— Сейф! — почти закричал он. — Открыли сейф, черт бы их побрал! Им мало того, что я уже отсидел пять лет, они хотят меня еще упрятать?
Элк не мешал Инглу бесноваться, пока голос его не упал до хриплого шепота.
— Надеюсь, деньги целы?
— Деньги! — прорычал Ингл. — Вы думаете, что я из тех, кто хранит деньги в сейфах? Вы знаете, что пропало? Это сделали вы, полицейские. Вот почему вы здесь! Арест у дверей тюрьмы, да?
— Дорогой мой, не понимаю, о чем вы говорите. — Элк казался огорченным. — Вы так же арестованы, как и я. Вы могли бы выйти сейчас, если бы поезд не двигался. И, выдержав паузу, он спросил: — Что же они у вас стащили?
Прошло много времени, прежде чем Ингл пришел в себя.
— Если вы не знаете, так и я не скажу, — он скрипнул зубами, и в глазах его блеснул огонь фанатизма. — Вы и вам подобные называли меня вором, — быстро заговорил он. — Вы заклеймили меня и посадили в тюрьму. Я теперь пария, прокаженный! За что? За то, что снял немножко ворованных сливок! За то, что взял немного денег, выжатых из потных тел, из разбитых сердец! Это были мои деньги, мои! — Он ударил себя в грудь костлявым кулаком, глаза его горели. — Деньги принадлежали мне, моим товарищам, людям, которые там… — Он показал туда, где виднелось мрачное тюремное здание. — Я отнял их от толстых, жирных людей и рад! Одной драгоценностью будет меньше у их отвратительных женщин; на один мотор меньше придется чистить их рабам!
— Высокая мысль, — прошептал сочувственно Элк.
— Вы! Кто вы такой? Классовый лакей, наемный палач, тюремный поставщик!
— Совершенно верно, — прошептал Элк, слушая с закрытыми глазами.
— Если они нашли эти бумаги, то придется им задуматься, слышите? Там такие вещи, от которых им не поспится! А если призывы к восстанию подействуют, так я готов снова вернуться в Принстоун.
Элк быстро открыл глаза.
— Так что же там было? — разочарованно спросил он. — Какой-нибудь революционный вздор?
Ингл кивнул.
— А я думал, там что-нибудь интересное! — сказал Элк. — Дурацкая идея, правда, Ингл?
— Для вас — да, для меня — нет. Я ненавижу Англию, ненавижу англичан! Я ненавижу средний класс, этих грязных самодовольных свиней! Я ненавидел их, когда был голодающим актером, а они сидели в креслах, с осклабленными жирными лицами.
Он задохнулся.
— Можно многое сказать в пользу толстых людей, — задумчиво произнес Элк. — Вот возьмите Гарло, его вы не назовете толстым.
— Гарло! — презрительно сказал Ингл. — Вот еще один из ваших денежных богов. Может быть, он и не таков, как кажется. Там, в тюрьме, говорят, что он прожженный плут. Но он не грабит бедняков. Он отбирает громадные куши от жирных людей.
— Ничего не могу сказать. Он на стороне закона и порядка. Человек, дарящий полицейские участки, не может быть совершенно плохим.
Когда поезд остановился на Плимутской станции, сыщик уже был уверен, что от этого человека ничего нового не узнаешь. Он пошел на телеграф и послал Джиму короткое сообщение:

«Революционный хлам. Ничего важного».
Он сел в тот же поезд, который уносил Ингла в Лондон, но в другое купе. Только проехав Бат, он вошел к Инглу и сел с ним рядом, чем тот, по-видимому, остался доволен и сразу же спросил:
— Видели вы мою племянницу? Она знает о воровстве?
Когда Элк подробно рассказал о том, чему был свидетель, Ингл воскликнул:
— Гарло! Зачем он приходил? Он встретил Эйлин в Дартмуре, вы говорите? — Он нахмурился и вдруг хлопнул себя по коленям. — Теперь вспоминаю. Он красовался в своем автомобиле, когда мы возвращались с поля. Это был Гарло. Знает ли он Эйлин? — подозрительно спросил Ингл попутчика.
— Они познакомились в Дартмуре; это все, что я знаю, — ответил Элк.
— Он волочится за ней? Она ведь хорошенькая. Впрочем, она в таком возрасте, что может обойтись и без моей опеки.
