Но ведь можно взглянуть и с другой точки. Ну, посудите сами, разве у вас есть хоть малейший повод для сожаления? Если на одной чаше весов ваш бизнес и, без преувеличения, ваша жизнь, а на другой – та же самая жизнь, только сохраненная, плюс – реальная и политическая власть, финансовое процветание и недоступные прежде возможности?! Так что, мой вам совет, отнеситесь к выбору адекватно. Пожмите мне руку и искренне поздравьте себя с началом нового этапа жизни. С, так сказать, выходом на очередной, более широкий виток расширяющейся спирали.
– То есть я должен не только согласиться на все условия, но и сказать вам «спасибо»? – фыркнул Невский, с прищуром глядя на решительно поднявшегося со стула и первым протянувшего руку гостя.
– Это лишнее, – покачал головой Лившиц. – Мы ведь с вами, в конце концов, просто деловые люди, которые только что заключили очень важную и выгодную во всех отношениях сделку. По закону жанра стоило бы по такому поводу пропустить по рюмочке хорошего коньячка, но, – не дождавшись ответного рукопожатия, Зиновий Натанович нарочито-сокрушенно развел руки в стороны, – я, извините, алкоголь уже лет десять как не употребляю. Совсем. Поэтому ограничимся телефонным звонком, завтра… – Лившиц взглянул на часы, – точнее, уже сегодня утром. В девять сорок пять у меня рейс на Москву. И прежде чем подняться в воздух, я хотел бы знать ваше окончательное решение, Владислав Александрович. Вы с нами, или… против нас. Очень надеюсь, что, выбрав вас из числа других кандидатур, мы поступили правильно и не ошиблись. Номер моего телефона на визитной карточке, которую вы в начале нашей беседы положили на календарь. Что ж, время позднее. Рад был познакомиться. Уверен – эта наша встреча далеко не последняя. До свидания.
Взяв портплед, столичный эмиссар окатил Невского холодным взглядом и, развернувшись, быстрым шагом покинул кабинет. Через минуту внизу, во дворе, послышался тихий гул машины отъезжающей к воротам виллы и, наконец, все стихло. Невский опустил жалюзи, отошел от окна, снова упал в кресло, забросил ноги на стол, откинулся на высокую кожаную спинку и прикрыл глаза, пытаясь совладать с клокочущими внутри эмоциями и успокоиться. Потом потянулся, взял телефон и набрал номер круглосуточной коммерческой справочной службы Петербурга. Дождавшись ответа оператора, устало сказал:
– Доброй ночи, милая девушка. Не подскажете адрес и телефон частной медицинской клиники, где можно сдать кровь на анализ ДНК. Что? Да, на предмет установления отцовства. Так. Так. Понял. Сколько? Две с половиной тысячи долларов? И как долго ждать результата, неизвестно? Пять дней. Ясно. Нет, больше ничего. Спасибо. Удачно вам отдежурить. – Отключив связь, Рэмбо бросил мобильник на стол и, влажными от внезапно навернувшихся слез глазами посмотрел на стоящую на столе, в зеленой малахитовой рамке, фотографию сына. Процедил, скрипя зубами:
– Эти твари сами лоханулись. Мы с тобой одной крови, Егор Владиславович. Я это чувствую. Я всегда чувствую…
Посидев немного в неподвижности, Влад снова взял телефон, набрал номер личного семейного врача и договорился с профессором о взятии у мальчика и у него самого анализа крови и передачи их в лабораторию для исследования. О точной дате анализа пока не договаривались. Влад пообещал перезвонить завтра. Надо было еще придумать, как обтяпать это дело, чтобы Светка ни о чем не узнала и не догадалась до тех пор, пока не будет готов окончательный результат.
Двумя часами позже, перед тем как идти в душ, Невский заглянул в детскую. Постоял возле кроватки, глядя на залитого лунным светом малыша и слушая, как обнявший медвежонка Тедди ребенок сладко сопит во сне. Склонился, поправил одеяло, осторожно, чтобы не разбудить, поцеловал Егорку в горячую щечку и почти беззвучно прошептал:
– Спокойной ночи, сынок.
