За столом стояла полная тишина. Намбер перевернул карту и бросил ее на сукно. Крупье, аккуратно подцепив ее, пододвинул к Бонду. Карта была хорошая, пятерка червей, но Бонду это красное сердечко напомнило отпечаток окровавленного пальца. У него было шесть очков, у Намбера — пять, но банкомет, имеющий на руках пятерку и сдавший пятерку партнеру, мог и обязан был взять еще одну карту, чтобы попытаться улучшить свое положение с помощью туза, тройки или четверки. Все прочие карты по правилам означали проигрыш.
Шансы были в пользу Бонда, и теперь Намбер смотрел ему в глаза. Чуть приподняв карту, он бросил ее на всеобщее обозрение.
Четверка, лучшее, что могло быть, и девять в сумме. Он выиграл.
Бонд проиграл все.
12. Лицо смерти
Бонд сидел неподвижно, не в силах встать и уйти. От открыл портсигар и взял сигарету. Щелкнул крышкой своего «ронсона», закрыл и медленно поставил зажигалку на стол. Глубоко затянувшись, выпустил дым узенькой струйкой.
Что теперь делать? Вернуться в отель, лечь и не выходить, чтобы не видеть полных сочувствия взглядов Матиса, Лейтера и Веспер? Сообщить в Лондон, потом самолет, такси до Риджентс-парка, длинный коридор и холодный взгляд М. по ту сторону стола, вежливое сожаление: «В следующий раз повезет». Следующего раза, разумеется, не будет; такого случая, как сейчас, больше не представится.
Бонд скользнул взглядом по игрокам и поднял глаза на зрителей. Многие не разошлись, ждали, когда крупье подсчитает деньги, в прямом смысле слова горой лежащие перед банкометом. Им хотелось убедиться, что уже никто, хотя это было очевидно, не рискнет бросить вызов огромному банку в тридцать два миллиона, чудом доставшемуся за одну партию банкомету.
Лейтер куда-то исчез, наверное, подумал Бонд, чтобы не видеть глаз побежденного после локаута. Беспер стояла у стола странно спокойная и улыбающаяся.
«Она ничего не понимает в этой игре, — сказал себе Бонд. — Она не знает горечи поражения».
К Бонду направился служащий казино. Он остановился, положил ему на колени толстый, как словарь, конверт и, сказав что-то о кассе, удалился.
Сердце у Бонда забилось. Конверт был тяжелым. Тут же под столом Бонд вскрыл его. Клей еще не успел засохнуть.
Все еще не веря, хотя уже зная, что это правда, он почувствовал в руках толстые пачки банкнот. Он осторожно переложил их в карманы, открепив от верхней пачки приколотый к ней листок бумаги. Пряча его под столом, он бросил на записку быстрый взгляд. В ней была только одна строчка, написанная чернилами:
«Помощь Маршалла: тридцать два миллиона франков. С наилучшими пожеланиями от США».
Бонд поднял глаза. Лейтер стоял рядом с Веспер. Он улыбнулся, и Бонд ответил ему взмахом руки. После чего он постарался окончательно освободиться от захлестнувшего его еще минуту назад чувства безысходности. Это был шанс, но последний шанс. Чудес больше быть не могло. Теперь Бонду нужно было выиграть, если только Намбер еще не набрал свои пятьдесят миллионов и продолжит игру.
Крупье закончил высчитывать часть, причитающуюся казино, поменял проигранные Бондом деньги на жетоны, высыпал их горкой в центре стола.
Тридцать два миллиона. Может быть, подумал Бонд, Намберу нужна всего одна игра, всего несколько миллионов и он, получив все, что хотел, уйдет. Завтра он вернет растраченные деньги и укрепит свое положение.
Намбер продолжал сидеть, и Бонд с некоторым облегчением подумал, что мог и преувеличить начальный капитал своего противника.
Теперь единственной надеждой Бонда было суметь разгромить Намбера в следующей партии. Не делить банк со столом, играя на незначительные суммы, но рискнуть поставить все деньги разом. Для Намбера это могло стать ударом. Даже ставка в десять-пятнадцать миллионов, принятая сейчас, привела бы его в бешенство; но он не может ожидать, что кто-то поддержит весь тридцатидвухмиллионный банк. Возможно, он не догадывался, что у Бонда не осталось ничего, но мог предвидеть, что осталось совсем немного. Если бы он знал, что получил Бонд в конверте, он, вероятно, снял бы банк, чтобы начать игру заново с пятисот тысяч франков.