Итак, этот утопист предоставил Эйлин ее судьбе.
Глава 7
Он написал ей из Плимута и просил приехать к нему вечером; она вошла как раз, когда он кончал обед, приготовленный им самим.
— Да, я уже знаю о грабеже, они не нашли там ни шиллинга, слава Богу. Зачем ты позвала полицию?
— Кого же другого мне было звать? Доктора? — спросила она. — Что обыкновенно делают, когда обнаружат воровство? Конечно, я послала за полицией.
Ингл с удивлением и злобой посмотрел на девушку, но она не испугалась. Он первый опустил глаза.
— Может быть, так и следовало поступить. Ты знаешь Гарло?
— Я встретилась с ним в Дартмуре.
— Вы знакомы?
— Не больше, чем вы, — сказала Эйлин, и он опять удивился.
— Я не собираюсь ссориться с тобой, чего ты накидываешься на меня? — прошипел Ингл. — Ты была мне полезна, но и я не был скуп. Гарло твой хороший знакомый…
— Он пришел сюда в день грабежа, чтобы предложить мне место, — перебила Эйлин, как будто не замечая его гнева. — Я встретила его в Принстоуне, и, вероятно, он подумал, что из-за моего родства с вами мне трудно будет пристроиться.
Ингл проворчал что-то, чего она не разобрала; ей показалось, что она напугала этого раздраженного человека, чего она вовсе не хотела.
— Больше ты мне не нужна. — Ингл вытащил бумажник и вынул из него банковый билет. — Я не собираюсь больше давать тебе деньги.
Он, очевидно, надеялся, что она откажется от денег, и не ошибся.
— Теперь все? — спросила Эйлин, не обнаруживая намерения взять деньги.
— Все.
Она кивнула в знак прощания и пошла к двери.
— Уборщицы придут сегодня, — сказала она. — Вам лучше бы сговориться с одной из них, чтобы она поселилась здесь в доме, но, вероятно, у вас свей планы.
Раньше чем он смог ответить, она ушла. Ингл слышал, как захлопнулась за нею входная дверь, взял деньги и положил их без всякого смущения обратно в бумажник: несмотря на широту политических взглядов, он был необычайно скуп.
Ему предстояло много дел: открыть старые ящики, достать бумаги и счета, спрятанные в различных потаенных местах. Сиденье большого дивана поднималось, как крышка, там были спрятаны документы, а в стальном ящике хранились расчетные книжки, которых полиция не нашла, хотя производила обычный обыск.
Ингл был деятельный политик. Хотя он и не стал партийным функционером, но принадлежал к сильным натурам, которые бессознательно делаются ядром движения. Его недовольство жизнью вообще было искренно. В самых простых причинах и следствиях он усматривал несправедливость. Он сделался вором не вследствие своих убеждений, которые лишь оправдывали его презрение к закону и общественным обязательствам. В тюрьме он не стал ни лучше, ни хуже. Он презирал своих товарищей по заключению, ненавидел тюремного священника.
Окончив работу, Ингл закурил папиросу, поправил подушки, лег на диван и курил, пока не зазвонил телефон; тогда он встал.
Голос, который заговорил с ним, был ему незнаком.
— Мистер Ингл?
— Да, — коротко ответил он.
— Можете вы пожертвовать своими принципами? — был задан ему странный вопрос.
— Что вам угодно?
Может быть, это был старый знакомый, нуждавшийся в деньгах. Тогда — разговор короткий. У Артура Ингла не было глупых идей относительно благотворительности.
— Можете вы сегодня ночью встретиться со мной против Гвардейских казарм?
— То есть в парке? — с удивлением спросил Ингл. — Кто вы? Я заранее вам говорю, что не собираюсь менять свои намерения, чтобы встретиться с неизвестными людьми. Я сегодня очень устал.
— Мое имя… Гарло.
Ингл не удержался от восклицания:
— Стрэтфорд Гарло?!
— Да, Стрэтфорд Гарло.
После продолжительной паузы Артур Ингл заговорил:
— Это необычайная просьба, но, я полагаю, не вздорная.
— Так придете? — сказал голос. — Артур Ингл некоторое время колебался.
— Хорошо, приду, — сказал он. — В какое время?
— Ровно в десять часов. Я вас не заставлю шататься по улице в эту холодную ночь. Вы сядете в мой автомобиль, и мы куда-нибудь поедем.