Глава 2
НОВГОРОДСКИЙ ГАМБИТ
Движение по главной автомагистрали страны, соединяющей Северную Пальмиру с первопрестольной, более чем оживленное даже по выходным. Но и пацаны оказались не лыком шиты. От Питера до Новгорода посланные Фролом на разбор Витек и Годзила долетели за два часа, лихо закладывая виражи и без остатка выжимая из джипа все упрятанные узкоглазыми япошками под капотом турбодизельные лошадиные силы.
В отличие от самого северного в мире мегаполиса неспешный и провинциальный Новгород в половине восьмого утра субботы представлял собой этакое русское сонное царство и напоминал медленно оживающий после лютой зимы, только-только пригретый солнышком муравейник. Наскоро перекусив гамбургерами с кока-колой в первом попавшемся на глаза пустом бистро, Витек и Годзила перекурили у входа, сели в машину, еще раз сверились с подробной, похожей на том энциклопедии, армейской картой – «стометровкой» области и взяли курс на деревню Соловьи, уютно прильнувшую к западному берегу огромного, как море, озера Ильмень.
– Соседей рук дело, больше по ходу некому, – в который раз за время пути высказал мнение Витек, щелкая зажигалкой и жадно затягиваясь. – Поп сказал, что о продаже дома знали только три человека – он сам, и эти… как их?
– Сапрыкины, – напомнил Годзила. – Клавдия Ивановна и Борис Васильевич. Пятидесяти двух лет от роду. Типа фермеры.
– Батюшка врать и темнить не будет, какой ему толк? – пожал плечами Витек. – Так что тема следующая: жадные дядя с тетей очень хотели урвать у попа доставшееся тому на халяву наследство, домик и землю у самого озера. Потому как, если верить карте, их собственный дом, вместе с приватизированным колхозным полем в пять гектаров, находится аккурат на другой стороне, идущей вдоль озера и деревни грунтовки. То есть локейшн имеет не в пример хуже. Однако отдавать батюшке Иоанну кровно заработанные на коровьем навозе баксы товарищи Сапрыкины посчитали излишней расточительностью. И, выражаясь языком легавых, вступили в преступный сговор с некими более циничными и привыкшими к насилию лицами… числом, как мне думается, не больше двух… которые и уработали батюшку на обратной дороге из Новгорода. Все остальные варианты представляются мне столь маловероятными, что на начальном этапе акции возмездия мы их не будем даже рассматривать.
– Согласен, – кивнул Годзила, вдавливая педаль в пол и бросая джип на обгон фуры с эстонскими номерами. – Чертей колхозных замутки. Во всей этой голимой теме есть только два момента, которые меня конкретно грузят. Во-первых, почему липовый мусор тормознул попа только возле самого Питера, буквально в нескольких километрах от городской черты? Неужели за полторы сотни кэ-мэ не нашлось более удобного и тихого места? И какого лешего старика только оглушили, а не кончили? Как думаешь, братан?
– Расклад либо-либо, – помолчав, высказал свое мнение Витек. – Либо работали голимые дилетанты… тогда откуда у них ментовская форма? Либо… хрен его знает, товарищ майор! Не вижу смысла гадать. Приедем на место, возьмем этих упырей за глотку и они сами расколются. От яиц до ноздрей. Как грецкий орех.
– У тебя ксива эфэсбэшная с собой?
– Как обычно, – ухмыльнулся Витек, похлопав ладонью по груди. – Куда ж я без нее, родимой? Это ж золотой ключик для лохов. Как у Саши Македонского. Пришел, увидел, победил.
– Разве это не Гай Юлий Цезарь сказал? – нахмурился Годзила.
– Сам ты Цезарь, – фыркнул Витек. – У тебя сколько в школе по истории было?
– Три. А хули? Госоценка. Как у всех нормальных пацанов. Я училкам про чужие шпоры на перемене не стучал, галстук пионерский не носил и не букварился, как обсосы-ботаники.
– Вот именно, что не букварился, – вздохнул, покачав головой, Витек. – Только где теперь ты, а где те ботаники? Готов спорить, большинство из них сейчас протирает штаны в чистеньком светлом офисе, одевается в белые рубашки с галстуком за двести баксов и бабло сшибает, не отходя от компьютера. Вместо того чтобы каждый день шкурой рисковать.
