Иногда.
– Вот и все. Ты сама и ответила. Ладно, давай, сходи типа попудрить носик и звони своему авторитету. А я пока с Сережкой поворкую, – и Лиховцева мягко, но настойчиво подтолкнула Аллу в сторону, тут же повернувшись в противоположную и переключив все свое внимание на терпеливо дожидающегося окончания активного женского перешептывания Рублевского.
Алла вернулась минуты через три, если не растерянная, то заметно озадаченная. На немой вопрос Веры она ответила:
– Странно. Оба его телефона не отвечают. Раньше такого никогда не было. Обычно он даже на подушку их кладет, не говоря уже про день.
– Мало ли, – пожала плечами актриса. – Оставил где-нибудь. Ничего, объявится твой олигарх. Позже перезвонишь, а сейчас пойдем послушаем. Кажется этот смешной дядечка с платочком на шее вот-вот начнет нам рассказывать о творческом пути гениальной семейки.
После интересного, изобилующего любопытными подробностями рассказа искусствоведа показали документальный фильм. Затем объявили, что через полчаса в соседнем зале начнется главное мероприятие вечера – аукцион. К назначенному времени все места были заняты, кое-кому даже пришлось стоять в проходах. Ведущий аукциона – специально приглашенный устроителями известный телеведущий и шоумен Дима Набиев объявил первый лот, стукнул деревянным молотком. Торги начались и, к огромному удивлению, если не сказать – полной растерянности собравшихся в «Арт-бутике» знаменитостей и «денежных мешков», молниеносно закончились. В течение каких-то пяти минут. Обе картины были не куплены – буквально сметены неприметным на вид, смахивающим на средней руки адвоката, мужичком лет пятидесяти в сером костюме и смешных очках с толстыми, как бутылочное донышко, линзами. Это, вне всяких сомнений, был посредник, какие часто приходят на аукционы вместо реальных покупателей. Пока шли торги, он не опускал от уха мобильный телефон, поддерживая постоянную связь с боссом. Едва объявили стартовую цену первого лота, «адвокат» тут же поднял руку и увеличил ее вдвое. А когда какой-то пузатый громила с первого ряда, недовольно оглянувшись и наморщив лоб, громогласно добавил к этой цене еще пятьдесят тысяч баксов, мужичок снисходительно улыбнулся и, не повышая голоса, веско, «по-примаковски», забил последний гвоздь:
– Триста. Триста тысяч долларов.
По залу прошел возбужденный гул. Щелкнули несколько фотоаппаратов. На вопрос ведущего, не хочет ли кто-нибудь поднять цену, никто из присутствующих ответить не решился. Что совсем не удивительно. Ибо всем, более-менее разбирающимся в искусстве свидетелям торгов было очевидно – даже начальная цена и так была завышена выше всяких рамок. Рерих-младший хоть и хороший художник, и картины у него достойные и подчас завораживающие, но не до такой же степени, чтобы платить за них стоимость двух новеньких «мерседесов». Не Винсент Ван Гог, чай. И даже, прости господи, не Шемякин. В общем, быстро уловившему настроение зала Набиеву ничего не оставалось, как ударить молотком и объявить победителя.
Со вторым лотом случилось то же самое, разве что чуть драматичнее. Какая-то увешанная бриллиантами пышнотелая дама в атласном платье, смахивающая на проворовавшуюся заведующую универсамом из советских времен, попыталась было торговаться, подняв начальную цену до девяноста тысяч баксов, но первый же ответ мужичка, объявившего сто пятьдесят, заставил ее подавленно замолчать, пробормотать под нос нечто явно нецензурное и, гордо вздернув нос и качая безразмерным студенистым бюстом, покинуть зал. Казалось, это конец, но вдруг снова вмешался толстяк, пунцовый от злости, и, не желая падать лицом в грязь перед своей обиженно надувшейся спутницей – типичной «вешалкой-прилипалой» с силиконовыми сиськами, явно отрывая от сердца кровно заработанные денежки, объявил триста. На что мужичок, перебросившись парой фраз по телефону с хозяином, ответил четырьмя сотнями тысяч. Толстяк, схватившись за сердце, тяжело рухнул на стул. У него был такой вид, будто через секунду его хватит апоплексический удар. Ежу было понятно, что теперь – действительно финиш. Ведущий снова бахнул молотком, объявил аукцион закрытым и бодро предложил гостям вернуться к фуршету и созерцанию развешанных на стенах галереи картин отца и сына Рерихов. Кое-кто, не желая упускать оплаченную дорогим входным билетом жратву и выпивку, так и сделал, но большая часть гостей, для которых смыслом прихода являлся именно аукцион, покинули галерею. Победитель торгов, быстро подписав нужные документы и уладив формальности с устроителями, отбыл в сопровождении двух неизвестно откуда появившихся телохранителей, грубо оттолкнувших метнувшихся было к счастливчику журналюг. Досмотрев спектакль до конца, вконец растерянные и грустные Алла и Вера взяли свою верхнюю одежду из гардероба и вместе с Рублевским вышли на улицу.