Бонд рассуждал правильно. Намберу не хватало еще восьми миллионов, и он кивнул крупье.
— Un banco de trente-deux millions. [На банке тридцать два миллиона (фр.)]
Голосом, преисполненным гордости, и чуть громче, чем обычно, шеф-де-парти еще раз объявил эту ставку, чтобы привлечь внимание солидных понтировщиков за соседними столами, где играли в железку. Такой рекламы можно было не стесняться.
В истории баккара подобная ставка случилась только однажды, в Довилле в 1950 году. Казино «Де ля Форэ» в Туке и близко не подходило к такой сумме.
В этот момент Бонд слегка подался вперед.
— Suivi [Принято (фр.)], — произнес он спокойным голосом.
Вокруг послышался возбужденный шепот. Известие быстро облетело казино. К столу стали подходить люди. Тридцать два миллиона! Большинство из них не заработали столько за всю жизнь. Настоящее состояние!
У стола появился один из управляющих казино. Он переговорил с шеф-де-парти. Тот с извиняющимся видом повернулся к Бонду.
— Excuze — moi, monsieur. La mise. [Извините, месье. Ставка? (фр.)]
Это означало, что Бонд должен предъявить сумму, необходимую для продолжения игры. Естественно, за столом знали, что он очень богат, но тридцать два миллиона!.. Не так уж редки случаи, когда от безысходности люди садятся играть при пустом кармане и, проиграв, с улыбкой отправляются в тюрьму.
— Excusez — moi, monsieur Bond [Извините, месье Бонд (фр.)], — повторил шеф-де-парти.
Когда крупье начал пересчитывать банкноты в толстых пачках, которые Бонд бросил на стол, тот поймал взгляд Намбера, обращенный к стоящему позади Бонда «корсиканцу».
В ту же секунду он почувствовал, как что-то твердое уперлось ему в самый низ спины, и вежливый голос со средиземноморским акцентом тихо, но властно сказал ему в правое ухо:
— Эта штука стреляет, месье. Абсолютно бесшумно. Она может снести вам половину позвоночника, и никто не услышит. Вы как будто упадете в обморок. Тем временем меня здесь уже не будет. Снимите ставку, считаю до десяти. Позовете на помощь — стреляю.
Голос был спокойный. Бонд понял, что угроза серьезна. Эти люди уже показали, что их ничто не остановит. Смысл появления массивной трости в зале теперь был ясен. Внутри ее ствол пистолета был обложен рядом каучуковых гасителей, поглощающих звук выстрела. Такие трости были изобретены и использовались в покушениях во время войны. Бонд умел обращаться с ней.
— Un, — сказал голос.
Бонд обернулся. «Корсиканец» стоял прямо за ним, облокотившись на загородку и широко улыбаясь в черные усы, как будто желая ему успеха. В шумной толпе он чувствовал себя в полной безопасности.
— Deux, — сказал он громко.
Бонд посмотрел на Намбера. Тот наблюдал за ним. Его глаза блестели. Рот был приоткрыт: Намберу не хватало воздуха. Он ждал, когда Бонд подаст знак крупье или, внезапно вскрикнув, рухнет с перекошенным лицом на стол.
— Trois.
Бонд бросил взгляд на Веспер и Лейтера. Они переговаривались и улыбались. Безумцы. Где Матис? Где его люди?
— Quatre.
А зрители, эта толпа стрекочущих зевак! Неужели ни один человек не видит, что происходит? Шеф-де-парти, официант?
— Cinq.
Крупье аккуратно укладывал в стопку банкноты. Шеф-де-парти с улыбкой поклонился, заметив взгляд Бонда. Как только крупье закончит, будет объявлено: «Les jeux sout fait» [Ставки сделаны (фр.)] — и еще до того, как «корсиканец» досчитает до десяти, последует выстрел.
— Six.
Бонд принял решение. Ничего другого ему не оставалось. Он осторожно подвинул руку к краю стола, уперся в него, вжавшись в спинку кресла и чувствуя, как все сильнее давит ему в спину трость.
