Лучше места не придумаешь. Широкая каменная лестница рядом с одной из двух башен у ворот. Соединяющая их узкая стена – дорожка для кошек – и южная башня вместе с лестницей разрушились, а вот северная – в порядке, и сойти с нее можно к парадному входу в замок, мосту и дороге, по которой приедет Льюис… Никаких признаков Шандора. Прижав подбородок к плечу, я выскользнула из тени и понеслась как угорелая по крыше на запад.
Все правильно. Лестница в пятидесяти ярдах от меня распростерлась в лунном свете. А вот и Шандор. Он поступил так, как я хотела, побежал по другому крылу и приближался к воротам с противоположной стороны, где все давно развалилось. Увидел меня, пистолет угрожающе сверкнул в руке, но он ведь не мог позволить себе стрелять! Обратно в любом случае не пойду – некуда, до башенки, через которую мы пришли, он доберется раньше. И я могла спуститься вниз по лестнице, а он по своей разломанной – нет. И я понеслась вперед. Двадцать ярдов я пробежала, не глядя по сторонам, уставившись на начало каменной лестницы, а потом неожиданно увидела, что он делает. Я забыла кто такой Шандор. Для человека, ежедневно работающего на высоко натянутой проволоке, девятидюймовая пусть и полуразвалившаяся, все равно, что шоссе. Он даже не колебался, перелез через каменные обломки и зубья башенки и бежал – не шел, а бежал – прямо ко мне.
Я окаменела, а потом увидела кое-что еще. Далеко внизу по горе среди темных деревьев ползли огни автомобиля.
Глупо и бессмысленно я закричала: «Льюис! Льюис!»
Думаю, меня не было слышно и за десять ярдов, звуки во мне иссякли, всхлипывающее шипение, а не вопли. Шандору оставалось три прыжка до конца стены и начала лестницы. Я повернулась и побежала назад. Он миновал ступени и двигался за мной. Зато я знала, куда бежать, и что он не собирается меня пристрелить. У меня тридцать ярдов форы, можно попробовать добраться до своей угловой башенки и скатиться по ступенькам в свою комнату. И теперь есть к кому бежать. Льюис! Почти сразу я поняла, что надежды на это нет. Страх измучил меня, а Шандор такой сильный и ловкий… Руки я уже вперед не выставляла, летела по знакомому пути за угол, где дверь кошмарно-волшебной двери в густой тени плотно закрыта…
Открыта. Я почти ее проскочила, когда увидела боковым зрением зияющий черный прямоугольник. Балог ярдах в десяти. До своей башенки не добежать. Что бы это ни было, это – единственный порт во время шторма. Я подпрыгнула, как заяц, который путает следы, и почти упала туда. Он пробежал мимо. Мое неожиданное исчезновение, казалось бы, прямо из рук, застало его врасплох. Он полетел дальше, а я, исчезнув в тени, заскребла руками по скользким стенам. Не знаю, что я надеялась найти за дверью, что-нибудь вроде лестницы, скорее всего, но ничего подобного там не оказалось – темнота и ровный пол.
Вдруг дверь закрылась и зажегся свет. Сияющие стальные стены поехали вниз, и я поехала с ними. Это был лифт.
16
Не было у меня времени мыслить и что-нибудь осознавать. Только потом я поняла, что случилось. Когда строили лифт, все сделали крайне добросовестно и пробили шахту до самой крыши. Мой безумный порыв нажать на кнопку звонка вызвал его, а когда я ввалилась в металлическую коробку и заскребла руками по стенам в поисках равновесия, я задела за кнопку и поехала вниз.
