Чёртов рупор их не объявлял, потому что результаты показывали на табло. Я, однако, ко всяким табло и дисплеям относилась, прямо скажем, без особой набожности и все время между скачками провела в скандалах с администрацией. Невозможно беспрерывно торчать перед монитором, читая пробегающую трусцой строчку и вылавливая в ней нужные сведения. К тому же, если человек хочет ещё и записать прочитанное, ему гарантировано расходящееся косоглазие. На двойки теперь разбиваться? Один смотрит на экран и говорит, что видит, а второй с дикой скоростью записывает. Так, что ли? И подумать не успеешь…
Запыхавшись, злая и вся взъерошенная, я плюхнулась в кресло в тот момент, когда лошади второй скачки входили в стартовые боксы. Я скорее схватила бинокль.
Именно в этой скачке я поставила на двух лошадей, и две были записаны на той компьютерной карточке, которая полетела к чертям из-за снятой десятки. Вместо неё стояла единичка, с неё начиналась у меня квинта. Люди в очереди позади меня вели себя настолько нервно, что, начни я думать и гадать возле кассы, на кого лучше поставить, они бы меня на куски разорвали.
Что я переживала, пока шла эта скачка, ни в сказке сказать, ни пером описать. Я была уверена, что поставила не так, как надо, и это чувство завладело мною без остатка и чуть не задушило.
— Мне уже все до лампочки, — горько поделилась я с Марией, когда дали старт. — Меня эти лошади в гроб вгонят…
— Ну и что там у тебя? — поинтересовалась она, вглядываясь в лошадей, сбившихся в кучу на повороте.
— Мух отгоняю.
— Не надо, муха тоже человек… Жокей-любитель Квятковский на Гонце стартовал замечательно, не опоздал, шёл первым, однако через пятьдесят метров он дал себя обогнать двойке Врублевского. Теперь он держался вторым, за ним летела четвёрка, а дальше — выброшенный мною из квинты Клювач.
— Двойка, семёрка, четвёрка, пятёрка в середине, — сказала я Мете. — На победу идёт Вонгровская, а не Репа, и я на её лошадей поставила. Только бы не Клювач, потому что в этом случае меня точно удар хватит!
— Какой там Клювач, он не в форме, да и вес большой! — рассердился Юрек.
— Первая же группа!
— На прямую выходит Фармал, за ним Гонец, — говорил рупор. — Фармал слабеет, вперёд выходят Клювач и Гербаль. Гонец, Клювач, Гербаль…
— Смотри, как идёт! — визжал Метя. — Давай, Репа!
— Чтоб тебе сто раз лопнуть и чтоб язык у тебя отнялся! — энергично сказала я. — Черт, из-за одной идиотской лошади… Посылай лошадь, кретин!
Квятковский посылать не умел, а может, и не хотел. Лидером скачки оказался треклятый Клювач, ещё пару секунд за ним держался Гонец, потом ослабел, и на второе место выскочил Гербаль Репы. Я оглянулась в надежде дотянуться до Мети и хотя бы ухо ему накрутить, но — увы! — его от меня отделяла Мария, к тому же он ещё и отодвинулся вместе с креслом на безопасное расстояние. Наверное, почувствовал, чем пахнет…
— Клювач, Гербаль, — сказал кретин-рупор. Удар меня не хватил, мухи меня не съели, но только потому, что событиями подобного рода я была закалена в течение долгих лет. Иммунитет выработался. Если я выбирала из двух лошадей, ещё не было случая, чтобы я выбрала как надо. Может быть, в это кресло вместо меня надо было посадить умственно отсталую корову?
— Осика бы выиграл! — мрачно и злобно высказалась я. — И на кой черт она посадила Квятковского?!
— Ну, начинается неплохо, — с мазохистским удовольствием сказал полковник. — Сенсация за сенсацией!
Мария с ужасом посмотрела на нас, нерешительно делая какие-то движения, словно не зная толком, кому покрутить пальцем у виска — себе или мне.
— Да что на тебя нашло?
— И я тебе могу сразу сказать, что будет дальше, — безжалостно оборвала я её упрёки. — Дальше придут все те лошади, которых я выбрала, и всю квинту мне поломает только этот паршивый Клювач. Вот увидишь…
— Но почему?!
