— Нам придется воспользоваться наручниками, сэр, — сказала Руби Боуи. — Не хотите ли сначала надеть пиджак?
— Пожалуй, — ответил Дженсен, казавшийся слегка удивленным. Он отправился в спальню, где застегнул рубашку на все пуговицы и надел пиджак, после чего Руби стянула ему руки за спиной наручниками.
— Вы, ребята, просто сама вежливость, — сказал Дженсен. — Спасибо.
— Абсолютно не за что, — отозвался Турстон. — Мы можем и силу употребить, если понадобится, но хотелось бы обойтись без этого.
Дженсен пригляделся к нему внимательнее.
— А ведь мы с вами уже встречались, не так ли?
— Да, сэр, доводилось.
— Теперь вспомнил. Я, кажется, вел себя тогда немного по-хамски.
— С тех пор много воды утекло, — пожал плечами детектив.
— Извиниться никогда не поздно. Если только вы примете мои извинения.
— Я-то приму, — сказал Турстон холодно, — но, мне кажется, у вас сейчас есть куда более серьезный повод для беспокойства. Прошу следовать за нами.
Руби Боуи как раз закончила говорить по радиотелефону.

— Они взяли Дженсена и едут сюда, — сообщил Эйнсли лейтенанту Ньюболду и Кэрзону Ноулзу. Последний уже навестил свое начальство — прокурора штата Адель Монтесино и как раз только что вернулся.
— Дженсен успел позвонить своему адвокату Стивену Крузу. Он тоже уже в пути, — добавил Эйнсли.
— Неплохой выбор, — кивнул Ноулз. — Круз — парень жесткий, но с ним можно иметь дело.
— Я тоже его знаю, — сказал Ньюболд. — Но, как бы он ни был хорош, против наших новых улик он ничего не сможет сделать.
— У меня появилась идея, — продолжал Ноулз. — Пока Дженсен сюда едет, давайте перенесем коробку в комнату для допросов, вскроем ее и разложим все на столе. Как только Дженсен это увидит, он поймет, что попался всерьез, и заговорит.
— Прекрасный ход, — одобрил Ньюболд и посмотрел на Эйнсли. — Подготовь все, пожалуйста, Малколм.

Привезенного в управление полиции Дженсена сначала подвергли обычной для арестованных процедуре — сняли отпечатки пальцев, сфотографировали, попросили вынуть все из карманов и составили опись имевшихся при нем вещей. Он понимал, что попал в колеса бездушной казенной машины, где человек обезличивается. Кто знает, когда он сумеет выбраться из нес и выберется ли вообще? Он, конечно, был встревожен, но особого страха пока не испытывал.
С самого появления полицейских у него на пороге, мысли Дженсена забавным образом словно подверглись заморозке. Того, что теперь стало свершившимся фактом, он боялся давно; по временам страх этот преследовал его в навязчивых кошмарах. Но сейчас, когда это случилось, страх вдруг отступил. Вероятно потому, думал он, что ему сразу стала ясна вся неизбежность последующих событий. В порыве дурацкой страсти, бесконтрольных эмоций он совершил серьезное преступление, и теперь закон настигнет его — он понесет наказание. Как любой человек в его положении, он сделает все возможное, чтобы избежать этого наказания или максимально смягчить его, но только позже сможет он понять, велики ли у него шансы.
Конечно, в ту минуту он не подозревал, какие события привели к его столь неожиданному аресту, но он был достаточно знаком с системой, чтобы сознавать: должно было случиться нечто из ряда вон выходящее. В противном случае его просто вызвали бы сначала для допроса, не запрашивая ордера на арест.
Когда с бюрократическими формальностями было покончено, Дженсена, все еще в наручниках, препроводили к лифту и далее — несколькими этажами выше в комнату допросов отдела по расследованию убийств — как нынче называют ее более “цивилизованно” — в “комнату собеседований”.
Едва перед ним распахнулась дверь, как Дженсен увидел на столе открытую коробку, обтянутую именной синей клейкой лентой Синтии Эрнст. А позади коробки — ее содержимое, разложенное аккуратно, в зловещем порядке, так, что каждая вещь — на виду.
