Они считают себя подданными императора Эфиопии — как там его? — а местечко это полагают своим законным домом. У меня есть среди них свой человек, человек, который приобретает марихуану. Я снабжаю их ею, а они устраивают пожары и другие неприятности на тростниковых плантациях. Вот и вся история, господин Хендрикс. Вы просто скажите своим боссам, что там, где есть удача, есть и невезение. И к ценам на сахар это имеет такое же отношение, как ко всему остальному. О'кей?
— Я передам ваши слова, господин Скараманга, — сказал Хендрикс. — Хотя вряд ли они вызовут восторг. А теперь это дело с гостиницей. Хотелось бы знать, как здесь обстоят дела? Полагаю, что надо обсудить все как есть, без лишних слов, без прикрас. Вы согласны?
По залу пронесся гул одобрения.
Скараманга пустился в длинные рассуждения, которые представляли для Бонда интерес лишь постольку-поскольку. Феликс Лейтер в любом случае все это запишет на магнитофон, находящийся в ящичке картотечного шкафа. Он заверил Бонда в этом. Аккуратный американец, как объяснил Лейтер, снабдивший его всем необходимым, на самом деле был неким Ником Николсоном, господином из ЦРУ. Его особенно интересовал господин Хендрикс, который, как подозревал Бонд, является одним из резидентов КГБ. В КГБ предпочитают косвенное руководство операциями — например, их человек в Женеве является главным резидентом по Италии, а этот господин Хендрикс из Гааги на самом деле — резидент по странам Карибского бассейна и глава Гаванского центра. Лейтер все еще работал на частную сыскную контору «Пинкертон», но одновременно числился в резерве ЦРУ, которое наняло его для выполнения именно этого задания; там учитывали, что он хорошо знает Ямайку, где они в свое время неплохо провели время вместе с Джеймсом Бондом. Перед Лейтером стоит нелегкая задача — внести раскол, посеять рознь среди членов Группы, а также выяснить, что они затевают. Все эти люди хорошо известны в гангстерском мире, и естественно, что ФБР ими занимается; но Дженджерелла был «боссом боссов», главой мафии, и впервые стало известно, что КГБ поддерживает с мафией связи — такой страшный союз необходимо было разорвать любой ценой, вплоть до физического уничтожения. Ник Николсон, работавший под именем Стэнли Джоунса, был специалистом в области электроники. Он обнаружил основной провод, ведущий к записывающему аппарату Скараманги под полом главного коммутационного зала, и сделал отвод; теперь он мог записывать на магнитофон каждое слово. Так что Бонду в общем и дергаться было нечего. Он подслушивал из простого любопытства, а также на всякий случай, если техника не сработает, по какой-либо причине; все, что говорилось в зале совещаний, где в телефоне, стоящем на столе, было вмонтировано подслушивающее устройство, продолжалось и в холле. Бонд объяснил, почему он оказался здесь. Лейтер лишь тихо и протяжно свистнул в знак почтительного понимания. Бонд согласился, что ему надо держаться подальше от этих двоих и действовать самостоятельно, но они договорились о месте встречи в случае крайней необходимости и о месте, где можно оставить записку; «почтовый ящик» решили устроить в мужском туалете, который находился в холле и был закрыт на ремонт. Николсон дал ему ключ, который открывал это помещение и все другие комнаты, только после этого Бонд помчался на совещание. Джеймс Бонд чувствовал себя теперь значительно увереннее, он получил неожиданное подкрепление. Когда-то они уже работали с Лейтером — задания были рискованные. Он был незаменим, когда дело пахло жареным. Хотя у Лейтера вместо правой руки был только стальной крюк — напоминание об одной операции, он стрелял с левой без промаха, другим американским агентам было до него далеко, вместе с тем крюк мог оказаться мощным оружием в рукопашном бою.
Скараманга заканчивал свое выступление.
— Итак, джентльмены, вся штука в том, что нам нужно найти десять миллионов долларов. Те заинтересованные лица, которых я представляю, а они владеют большей частью капиталовложений, предлагают покрыть эту сумму займом, в течение 10 лет владельцы ценных бумаг будут получать 10-процентную прибыль на свои вложения, причем по этому займу деньги будут выплачиваться в первую очередь.