– Мне по барабану. Я своей работой доволен, – буркнул Годзила. – А хули ты сам тогда у Фрола делаешь, если такой умный?
– Все просто, мон шер. Должен же кто-то приглядывать за такими троечниками, как ты. И в случае необходимости направлять их на путь истинный. Как слепых котят. Мультик по телеку смотрел, не помню как называется. Там огромный мускулистый монстр с головой размером с горошину носил на шее второго монстра – говорящий мозг, с крохотными ручками и ножками. Поодиночке они оба – мокрое место. Глупое мясо и умный беспомощный студень. А вдвоем – сила. Хрен на хромой козе объедешь.
– Не врубился, – засопел Годзила. – Ты о чем?
– О кирпичах. Ты никогда не думал, почему Фрол нас с тобой в паре на все дела отправляет?
– Слышь, умник, ты кончай рамсы гнуть. А то прилетит – не поймаешь, – скривился Годзила. Для него с самого раннего детства жизнь была проста и понятна. Без лишних головняков и самокопаний. – Давай лучше анекдот прикольный расскажу. Вчера вечером в Интернете, на порносайте, прочитал.
– В Интернете? Круто. Значит, не все еще потеряно. Ну, валяй, – щелчком выкинув окурок в окно, Витек вытянул ноги, сполз вниз на сиденье, устраиваясь поудобнее, и заложил руки за голову. – Только покороче. Юмор должен быть яркий и искрометный, как выстрел.
– Ладно, – хмыкнул Годзила. – Тема такая. Поздний вечер, закат. Идет медведь по лесу. Слышит дикие крики. Выходит на голос, смотрит – поляна. И по ней ежик как малахольный бегает, туда-сюда, туда-сюда. И орет, так что у медведя уши закладывает. Запарила топтыгина такая хрень, он выждал момент, сгреб ежика и спрашивает, ты типа чего творишь? Совсем ебанулся? Весь лес перебудишь. А ежик злобно так ему отвечает: сам ты ебанулся, мудак косолапый, а я так дрочу. Ежихи нет, ручки маленькие, до члена не дотягиваются. Вот по осоке и бегаю целый час, туда-сюда, туда-сюда, а она мне письку щекочет, пока не кончу. А ты, сука, мне только что весь кайф обломал. Заново начинать придется. Ха-ха! Гы… Клево, да, братан?
– Да уж, оригинально, – вынужден был признать Витек. – Но – все равно пошло. Я по жизни более тонкие анекдоты уважаю.
– Это типа какие? – скептически покосился Годзила, шмыгнув носом.
– А вот слушай. Самый свежий. Пришли пидоры в церковь, венчаться. И кучу гостей пригласили. Таких же пидоров, как они сами. Выходит поп и начинает махать кадилом, читая молитву. И тут вдруг голос из толпы: «Мужчина в черном платье! У вас сумочка дымится!»
– Ну и хули? – после короткого молчания буркнул Годзила. – Че смешного-то? Лажа.
– Ничего, – вздохнул, отвернувшись к стеклу, Витек. – Рули давай, Шумахер.
Асфальт закончился. Свернули на уходящую в лес, почти неприметную, но, как оказалось, хорошо укатанную грунтовку, местами сохранившую остатки высыпанного много лет назад щебня. Деревню Соловьи и дом фермеров Сапрыкиных нашли без проблем. Промахнуться было невозможно, дальше дорога заканчивалась. Тупик. Что ни говори, а армейские полевые карты, на которых обозначено каждое строение, включая баню и дровяной сарай, и каждая более-менее проходимая для военной техники лесная дорога – вещь безусловно ценная в определенных ситуациях. Сразу тормозить у калитки не стали, прокатились вдоль всей деревни, из конца в конец, ловя на себе любопытные взгляды прильнувших к окнам местных аборигенов. Оценили обстановку. Всего Соловьи насчитывали двадцать восемь дворов, треть из которых казались явно нежилыми и покинутыми. Деревня находилась на пространстве, ограниченном с двух сторон подступающим к самой воде лесом. Семь дворов располагались слева от грунтовки, на узкой полоске между дорогой и озером, остальные дома стояли на противоположной стороне единственной улицы. За ними простиралось большое, разделенное на участки дренажными канавами поле, опять-таки упирающееся в лес. Таким образом место, на котором стояла деревня, с высоты птичьего полета напоминало каплю чистого пространства на фоне окружающего со всех сторон леса, обращенную более узкой частью к озеру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
– То есть я должен не только согласиться на все условия, но и сказать вам «спасибо»? – фыркнул Невский, с прищуром глядя на решительно поднявшегося со стула и первым протянувшего руку гостя.
