Миновала суббота, затем воскресенье. Эйлин сидела дома «на случай» оба дня. И вдруг совершенно неожиданно, когда уже пропала надежда, Джим пришел в воскресенье вечером.
— Я уезжал в провинцию, — сказал он. — Не хотите ли вы куда-нибудь пойти? Вы уже обедали?
Она уже обедала.
— Тогда пойдемте прогуляемся, такой славный вечер. Выпьем где-нибудь кофе.
Ей надо было бы дать ему понять, что он слишком настойчив, но вместо этого она надела пальто и шляпу и через минуту уже шла с ним по улице.
— Я беспокоился за вас, — сказал Джим.
— Неужели?
Ее удивление было непритворно.
— Да, немножко. Ведь вы говорили, что миссис Гиббинс поверяла вам свои горести? Или, может быть, речь шла о другой уборщице?
В его голосе действительно слышалось беспокойство.
— Я говорила о миссис Гиббинс. Иногда она бывала очень откровенна.
— Рассказывала она вам что-нибудь о своем прошлом?
— О, нет, — быстро ответила Эйлин. — Больше всего она говорила о своей матери, которая умерла года четыре тому назад.
— А когда-нибудь она упоминала крещеное имя своей матери?
— Луиза, — без запинки ответила Эйлин. — Вы ужасно таинственный, мистер Карлтон. При чем тут миссис Гиббинс?
— При том, что ее звали Энни-Мод, а денежные письма, приходившие к ней каждый квартал, были адресованы «Луизе», и потом адрес переписывался почтовой конторой. Сегодня пришло письмо.
— Бедняжка, — сказала девушка.
— Да.
— Но не странно ли это? Помните, я вам говорил о восемнадцати тысячах полицейских и о почтенных людях? Теперь они все волнуются, потому что мать миссис Гиббинс звалась Луизой. Это открытие — мне не следовало допрашивать вас, потому что я уже все знал, — установило два факта: во-первых, пятнадцать лет тому назад миссис Гиббинс совершила преступление, а во-вторых, она умерла второй раз!
Джим вдруг остановился и тихонько засмеялся.
— Не говорите, что я подражаю газетной статье, я и так это знаю. Но все это так сложно… Что же мы решили? Кофе или обед?
— Вы сказали — кофе, — напомнила Эйлин.
Ресторан был переполнен, и, выпив кофе, они поспешили уйти.
Они шли по Ковентри-стрит, когда мимо них проехал большой автомобиль. Им управлял человек в вечернем туалете, они заметили бриллиантовые запонки, огонек сигары.
— Никто на свете так не сияет, как Гарло Великолепный, — сказал Джим. — Что он делает в этой части света в такое время?
Автомобиль величественно повернул направо. Казалось, будто он участвует в какой-то пышной процессии. Эта мысль им обоим пришла в голову.
— Его должен был бы сопровождать оркестр!
— Я тоже это подумала, — засмеялась девушка. — Он ужасно напугал меня, когда пришел вечером на квартиру дяди. В ту минуту, когда я отворила дверь, он выглядел таким громадным, могущественным, неприступным, что моя душа содрогнулась.
Вдруг Эйлин почувствовала свою руку в руке Джима Карлтона. Он раскачивал ее взад и вперед, как делают дети, когда идут за ручку. Строгая половина Эйлин Риверс закрыла глаза и сделала вид, что ничего не замечает.
— У меня такое теплое чувство к вам, — тихо сказал Джим, — сам не знаю почему. И если вы опять заговорите о полицейском волоките, я никогда вам не прощу.
Три человека внезапно появились из боковой улицы. Они громко и грубо спорили между собой и медленно шли им навстречу. Джим осмотрелся; единственный человек на улице шел в противоположном направлении и разминулся с ними, может быть, минуту тому назад.
— Перейдем на ту сторону, — сказал он, взял Эйлин под руку и быстрым шагом перевел на противоположный тротуар.
Трое крикунов повернули назад, и Джим остановился.
— Бегите в конец улицы и приведите городового, — быстро сказал он. — Сделайте это для меня! Бегите!
Эйлин послушно побежала; тогда один из трех стал подступать к нему.
— Что за штучки? — громко завопил он. — Нам уже и поговорить нельзя, чтобы вы сейчас же не привязались?