— Как бы не так, — раздался сердитый голос господина Роткопфа. — Дождешься от вас. Скорее окочуришься. А как насчет 7 процентов второго займа, в котором участвовали я и мои друзья всего лишь год тому назад? Как вы думаете, что со мной станет, когда вернусь к себе в Лас-Вегас с подобным сообщением? В лучшем случае меня пошлют куда подальше. И дай бог, если так.
— Беднякам не приходится выбирать. Руби. Либо все, либо ничего. А как думают другие?
— 10 процентов по первому долговому обязательству, — сказал Хендрикс, — это хороший бизнес. Мои друзья и я дадим миллион долларов. Естественно, при условии надлежащих солидных гарантий, чтобы не случилось, как с господином Роткопфом и его друзьями.
— Конечно. И я, и мои друзья тоже дадим миллион, Сэм?
— Ну хорошо, хорошо, — неохотно сказал Биньон. — Мы тоже в доле, как и другие. Но даем в последний раз, хватит уже, в самом деле.
— Господин Дженджерелла?
— Это по мне. Я даю все остальное.
И тут же раздались взволнованные голоса господина Гарфинкела и господина Пэрадайза. Гарфинкел выскочил чуть раньше.
— Черта с два вам все остальное! Я даю миллион!
— И я тоже, — крикнул господин Пэрадайз. — Делить надо поровну. Но, черт побери, будем же справедливы и по отношению к Руби. Руби, ты, конечно, должен выбирать первым. Сколько ты хочешь? Тебе львиную долю.
— Я не хочу и цента из ваших дутых займов. Как только вернусь, свяжусь с лучшими юристами в, Штатах. Вы что думаете, что долги можно не отдавать вот так просто? Это мы еще посмотрим.
Наступила тишина. Голос Скараманги прозвучал вкрадчиво и грозно.
— Ты совершаешь большую ошибку. Руби. Ты только что получил возможность списать все убытки на налоги, а прибыль, что получаешь в Вегасе, положить в карман. И не забывай, что при организации нашей Группы мы все давали клятву. Никто из нас не должен действовать против интересов всех остальных. Это твое последнее слово?
— Да, черт побери.
— Может быть, это убедит тебя? На Кубе вот есть такой лозунг: «Быстро! Надежно! Экономично!» Иначе нельзя, так работает вся система.
Крик ужаса и выстрел раздались одновременно. Упало на пол кресло, и на секунду наступила тишина. Затем кто-то нервно закашлял.
— Я думаю, решение было принято правильное, — спокойно сказал Дженджерелла, — неприятный конфликт исчерпан. Друзьям Руби в Вегасе нравится спокойная жизнь. Уверен, что они возникать не станут. Лучше быть живым владельцем хорошо клишированной бумаги, чем мертвым держателем закладной на миллион. Подпиши их тоже на миллион, Пистолетик. Я считаю, что ты действовал решительно и правильно. Только убери теперь это отсюда.
— Конечно, конечно, — поспешил радостно согласиться Скараманга. — Руби уехал отсюда обратно в Вегас. Никто о нем больше ничего не слышал. Мы ничего не знаем. У меня здесь неподалеку плавают в реке несколько голодных крокодилов. Они переправят его бесплатно туда, куда он хотел, позаботятся и о багаже, если он из хорошей кожи. Мне потребуется кое-какая помощь сегодня вечером. Как насчет тебя, Сэм? И тебя, Луи?
— Только на меня не рассчитывай. Пистолетик, — умоляюще произнес Пэрадайз. — Я человек набожный, католик.
— Я вместо него, — произнес господин Хендрикс, — я не католик.
— Пусть так и будет. Ну, друзья, что у нас еще? Если больше нет вопросов, то прервемся и пропустим по рюмочке.
— Одну минуту, Пистолетик, — сказал нервно Хал Гарфинкел. — А как насчет того парня за дверью? Того англичанина? Что он подумает об этом фейерверке и всем остальном?