На улице было сыро и промозгло. С темного вечернего неба снова начал хлопьями валить мокрый снег.
– Вот и прикололись, – закуривая от протянутой Сергеем золотой «зиппо», с грустной улыбкой резюмировала произошедшее Лиховцева. – Теперь действительно будет, что вспомнить. Блин!
– Да ладно вам, девчонки, – Рублевский обнял Веру за плечи, прижал к себе. Весело подмигнул Алле. – Нашли из-за чего переживать. Подумаешь – Рерих! Невелика потеря. К тому же, если быть до конца объективными, вы ведь ничего не потеряли, верно? Я прав?
– Формально, да, – вынуждена была согласиться актриса. – Но все равно обидно. – Жадно затянувшись, Лиховцева вдруг встрепенулась и резко потеплевшими глазами посмотрела на Аллу, потом на Сергея: – Слушайте, господа хорошие, а не завалиться ли нам, по случаю намечающейся двойной свадьбы, в казино? В «Олимпию», а?! Выпьем, поиграем в рулетку, шоу посмотрим. Отметим это дело по-взрослому. Может хоть там повезет, елы-палы.
Рублевский коротко рассмеялся, скептически покачал головой. Но на немой укоризненный вопрос любимой женщины, поколебавшись, все же согласно кивнул. Для Веры он был готов на любые финансовые жертвы и любые безрассудные поступки в рамках дозволенного.
– Можно, – следя за выражениями лиц своих спутников и не желая остаток вечера оставаться в одиночестве, согласилась Алла. Заметила, лукаво склонив голову набок:
– Вообще-то в азартных играх мне везет. Не могу сказать, что я особый любитель казино, но из тех пяти-шести раз, что пришлось бывать в Лас-Вегасе, общий баланс в плюсе. Как учил меня мой бывший голливудский бойфренд, главное – строго придерживаться системы, не заигрываться в азарте, не жадничать, снимать прибыль и уходить из-за стола.
– И что за система? – глаза Веры загорелись еще больше. Похоже, сегодня вечером лишняя доза адреналина и положительных эмоций сильно устающей в театре Лиховцевой была просто необходима. Особенно после неожиданного предложения Рублевского. Погаснув на несколько минут после аукциона, актриса теперь буквально светилась изнутри.
– Самая примитивная и самая действенная, я полагаю, – вмешался в диалог Сергей. – Удвоение ставок? – Он взглянул на Аллу. Та кивнула. – Все гениальное просто, милая. – Рублевский тронул губами щеку Веры. – Ставишь на цвет сто долларов. Это значит, выдача один к двум. Проигрываешь. Увеличиваешь ставку вдвое. Снова проигрываешь. Ставишь четыреста. И так до упора. До тех пор, пока не выигрываешь. Каждый раз твой шанс равен пятидесяти процентам, так что по теории вероятности рано или поздно победа обеспечена. В случае успеха ты выигрываешь сумму, равную размеру первоначальной ставки. Вот и вся стратегия.
– Круто. Похоже на правду. И многие пользуются этой стратегией? – удивленно приподняла брови Вера.
– Многие, – подтвердил Сергей. – В том числе и профессиональные игроки.
– Черт побери, Холмс. Как же в таком случае казино до сих пор не пролетело, как фанера над Парижем?