— Стойте на месте, Донован, — сказал Джим. — Я вас знаю и знаю, чего вы добиваетесь.
— Хватай его, — сказал кто-то злобно, и Джим Карлтон ударил ближайшего к нему человека одиннадцатидюймовым резиновым бичом, который носил в кармане. Когда гибкая вещь коснулась цели, человек упал, как подстреленный. Двое других бросились на сыщика, и он знал, что дерется, если не за жизнь, то чтобы избежать увечья, которое на много месяцев сделало бы его ни к чему непригодным. Опять взвился резиновый бич, и еще один человек упал. На улице показался автомобиль с городовым на каждой ступеньке…
— Нет, не на Бау-стрит, — сказал Джим, — везите их на Кеннонро.
В такси сидела Эйлин, готовая расплакаться.
— Я догадался, чего им надо было, — говорил Джим, когда они поехали домой. — Эти уличные драки старая история.
— Но зачем? Это ваши давнишние враги? — с ужасом спросила девушка.
— Один из них, — сказал Джим, — Донован.
На первую часть вопроса он не ответил.
Присутствие мистера Гарло в его роскошном автомобиле не было случайностью. Джим понял, что за ним была слежка с момента, когда он вышел из своего клуба и до нападения.
О причинах слежки легко было бы догадаться, если допустить возможность хотя бы самой отдаленной связи с делом о смерти миссис Гиббинс. Но приходилось исключить эту возможность, если только не допускать мысли, что мистер Гарло обладает сверхъестественными силами.
Джим довез Эйлин до ее квартиры и вернулся в Скотленд-Ярд, где его ожидала телеграмма из сыскного отделения в Бирмингеме, гласившая:
«Ваша справка 793 — о миссис Луизе Гиббинс: умерла 18 февраля 1921 г. Письма, регулярно приходившие каждый квартал, которые потом переадресовывались, неизменно были со штемпелем Норвуда. Факт удостоверен жильцом миссис Гиббинс из этого города. Энни-Мод Гиббинс, настоящее ее имя Смит. Она вышла за Джемса Смита, укладчика рельсов на Мидлендской железной дороге, 3 марта 1910 г. Муж ее убит на войне 5 июля 1915 г. Гудж. Конец».
Большая часть сведений была известна Джиму. Но сообщение о Норвудском штемпеле было очень ценно, так как в этом предместье жил Элленбери.
В это время внимание Джима Карлтона привлекло странное поведение Артура Ингла, который вдруг сделался затворником, прекратил всякое общение с внешним миром, заперся в своей квартире и стал изучать кинематографию.
Глава 10
На следующей неделе Джим Карлтон был очень занят и только однажды нашел возможность повидаться с Эйлин, которая рассказала ему о маленькой неприятности в ее жизни. Новый жилец пансиона, атлетического вида юноша, поселившийся как раз под ее комнатой, так, по-видимому, увлекся ею, что каждое утро стал провожать ее на службу, но на почтительном расстоянии.
— Я бы не обращала на это внимания, но он поставил себе за правило быть всегда около конторы, когда я выхожу завтракать или вечером ухожу домой.
— Заговаривал он с вами?
— О, нет, он чрезвычайно корректен; он даже за столом не говорит со мною.
— Потерпите немного, — сказал Джим, — это испытание, ниспосылаемое свыше всем недурным собой дамам.
Он переговорил с новым поклонником.
— Вам следовало бы, Браун, так охранять ее, чтобы она этого не замечала, — выразил свое неудовольствие Джим.
— Виноват, сэр, — сказал сыщик, и с тех пор наблюдение его стало менее надоедливым.
Удивительно было, что никогда Джим Карлтон не встречал Артура Ингла, хотя он нарочно заходил в рестораны, которые тот когда-то посещал. Конечно, не стыд удерживал Ингла от свидания с друзьями, наоборот, он гордился своими поступками, считал себя благодетелем рода человеческого. Но никто из прежних друзей не видел его.
— Точно он перешел на сторону капиталистов, — сказал один из них.
— Я не видел, чтобы на Пикадилли развевались флаги, — ответил ему Джим.
Однажды ночью, проходя мимо Фозеринг-Меншен, он заметил яркий свет в одной из верхних комнат, очевидно, в помещении для дров. С ним был Элк, и Джим сказал ему о своем намерении.