Когда лифт остановился, я еще ничего не соображала. Захлебывалась, ловила ртом воздух и только собралась встать на дрожащие ноги, как движение прекратилось так же плавно, как и началось, и дверь со щелчком открылась в слабо освещенный пустой безмолвный проход. Скользя рукой по стене, я подняла себя, все так же ничего не понимая, и двинулась к выходу. Он закрылся прямо перед моим носом. Металлическая клетка опять задвигалась, на этот раз вверх. Он вызвал меня на крышу! Наверное, стоял, зажав пальцем кнопку, а теперь я заперта в металлической ловушке и еду прямо к нему в лапы. Я бросилась к кнопкам, не имея никакого представления об их смысле – все надписи на немецком. Но одна красная, на нее и нажала со всех сил. Лифт рывком остановился. Я воткнула указательный палец в самую нижнюю кнопку, отпустила красную, и, секунды две поколебавшись, лифт снова поехал вниз…
На этот раз я в ожидании прижалась к дверям, ухватила единственный передвижной объект – большую продолговатую пепельницу, фут в длину, девять дюймов в ширину, которая стояла в углу под панелью с кнопками. Дверь легко открылась в темноту. Я немедленно выскочила и просунула пепельницу в щель, прежде чем она успела закрыться. Так она там и повисла, девять дюймов – вполне достаточно, чтобы лифт больше не поехал. Я повернулась посмотреть в луче лифтового света, куда я попала.
Я стояла на камне, среди стен из тяжелых валунов, и не знаю почему, может, по запаху, по неподвижности воздуха, казалось, что это не коридор, а замкнутое пространство, комната или зал. Холодно, как в подвале. В темноте мерцают ряды бутылок, винный погреб? Раз они приезжают сюда на лифте, рядом с ним должен включаться свет. Мои пальцы нащупали на стене выключатель, повернули его, помещение залил слабый свет, и как раз вовремя, потому что слабый луч из лифта погас, наверное, он выключался сам через определенное время.
Огромное помещение со сводами, как деревьями поросшее приземистыми массивными колоннами. Низкий потолок из огромных каменных глыб. Там и сям расставлены полки для вина, далеко не новые, но совершенно свежие по сравнению с этой готической темницей, частично вырубленной прямо в скале. Тени колонн тянулись во все стороны. Не видно ни двери, ни лестницы, хотя пятна более густой темноты указывали, что какие-то проходы могут идти дальше подо всем дворцом. Повернувшись лицом к лифту, я попыталась вспомнить, как он расположен на верхних этажах, и под чем я сейчас нахожусь. Где-то справа должна быть основная часть дворца с центральной лестницей, слева – кухня, а дальше – конюшня и ворота… Искусала все губы, пока думала.
Угадать следующий поступок Шандора невозможно. Неизвестно, видел ли он огни приближающейся машины, скорее всего, нет. Но скорее всего, он плюнет на поиски меня и пойдет по лестнице прямо в конюшню. Или он может вернуться тем же путем, как пришел – через мою спальню, тогда он спустится по главной лестнице… Одно можно сказать точно – я не собираюсь торчать в этом заполненном эхом склепе. Нужно выбираться на свежий воздух, во двор. И даже если там Шандор, скоро мою безопасность будет обеспечивать Льюис. И только тут до меня дошло, что муж-то мой вовсе не в безопасности. Как только он войдет во двор, он столкнется с Балогом, я-то не имела никаких иллюзий относительно этого бандита, а Льюис ничего не подозревал и, насколько я знала, безоружен.
Дура или нет, на лифте я ехать больше не собиралась. Я повернула налево и побежала меж колонн в поисках выхода. Опять я забрела в мир фантазии, Красная Шапочка в дебрях темного леса… Со всех сторон что-то вроде гробниц, отбрасывающих на пол сгустки темноты. Скоро слабый электрический свет потерялся за толпами колонн, я брела от камня к камню и углублялась во мрак. Когда я почти сдалась и собралась вернуться к свету, даже, может быть, поехать на лифте и рискнуть столкнуться с Шандором в верхних коридорах, я увидела впереди слабое сияние – лунный блик из щели окна.
Через старинное незастекленное окно втекал сладкий ночной воздух, шорох сосен и мягкий звук воды. Рядом с окном вверх вели каменные ступени, сверху – обычная тяжелая утыканная железом дверь. Молясь, чтобы она оказалась открытой, я бросилась вверх, схватилась за огромную круглую ручку, повернула и толкнула. Дверь мягко и беззвучно приоткрылась на фут. Я выглянула. На этот раз коридор, каменный пол, слабый свет, явно где-то близко кухня. Налево он тянулся куда-то вдаль мимо запертых дверей, а справа он заканчивался другой дверью, закрытой и завинченной на задвижки и винты, они скоро поддались и я достаточно тихо выбралась наружу.