Сдавленный смех Скараманги был похож на шипение геккона. — Не стоит беспокоиться об англичанине, Х-ал. Его черед придет сразу, как только закончим нашу встречу. Я подобрал его в борделе в одном городке неподалеку. Есть такое местечко, куда я наведываюсь за марихуаной, к тому же там у меня девчонка. А англичанин — явление временное, взял его в помощники, чтобы уик-энд провели без проблем. Он самый временный из всех. У этих крокодилов прекрасный аппетит. Руби будет у них как основное блюдо, но нужно же что-то и на закуску, я хотел сказать, на десерт. Оставьте его мне. Чем черт не шутит, может быть, это тот самый Джеймс Бонд, о котором нам говорил Хендрикс. Не вижу оснований для волнения. Англичан я не люблю. Как сказал один хороший янки: «Каждый раз, когда умирает англичанин, в моем сердце звучит песня». Помните такого? Это когда они воевали в Израиле. Мне по душе такая точка зрения. Самодовольные ублюдки. Напыщенные ничтожества. Когда придет время, выпущу по капле самодовольство этого англичанина. Словом, это беру на себя. Скажем так, предоставьте это Пистолетику.
Бонд криво усмехнулся. Он представил себе, как Скараманга достал свой золотой пистолет, покрутил его на пальце и снова засунул за пояс. Бонд встал и отодвинул стул от двери. Он налил себе шампанского в оказавшийся под рукой так вовремя стакан и, прислонившись к буфетной стойке, стал изучать самые свежие проспекты туристического бюро Ямайки.
Он слышал, как Скараманга открыл своим ключом дверь. Взглянул на Бонда. Провел пальцем по тоненькой ниточке усиков.
— О'кей, приятель, думаю, хватит пить шампанское за казенный счет. Сходи к администратору и скажи, что господин Руби Роткопф уезжает из гостиницы сегодня вечером. Остальное сделаю сам. И скажи, что во время совещания перегорел предохранитель, грохнул, и все тут; комнату я закрою, надо проверить, почему у нас здесь так много недоделок. Хорошо? А потом уже выпивка, и не забудь про танцовщиц, приведи девушек. Картина ясна?
Бонд сказал, что ясно все. Он слегка покачивался, пока шел к двери холла и отпирал ее. «Ошибки и промахи исключаются». Как говорится в финансовых документах; теперь он действительно имел обо всем представление — получил полную картину. И это четкое черно-белое изображение, никаких размытых контуров.
10. Песенка «Белли-Лик» и прочее
В одной из дальних комнат Бонд на скорую руку записал основные моменты совещания. Ник Николсон и Феликс Лейтер согласились, что у них достаточно материала (магнитофонная запись и показания Бонда), чтобы отправить Скарамангу на электрический стул. Этой ночью один из них проследит, как будут избавляться от тела Роткопфа, и постарается заполучить достаточное количество улик против Гарфинкела, а еще лучше против Хендрикса, их можно будет привлечь как сообщников. Но им обоим совершенно не по душе пришлось сообщение о том, что ожидает Джеймса Бонда.
— Ты теперь и шагу не делай без своего пистолета, — приказав Лейтер. — Нам не нравится перспектива опять прочитать твой некролог в «Таймс». Вся эта чушь о том, какой ты отличный малый, чуть не вызвала у меня приступ тошноты, как только новость подхватили наши газеты. Я чуть было не написал статью, в которой хотел изложить все как есть.
Бонд засмеялся.
— Ты хороший друг, Феликс, — сказал он. — Оказывается, стоило пройти через все передряги, что выпали на мою долю за эти годы, — ведь я служил для тебя хорошим примером.