– Это лишнее, – покачал головой Лившиц. – Мы ведь с вами, в конце концов, просто деловые люди, которые только что заключили очень важную и выгодную во всех отношениях сделку. По закону жанра стоило бы по такому поводу пропустить по рюмочке хорошего коньячка, но, – не дождавшись ответного рукопожатия, Зиновий Натанович нарочито-сокрушенно развел руки в стороны, – я, извините, алкоголь уже лет десять как не употребляю. Совсем. Поэтому ограничимся телефонным звонком, завтра… – Лившиц взглянул на часы, – точнее, уже сегодня утром. В девять сорок пять у меня рейс на Москву. И прежде чем подняться в воздух, я хотел бы знать ваше окончательное решение, Владислав Александрович. Вы с нами, или… против нас. Очень надеюсь, что, выбрав вас из числа других кандидатур, мы поступили правильно и не ошиблись. Номер моего телефона на визитной карточке, которую вы в начале нашей беседы положили на календарь. Что ж, время позднее. Рад был познакомиться. Уверен – эта наша встреча далеко не последняя. До свидания.
Взяв портплед, столичный эмиссар окатил Невского холодным взглядом и, развернувшись, быстрым шагом покинул кабинет. Через минуту внизу, во дворе, послышался тихий гул машины отъезжающей к воротам виллы и, наконец, все стихло. Невский опустил жалюзи, отошел от окна, снова упал в кресло, забросил ноги на стол, откинулся на высокую кожаную спинку и прикрыл глаза, пытаясь совладать с клокочущими внутри эмоциями и успокоиться. Потом потянулся, взял телефон и набрал номер круглосуточной коммерческой справочной службы Петербурга. Дождавшись ответа оператора, устало сказал:
– Доброй ночи, милая девушка. Не подскажете адрес и телефон частной медицинской клиники, где можно сдать кровь на анализ ДНК. Что? Да, на предмет установления отцовства. Так. Так. Понял. Сколько? Две с половиной тысячи долларов? И как долго ждать результата, неизвестно? Пять дней. Ясно. Нет, больше ничего. Спасибо. Удачно вам отдежурить. – Отключив связь, Рэмбо бросил мобильник на стол и, влажными от внезапно навернувшихся слез глазами посмотрел на стоящую на столе, в зеленой малахитовой рамке, фотографию сына. Процедил, скрипя зубами:
– Эти твари сами лоханулись. Мы с тобой одной крови, Егор Владиславович. Я это чувствую. Я всегда чувствую…
Посидев немного в неподвижности, Влад снова взял телефон, набрал номер личного семейного врача и договорился с профессором о взятии у мальчика и у него самого анализа крови и передачи их в лабораторию для исследования. О точной дате анализа пока не договаривались. Влад пообещал перезвонить завтра. Надо было еще придумать, как обтяпать это дело, чтобы Светка ни о чем не узнала и не догадалась до тех пор, пока не будет готов окончательный результат.
Двумя часами позже, перед тем как идти в душ, Невский заглянул в детскую. Постоял возле кроватки, глядя на залитого лунным светом малыша и слушая, как обнявший медвежонка Тедди ребенок сладко сопит во сне. Склонился, поправил одеяло, осторожно, чтобы не разбудить, поцеловал Егорку в горячую щечку и почти беззвучно прошептал:
– Спокойной ночи, сынок.
Глава 2
НОВГОРОДСКИЙ ГАМБИТ
Движение по главной автомагистрали страны, соединяющей Северную Пальмиру с первопрестольной, более чем оживленное даже по выходным. Но и пацаны оказались не лыком шиты. От Питера до Новгорода посланные Фролом на разбор Витек и Годзила долетели за два часа, лихо закладывая виражи и без остатка выжимая из джипа все упрятанные узкоглазыми япошками под капотом турбодизельные лошадиные силы.