— Ради Бога, могу тебе все объяснить. Я этого Гонца у себя в карточке оставила только потому, что во второй скачке поставила на двойку Вонгровской, вот и в первой поставила тоже на двойку…
— Да откуда ты взяла этого Клювача?!
— Происхождение. Группа. Оставь меня…
— Ну вот, пришёл ведь Репа? Пришёл! — радостно лез ко всем Метя. — И увидите, что дальше будет!
— А то будет, что я его отравлю, — яростно пообещала я. — И председателя совета убью. Да ещё и того, кто требует, чтобы квинту начинали с первой скачки.
— Работы будет у вас — непочатый край, — вежливо заметил пан Рысь.
Я подумала, что могу ещё поставить триплет на оставшихся от квинты лошадей, но у касс творились страшные вещи, и я отказалась от своей затеи. Из этого хаоса вернулся Вальдемар и показал свои билетики пану Собеславу. Пан Собеслав покарал его презрительным взглядом.
— Да вы что?!.. Вы что наделали?
— Да ведь, как говорится, черти взяли корову, так пусть и подойник возьмут!
— Давай, Репа! — в полном кайфе верещал Метя.
— Ой, Метя, я ей помогу тебя травить, — пригрозила Мария. — Нет в этой скачке Репы. Мы на Болека ставим.
— Давай, Болек…
За триплет дали восемь тысяч с копейками, о чем сообщил полковник, вернувшись от дисплея.
— Они уже все показали. Ваш выигрыш, пани Иоанна, был бы значительным.
Я поддалась своим неудачам. Долго ещё я уныло таращилась на растущие перед административным корпусом туи. Вспомнила вдруг, как несколько лет назад я пыталась показать знакомому типу кого-то, кто стоял за высоким кустом.
— Ну, видите? — нетерпеливо говорила я. — Вон там, за этим можжевельником! Его видно до пояса…
Я отлично понимала, что говорю что-то не то, но никоим образом не могла вспомнить, как правильно называется это растение. Знакомый не возражал, внимательно глядя на торс в рубашке, видневшийся над кустом. Дома слово вспомнилось само.
— И почему вы меня не поправили? — упрекнула я наутро знакомого. — Это не никакой не можжевельник, это тамариск…
Один Бог ведает, почему простое слово «туя» не держалось в моей башке. Знакомый диковато на меня посмотрел, и, когда я на третий день я ему сказала наконец правильное название, записав дома это слово на программке, он признался, что не перечил исключительно из вежливости.
— И что тебя так рассмешило? — возмущённо спросила Мария. — Тут разыгрываются леденящие кровь сцены, а ты хихикаешь?
— Про тамариски вспомнила. Психологическая защита…
— Сумасшедшая!
— ..я им билет в нос сую, а они платить не хотят! — скандалил пан Эдя. — Машина не принимает, мол. Ну и что? Под трамвай такие компьютеры!
— За десять минут до начала скачки выплаты прекращаются, — терпеливо объяснял ему полковник. — По рупору говорили. Выплаты заблокированы, только принимают деньги.
— Я неплохо начинаю, — удовлетворённо призналась пани Ада. — Очень хорошо сегодня за одинарные ставки платят…
— Торговали — веселились… — философски прокомментировал пан Рысь.
— Интересно, что будет через неделю, — ехидно сказал Юрек, поднимаясь с кресла. — Разберутся они в этих компьютерах или нет? Обычно они начинают нормально работать через неделю…
* * *
Про лошадей на ближайшую субботу я ничего не знала, потому что не достала программку. Если мне не удавалось купить программку на скачках, я не могла этого сделать нигде больше. Распространение этого вида периодической печати почему-то столкнулось с непреодолимыми препятствиями на своём пути: киоски или не выписывали этих программ, или ещё не получили, или уже распродали. Чтобы все-таки купить программку, мне пришлось бы ехать на ипподром, в киоск у ворот. Как-то раз я даже собралась и поехала, но перепутала часы его работы, и там было закрыто. Я махнула на все рукой и решила ограничиться минимальными расходами.
— Где наша Мэри? — спросил Метя, садясь рядом со мной.
— У касс мечется. Она хочет дополнительно поставить на Валентине.