Он отправился в свой номер, проглотил две довольно солидные порции бурбона, принял холодный душ, лег на кровать и стал смотреть в потолок, так провел время до 8:30, до ужина. На этот раз принятие пищи проходило не так официально, как во время завтрака. Казалось, что все были довольны тем, как прошла деловая часть дня, и все, за исключением Скараманги и г-на Хендрикса, откровенно много пили. Бонд оказался исключенным из общего оживленного разговора. С ним избегали встречаться глазами, а когда он пытался вклиниться в разговор, получал лишь односложные ответы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
— Я передам ваши слова, господин Скараманга, — сказал Хендрикс. — Хотя вряд ли они вызовут восторг. А теперь это дело с гостиницей. Хотелось бы знать, как здесь обстоят дела? Полагаю, что надо обсудить все как есть, без лишних слов, без прикрас. Вы согласны?
По залу пронесся гул одобрения.
Скараманга пустился в длинные рассуждения, которые представляли для Бонда интерес лишь постольку-поскольку. Феликс Лейтер в любом случае все это запишет на магнитофон, находящийся в ящичке картотечного шкафа. Он заверил Бонда в этом. Аккуратный американец, как объяснил Лейтер, снабдивший его всем необходимым, на самом деле был неким Ником Николсоном, господином из ЦРУ. Его особенно интересовал господин Хендрикс, который, как подозревал Бонд, является одним из резидентов КГБ. В КГБ предпочитают косвенное руководство операциями — например, их человек в Женеве является главным резидентом по Италии, а этот господин Хендрикс из Гааги на самом деле — резидент по странам Карибского бассейна и глава Гаванского центра. Лейтер все еще работал на частную сыскную контору «Пинкертон», но одновременно числился в резерве ЦРУ, которое наняло его для выполнения именно этого задания; там учитывали, что он хорошо знает Ямайку, где они в свое время неплохо провели время вместе с Джеймсом Бондом. Перед Лейтером стоит нелегкая задача — внести раскол, посеять рознь среди членов Группы, а также выяснить, что они затевают. Все эти люди хорошо известны в гангстерском мире, и естественно, что ФБР ими занимается; но Дженджерелла был «боссом боссов», главой мафии, и впервые стало известно, что КГБ поддерживает с мафией связи — такой страшный союз необходимо было разорвать любой ценой, вплоть до физического уничтожения. Ник Николсон, работавший под именем Стэнли Джоунса, был специалистом в области электроники. Он обнаружил основной провод, ведущий к записывающему аппарату Скараманги под полом главного коммутационного зала, и сделал отвод; теперь он мог записывать на магнитофон каждое слово. Так что Бонду в общем и дергаться было нечего. Он подслушивал из простого любопытства, а также на всякий случай, если техника не сработает, по какой-либо причине; все, что говорилось в зале совещаний, где в телефоне, стоящем на столе, было вмонтировано подслушивающее устройство, продолжалось и в холле. Бонд объяснил, почему он оказался здесь. Лейтер лишь тихо и протяжно свистнул в знак почтительного понимания. Бонд согласился, что ему надо держаться подальше от этих двоих и действовать самостоятельно, но они договорились о месте встречи в случае крайней необходимости и о месте, где можно оставить записку; «почтовый ящик» решили устроить в мужском туалете, который находился в холле и был закрыт на ремонт. Николсон дал ему ключ, который открывал это помещение и все другие комнаты, только после этого Бонд помчался на совещание. Джеймс Бонд чувствовал себя теперь значительно увереннее, он получил неожиданное подкрепление. Когда-то они уже работали с Лейтером — задания были рискованные. Он был незаменим, когда дело пахло жареным. Хотя у Лейтера вместо правой руки был только стальной крюк — напоминание об одной операции, он стрелял с левой без промаха, другим американским агентам было до него далеко, вместе с тем крюк мог оказаться мощным оружием в рукопашном бою.
Скараманга заканчивал свое выступление.
— Итак, джентльмены, вся штука в том, что нам нужно найти десять миллионов долларов. Те заинтересованные лица, которых я представляю, а они владеют большей частью капиталовложений, предлагают покрыть эту сумму займом, в течение 10 лет владельцы ценных бумаг будут получать 10-процентную прибыль на свои вложения, причем по этому займу деньги будут выплачиваться в первую очередь.
