупной рыбы. И далее
в том же порядке и положении четвертая, пятая, шестая. Самая последняя
рыбина, обрезанная рамкой по жабры должна по идее сожрать всех. Казалось
бы, законченная картиночка. Но меня мучит праздный вопрос: а что там
дальше за рамкой?
- Притча? - полюбопытствовал Алик, наливая себе вторую.
- Да иди ты! - Смирнов скинул с себя одеяло и сел, приятно ощущая
голыми ступнями жесткую податливость коврового ворса. Зевнул,
темпераментно двумя руками почесал непышную свою шевелюру и решил: - Все
равно спать не смогу. Надо вставать. Полшестого Витька заявится.
- Зачем? - спросил Алик и выпил вторую.
- Ты что, забыл? Он же в девяностом на съемках все лето провел в этом
заказнике-заповеднике. Охотничьи карты про такие места намеренно врут. А
Витька мне утонченную схему делал, полшестого привезет и вообще он там на
месте не помешает.
- Не много ли нас на эту царскую охоту собирается? - выразил
неудовольствие Алик отчасти еще и потому, что никак не мог решиться налить
себе третью. Видя это, Смирнов облегчил его мучения:
- Насколько я знаю, автобусы с творческой интеллигенцией отбывают в
двенадцать. Можешь, можешь третью принять, а потом поспать минуток триста,
и ты в порядке. Тем более - запомни это хорошенько - твоя задача там -
представительствовать и только.
- А Роман, что будет делать? - ревниво поинтересовался Алик.
- Не твое собачье дело, - грубо ответил Смирнов, спохватился,
поправился: - Он в группе наблюдения со стороны.
- Все мы в группе наблюдения со стороны - обиженно констатировал
Смирнов.
- Нашу Алуську пригласить не забыл?
- Пригласили, пригласили. А зачем она тебе?
- Нравится потому что - признался Смирнов: кряхтя поднялся и пошел в
ванную чистить вставные зубы.
55
Англичанин Женя откровенно любовался складностью и естественностью
солдатской выправки комуфлированного плейбоя. Заботливо спросил:
- Выспался?
- Так точно - по-солдатски бойко, без обозначения чина начальника
доложил вытянувшийся в струнку плейбой, но не выдержал, расплылся в
обаятельной улыбке и развязно рухнул в кресло.
- Судя по всему - ажур, - догадался англичанин.
- Полный, - подтвердил плейбой.
- В незапамятные времена попал я случайно в компанию, где покойный
Анатолий Дмитриевич Папанов солдатские байки рассказывал. Если я их
расскажу - ничего смешного, одна глупость. А слушая его, все чуть от смеха
не окочурились.
- Это ты про то, что я недостаточно талантлив?
- Нет. Я про полный ажур. Одна из баек кончалась стишком: "в ажуре-то
в ажуре, только член на абажуре".
- Чей? - спросил плейбой.
- Что - чей? - не понял англичанин.
- Чей член на абажуре? Твой? Мой?
- Наш общий, Димон.
- Общих членов не бывает. Даже в нашей стране сплошной общественной
собственности. Так чей же член окажется на абажуре?
- Надо, чтобы ни твой, ни мой там не оказались. Вот и все.
- Красовский контроль был? - заговорил о другом Дима.
- Был. По всей форме. Ты его берешь с собой?
- Нет. Он и двое страховавших сегодня отдыхают.
- Значит, у тебя девять полноценных стволов.
- Пять, Женя. Четверо закрывают возможные его отходы, если возникнут
непредвиденные обстоятельства.
- Да и ты - шестой. Наверное, ты прав. Как говаривал Владимир Ильич:
"Лучше меньше, да лучше".
- А вдруг он там не объявится, Женя?
- Объявится, объявится, - уверенно успокоил англичанин. - Мы навязали
столько узлов, что на распутывание их ему нужно время, которого у него
нет. Там, на охоте, он попытается обязательно, если не развязать, то
разрубить их. Он будет там, Дима, и с серьезной командой.
- Команда мне не нужна, мне нужен он.
- И Сырцова, прибери на всякий случай, - посоветовал англичанин. -
Они, менты эти бывшие, злопамятные, черти.
- Нет проблем, - легко согласился плейбой. - Ты там когда появишься?
- К самой охоте, когда стрельба начнется.
56
Игорь Дмитриевич из окна "Мерседеса" со снисходительной и завистливой
улыбкой на устах наблюдал, как усаживались в автобусы представители
творческой интеллигенции, богема, так сказать. Усаживаться, правда, не
торопились: целовались, приветствуя друг друга, хлопали по разноцветным
курточным плечам, гоготали, хохотали, смеялись. Наиболее целеустремленные
и понимавшие в чем смысл жизни, не таясь, прикладывались к походным
фляжкам. Легкость, беззаботность, парение: из города, от жен и мужей, не
на работу - на халяву.
- Двенадцать, - напомнил Игорю Дмитриевичу шофер и громким эхом, как
бы откликнулся администратор поездки.
- Двенадцать! Все по автобусам. Опаздываем.
Никуда они не опаздывали, но так надо говорить.
Игорь Дмитриевич вздохнул и вспомнил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47