Почти сразу я поняла, куда попала – в помещение для седел, примыкающее к конюшне, передо мной стояла древняя карета, загораживая сводчатый проход во двор. Рядом возвышался старомодный лимузин. Я на цыпочках прошла между ними и выглянула на улицу. Пусто. Ни звука. Серебро лунного света.
На последнем пригорке заурчал автомобильный мотор, потом с гулким эхом машина проехала по мосту, потом свет ворвался в арку и большая странная машина въехала во двор, развернулась и остановилась не дальше, чем в ярде от меня. Фары выключились, мотор умолк, из автомобиля тихо вышел Льюис и потянулся на заднее сиденье за сумкой. Он выпрямился, я выдохнула его имя. Казалось, он меня не услышал, но, когда я уже занервничала и собралась, наплевав на опасность, позвать его громче или даже выйти наружу, он повернулся, бросил сумку в машину, опять залез на место водителя и завел мотор. Я тряслась и не знала, что делать, но тут машина скользнула в конюшню. Тогда я вспомнила, как профессионально он отреагировал на кинокамеры. Когда шепот пришел к нему из темноты, он постарался не выдать ничего возможному наблюдателю. Машина остановилась рядом со мной, он тихо вылез, не выключая мотор, и сказал очень тихо: «Ванесса».
Через секунду я была в его объятиях, прижимала его так, что он мог бы немного и задохнуться, и не могла сказать ничего, кроме:
«Мой любимый, любимый, любимый, любимый…» Он воспринимал это достаточно терпеливо, одной рукой держал меня, а другой – гладил и похлопывал, как испуганную лошадь. Потом он нежно отодвинул меня.
«Вот это встреча! Что случилось? Что с твоим лицом? Что не так?»
Я и забыла про свою разбитую щеку. Теперь до меня дошло, какая я страшная. Я приложила к ней руку. «Этот человек из цирка, Шандор Балог, венгр. Он где-то поблизости, ой Льюис…»
Мой шепот сорвался во всхлип, я прикусила губу и уткнулась в Льюиса носом.
«Успокойся, моя хорошая, все в порядке. Ты имеешь в виду, что он сделал это с твоим лицом? Ну, солнышко мое, все хорошо, я здесь… Успокойся. Просто расскажи. Можешь говорить? Как можно быстрее».
Сердитый, но совершенно не удивленный голос.
Я подняла голову: «Ты приехал как Ли Элиот потому, что знал про него?»
«Не про него, но ожидал худшего, а опять появиться в цирке было необходимо. Теперь, может, не понадобится. Если это кризис, то дай бог, чтобы он произошел по эту сторону границы. Быстрее, моя дорогая. Рассказывай».
«Попробую, но он где-то здесь, и у него пистолет».
«У меня тоже» – сказал мой муж, будто так и надо, – и мы увидим его раньше, чем он нас. Что за этой дверью?»
«Коридор где-то, по-моему, рядом с кухней. Я туда вылезла из подвала».
«Моя бедняга. Идем за машину, если он придет через арку, мы сразу его увидим, а если отсюда – поймаем. А теперь, Ван, если можешь, давай, только тихо…»
«Все началось с того, что Аннализа дала нам старого пегого дяди Францля. Мы привели его сюда и принесли седло и всю сбрую…»
Как могла быстро, я рассказала все, что случилось, и даже про бриллиантовую брошь на портрете.
«И по-моему, он пошел обратно в мою комнату. Брошка же осталась там, и камни разбросаны по полу. Он сказал, что они ничего не стоят, но, наверное, обманывал меня. Он сказал, что всегда можно продавать мечты, и все время хотел получить седло, и я не знаю почему, но это значит, что он придет проверить, правда ли я его сунула в ящик для зерна. Значит, каким путем он ни пойдет, он будет двигаться к конюшне, и он видел, как ты приехал, или наверняка слышал. И тогда он ждет, чтобы ты вошел в дом, чтобы пройти незаметно, а если ты не придешь, он будет думать почему, а если войдешь, он тебя узнает и тогда…»
Но он перестал слушать. Продолжал меня обнимать, но наклонил голову и думал.