Дженсен невольно застыл на месте как парализованный: он понял все мгновенно. Отчаяние и острая ненависть к Синтии охватили его существо.
В следующую секунду сопровождавший Дженсена полицейский легким пинком втолкнул его в комнату, усадил, приковал к стулу наручниками и оставил в одиночестве.

Только через полчаса в комнате допросов собрались все действующие лица: Малколм Эйнсли, Руби Боуи, Кэрзон Ноулз, Стивен Круз и Патрик Дженсен. Само собой, последнего детективы оставили на время с собственными мыслями не без умысла.
— Уверен, что все вам здесь хорошо знакомо, — сказал Эйнсли Дженсену, жестом обводя разложенное на столе “ассорти”. — Особенно вот этот револьвер, из которого были убиты ваша бывшая жена Нейоми и ее приятель Килбэрн Холмс. Кстати, на нем отпечатки ваших пальцев, и экспертами уже установлено, что пули, убившие обоих, выпущены именно из него. В суде это будет подтверждено показаниями баллистической экспертизы. И еще — у нас есть кассета с записью вашего собственного рассказа о том, как вы совершили убийство. Не хотите ли послушать?
— Не отвечай, — вмешался Стивен Круз. — Если сержанту угодно прослушать эту запись, пусть сделает это по собственному почину. И на остальные его высказывания ты не обязан реагировать.
Круз — невысокий, узкий в кости мужчина лет около сорока с резкой и решительной манерой говорить — приехал в управление полиции вскоре после того, как туда доставили Дженсена. Ожидание он скоротал за вполне дружеской болтовней с Ноулзом и Ньюболдом, после чего был приглашен участвовать в допросе.
В хорошо заметном смятении Дженсен посмотрел на своего защитника и сказал:
— Мне нужно поговорить с тобой наедине. Это можно устроить?
— Разумеется, — кивнул Круз. — Этим правом ты можешь воспользоваться в любое время. Но мне придется попросить, чтобы тебя…
— В этом нет необходимости, — перебил Ноулз. — Мы удалимся на время и оставим вас вдвоем. Вы не возражаете, сержант?
— Нет, конечно. — Эйнсли собрал со стола улики и вышел вслед за Ноулзом и Боуи.
Джексон беспокойно заерзал на стуле; наручники с него только что сняли.
— Ты думаешь, они не подслушивают? — спросил он.
— Они не станут этого делать по двум причинам, — нравоучительно сказал Круз. — Во-первых, существует такое понятие, как особые права адвоката и его клиента, которые они обязаны уважать. Во-вторых, если мы их поймаем за подслушиванием, наказание будет суровым. Не рискнут, — он сделал паузу, изучающе рассматривая своего партнера по теннису, а теперь еще и клиента. — Ты хотел поговорить со мной, так что начинай.
Дженсен набрал в легкие побольше воздуха и шумно выдохнул, надеясь прочистить мозги. Он устал держать все в себе; здесь и теперь он хотел сказать правду. Каким бы образом ни попала в руки полиции чертова коробка, виновата во всем была Синтия — это он уяснил себе сразу. В свое время она заставила его поверить, что все улики будут уничтожены. А на самом деле, как ни рисковал он, защищая ее и помогая ей, Синтия все сохранила. Более того, она впрямую предала его. Что ж, теперь ничто не мешало ему совершить ответное предательство.
Дженсен поднял на Круза взгляд и начал:
— Ты слышал, о чем только что говорил этот сержант. Так вот, Стив, на том револьвере действительно мои отпечатки пальцев, и найденные ими пули действительно были выпущены из него, голос на пленке тоже мой. Ну, что ты теперь скажешь?
— Только то, что ты по уши увяз в дерьме, — ответил Круз, — Даже глубже, — ответил Дженсен. — Намного глубже, чем ты можешь себе представить.
Глава 2
— Сейчас я расскажу тебе все, — продолжал Дженсен, сидя со Стивеном Крузом в комнате для допросов отдела по расследованию убийств.
И пока Дженсен выворачивал перед ним душу, на лице Круза попеременно читался то ужас, то изумление, то полнейшее недоверие, которое, по всей видимости, и возобладало, потому что стоило Дженсену закончить, как адвокат, подумав немного, спросил:
— Скажи мне, Патрик, ты уверен, что ты все это не выдумал? Быть может, ты решил пересказать мне сюжет очередного опуса, чтобы проверить его на мне?