Шеф-де-парти повернулся к Намберу, вопросительно подняв брови, ожидая, когда банкомет подаст ему знак, что готов.
Внезапно Бонд изо всех сил опрокинулся назад. Кресло упало с такой быстротой, что, зацепив спинкой трость, чуть не переломило ее, вырвав из рук «корсиканца» прежде, чем тот успел нажать на курок.
Бонд упал на спину почти под ноги зрителям. Спинка кресла с громким треском раскололась. Кто-то в испуге закричал.
Зрители отступили, потом, придя в себя, прижались к загородке. Крупье подбежал к шеф-де-парти. Им важно было любой ценой избежать скандала.
Бонд поднялся, держась за загородку. Вид у него был растерянный и смущенный.
— Минутная слабость, — сказал он. — Ничего страшного. Нервы, духота...
Послышались одобрительные возгласы. Конечно, такая сумасшедшая игра! Месье хочет отказаться от дальнейшей игры, отдохнуть, вернуться к себе? Не нужно ли вызвать врача?
Бонд покачал головой. С ним уже все в порядке. Он принес свои извинения игрокам, а также банкомету. Ему подали другой стул, он сел и, кроме приятного ощущения от того, что все еще жив, испытал еще и миг наслаждения, увидев на толстом бледном лице выражение ужаса.
За столом оживленно комментировали происшествие. С обеих сторон соседи Бонда наклонились к нему и сочувственно заговорили о жаре, о позднем часе, о табачном дыме, о духоте.
Бонд вежливо отвечал. Потом он оглянулся назад, рассматривая толпу у себя за спиной. «Корсиканец» исчез. Служащий казино искал глазами кого-нибудь, кто бы забрал у него трость.
Кажется, она была цела, но уже без резиновой «пятки». Бонд подал ему знак.
— Будьте любезны, передайте этот предмет тому господину, — указал он на Лейтера, — Эта вещь принадлежит одному из его знакомых.
Бонд подумал, что, осмотрев трость, Лейтер поймет, почему Бонд устроил это представление. Он вновь повернулся к столу и тихо постучал пальцем, давая понять, что готов начать игру.
13. «Шепот любви и ненависти»
— La partie continue, — громко объявил шеф-департи. — Un banco de trente-tieux millions. [Партия продолжается. На банке тридцать два миллиона (фр.)]
Зрители вытянули шеи. Намбер сильно стукнул ладонью по сабо. Затем, как будто задумавшись, достал свой флакончик с ортедрином и сделал несколько глубоких вздохов.
— Животное, — буркнула сидящая слева от Бонда миссис Дюпон.
Бонд вновь ощутил прежнюю ясность мыслей. Он чудом избежал страшного выстрела. Спина еще помнила, как упиралась в нее трость, но эта борьба с «корсиканцем» помогла ему забыть о недавних переживаниях после проигрыша.
Зрители все еще посмеивались над Бондом. Игра по меньшей мере на десять минут была из-за него прервана, случай беспрецендентный в солидном казино; но теперь в сабо его ждали карты. Они не должны обмануть. Он чувствовал, как сильно забилось сердце в ожидании того, что произойдет.
Было два часа ночи, но в казино было многолюдно. Кроме множества людей, собравшихся вокруг большого стола, продолжалась игра за тремя карточными и тремя рулеточными столами.
За большим столом воцарилась тишина. В этот момент откуда-то издалека донесся голос крупье: «Neuf. Rouge gagne, impair et manquec». [Девять. Красное, нечет и манк выигрывает (фр.)]
Это было как предзнаменование. Кому? Ему или Намберу?
Две карты плыли к нему по зеленому морю. Как спрут, притаившийся за камнем, Намбер следил за ним с другого конца стола. Бонд спокойно протянул руку и придвинул карты к себе. Не этим ли картам так сильно радовалось, уловив предзнаменование, его сердце? Девятка? Или восьмерка на худой конец?
Он заглянул в карты, спрятал их в ладонях, желваки свело судорогой, так сильно он сжал зубы. Все тело напряглось, повинуясь инстинкту самосохранения.
Это были две дамы, обе красной масти.
Они игриво смотрели на него с картинок. Худшего расклада быть не могло. Ни одного очка. Ноль. Баккара.