– Элементарно, Ватсон. В некоторых казино существует ограничение на количество удвоения ставок. Да и при всей кажущейся простоте возможны сюрпризы. Однажды, по службе, я был в большом московском казино и своими глазами видел, как какой-то крутой подольский бандюган, играя по системе удвоения, спустил все деньги. Начал с минимума, с сотни. Одиннадцать раз подряд проиграл и двинулся крышей. Из зала его с трудом выволакивали пятеро охранников. Вот и посчитай, на какой сумме его срубили.
– Сто две тысячи четыреста, – вздохнула Алла. – Да уж. Попал мальчик.
– Так ведь это не каждый день случается, – попыталась возразить Вера. Уж слишком понравилась ей система и не терпелось опробовать ее в действии. – Одиннадцать раз – это фатальная невезуха. А сколько игроков при этом, начав с сотни, пять раз за вечер срубили эту самую сотню и спокойно ушли домой с половиной штуки в кармане?
– Много. Согласен, – кивнул Рублевский. – Но казино все равно не в убытке. Простая математика. Чтобы остаться при своих после крупного выигрыша у этого отморозка казино должно больше тысячи раз, причем подряд, проиграть по фишке. А это еще менее вероятно, чем вариант с бандюком.
– Ну вот, – вздохнула Вера и во второй раз за вечер ткнула Сергея кулачком в бок. – Как в анекдоте. Пришел поручик Ржевский и все опошлил. К чему ты клонишь, негодяй?
– Ни к чему, – улыбнулся Рублевский. – Просто кое-что тебе объяснил. По поводу теории вероятности.
– И что нам теперь делать? – обиженно надула губки актриса.
– То, что и собирались, – невозмутимо бросил Сергей. – Ехать в «Олимпию». – Не вынимая руки из кармана кожаного плаща, Рублевский нажал на кнопку брелока сигнализации. Стоящий недалеко от входа в галерею серебристый джип дважды беззвучно моргнул фарами.
– Прошу в лимузин, барышни!
В уютном салоне летящего по улицам «лексуса» и позже, в казино, Алла снова и снова попыталась дозвониться до Рэмбо, но безрезультатно. Оба телефона Невского были включены, гудки шли, но трубку никто не брал. Она успокаивала себя, как могла, списывая все на сегодняшнюю стычку с женой и банкет по случаю дня рождения, пыталась убедить себя, что почти не употребляющий алкоголь Влад, скорее всего, под влиянием стресса напился в хлам и просто-напросто уснул мертвецким сном. Только это, не считая смерти, могло заставить Невского оставить телефоны без внимания. Но на душе у Аллы, несмотря на пропитанную азартом и адреналином атмосферу казино и радостные визги то и дело выигрывавшей в рулетку Лиховцевой, которой везло ну просто фантастически, было тревожно.
Домой, в квартиру Влада на Садовой, Рублевский привез ее лишь в начале четвертого утра. Записав на прощание в память мобильника номер телефона подруги, изо всех сил старающаяся казаться веселой Алла, усталая и опустошенная, покинула тут же сорвавшийся с места и умчавшийся джип. Перешла тротуар, набрала на консоли комбинацию цифр кодового замка, открыла дверь, вошла в тускло освещенный подъезд. И совершенно не заметила, как позади нее от утопающей во мраке стены, словно бестелесный призрак, отделилась смутная бесформенная тень, бесшумно метнулась вслед и резко взмахнула зажатым в руке продолговатым предметом. Дальше была ослепительная вспышка перед глазами, невыносимая резкая боль в затылке и смутное, невероятно долгое ощущение падения в вязкую, пульсирующую, как кипящая смола, и бесконечную, как Вселенная, пропасть абсолютного небытия.
Часть вторая
ОДИН В ПОЛЕ – РЭМБО
Глава 1
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ БУРЖУЯ
То, что прием по случаю дня рождения не задался, Невскому стало ясно уже с первых минут пребывания в кругу гостей. Внешне все вроде бы выглядело соответствующим высокому общественному статусу виновника торжества – вполне светски, чинно и солидно. Зал первого этажа виллы был со вкусом оформлен дизайнером, специализирующимся на дорогих банкетах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
– Вот и все. Ты сама и ответила. Ладно, давай, сходи типа попудрить носик и звони своему авторитету. А я пока с Сережкой поворкую, – и Лиховцева мягко, но настойчиво подтолкнула Аллу в сторону, тут же повернувшись в противоположную и переключив все свое внимание на терпеливо дожидающегося окончания активного женского перешептывания Рублевского.