В отличие от самого северного в мире мегаполиса неспешный и провинциальный Новгород в половине восьмого утра субботы представлял собой этакое русское сонное царство и напоминал медленно оживающий после лютой зимы, только-только пригретый солнышком муравейник. Наскоро перекусив гамбургерами с кока-колой в первом попавшемся на глаза пустом бистро, Витек и Годзила перекурили у входа, сели в машину, еще раз сверились с подробной, похожей на том энциклопедии, армейской картой – «стометровкой» области и взяли курс на деревню Соловьи, уютно прильнувшую к западному берегу огромного, как море, озера Ильмень.
– Соседей рук дело, больше по ходу некому, – в который раз за время пути высказал мнение Витек, щелкая зажигалкой и жадно затягиваясь. – Поп сказал, что о продаже дома знали только три человека – он сам, и эти… как их?
– Сапрыкины, – напомнил Годзила. – Клавдия Ивановна и Борис Васильевич. Пятидесяти двух лет от роду. Типа фермеры.
– Батюшка врать и темнить не будет, какой ему толк? – пожал плечами Витек. – Так что тема следующая: жадные дядя с тетей очень хотели урвать у попа доставшееся тому на халяву наследство, домик и землю у самого озера. Потому как, если верить карте, их собственный дом, вместе с приватизированным колхозным полем в пять гектаров, находится аккурат на другой стороне, идущей вдоль озера и деревни грунтовки. То есть локейшн имеет не в пример хуже. Однако отдавать батюшке Иоанну кровно заработанные на коровьем навозе баксы товарищи Сапрыкины посчитали излишней расточительностью. И, выражаясь языком легавых, вступили в преступный сговор с некими более циничными и привыкшими к насилию лицами… числом, как мне думается, не больше двух… которые и уработали батюшку на обратной дороге из Новгорода. Все остальные варианты представляются мне столь маловероятными, что на начальном этапе акции возмездия мы их не будем даже рассматривать.
– Согласен, – кивнул Годзила, вдавливая педаль в пол и бросая джип на обгон фуры с эстонскими номерами. – Чертей колхозных замутки. Во всей этой голимой теме есть только два момента, которые меня конкретно грузят. Во-первых, почему липовый мусор тормознул попа только возле самого Питера, буквально в нескольких километрах от городской черты? Неужели за полторы сотни кэ-мэ не нашлось более удобного и тихого места? И какого лешего старика только оглушили, а не кончили? Как думаешь, братан?
– Расклад либо-либо, – помолчав, высказал свое мнение Витек. – Либо работали голимые дилетанты… тогда откуда у них ментовская форма? Либо… хрен его знает, товарищ майор! Не вижу смысла гадать. Приедем на место, возьмем этих упырей за глотку и они сами расколются. От яиц до ноздрей. Как грецкий орех.
– У тебя ксива эфэсбэшная с собой?
– Как обычно, – ухмыльнулся Витек, похлопав ладонью по груди. – Куда ж я без нее, родимой? Это ж золотой ключик для лохов. Как у Саши Македонского. Пришел, увидел, победил.
– Разве это не Гай Юлий Цезарь сказал? – нахмурился Годзила.
– Сам ты Цезарь, – фыркнул Витек. – У тебя сколько в школе по истории было?
– Три. А хули? Госоценка. Как у всех нормальных пацанов. Я училкам про чужие шпоры на перемене не стучал, галстук пионерский не носил и не букварился, как обсосы-ботаники.
– Вот именно, что не букварился, – вздохнул, покачав головой, Витек. – Только где теперь ты, а где те ботаники? Готов спорить, большинство из них сейчас протирает штаны в чистеньком светлом офисе, одевается в белые рубашки с галстуком за двести баксов и бабло сшибает, не отходя от компьютера. Вместо того чтобы каждый день шкурой рисковать.
– Мне по барабану. Я своей работой доволен, – буркнул Годзила. – А хули ты сам тогда у Фрола делаешь, если такой умный?