— Карту, — сказал Бонд. Он изо всех сил старался не выдать интонацией охватившего его отчаяния. Намбер буравил его взглядом, пытаясь догадаться, что он задумал. Банкомет неторопливо открыл свои две карты. У него были король и тройка черной масти: всего три очка.
Бонд выпустил долгую струйку дыма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Шансы были в пользу Бонда, и теперь Намбер смотрел ему в глаза. Чуть приподняв карту, он бросил ее на всеобщее обозрение.
Четверка, лучшее, что могло быть, и девять в сумме. Он выиграл.
Бонд проиграл все.
12. Лицо смерти
Бонд сидел неподвижно, не в силах встать и уйти. От открыл портсигар и взял сигарету. Щелкнул крышкой своего «ронсона», закрыл и медленно поставил зажигалку на стол. Глубоко затянувшись, выпустил дым узенькой струйкой.
Что теперь делать? Вернуться в отель, лечь и не выходить, чтобы не видеть полных сочувствия взглядов Матиса, Лейтера и Веспер? Сообщить в Лондон, потом самолет, такси до Риджентс-парка, длинный коридор и холодный взгляд М. по ту сторону стола, вежливое сожаление: «В следующий раз повезет». Следующего раза, разумеется, не будет; такого случая, как сейчас, больше не представится.
Бонд скользнул взглядом по игрокам и поднял глаза на зрителей. Многие не разошлись, ждали, когда крупье подсчитает деньги, в прямом смысле слова горой лежащие перед банкометом. Им хотелось убедиться, что уже никто, хотя это было очевидно, не рискнет бросить вызов огромному банку в тридцать два миллиона, чудом доставшемуся за одну партию банкомету.
Лейтер куда-то исчез, наверное, подумал Бонд, чтобы не видеть глаз побежденного после локаута. Беспер стояла у стола странно спокойная и улыбающаяся.
«Она ничего не понимает в этой игре, — сказал себе Бонд. — Она не знает горечи поражения».
К Бонду направился служащий казино. Он остановился, положил ему на колени толстый, как словарь, конверт и, сказав что-то о кассе, удалился.
Сердце у Бонда забилось. Конверт был тяжелым. Тут же под столом Бонд вскрыл его. Клей еще не успел засохнуть.
Все еще не веря, хотя уже зная, что это правда, он почувствовал в руках толстые пачки банкнот. Он осторожно переложил их в карманы, открепив от верхней пачки приколотый к ней листок бумаги. Пряча его под столом, он бросил на записку быстрый взгляд. В ней была только одна строчка, написанная чернилами:
«Помощь Маршалла: тридцать два миллиона франков. С наилучшими пожеланиями от США».
Бонд поднял глаза. Лейтер стоял рядом с Веспер. Он улыбнулся, и Бонд ответил ему взмахом руки. После чего он постарался окончательно освободиться от захлестнувшего его еще минуту назад чувства безысходности. Это был шанс, но последний шанс. Чудес больше быть не могло. Теперь Бонду нужно было выиграть, если только Намбер еще не набрал свои пятьдесят миллионов и продолжит игру.
Крупье закончил высчитывать часть, причитающуюся казино, поменял проигранные Бондом деньги на жетоны, высыпал их горкой в центре стола.
Тридцать два миллиона. Может быть, подумал Бонд, Намберу нужна всего одна игра, всего несколько миллионов и он, получив все, что хотел, уйдет. Завтра он вернет растраченные деньги и укрепит свое положение.
Намбер продолжал сидеть, и Бонд с некоторым облегчением подумал, что мог и преувеличить начальный капитал своего противника.
Теперь единственной надеждой Бонда было суметь разгромить Намбера в следующей партии. Не делить банк со столом, играя на незначительные суммы, но рискнуть поставить все деньги разом. Для Намбера это могло стать ударом. Даже ставка в десять-пятнадцать миллионов, принятая сейчас, привела бы его в бешенство; но он не может ожидать, что кто-то поддержит весь тридцатидвухмиллионный банк. Возможно, он не догадывался, что у Бонда не осталось ничего, но мог предвидеть, что осталось совсем немного. Если бы он знал, что получил Бонд в конверте, он, вероятно, снял бы банк, чтобы начать игру заново с пятисот тысяч франков.
Бонд рассуждал правильно. Намберу не хватало еще восьми миллионов, и он кивнул крупье.