«Мечты… Кажется, понимаю… И он все еще хочет седло? Ей богу, ты его разорила, обанкротила. Потом скажу. Он не пойдет в твою комнату, поверь ему, он говорил правду, и бриллианты годны только для сцены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Все правильно. Лестница в пятидесяти ярдах от меня распростерлась в лунном свете. А вот и Шандор. Он поступил так, как я хотела, побежал по другому крылу и приближался к воротам с противоположной стороны, где все давно развалилось. Увидел меня, пистолет угрожающе сверкнул в руке, но он ведь не мог позволить себе стрелять! Обратно в любом случае не пойду – некуда, до башенки, через которую мы пришли, он доберется раньше. И я могла спуститься вниз по лестнице, а он по своей разломанной – нет. И я понеслась вперед. Двадцать ярдов я пробежала, не глядя по сторонам, уставившись на начало каменной лестницы, а потом неожиданно увидела, что он делает. Я забыла кто такой Шандор. Для человека, ежедневно работающего на высоко натянутой проволоке, девятидюймовая пусть и полуразвалившаяся, все равно, что шоссе. Он даже не колебался, перелез через каменные обломки и зубья башенки и бежал – не шел, а бежал – прямо ко мне.
Я окаменела, а потом увидела кое-что еще. Далеко внизу по горе среди темных деревьев ползли огни автомобиля.
Глупо и бессмысленно я закричала: «Льюис! Льюис!»
Думаю, меня не было слышно и за десять ярдов, звуки во мне иссякли, всхлипывающее шипение, а не вопли. Шандору оставалось три прыжка до конца стены и начала лестницы. Я повернулась и побежала назад. Он миновал ступени и двигался за мной. Зато я знала, куда бежать, и что он не собирается меня пристрелить. У меня тридцать ярдов форы, можно попробовать добраться до своей угловой башенки и скатиться по ступенькам в свою комнату. И теперь есть к кому бежать. Льюис! Почти сразу я поняла, что надежды на это нет. Страх измучил меня, а Шандор такой сильный и ловкий… Руки я уже вперед не выставляла, летела по знакомому пути за угол, где дверь кошмарно-волшебной двери в густой тени плотно закрыта…
Открыта. Я почти ее проскочила, когда увидела боковым зрением зияющий черный прямоугольник. Балог ярдах в десяти. До своей башенки не добежать. Что бы это ни было, это – единственный порт во время шторма. Я подпрыгнула, как заяц, который путает следы, и почти упала туда. Он пробежал мимо. Мое неожиданное исчезновение, казалось бы, прямо из рук, застало его врасплох. Он полетел дальше, а я, исчезнув в тени, заскребла руками по скользким стенам. Не знаю, что я надеялась найти за дверью, что-нибудь вроде лестницы, скорее всего, но ничего подобного там не оказалось – темнота и ровный пол.
Вдруг дверь закрылась и зажегся свет. Сияющие стальные стены поехали вниз, и я поехала с ними. Это был лифт.
16
Не было у меня времени мыслить и что-нибудь осознавать. Только потом я поняла, что случилось. Когда строили лифт, все сделали крайне добросовестно и пробили шахту до самой крыши. Мой безумный порыв нажать на кнопку звонка вызвал его, а когда я ввалилась в металлическую коробку и заскребла руками по стенам в поисках равновесия, я задела за кнопку и поехала вниз.
Когда лифт остановился, я еще ничего не соображала. Захлебывалась, ловила ртом воздух и только собралась встать на дрожащие ноги, как движение прекратилось так же плавно, как и началось, и дверь со щелчком открылась в слабо освещенный пустой безмолвный проход. Скользя рукой по стене, я подняла себя, все так же ничего не понимая, и двинулась к выходу. Он закрылся прямо перед моим носом. Металлическая клетка опять задвигалась, на этот раз вверх. Он вызвал меня на крышу! Наверное, стоял, зажав пальцем кнопку, а теперь я заперта в металлической ловушке и еду прямо к нему в лапы. Я бросилась к кнопкам, не имея никакого представления об их смысле – все надписи на немецком. Но одна красная, на нее и нажала со всех сил. Лифт рывком остановился. Я воткнула указательный палец в самую нижнюю кнопку, отпустила красную, и, секунды две поколебавшись, лифт снова поехал вниз…
На этот раз я в ожидании прижалась к дверям, ухватила единственный передвижной объект – большую продолговатую пепельницу, фут в длину, девять дюймов в ширину, которая стояла в углу под панелью с кнопками. Дверь легко открылась в темноту. Я немедленно выскочила и просунула пепельницу в щель, прежде чем она успела закрыться. Так она там и повисла, девять дюймов – вполне достаточно, чтобы лифт больше не поехал. Я повернулась посмотреть в луче лифтового света, куда я попала.