— А что такое? — Он страшно рвался из паддока…
— Пусть возвращается, потому что у меня есть секретные сведения. За эту неделю произошло знаменательное событие. Ты же сама видишь, что у меня морда вся красная! Видишь или нет?
Вообще-то у Мети цвет лица всегда был здоровым и живым, так что трудно было понять. Я ему поверила на слово.
— Может, начнёшь сразу? Потому что Мария вернётся только после старта, — предложила я. — Не дай Бог, потом забудешь, в чем дело.
— Таких вещей не забывают! На Болека можно рассчитывать в четвёртой скачке.
— Тоже мне тайна. Я тебе могу сказать за это, что в пятой можно рассчитывать на Осику. Он вместо Щудловского сел, а у того кони всегда неплохие. Да и кандидатское звание ему позарез нужно.
Я похлопала Юрека по плечу и спросила, поставил ли он на четвёрку во второй скачке. Оказалось, что нет. Я его отругала, потому что он мало внимания обращает на тех, кто скачет. Он выкинул из ставок Титана, а зря. Теперь он засомневался и дал уговорить себя исправить ошибку.
— Где у тебя эти бумажки? Давай пару сотен!
— Да хоть пять! И от души тебе советую: поставь на Осику!
Вернулась Мария, упала в кресло, пиво уже было налито, потому что я постаралась раздобыть не слишком тёплое.
— На, пей, я пораньше налила, твоё уже остыло. Тьфу, то есть нагрелось, я хочу сказать.
У Мети какие-то таинственные сведения, он только тебя ждал…
— Пусть говорит! — милостиво разрешила Мария, подхватывая стакан.
Метя конспиративно наклонился к нам. Тайны явно вертелись у него на языке.
— Сенсация, — сказал он таинственным шёпотом. — Дебютирует частная лошадь…
— Тоже мне сенсация! Уже давно скачут лошади из двух частных конюшен! — скептически перебила Мария. — Ты мне по телефону нёс какой-то бред про Трюфелинку, она тут вообще не считается… Я перед нею минус поставила.
— В математике ты всегда мало соображала, примирись с этим и не морочь людям голову! — рассердился Метя. — Я-то знаю, что говорю! Заткнитесь хоть на минутку и слушайте! Я был вместе с Малиновским!
Прозвучало это как-то торжественно. Он сделал ударение на Малиновском, не уточняя, где они были вместе: может, в кабаке ужинали. Мы подозрительно на него посмотрели.
— На конюшне, — сказал Метя, сразу ответив на повисший в воздухе вопрос. — Он поехал лошадей смотреть, не по обязанности, а по собственной, почти доброй воле. Молодняк смотрел. И при случае посмотрел одного частного.
Малиновский был профессионалом, стопроцентным и категорическим. Оценив значительность информации, мы молчали и ждали продолжения. Мария перестала даже раскладывать билетики со ставками. Метя сиял каким-то загадочным счастьем.
— От первого января. В самый первый день года родилась. Некая Флоренция, а принадлежит она той девушке, которая сюда приходит. Этой, как её, Гонсовской…
Имя «Флоренция» с места вызвало во мне бешеный интерес. Несколько лет назад моим кумиром была Флоренс в Копенгагене, а теперь у меня появился шанс иметь Флоренцию в Польше. Интересное дело… Я шикнула на Марию, которая успела вымолвить только полсловечка.
— Цыц ты! Пусть рассказывает дальше. И что же?
— Я вам все по порядку расскажу. Потому как мне кажется, что эта Флоренция заслуживает эпической поэмы.
— Только я тебя умоляю, стихами не говори! — успела вякнуть Мария.
— Прозой тоже неплохо. Так вот, вы слушайте, а я буду вроде как пророк или оратор, и перебивать меня не смейте, а не то я заикаться стану! Я с ним поехал просто так, для собственного удовольствия. Мы, конечно, роскошных жеребят видели, а при этом, ясное дело, был старый Гонсовский, хотя он не очень старый, скорее среднего возраста, и главная бухгалтерша по нему просто обмирает, но ему лошади милее, недаром он ветеринар. Это я вам на всякий случай напоминаю…
— Слушай, у него не бред? — недоверчиво спросила Мария. — Ты уверена, что он трезв?