Ингл повесил трубку в некотором смущении. Он был осторожный человек, и через десять минут позвонил по указанному ему телефонной конторой номеру, и тот же голос ему ответил:
— Вы удовлетворены?
— Да. Я буду в десять часов.
Ему надо было ждать два часа. Уборщицы пришли в девять. Он указал им, что делать, распорядился на завтра, вернулся в столовую и стал обдумывать необычайную просьбу Стрэтфорда Гарло. И чем больше он думал, тем меньше был склонен сдержать обещание. Наконец он подошел к столу, взял лист бумаги и написал записку.

«Дорогой мистер Гарло!
К сожалению, я должен отказать вам. Я только что выпущенный под расписку каторжник и не могу подвергать себя ни малейшему риску. Откровенно скажу вам, я подумываю, что, может быть, это ловушка, подстроенная моими «друзьями» из полиции; было бы с моей стороны глупо, чтобы не сказать больше, впутываться в ваши дела, пока я не узнаю, что вам от меня желательно, или по крайней мере не получу письменных подтверждений, что вы ищете сближения со мною.
Искренно ваш Артур Ингл».
Он вложил письмо в конверт, надписал адрес и крупными буквами слева в углу начертал: «весьма важное». Но любопытство мучило его. Он как можно скорее должен был узнать, зачем Стрэтфорду Гарло понадобился Артур Ингл, только что выпущенный из тюрьмы. И почему это свидание должно быть тайным?.. Вдруг он пришел к какому-то решению, бросил письмо на стол и, выйдя в спальню, переоделся в темный костюм.
Уборщицы были в кухне; он отворил дверь и отдал им последние приказания:
— Я ухожу, ждать меня не надо. Кончайте работу и приходите завтра к восьми, — пролаял он жалким членам пролетариата и в каком-то странно возбужденном настроении стал спускаться по лестнице. Когда часы пробили три четверти десятого, Ингл уже был в парке. Торопиться было незачем, и он, чтобы согреться, стал прохаживаться не слишком быстро, но и не слишком медленно, чтобы не возбуждать подозрений. Прошел городовой, Ингл вспомнил, что до сих пор не явился в местное полицейское управление, и выругал проклятую систему, которая все еще держала его на привязи.
Ингл посмотрел на часы — было без пяти десять. Он стал у ворот кавалерийских казарм. К тротуару бесшумно подъехал лимузин, остановился перед ним, и дверка открылась.
— Угодно войти, мистер Ингл? — услышал он тихий голос и, не говоря ни слова, вошел внутрь, закрыл за собой дверку и опустился на мягкое сиденье рядом с человеком, в котором сразу признал Гарло Великолепного, имя которого в Дартмуре являлось символом богатства, превосходящего все мечты.
Автомобиль быстро доставил их в Гайд-парк и уменьшил скорость. Стрэтфорд Гарло заговорил…
Около часа кружил автомобиль, падал снег с дождем, парк вскоре совсем обезлюдел. Как во сне, слушал Ингл неожиданные предложения своего спутника.
Во всяком случае он их слушал с удобством. Инспектору Джиму Карлтону, скорчившемуся на задке машины, было несравненно менее удобно. Дождь мочил его и леденил, а микрофон, прикрепленный к машине, не доносил до его слуха, сквозь лошадиный волос и кожу обивки, слова разговора, услышать который имело для него жизненно важное значение.
Артур Ингл вернулся в свою квартиру вскоре после одиннадцати. Женщины уже ушли, чему он был очень рад.
Он сварил себе кофе, сел за стол и стал писать. Один раз он встал, вошел в спальню, зажег лампу над туалетным столиком и минут пять рассматривал свое изображение в зеркале Рассматривание как будто доставило ему удовлетворение, он улыбнулся и вернулся к своим записям.
Улыбка не сходила с его губ, а раз он даже громко рассмеялся. Очевидно, случилось что-то, что доставило ему особенное удовольствие.
Глава 8

«Не можете ли вы зайти ко мне во время завтрака?
Э. Р.»
Джим Карлтон недоуменно смотрел на «Э. Р.», пока не догадался, что это инициалы Эйлин Риверс. Письмо было принесено в Скотленд-Ярд посыльным за полчаса до его прихода. Через несколько минут он стоял на коврике перед дверью девушки, и, когда Эйлин вышла к нему, ему показалось, что она очень обрадовалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22