— Он поднимет визг, что полиция преследует его, — заметил Элк. Но Джим все-таки вошел в лифт, хотя швейцар сразу же обескуражил его.
— Мистера Джексона, наверно, нет дома, — сказал он. — Какой-то господин заходил полчаса тому назад, стучался, но ему не открыли.
— Может быть, я постучу громче, — сказал Джим.
Но сколько он ни звонил и ни стучал, ответа не было. Когда же стал слушать через отверстие для писем, звонит ли звонок, то услышал за дверью крадущиеся шаги. Почему он скрывался?
Может быть, этот человек задумал какое-нибудь новое мошенничество?
На площадке никого не было, и он мог ждать, не возбуждая подозрений. Джим опять наклонился и прислушался, теперь он услышал шум, словно вертелись зубчатые колеса. Откуда идет звук, он не мог понять, но как будто звук проникал через закрытую дверь.
Лифт, поднявшись этажом выше, спустился до его площадки.
— Не достучались, сэр? — спросил швейцар. — Он теперь никого не принимает. Он даже не ходит ни обедать, ни завтракать.
— У него есть прислуга?
— Приходящая. Было две, но одна из них… — швейцар рассказал историю миссис Гиббинс. — А вторая приходит каждое утро не больше чем на час, делает кое-какие покупки и уходит. Я думаю, что мистер Джексон занимается там чем-то необыкновенным, — прибавил он.
— Что вы называете «необыкновенным»?
Человек почесал голову.
— По-настоящему не знаю. Дня четыре тому назад приходил к нему человек с длинным черным ящиком — в каком носят фильмы.
Фильмы!
Теперь Джим понял. Звук, который он слышал, был треск кинематографического проектора!
Джим был ошеломлен своим открытием; он знал за Артуром Инглом много странностей, но никогда не подозревал его в страсти к экрану.
Элк ждал на улице, и Джим в нескольких словах рассказал ему, что он узнал.
— Пойдем, посмотрим, что делается позади дома, — предложил Джим.
Яркий свет снова вспыхнул и снова погас, но когда его глаза привыкли к темноте, он увидел отраженный блеск другого источника света. Значит, в этой комнате Артур Ингл и отдавался своей новой затее.
Естественно, что Джим посмотрел на пожарную лесенку. Надо бы перелезть через забор, или, может быть, калитку во двор удастся открыть одним из его ключей? Но калитка оказалась незапертой, и они спокойно вошли на мощеный двор, откуда железная лесенка вела на крышу.
Джим кивнул, и инспектор Элк полез за ним с площадки на площадку, пока они не поравнялись с этажом, где помещалась квартира Ингла. Не говоря ни слова, Джим Карлтон перевесился через перила и, балансируя на узеньком каменном карнизе, ощупал стену и ухватился за ближайший подоконник. Перед окнами он продвигался легко, но опасность грозила в промежутках между ними, где жизнь его зависела от чувства равновесия. Элк со страхом следил, как он, распластываясь на стене, дюйм за дюймом продвигался вперед и наконец дошел до окна, за которым раздавалось неумолкаемое стрекотание аппарата.
В то самое мгновение, как он достиг своей цели, Джим понял, что все усилия его были напрасны. Через щель между шторой и подоконником он мог видеть маленький работающий проектор, яркий свет на мгновение ослепил его, а затем ясно вырисовался Артур Ингл, освещенный невидимым экраном. Он вертел ручку, не спуская глаз с проектируемой картины, и Джим увидел, что ему очень нужен парикмахер: лицо его было покрыто белой жесткой растительностью, волосы были длинные и спутанные.
Но что это была за картина, на которую он так пристально смотрел? Джим вертел головой, но с левой стороны окна штора спускалась до самого карниза. Ничего не оставалось, как вернуться назад, и он бесшумно стал скользить по направлению к пожарной лестнице.
Он не прошел и половины пути, как сердце его замерло: он почувствовал, что камень под его ногой пошевелился; часть его отломилась и упала вниз. Может быть, это был лишь один попорченный кусок, подумал он, но стал двигаться еще осторожнее. Если бы карниз отскочил вследствие его тяжести в промежутке между окнами, ничто не могло бы спасти его от смерти, но он не позволял себе думать о таком конце приключения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22