— Сначала он показался мне трезвым, как свинья, — ответила я честно. — Он сидит тут все время и ничего не пил, кроме пива. По-моему, он просто увлёкся, пусть мелет все, что хочет, лишь бы только в конце концов до Флоренции добрался…
— Доберусь, не беспокойтесь, по кочкам, по ямкам, как в натуре, — пообещал Метя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Запыхавшись, злая и вся взъерошенная, я плюхнулась в кресло в тот момент, когда лошади второй скачки входили в стартовые боксы. Я скорее схватила бинокль.
Именно в этой скачке я поставила на двух лошадей, и две были записаны на той компьютерной карточке, которая полетела к чертям из-за снятой десятки. Вместо неё стояла единичка, с неё начиналась у меня квинта. Люди в очереди позади меня вели себя настолько нервно, что, начни я думать и гадать возле кассы, на кого лучше поставить, они бы меня на куски разорвали.
Что я переживала, пока шла эта скачка, ни в сказке сказать, ни пером описать. Я была уверена, что поставила не так, как надо, и это чувство завладело мною без остатка и чуть не задушило.
— Мне уже все до лампочки, — горько поделилась я с Марией, когда дали старт. — Меня эти лошади в гроб вгонят…
— Ну и что там у тебя? — поинтересовалась она, вглядываясь в лошадей, сбившихся в кучу на повороте.
— Мух отгоняю.
— Не надо, муха тоже человек… Жокей-любитель Квятковский на Гонце стартовал замечательно, не опоздал, шёл первым, однако через пятьдесят метров он дал себя обогнать двойке Врублевского. Теперь он держался вторым, за ним летела четвёрка, а дальше — выброшенный мною из квинты Клювач.
— Двойка, семёрка, четвёрка, пятёрка в середине, — сказала я Мете. — На победу идёт Вонгровская, а не Репа, и я на её лошадей поставила. Только бы не Клювач, потому что в этом случае меня точно удар хватит!
— Какой там Клювач, он не в форме, да и вес большой! — рассердился Юрек.
— Первая же группа!
— На прямую выходит Фармал, за ним Гонец, — говорил рупор. — Фармал слабеет, вперёд выходят Клювач и Гербаль. Гонец, Клювач, Гербаль…
— Смотри, как идёт! — визжал Метя. — Давай, Репа!
— Чтоб тебе сто раз лопнуть и чтоб язык у тебя отнялся! — энергично сказала я. — Черт, из-за одной идиотской лошади… Посылай лошадь, кретин!
Квятковский посылать не умел, а может, и не хотел. Лидером скачки оказался треклятый Клювач, ещё пару секунд за ним держался Гонец, потом ослабел, и на второе место выскочил Гербаль Репы. Я оглянулась в надежде дотянуться до Мети и хотя бы ухо ему накрутить, но — увы! — его от меня отделяла Мария, к тому же он ещё и отодвинулся вместе с креслом на безопасное расстояние. Наверное, почувствовал, чем пахнет…
— Клювач, Гербаль, — сказал кретин-рупор. Удар меня не хватил, мухи меня не съели, но только потому, что событиями подобного рода я была закалена в течение долгих лет. Иммунитет выработался. Если я выбирала из двух лошадей, ещё не было случая, чтобы я выбрала как надо. Может быть, в это кресло вместо меня надо было посадить умственно отсталую корову?
— Осика бы выиграл! — мрачно и злобно высказалась я. — И на кой черт она посадила Квятковского?!
— Ну, начинается неплохо, — с мазохистским удовольствием сказал полковник. — Сенсация за сенсацией!
Мария с ужасом посмотрела на нас, нерешительно делая какие-то движения, словно не зная толком, кому покрутить пальцем у виска — себе или мне.
— Да что на тебя нашло?
— И я тебе могу сразу сказать, что будет дальше, — безжалостно оборвала я её упрёки. — Дальше придут все те лошади, которых я выбрала, и всю квинту мне поломает только этот паршивый Клювач. Вот увидишь…
— Но почему?!
— Ради Бога, могу тебе все объяснить. Я этого Гонца у себя в карточке оставила только потому, что во второй скачке поставила на двойку Вонгровской, вот и в первой поставила тоже на двойку…
— Да откуда ты взяла этого Клювача?!