— Un banco de trente-deux millions. [На банке тридцать два миллиона (фр.)]
Голосом, преисполненным гордости, и чуть громче, чем обычно, шеф-де-парти еще раз объявил эту ставку, чтобы привлечь внимание солидных понтировщиков за соседними столами, где играли в железку. Такой рекламы можно было не стесняться.
В истории баккара подобная ставка случилась только однажды, в Довилле в 1950 году. Казино «Де ля Форэ» в Туке и близко не подходило к такой сумме.
В этот момент Бонд слегка подался вперед.
— Suivi [Принято (фр.)], — произнес он спокойным голосом.
Вокруг послышался возбужденный шепот. Известие быстро облетело казино. К столу стали подходить люди. Тридцать два миллиона! Большинство из них не заработали столько за всю жизнь. Настоящее состояние!
У стола появился один из управляющих казино. Он переговорил с шеф-де-парти. Тот с извиняющимся видом повернулся к Бонду.
— Excuze — moi, monsieur. La mise. [Извините, месье. Ставка? (фр.)]
Это означало, что Бонд должен предъявить сумму, необходимую для продолжения игры. Естественно, за столом знали, что он очень богат, но тридцать два миллиона!.. Не так уж редки случаи, когда от безысходности люди садятся играть при пустом кармане и, проиграв, с улыбкой отправляются в тюрьму.
— Excusez — moi, monsieur Bond [Извините, месье Бонд (фр.)], — повторил шеф-де-парти.
Когда крупье начал пересчитывать банкноты в толстых пачках, которые Бонд бросил на стол, тот поймал взгляд Намбера, обращенный к стоящему позади Бонда «корсиканцу».
В ту же секунду он почувствовал, как что-то твердое уперлось ему в самый низ спины, и вежливый голос со средиземноморским акцентом тихо, но властно сказал ему в правое ухо:
— Эта штука стреляет, месье. Абсолютно бесшумно. Она может снести вам половину позвоночника, и никто не услышит. Вы как будто упадете в обморок. Тем временем меня здесь уже не будет. Снимите ставку, считаю до десяти. Позовете на помощь — стреляю.
Голос был спокойный. Бонд понял, что угроза серьезна. Эти люди уже показали, что их ничто не остановит. Смысл появления массивной трости в зале теперь был ясен. Внутри ее ствол пистолета был обложен рядом каучуковых гасителей, поглощающих звук выстрела. Такие трости были изобретены и использовались в покушениях во время войны. Бонд умел обращаться с ней.
— Un, — сказал голос.
Бонд обернулся. «Корсиканец» стоял прямо за ним, облокотившись на загородку и широко улыбаясь в черные усы, как будто желая ему успеха. В шумной толпе он чувствовал себя в полной безопасности.
— Deux, — сказал он громко.
Бонд посмотрел на Намбера. Тот наблюдал за ним. Его глаза блестели. Рот был приоткрыт: Намберу не хватало воздуха. Он ждал, когда Бонд подаст знак крупье или, внезапно вскрикнув, рухнет с перекошенным лицом на стол.
— Trois.
Бонд бросил взгляд на Веспер и Лейтера. Они переговаривались и улыбались. Безумцы. Где Матис? Где его люди?
— Quatre.
А зрители, эта толпа стрекочущих зевак! Неужели ни один человек не видит, что происходит? Шеф-де-парти, официант?
— Cinq.
Крупье аккуратно укладывал в стопку банкноты. Шеф-де-парти с улыбкой поклонился, заметив взгляд Бонда. Как только крупье закончит, будет объявлено: «Les jeux sout fait» [Ставки сделаны (фр.)] — и еще до того, как «корсиканец» досчитает до десяти, последует выстрел.
— Six.
Бонд принял решение. Ничего другого ему не оставалось. Он осторожно подвинул руку к краю стола, уперся в него, вжавшись в спинку кресла и чувствуя, как все сильнее давит ему в спину трость.
Шеф-де-парти повернулся к Намберу, вопросительно подняв брови, ожидая, когда банкомет подаст ему знак, что готов.
Внезапно Бонд изо всех сил опрокинулся назад. Кресло упало с такой быстротой, что, зацепив спинкой трость, чуть не переломило ее, вырвав из рук «корсиканца» прежде, чем тот успел нажать на курок.