Алла вернулась минуты через три, если не растерянная, то заметно озадаченная. На немой вопрос Веры она ответила:
– Странно. Оба его телефона не отвечают. Раньше такого никогда не было. Обычно он даже на подушку их кладет, не говоря уже про день.
– Мало ли, – пожала плечами актриса. – Оставил где-нибудь. Ничего, объявится твой олигарх. Позже перезвонишь, а сейчас пойдем послушаем. Кажется этот смешной дядечка с платочком на шее вот-вот начнет нам рассказывать о творческом пути гениальной семейки.
После интересного, изобилующего любопытными подробностями рассказа искусствоведа показали документальный фильм. Затем объявили, что через полчаса в соседнем зале начнется главное мероприятие вечера – аукцион. К назначенному времени все места были заняты, кое-кому даже пришлось стоять в проходах. Ведущий аукциона – специально приглашенный устроителями известный телеведущий и шоумен Дима Набиев объявил первый лот, стукнул деревянным молотком. Торги начались и, к огромному удивлению, если не сказать – полной растерянности собравшихся в «Арт-бутике» знаменитостей и «денежных мешков», молниеносно закончились. В течение каких-то пяти минут. Обе картины были не куплены – буквально сметены неприметным на вид, смахивающим на средней руки адвоката, мужичком лет пятидесяти в сером костюме и смешных очках с толстыми, как бутылочное донышко, линзами. Это, вне всяких сомнений, был посредник, какие часто приходят на аукционы вместо реальных покупателей. Пока шли торги, он не опускал от уха мобильный телефон, поддерживая постоянную связь с боссом. Едва объявили стартовую цену первого лота, «адвокат» тут же поднял руку и увеличил ее вдвое. А когда какой-то пузатый громила с первого ряда, недовольно оглянувшись и наморщив лоб, громогласно добавил к этой цене еще пятьдесят тысяч баксов, мужичок снисходительно улыбнулся и, не повышая голоса, веско, «по-примаковски», забил последний гвоздь:
– Триста. Триста тысяч долларов.
По залу прошел возбужденный гул. Щелкнули несколько фотоаппаратов. На вопрос ведущего, не хочет ли кто-нибудь поднять цену, никто из присутствующих ответить не решился. Что совсем не удивительно. Ибо всем, более-менее разбирающимся в искусстве свидетелям торгов было очевидно – даже начальная цена и так была завышена выше всяких рамок. Рерих-младший хоть и хороший художник, и картины у него достойные и подчас завораживающие, но не до такой же степени, чтобы платить за них стоимость двух новеньких «мерседесов». Не Винсент Ван Гог, чай. И даже, прости господи, не Шемякин. В общем, быстро уловившему настроение зала Набиеву ничего не оставалось, как ударить молотком и объявить победителя.
Со вторым лотом случилось то же самое, разве что чуть драматичнее. Какая-то увешанная бриллиантами пышнотелая дама в атласном платье, смахивающая на проворовавшуюся заведующую универсамом из советских времен, попыталась было торговаться, подняв начальную цену до девяноста тысяч баксов, но первый же ответ мужичка, объявившего сто пятьдесят, заставил ее подавленно замолчать, пробормотать под нос нечто явно нецензурное и, гордо вздернув нос и качая безразмерным студенистым бюстом, покинуть зал. Казалось, это конец, но вдруг снова вмешался толстяк, пунцовый от злости, и, не желая падать лицом в грязь перед своей обиженно надувшейся спутницей – типичной «вешалкой-прилипалой» с силиконовыми сиськами, явно отрывая от сердца кровно заработанные денежки, объявил триста. На что мужичок, перебросившись парой фраз по телефону с хозяином, ответил четырьмя сотнями тысяч. Толстяк, схватившись за сердце, тяжело рухнул на стул. У него был такой вид, будто через секунду его хватит апоплексический удар. Ежу было понятно, что теперь – действительно финиш. Ведущий снова бахнул молотком, объявил аукцион закрытым и бодро предложил гостям вернуться к фуршету и созерцанию развешанных на стенах галереи картин отца и сына Рерихов. Кое-кто, не желая упускать оплаченную дорогим входным билетом жратву и выпивку, так и сделал, но большая часть гостей, для которых смыслом прихода являлся именно аукцион, покинули галерею. Победитель торгов, быстро подписав нужные документы и уладив формальности с устроителями, отбыл в сопровождении двух неизвестно откуда появившихся телохранителей, грубо оттолкнувших метнувшихся было к счастливчику журналюг. Досмотрев спектакль до конца, вконец растерянные и грустные Алла и Вера взяли свою верхнюю одежду из гардероба и вместе с Рублевским вышли на улицу.