— Происхождение. Группа. Оставь меня…
— Ну вот, пришёл ведь Репа? Пришёл! — радостно лез ко всем Метя. — И увидите, что дальше будет!
— А то будет, что я его отравлю, — яростно пообещала я. — И председателя совета убью. Да ещё и того, кто требует, чтобы квинту начинали с первой скачки.
— Работы будет у вас — непочатый край, — вежливо заметил пан Рысь.
Я подумала, что могу ещё поставить триплет на оставшихся от квинты лошадей, но у касс творились страшные вещи, и я отказалась от своей затеи. Из этого хаоса вернулся Вальдемар и показал свои билетики пану Собеславу. Пан Собеслав покарал его презрительным взглядом.
— Да вы что?!.. Вы что наделали?
— Да ведь, как говорится, черти взяли корову, так пусть и подойник возьмут!
— Давай, Репа! — в полном кайфе верещал Метя.
— Ой, Метя, я ей помогу тебя травить, — пригрозила Мария. — Нет в этой скачке Репы. Мы на Болека ставим.
— Давай, Болек…
За триплет дали восемь тысяч с копейками, о чем сообщил полковник, вернувшись от дисплея.
— Они уже все показали. Ваш выигрыш, пани Иоанна, был бы значительным.
Я поддалась своим неудачам. Долго ещё я уныло таращилась на растущие перед административным корпусом туи. Вспомнила вдруг, как несколько лет назад я пыталась показать знакомому типу кого-то, кто стоял за высоким кустом.
— Ну, видите? — нетерпеливо говорила я. — Вон там, за этим можжевельником! Его видно до пояса…
Я отлично понимала, что говорю что-то не то, но никоим образом не могла вспомнить, как правильно называется это растение. Знакомый не возражал, внимательно глядя на торс в рубашке, видневшийся над кустом. Дома слово вспомнилось само.
— И почему вы меня не поправили? — упрекнула я наутро знакомого. — Это не никакой не можжевельник, это тамариск…
Один Бог ведает, почему простое слово «туя» не держалось в моей башке. Знакомый диковато на меня посмотрел, и, когда я на третий день я ему сказала наконец правильное название, записав дома это слово на программке, он признался, что не перечил исключительно из вежливости.
— И что тебя так рассмешило? — возмущённо спросила Мария. — Тут разыгрываются леденящие кровь сцены, а ты хихикаешь?
— Про тамариски вспомнила. Психологическая защита…
— Сумасшедшая!
— ..я им билет в нос сую, а они платить не хотят! — скандалил пан Эдя. — Машина не принимает, мол. Ну и что? Под трамвай такие компьютеры!
— За десять минут до начала скачки выплаты прекращаются, — терпеливо объяснял ему полковник. — По рупору говорили. Выплаты заблокированы, только принимают деньги.
— Я неплохо начинаю, — удовлетворённо призналась пани Ада. — Очень хорошо сегодня за одинарные ставки платят…
— Торговали — веселились… — философски прокомментировал пан Рысь.
— Интересно, что будет через неделю, — ехидно сказал Юрек, поднимаясь с кресла. — Разберутся они в этих компьютерах или нет? Обычно они начинают нормально работать через неделю…
* * *
Про лошадей на ближайшую субботу я ничего не знала, потому что не достала программку. Если мне не удавалось купить программку на скачках, я не могла этого сделать нигде больше. Распространение этого вида периодической печати почему-то столкнулось с непреодолимыми препятствиями на своём пути: киоски или не выписывали этих программ, или ещё не получили, или уже распродали. Чтобы все-таки купить программку, мне пришлось бы ехать на ипподром, в киоск у ворот. Как-то раз я даже собралась и поехала, но перепутала часы его работы, и там было закрыто. Я махнула на все рукой и решила ограничиться минимальными расходами.
— Где наша Мэри? — спросил Метя, садясь рядом со мной.
— У касс мечется. Она хочет дополнительно поставить на Валентине.
— А что такое? — Он страшно рвался из паддока…
— Пусть возвращается, потому что у меня есть секретные сведения. За эту неделю произошло знаменательное событие. Ты же сама видишь, что у меня морда вся красная! Видишь или нет?
Вообще-то у Мети цвет лица всегда был здоровым и живым, так что трудно было понять. Я ему поверила на слово.