— Как бы не так, — раздался сердитый голос господина Роткопфа. — Дождешься от вас. Скорее окочуришься. А как насчет 7 процентов второго займа, в котором участвовали я и мои друзья всего лишь год тому назад? Как вы думаете, что со мной станет, когда вернусь к себе в Лас-Вегас с подобным сообщением? В лучшем случае меня пошлют куда подальше. И дай бог, если так.
— Беднякам не приходится выбирать. Руби. Либо все, либо ничего. А как думают другие?
— 10 процентов по первому долговому обязательству, — сказал Хендрикс, — это хороший бизнес. Мои друзья и я дадим миллион долларов. Естественно, при условии надлежащих солидных гарантий, чтобы не случилось, как с господином Роткопфом и его друзьями.
— Конечно. И я, и мои друзья тоже дадим миллион, Сэм?
— Ну хорошо, хорошо, — неохотно сказал Биньон. — Мы тоже в доле, как и другие. Но даем в последний раз, хватит уже, в самом деле.
— Господин Дженджерелла?
— Это по мне. Я даю все остальное.
И тут же раздались взволнованные голоса господина Гарфинкела и господина Пэрадайза. Гарфинкел выскочил чуть раньше.
— Черта с два вам все остальное! Я даю миллион!
— И я тоже, — крикнул господин Пэрадайз. — Делить надо поровну. Но, черт побери, будем же справедливы и по отношению к Руби. Руби, ты, конечно, должен выбирать первым. Сколько ты хочешь? Тебе львиную долю.
— Я не хочу и цента из ваших дутых займов. Как только вернусь, свяжусь с лучшими юристами в, Штатах. Вы что думаете, что долги можно не отдавать вот так просто? Это мы еще посмотрим.
Наступила тишина. Голос Скараманги прозвучал вкрадчиво и грозно.
— Ты совершаешь большую ошибку. Руби. Ты только что получил возможность списать все убытки на налоги, а прибыль, что получаешь в Вегасе, положить в карман. И не забывай, что при организации нашей Группы мы все давали клятву. Никто из нас не должен действовать против интересов всех остальных. Это твое последнее слово?
— Да, черт побери.
— Может быть, это убедит тебя? На Кубе вот есть такой лозунг: «Быстро! Надежно! Экономично!» Иначе нельзя, так работает вся система.
Крик ужаса и выстрел раздались одновременно. Упало на пол кресло, и на секунду наступила тишина. Затем кто-то нервно закашлял.
— Я думаю, решение было принято правильное, — спокойно сказал Дженджерелла, — неприятный конфликт исчерпан. Друзьям Руби в Вегасе нравится спокойная жизнь. Уверен, что они возникать не станут. Лучше быть живым владельцем хорошо клишированной бумаги, чем мертвым держателем закладной на миллион. Подпиши их тоже на миллион, Пистолетик. Я считаю, что ты действовал решительно и правильно. Только убери теперь это отсюда.
— Конечно, конечно, — поспешил радостно согласиться Скараманга. — Руби уехал отсюда обратно в Вегас. Никто о нем больше ничего не слышал. Мы ничего не знаем. У меня здесь неподалеку плавают в реке несколько голодных крокодилов. Они переправят его бесплатно туда, куда он хотел, позаботятся и о багаже, если он из хорошей кожи. Мне потребуется кое-какая помощь сегодня вечером. Как насчет тебя, Сэм? И тебя, Луи?
— Только на меня не рассчитывай. Пистолетик, — умоляюще произнес Пэрадайз. — Я человек набожный, католик.
— Я вместо него, — произнес господин Хендрикс, — я не католик.
— Пусть так и будет. Ну, друзья, что у нас еще? Если больше нет вопросов, то прервемся и пропустим по рюмочке.
— Одну минуту, Пистолетик, — сказал нервно Хал Гарфинкел. — А как насчет того парня за дверью? Того англичанина? Что он подумает об этом фейерверке и всем остальном?