— Время, когда я мог бы так поступить, увы, прошло, — ответил Дженсен уныло. — К сожалению, каждое слово — правда.
Дженсен чувствовал некоторое облегчение оттого, что наконец все стало известно — пусть только одному Крузу. И бремя, которое он долго вынужден был нести один, перестало так давить на него. В то же время здравый смысл подсказывал, что облегчение это иллюзорно. Слова Круза подтвердили это:
— По-моему, для начала тебе нужен не адвокат, а священник или просто кто-нибудь, чтобы помолился за тебя.
— Позже, может быть, когда я дойду до полного отчаяния, — сказал Дженсен недовольно. — А пока передо мной сидит все-таки адвокат. Мне нужно сейчас, чтобы ты подвел итог и объяснил мне мою ситуацию. Чего мне ожидать? На что рассчитывать? Есть ли у меня шансы?
— Будь по-твоему, — Круз поднялся и принялся вышагивать от одной стены небольшой комнаты до другой и обратно, поглядывая на Дженсена.
— Первое, что следует из твоего пересказа событий, это твоя несомненная причастность к убийствам пяти человек. Бывшая жена и ее любовник, затем этот несчастный инвалид — Райе. И, наконец, Густав и Эленор Эрнст — весьма важные персоны, и не думай, пожалуйста, что это не сыграет своей роли. Кроме того, дело Эрнстов наверняка будет рассматриваться как убийство при отягчающих обстоятельствах. Высшая мера тебе грозит за него и, по всей вероятности, за первую пару тоже. Как тебе такой итог?
Дженсен хотел что-то возразить, но Круз жестом остановил его.
— Если бы на тебе висело только убийство бывшей жены и ее парня, я мог бы классифицировать это как преступление на почве страсти, совершенное в состоянии аффекта. Ты бы признал свою вину в неосторожном убийстве, и если учесть, что в деле фигурирует огнестрельное оружие, подпал бы под статью, максимальный срок по которой — тридцать лет. У тебя была бы первая судимость, и я наверняка смог бы скостить приговор лет до пятнадцати, даже до десяти. Но если взять по совокупности со всем остальным… — Круз покачал головой. — Картина получается совсем иная.
Он остановился и посмотрел в окно.
— С одним советую тебе смириться сразу, Патрик. Даже если удастся избежать смертной казни, то сидеть тебе долго, очень долго. Так что едва ли нам с тобой когда-нибудь суждено снова выйти вместе на корт.
Дженсен скорчил скорбную гримасу и сказал:
— Ты бы и так не вышел теперь, зная, что я за тип. От этого замечания Круз поспешил отмахнуться.
— Такие суждения о людях я оставляю на долю присяжных. Пока я твой адвокат… И между прочим, нам еще предстоит обсудить с тобой денежный вопрос; я недешево стою, учти. Так вот, как адвокат, нравится мне клиент или нет — а мне со всякими приходилось иметь дело — я всегда веду защиту на пределе своих способностей. Их мне не занимать, можешь мне поверить!
— Верю охотно, — сказал Дженсен. — Но у меня есть еще вопрос.
— Задавай, — отозвался Круз, снова усаживаясь.
— Растолкуй мне как юрист, каково положение Синтии. Для начала — что ей грозит за недонесение об убийстве Нейоми и Холмса и сокрытие улик?
— Ей, несомненно, предъявят обвинение в воспрепятствовании правосудию, что в делах об убийствах само по себе является очень серьезным правонарушением. И еще: ее, конечно же, привлекут за соучастие в сговоре с целью сокрытия улик. По совокупности она может получить от пяти до десяти лет. Впрочем, купив себе услуги лучших адвокатов страны, она вполне сможет отделаться двумя годами или вовсе условным наказанием, хотя это и маловероятно. Понятно, что при любом раскладе на ее карьере можно смело ставить крест.
— То есть ты хочешь сказать, что она отделается куда легче, чем я?
— Конечно. Ты ведь сознаешься в том убийстве. А она о нем заранее не знала и если что и совершила, то лишь постфактум.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81