Я стояла на камне, среди стен из тяжелых валунов, и не знаю почему, может, по запаху, по неподвижности воздуха, казалось, что это не коридор, а замкнутое пространство, комната или зал. Холодно, как в подвале. В темноте мерцают ряды бутылок, винный погреб? Раз они приезжают сюда на лифте, рядом с ним должен включаться свет. Мои пальцы нащупали на стене выключатель, повернули его, помещение залил слабый свет, и как раз вовремя, потому что слабый луч из лифта погас, наверное, он выключался сам через определенное время.
Огромное помещение со сводами, как деревьями поросшее приземистыми массивными колоннами. Низкий потолок из огромных каменных глыб. Там и сям расставлены полки для вина, далеко не новые, но совершенно свежие по сравнению с этой готической темницей, частично вырубленной прямо в скале. Тени колонн тянулись во все стороны. Не видно ни двери, ни лестницы, хотя пятна более густой темноты указывали, что какие-то проходы могут идти дальше подо всем дворцом. Повернувшись лицом к лифту, я попыталась вспомнить, как он расположен на верхних этажах, и под чем я сейчас нахожусь. Где-то справа должна быть основная часть дворца с центральной лестницей, слева – кухня, а дальше – конюшня и ворота… Искусала все губы, пока думала.
Угадать следующий поступок Шандора невозможно. Неизвестно, видел ли он огни приближающейся машины, скорее всего, нет. Но скорее всего, он плюнет на поиски меня и пойдет по лестнице прямо в конюшню. Или он может вернуться тем же путем, как пришел – через мою спальню, тогда он спустится по главной лестнице… Одно можно сказать точно – я не собираюсь торчать в этом заполненном эхом склепе. Нужно выбираться на свежий воздух, во двор. И даже если там Шандор, скоро мою безопасность будет обеспечивать Льюис. И только тут до меня дошло, что муж-то мой вовсе не в безопасности. Как только он войдет во двор, он столкнется с Балогом, я-то не имела никаких иллюзий относительно этого бандита, а Льюис ничего не подозревал и, насколько я знала, безоружен.
Дура или нет, на лифте я ехать больше не собиралась. Я повернула налево и побежала меж колонн в поисках выхода. Опять я забрела в мир фантазии, Красная Шапочка в дебрях темного леса… Со всех сторон что-то вроде гробниц, отбрасывающих на пол сгустки темноты. Скоро слабый электрический свет потерялся за толпами колонн, я брела от камня к камню и углублялась во мрак. Когда я почти сдалась и собралась вернуться к свету, даже, может быть, поехать на лифте и рискнуть столкнуться с Шандором в верхних коридорах, я увидела впереди слабое сияние – лунный блик из щели окна.
Через старинное незастекленное окно втекал сладкий ночной воздух, шорох сосен и мягкий звук воды. Рядом с окном вверх вели каменные ступени, сверху – обычная тяжелая утыканная железом дверь. Молясь, чтобы она оказалась открытой, я бросилась вверх, схватилась за огромную круглую ручку, повернула и толкнула. Дверь мягко и беззвучно приоткрылась на фут. Я выглянула. На этот раз коридор, каменный пол, слабый свет, явно где-то близко кухня. Налево он тянулся куда-то вдаль мимо запертых дверей, а справа он заканчивался другой дверью, закрытой и завинченной на задвижки и винты, они скоро поддались и я достаточно тихо выбралась наружу.
Почти сразу я поняла, куда попала – в помещение для седел, примыкающее к конюшне, передо мной стояла древняя карета, загораживая сводчатый проход во двор. Рядом возвышался старомодный лимузин. Я на цыпочках прошла между ними и выглянула на улицу. Пусто. Ни звука. Серебро лунного света.