На улице было сыро и промозгло. С темного вечернего неба снова начал хлопьями валить мокрый снег.
– Вот и прикололись, – закуривая от протянутой Сергеем золотой «зиппо», с грустной улыбкой резюмировала произошедшее Лиховцева. – Теперь действительно будет, что вспомнить. Блин!
– Да ладно вам, девчонки, – Рублевский обнял Веру за плечи, прижал к себе. Весело подмигнул Алле. – Нашли из-за чего переживать. Подумаешь – Рерих! Невелика потеря. К тому же, если быть до конца объективными, вы ведь ничего не потеряли, верно? Я прав?
– Формально, да, – вынуждена была согласиться актриса. – Но все равно обидно. – Жадно затянувшись, Лиховцева вдруг встрепенулась и резко потеплевшими глазами посмотрела на Аллу, потом на Сергея: – Слушайте, господа хорошие, а не завалиться ли нам, по случаю намечающейся двойной свадьбы, в казино? В «Олимпию», а?! Выпьем, поиграем в рулетку, шоу посмотрим. Отметим это дело по-взрослому. Может хоть там повезет, елы-палы.
Рублевский коротко рассмеялся, скептически покачал головой. Но на немой укоризненный вопрос любимой женщины, поколебавшись, все же согласно кивнул. Для Веры он был готов на любые финансовые жертвы и любые безрассудные поступки в рамках дозволенного.
– Можно, – следя за выражениями лиц своих спутников и не желая остаток вечера оставаться в одиночестве, согласилась Алла. Заметила, лукаво склонив голову набок:
– Вообще-то в азартных играх мне везет. Не могу сказать, что я особый любитель казино, но из тех пяти-шести раз, что пришлось бывать в Лас-Вегасе, общий баланс в плюсе. Как учил меня мой бывший голливудский бойфренд, главное – строго придерживаться системы, не заигрываться в азарте, не жадничать, снимать прибыль и уходить из-за стола.
– И что за система? – глаза Веры загорелись еще больше. Похоже, сегодня вечером лишняя доза адреналина и положительных эмоций сильно устающей в театре Лиховцевой была просто необходима. Особенно после неожиданного предложения Рублевского. Погаснув на несколько минут после аукциона, актриса теперь буквально светилась изнутри.
– Самая примитивная и самая действенная, я полагаю, – вмешался в диалог Сергей. – Удвоение ставок? – Он взглянул на Аллу. Та кивнула. – Все гениальное просто, милая. – Рублевский тронул губами щеку Веры. – Ставишь на цвет сто долларов. Это значит, выдача один к двум. Проигрываешь. Увеличиваешь ставку вдвое. Снова проигрываешь. Ставишь четыреста. И так до упора. До тех пор, пока не выигрываешь. Каждый раз твой шанс равен пятидесяти процентам, так что по теории вероятности рано или поздно победа обеспечена. В случае успеха ты выигрываешь сумму, равную размеру первоначальной ставки. Вот и вся стратегия.
– Круто. Похоже на правду. И многие пользуются этой стратегией? – удивленно приподняла брови Вера.
– Многие, – подтвердил Сергей. – В том числе и профессиональные игроки.
– Черт побери, Холмс. Как же в таком случае казино до сих пор не пролетело, как фанера над Парижем?