Бонд упал на спину почти под ноги зрителям. Спинка кресла с громким треском раскололась. Кто-то в испуге закричал.
Зрители отступили, потом, придя в себя, прижались к загородке. Крупье подбежал к шеф-де-парти. Им важно было любой ценой избежать скандала.
Бонд поднялся, держась за загородку. Вид у него был растерянный и смущенный.
— Минутная слабость, — сказал он. — Ничего страшного. Нервы, духота...
Послышались одобрительные возгласы. Конечно, такая сумасшедшая игра! Месье хочет отказаться от дальнейшей игры, отдохнуть, вернуться к себе? Не нужно ли вызвать врача?
Бонд покачал головой. С ним уже все в порядке. Он принес свои извинения игрокам, а также банкомету. Ему подали другой стул, он сел и, кроме приятного ощущения от того, что все еще жив, испытал еще и миг наслаждения, увидев на толстом бледном лице выражение ужаса.
За столом оживленно комментировали происшествие. С обеих сторон соседи Бонда наклонились к нему и сочувственно заговорили о жаре, о позднем часе, о табачном дыме, о духоте.
Бонд вежливо отвечал. Потом он оглянулся назад, рассматривая толпу у себя за спиной. «Корсиканец» исчез. Служащий казино искал глазами кого-нибудь, кто бы забрал у него трость.
Кажется, она была цела, но уже без резиновой «пятки». Бонд подал ему знак.
— Будьте любезны, передайте этот предмет тому господину, — указал он на Лейтера, — Эта вещь принадлежит одному из его знакомых.
Бонд подумал, что, осмотрев трость, Лейтер поймет, почему Бонд устроил это представление. Он вновь повернулся к столу и тихо постучал пальцем, давая понять, что готов начать игру.
13. «Шепот любви и ненависти»
— La partie continue, — громко объявил шеф-департи. — Un banco de trente-tieux millions. [Партия продолжается. На банке тридцать два миллиона (фр.)]
Зрители вытянули шеи. Намбер сильно стукнул ладонью по сабо. Затем, как будто задумавшись, достал свой флакончик с ортедрином и сделал несколько глубоких вздохов.
— Животное, — буркнула сидящая слева от Бонда миссис Дюпон.
Бонд вновь ощутил прежнюю ясность мыслей. Он чудом избежал страшного выстрела. Спина еще помнила, как упиралась в нее трость, но эта борьба с «корсиканцем» помогла ему забыть о недавних переживаниях после проигрыша.
Зрители все еще посмеивались над Бондом. Игра по меньшей мере на десять минут была из-за него прервана, случай беспрецендентный в солидном казино; но теперь в сабо его ждали карты. Они не должны обмануть. Он чувствовал, как сильно забилось сердце в ожидании того, что произойдет.
Было два часа ночи, но в казино было многолюдно. Кроме множества людей, собравшихся вокруг большого стола, продолжалась игра за тремя карточными и тремя рулеточными столами.
За большим столом воцарилась тишина. В этот момент откуда-то издалека донесся голос крупье: «Neuf. Rouge gagne, impair et manquec». [Девять. Красное, нечет и манк выигрывает (фр.)]
Это было как предзнаменование. Кому? Ему или Намберу?
Две карты плыли к нему по зеленому морю. Как спрут, притаившийся за камнем, Намбер следил за ним с другого конца стола. Бонд спокойно протянул руку и придвинул карты к себе. Не этим ли картам так сильно радовалось, уловив предзнаменование, его сердце? Девятка? Или восьмерка на худой конец?
Он заглянул в карты, спрятал их в ладонях, желваки свело судорогой, так сильно он сжал зубы. Все тело напряглось, повинуясь инстинкту самосохранения.
Это были две дамы, обе красной масти.
Они игриво смотрели на него с картинок. Худшего расклада быть не могло. Ни одного очка. Ноль. Баккара.
— Карту, — сказал Бонд. Он изо всех сил старался не выдать интонацией охватившего его отчаяния. Намбер буравил его взглядом, пытаясь догадаться, что он задумал. Банкомет неторопливо открыл свои две карты. У него были король и тройка черной масти: всего три очка.
Бонд выпустил долгую струйку дыма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21