— Может, начнёшь сразу? Потому что Мария вернётся только после старта, — предложила я. — Не дай Бог, потом забудешь, в чем дело.
— Таких вещей не забывают! На Болека можно рассчитывать в четвёртой скачке.
— Тоже мне тайна. Я тебе могу сказать за это, что в пятой можно рассчитывать на Осику. Он вместо Щудловского сел, а у того кони всегда неплохие. Да и кандидатское звание ему позарез нужно.
Я похлопала Юрека по плечу и спросила, поставил ли он на четвёрку во второй скачке. Оказалось, что нет. Я его отругала, потому что он мало внимания обращает на тех, кто скачет. Он выкинул из ставок Титана, а зря. Теперь он засомневался и дал уговорить себя исправить ошибку.
— Где у тебя эти бумажки? Давай пару сотен!
— Да хоть пять! И от души тебе советую: поставь на Осику!
Вернулась Мария, упала в кресло, пиво уже было налито, потому что я постаралась раздобыть не слишком тёплое.
— На, пей, я пораньше налила, твоё уже остыло. Тьфу, то есть нагрелось, я хочу сказать.
У Мети какие-то таинственные сведения, он только тебя ждал…
— Пусть говорит! — милостиво разрешила Мария, подхватывая стакан.
Метя конспиративно наклонился к нам. Тайны явно вертелись у него на языке.
— Сенсация, — сказал он таинственным шёпотом. — Дебютирует частная лошадь…
— Тоже мне сенсация! Уже давно скачут лошади из двух частных конюшен! — скептически перебила Мария. — Ты мне по телефону нёс какой-то бред про Трюфелинку, она тут вообще не считается… Я перед нею минус поставила.
— В математике ты всегда мало соображала, примирись с этим и не морочь людям голову! — рассердился Метя. — Я-то знаю, что говорю! Заткнитесь хоть на минутку и слушайте! Я был вместе с Малиновским!
Прозвучало это как-то торжественно. Он сделал ударение на Малиновском, не уточняя, где они были вместе: может, в кабаке ужинали. Мы подозрительно на него посмотрели.
— На конюшне, — сказал Метя, сразу ответив на повисший в воздухе вопрос. — Он поехал лошадей смотреть, не по обязанности, а по собственной, почти доброй воле. Молодняк смотрел. И при случае посмотрел одного частного.
Малиновский был профессионалом, стопроцентным и категорическим. Оценив значительность информации, мы молчали и ждали продолжения. Мария перестала даже раскладывать билетики со ставками. Метя сиял каким-то загадочным счастьем.
— От первого января. В самый первый день года родилась. Некая Флоренция, а принадлежит она той девушке, которая сюда приходит. Этой, как её, Гонсовской…
Имя «Флоренция» с места вызвало во мне бешеный интерес. Несколько лет назад моим кумиром была Флоренс в Копенгагене, а теперь у меня появился шанс иметь Флоренцию в Польше. Интересное дело… Я шикнула на Марию, которая успела вымолвить только полсловечка.
— Цыц ты! Пусть рассказывает дальше. И что же?
— Я вам все по порядку расскажу. Потому как мне кажется, что эта Флоренция заслуживает эпической поэмы.
— Только я тебя умоляю, стихами не говори! — успела вякнуть Мария.
— Прозой тоже неплохо. Так вот, вы слушайте, а я буду вроде как пророк или оратор, и перебивать меня не смейте, а не то я заикаться стану! Я с ним поехал просто так, для собственного удовольствия. Мы, конечно, роскошных жеребят видели, а при этом, ясное дело, был старый Гонсовский, хотя он не очень старый, скорее среднего возраста, и главная бухгалтерша по нему просто обмирает, но ему лошади милее, недаром он ветеринар. Это я вам на всякий случай напоминаю…
— Слушай, у него не бред? — недоверчиво спросила Мария. — Ты уверена, что он трезв?
— Сначала он показался мне трезвым, как свинья, — ответила я честно. — Он сидит тут все время и ничего не пил, кроме пива. По-моему, он просто увлёкся, пусть мелет все, что хочет, лишь бы только в конце концов до Флоренции добрался…
— Доберусь, не беспокойтесь, по кочкам, по ямкам, как в натуре, — пообещал Метя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37