– Все просто, мон шер. Должен же кто-то приглядывать за такими троечниками, как ты. И в случае необходимости направлять их на путь истинный. Как слепых котят. Мультик по телеку смотрел, не помню как называется. Там огромный мускулистый монстр с головой размером с горошину носил на шее второго монстра – говорящий мозг, с крохотными ручками и ножками. Поодиночке они оба – мокрое место. Глупое мясо и умный беспомощный студень. А вдвоем – сила. Хрен на хромой козе объедешь.
– Не врубился, – засопел Годзила. – Ты о чем?
– О кирпичах. Ты никогда не думал, почему Фрол нас с тобой в паре на все дела отправляет?
– Слышь, умник, ты кончай рамсы гнуть. А то прилетит – не поймаешь, – скривился Годзила. Для него с самого раннего детства жизнь была проста и понятна. Без лишних головняков и самокопаний. – Давай лучше анекдот прикольный расскажу. Вчера вечером в Интернете, на порносайте, прочитал.
– В Интернете? Круто. Значит, не все еще потеряно. Ну, валяй, – щелчком выкинув окурок в окно, Витек вытянул ноги, сполз вниз на сиденье, устраиваясь поудобнее, и заложил руки за голову. – Только покороче. Юмор должен быть яркий и искрометный, как выстрел.
– Ладно, – хмыкнул Годзила. – Тема такая. Поздний вечер, закат. Идет медведь по лесу. Слышит дикие крики. Выходит на голос, смотрит – поляна. И по ней ежик как малахольный бегает, туда-сюда, туда-сюда. И орет, так что у медведя уши закладывает. Запарила топтыгина такая хрень, он выждал момент, сгреб ежика и спрашивает, ты типа чего творишь? Совсем ебанулся? Весь лес перебудишь. А ежик злобно так ему отвечает: сам ты ебанулся, мудак косолапый, а я так дрочу. Ежихи нет, ручки маленькие, до члена не дотягиваются. Вот по осоке и бегаю целый час, туда-сюда, туда-сюда, а она мне письку щекочет, пока не кончу. А ты, сука, мне только что весь кайф обломал. Заново начинать придется. Ха-ха! Гы… Клево, да, братан?
– Да уж, оригинально, – вынужден был признать Витек. – Но – все равно пошло. Я по жизни более тонкие анекдоты уважаю.
– Это типа какие? – скептически покосился Годзила, шмыгнув носом.
– А вот слушай. Самый свежий. Пришли пидоры в церковь, венчаться. И кучу гостей пригласили. Таких же пидоров, как они сами. Выходит поп и начинает махать кадилом, читая молитву. И тут вдруг голос из толпы: «Мужчина в черном платье! У вас сумочка дымится!»
– Ну и хули? – после короткого молчания буркнул Годзила. – Че смешного-то? Лажа.
– Ничего, – вздохнул, отвернувшись к стеклу, Витек. – Рули давай, Шумахер.
Асфальт закончился. Свернули на уходящую в лес, почти неприметную, но, как оказалось, хорошо укатанную грунтовку, местами сохранившую остатки высыпанного много лет назад щебня. Деревню Соловьи и дом фермеров Сапрыкиных нашли без проблем. Промахнуться было невозможно, дальше дорога заканчивалась. Тупик. Что ни говори, а армейские полевые карты, на которых обозначено каждое строение, включая баню и дровяной сарай, и каждая более-менее проходимая для военной техники лесная дорога – вещь безусловно ценная в определенных ситуациях. Сразу тормозить у калитки не стали, прокатились вдоль всей деревни, из конца в конец, ловя на себе любопытные взгляды прильнувших к окнам местных аборигенов. Оценили обстановку. Всего Соловьи насчитывали двадцать восемь дворов, треть из которых казались явно нежилыми и покинутыми. Деревня находилась на пространстве, ограниченном с двух сторон подступающим к самой воде лесом. Семь дворов располагались слева от грунтовки, на узкой полоске между дорогой и озером, остальные дома стояли на противоположной стороне единственной улицы. За ними простиралось большое, разделенное на участки дренажными канавами поле, опять-таки упирающееся в лес. Таким образом место, на котором стояла деревня, с высоты птичьего полета напоминало каплю чистого пространства на фоне окружающего со всех сторон леса, обращенную более узкой частью к озеру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40