– Элементарно, Ватсон. В некоторых казино существует ограничение на количество удвоения ставок. Да и при всей кажущейся простоте возможны сюрпризы. Однажды, по службе, я был в большом московском казино и своими глазами видел, как какой-то крутой подольский бандюган, играя по системе удвоения, спустил все деньги. Начал с минимума, с сотни. Одиннадцать раз подряд проиграл и двинулся крышей. Из зала его с трудом выволакивали пятеро охранников. Вот и посчитай, на какой сумме его срубили.
– Сто две тысячи четыреста, – вздохнула Алла. – Да уж. Попал мальчик.
– Так ведь это не каждый день случается, – попыталась возразить Вера. Уж слишком понравилась ей система и не терпелось опробовать ее в действии. – Одиннадцать раз – это фатальная невезуха. А сколько игроков при этом, начав с сотни, пять раз за вечер срубили эту самую сотню и спокойно ушли домой с половиной штуки в кармане?
– Много. Согласен, – кивнул Рублевский. – Но казино все равно не в убытке. Простая математика. Чтобы остаться при своих после крупного выигрыша у этого отморозка казино должно больше тысячи раз, причем подряд, проиграть по фишке. А это еще менее вероятно, чем вариант с бандюком.
– Ну вот, – вздохнула Вера и во второй раз за вечер ткнула Сергея кулачком в бок. – Как в анекдоте. Пришел поручик Ржевский и все опошлил. К чему ты клонишь, негодяй?
– Ни к чему, – улыбнулся Рублевский. – Просто кое-что тебе объяснил. По поводу теории вероятности.
– И что нам теперь делать? – обиженно надула губки актриса.
– То, что и собирались, – невозмутимо бросил Сергей. – Ехать в «Олимпию». – Не вынимая руки из кармана кожаного плаща, Рублевский нажал на кнопку брелока сигнализации. Стоящий недалеко от входа в галерею серебристый джип дважды беззвучно моргнул фарами.
– Прошу в лимузин, барышни!
В уютном салоне летящего по улицам «лексуса» и позже, в казино, Алла снова и снова попыталась дозвониться до Рэмбо, но безрезультатно. Оба телефона Невского были включены, гудки шли, но трубку никто не брал. Она успокаивала себя, как могла, списывая все на сегодняшнюю стычку с женой и банкет по случаю дня рождения, пыталась убедить себя, что почти не употребляющий алкоголь Влад, скорее всего, под влиянием стресса напился в хлам и просто-напросто уснул мертвецким сном. Только это, не считая смерти, могло заставить Невского оставить телефоны без внимания. Но на душе у Аллы, несмотря на пропитанную азартом и адреналином атмосферу казино и радостные визги то и дело выигрывавшей в рулетку Лиховцевой, которой везло ну просто фантастически, было тревожно.
Домой, в квартиру Влада на Садовой, Рублевский привез ее лишь в начале четвертого утра. Записав на прощание в память мобильника номер телефона подруги, изо всех сил старающаяся казаться веселой Алла, усталая и опустошенная, покинула тут же сорвавшийся с места и умчавшийся джип. Перешла тротуар, набрала на консоли комбинацию цифр кодового замка, открыла дверь, вошла в тускло освещенный подъезд. И совершенно не заметила, как позади нее от утопающей во мраке стены, словно бестелесный призрак, отделилась смутная бесформенная тень, бесшумно метнулась вслед и резко взмахнула зажатым в руке продолговатым предметом. Дальше была ослепительная вспышка перед глазами, невыносимая резкая боль в затылке и смутное, невероятно долгое ощущение падения в вязкую, пульсирующую, как кипящая смола, и бесконечную, как Вселенная, пропасть абсолютного небытия.
Часть вторая
ОДИН В ПОЛЕ – РЭМБО
Глава 1
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ БУРЖУЯ
То, что прием по случаю дня рождения не задался, Невскому стало ясно уже с первых минут пребывания в кругу гостей. Внешне все вроде бы выглядело соответствующим высокому общественному статусу виновника торжества – вполне светски, чинно и солидно. Зал первого этажа виллы был со вкусом оформлен дизайнером, специализирующимся на дорогих банкетах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40