На последнем пригорке заурчал автомобильный мотор, потом с гулким эхом машина проехала по мосту, потом свет ворвался в арку и большая странная машина въехала во двор, развернулась и остановилась не дальше, чем в ярде от меня. Фары выключились, мотор умолк, из автомобиля тихо вышел Льюис и потянулся на заднее сиденье за сумкой. Он выпрямился, я выдохнула его имя. Казалось, он меня не услышал, но, когда я уже занервничала и собралась, наплевав на опасность, позвать его громче или даже выйти наружу, он повернулся, бросил сумку в машину, опять залез на место водителя и завел мотор. Я тряслась и не знала, что делать, но тут машина скользнула в конюшню. Тогда я вспомнила, как профессионально он отреагировал на кинокамеры. Когда шепот пришел к нему из темноты, он постарался не выдать ничего возможному наблюдателю. Машина остановилась рядом со мной, он тихо вылез, не выключая мотор, и сказал очень тихо: «Ванесса».
Через секунду я была в его объятиях, прижимала его так, что он мог бы немного и задохнуться, и не могла сказать ничего, кроме:
«Мой любимый, любимый, любимый, любимый…» Он воспринимал это достаточно терпеливо, одной рукой держал меня, а другой – гладил и похлопывал, как испуганную лошадь. Потом он нежно отодвинул меня.
«Вот это встреча! Что случилось? Что с твоим лицом? Что не так?»
Я и забыла про свою разбитую щеку. Теперь до меня дошло, какая я страшная. Я приложила к ней руку. «Этот человек из цирка, Шандор Балог, венгр. Он где-то поблизости, ой Льюис…»
Мой шепот сорвался во всхлип, я прикусила губу и уткнулась в Льюиса носом.
«Успокойся, моя хорошая, все в порядке. Ты имеешь в виду, что он сделал это с твоим лицом? Ну, солнышко мое, все хорошо, я здесь… Успокойся. Просто расскажи. Можешь говорить? Как можно быстрее».
Сердитый, но совершенно не удивленный голос.
Я подняла голову: «Ты приехал как Ли Элиот потому, что знал про него?»
«Не про него, но ожидал худшего, а опять появиться в цирке было необходимо. Теперь, может, не понадобится. Если это кризис, то дай бог, чтобы он произошел по эту сторону границы. Быстрее, моя дорогая. Рассказывай».
«Попробую, но он где-то здесь, и у него пистолет».
«У меня тоже» – сказал мой муж, будто так и надо, – и мы увидим его раньше, чем он нас. Что за этой дверью?»
«Коридор где-то, по-моему, рядом с кухней. Я туда вылезла из подвала».
«Моя бедняга. Идем за машину, если он придет через арку, мы сразу его увидим, а если отсюда – поймаем. А теперь, Ван, если можешь, давай, только тихо…»
«Все началось с того, что Аннализа дала нам старого пегого дяди Францля. Мы привели его сюда и принесли седло и всю сбрую…»
Как могла быстро, я рассказала все, что случилось, и даже про бриллиантовую брошь на портрете.
«И по-моему, он пошел обратно в мою комнату. Брошка же осталась там, и камни разбросаны по полу. Он сказал, что они ничего не стоят, но, наверное, обманывал меня. Он сказал, что всегда можно продавать мечты, и все время хотел получить седло, и я не знаю почему, но это значит, что он придет проверить, правда ли я его сунула в ящик для зерна. Значит, каким путем он ни пойдет, он будет двигаться к конюшне, и он видел, как ты приехал, или наверняка слышал. И тогда он ждет, чтобы ты вошел в дом, чтобы пройти незаметно, а если ты не придешь, он будет думать почему, а если войдешь, он тебя узнает и тогда…»
Но он перестал слушать. Продолжал меня обнимать, но наклонил голову и думал.
«Мечты… Кажется, понимаю… И он все еще хочет седло? Ей богу, ты его разорила, обанкротила. Потом скажу. Он не пойдет в твою комнату, поверь ему, он говорил правду, и бриллианты годны только для сцены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24