Сдавленный смех Скараманги был похож на шипение геккона. — Не стоит беспокоиться об англичанине, Х-ал. Его черед придет сразу, как только закончим нашу встречу. Я подобрал его в борделе в одном городке неподалеку. Есть такое местечко, куда я наведываюсь за марихуаной, к тому же там у меня девчонка. А англичанин — явление временное, взял его в помощники, чтобы уик-энд провели без проблем. Он самый временный из всех. У этих крокодилов прекрасный аппетит. Руби будет у них как основное блюдо, но нужно же что-то и на закуску, я хотел сказать, на десерт. Оставьте его мне. Чем черт не шутит, может быть, это тот самый Джеймс Бонд, о котором нам говорил Хендрикс. Не вижу оснований для волнения. Англичан я не люблю. Как сказал один хороший янки: «Каждый раз, когда умирает англичанин, в моем сердце звучит песня». Помните такого? Это когда они воевали в Израиле. Мне по душе такая точка зрения. Самодовольные ублюдки. Напыщенные ничтожества. Когда придет время, выпущу по капле самодовольство этого англичанина. Словом, это беру на себя. Скажем так, предоставьте это Пистолетику.
Бонд криво усмехнулся. Он представил себе, как Скараманга достал свой золотой пистолет, покрутил его на пальце и снова засунул за пояс. Бонд встал и отодвинул стул от двери. Он налил себе шампанского в оказавшийся под рукой так вовремя стакан и, прислонившись к буфетной стойке, стал изучать самые свежие проспекты туристического бюро Ямайки.
Он слышал, как Скараманга открыл своим ключом дверь. Взглянул на Бонда. Провел пальцем по тоненькой ниточке усиков.
— О'кей, приятель, думаю, хватит пить шампанское за казенный счет. Сходи к администратору и скажи, что господин Руби Роткопф уезжает из гостиницы сегодня вечером. Остальное сделаю сам. И скажи, что во время совещания перегорел предохранитель, грохнул, и все тут; комнату я закрою, надо проверить, почему у нас здесь так много недоделок. Хорошо? А потом уже выпивка, и не забудь про танцовщиц, приведи девушек. Картина ясна?
Бонд сказал, что ясно все. Он слегка покачивался, пока шел к двери холла и отпирал ее. «Ошибки и промахи исключаются». Как говорится в финансовых документах; теперь он действительно имел обо всем представление — получил полную картину. И это четкое черно-белое изображение, никаких размытых контуров.
10. Песенка «Белли-Лик» и прочее
В одной из дальних комнат Бонд на скорую руку записал основные моменты совещания. Ник Николсон и Феликс Лейтер согласились, что у них достаточно материала (магнитофонная запись и показания Бонда), чтобы отправить Скарамангу на электрический стул. Этой ночью один из них проследит, как будут избавляться от тела Роткопфа, и постарается заполучить достаточное количество улик против Гарфинкела, а еще лучше против Хендрикса, их можно будет привлечь как сообщников. Но им обоим совершенно не по душе пришлось сообщение о том, что ожидает Джеймса Бонда.
— Ты теперь и шагу не делай без своего пистолета, — приказав Лейтер. — Нам не нравится перспектива опять прочитать твой некролог в «Таймс». Вся эта чушь о том, какой ты отличный малый, чуть не вызвала у меня приступ тошноты, как только новость подхватили наши газеты. Я чуть было не написал статью, в которой хотел изложить все как есть.
Бонд засмеялся.
— Ты хороший друг, Феликс, — сказал он. — Оказывается, стоило пройти через все передряги, что выпали на мою долю за эти годы, — ведь я служил для тебя хорошим примером.
Он отправился в свой номер, проглотил две довольно солидные порции бурбона, принял холодный душ, лег на кровать и стал смотреть в потолок, так провел время до 8:30, до ужина. На этот раз принятие пищи проходило не так официально, как во время завтрака. Казалось, что все были довольны тем, как прошла деловая часть дня, и все, за исключением Скараманги и г-на Хендрикса, откровенно много пили. Бонд оказался исключенным из общего оживленного разговора. С ним избегали встречаться глазами, а когда он пытался вклиниться в разговор, получал лишь односложные ответы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27