Всю эту ночь он просидел с
ружьем в руках, не смыкая глаз и навострив слух. Он ничего не
увидел и не услышал, но утром снаружи на двери появилось число
"27".
Так проходил день за днем, и каждое утро он неизменно
убеждался, что незримые враги ведут точный счет и где-нибудь на
виду обязательно оставляют напоминание о том, сколько дней
осталось до конца назначенного срока. Иногда роковые цифры
появлялись на стенах, иногда - на полу, а то и на листках
бумаги, приклеенных к садовой калитке или к доскам забора. При
всей своей бдительности Джон Ферье так и не мог обнаружить,
каким образом появлялись эти ежедневные предупреждения. Каждый
раз при виде цифр его охватывал почти суеверный ужас. Он
потерял покой, исхудал, и в глазах его стоял тоскливый страх,
как у затравленного зверя. Его поддерживала лишь единственная
надежда на то, что вот-вот из Невады примчится молодой охотник.
Число двадцать постепенно сократилось до пятнадцати,
пятнадцать до десяти, а от Джефферсона Хоупа все не было
никаких вестей. Количество оставшихся дней таяло, но Хоуп не
появлялся. Услышав на улице стук конских копыт или окрик
возчика, погонявшего лошадей, старый фермер бросался к воротам,
надеясь, что наконец-то пришла помощь. Но когда цифра пять
сменилась четверкой, а четверка тройкой, он совсем пал духом и
перестал надеяться на спасение. Он понимал, что один, да еще
плохо зная окружающие горы, он будет совершенно беспомощен. Все
проезжие дороги тщательно охранялись, и никто не мог выехать
без пропуска, выданного Советом Четырех. Куда ни поверни, нигде
не скрыться от нависшей над ним смертельной опасности. И
все-таки ничто не могло поколебать его решения скорее
расстаться с жизнью, чем обречь свою дочь на позор и бесчестие.
Однажды вечером он сидел один, уйдя в мысли о своей беде и
тщетно стараясь найти какой-нибудь выход. Утром на стене дома
появилась цифра "2"; завтра - последний день назначенного
срока. И что будет потом? Воображение смутно рисовало ему
всякие ужасы. А дочь - что будет с ней, когда его не станет?
Неужели нет способа вырваться из этой паутины, плотно
облепившей их обоих? Он уронил голову на стол и заплакал от
сознания своего бессилия.
Но что это? До него донесся легкий скребущий звук,
отчетливо слышный в ночной тишине. Звук этот шел от входной
двери. Ферье прокрался в прихожую и напряженно прислушался.
Несколько секунд полной тишины, затем снова тот же чуть слышный
и словно бы вкрадчивый звук. Очевидно, кто-то тихонько
постукивал пальцем по дверной филенке. Быть может, ночной
убийца, явившийся привести в исполнение приговор тайного
судилища? Или это напоминание о том, что наступил последний
день отпущенного ему срока? Джон Ферье решил, что мгновенная
смерть лучше мучительного ожидания, которое истерзало его
сердце и заставляло трепетать каждый нерв. Бросившись вперед,
он выдернул засов и распахнул дверь.
Снаружи было тихо и спокойно. Стояла ясная ночь, в небе
ярко переливались звезды. Фермер оглядел маленький, огороженный
решеткой садик перед домом - ни там, ни на улице не было ни
души. Облегченно вздохнув, Ферье посмотрел направо и налево и
вдруг, случайно опустив глаза, увидел прямо у своих ног ничком
распростертого на земле человека.
Ферье в ужасе отпрянул к стене и схватился за горло, чтобы
подавить крик. Первой его мыслью было, что человек на земле
ранен или мертв; но тот вдруг быстро и бесшумно, как змея,
пополз по земле прямо в дом. Очутившись в прихожей, человек
вскочил на ноги и запер дверь. Затем обернулся - и изумленный
фермер узнал жесткое и решительное лицо Джефферсона Хоупа.
- Господи! - задыхаясь, произнес Джон Ферье. - Как ты
меня напугал! Почему ты явился ползком?
- Дайте мне поесть, - прохрипел Хоуп. - Двое суток у
меня не было во рту ни крошки. - Он набросился на холодное
мясо и хлеб, оставшиеся на столе после ужина, и жадно поглощал
кусок за куском.
- Как Люси? - спросил он, утолив голод.
- Ничего. Она не знает, в какой мы опасности, - ответил
Ферье.
- Это хорошо. За домом следят со всех сторон. Вот почему
мне пришлось ползти. Но как они ни хитры, а охотника из Уошоу
им не поймать!
Почувствовав, что теперь у него есть преданный союзник,
Джон Ферье словно переродился. Он схватил загрубевшую руку
Хоупа и крепко стиснул.
- Таким, как ты, можно гордиться, - сказал он. - Не
многие бы рискнули разделить с нами такую беду!
- Что верно, то верно, - ответил молодой охотник. - Я
очень вас уважаю, но, по чести сказать, будь вы один, я бы еще
дважды подумал, прежде чем совать голову в это осиное гнездо. Я
приехал из-за Люси, и пока Джефферсон Хоуп ходит по земле, с
ней ничего не случится!
- Что же мы будем делать?
- Завтра - последний день, и если сегодня не скрыться,
вы погибли. В Орлином ущелье нас ждут две лошади и мул. Сколько
у вас денег?
- Две тысячи долларов золотом и пять тысяч банкнотами.
- Достаточно. У меня примерно столько же. Надо пробраться
через горы в Карсон-Сита. Разбудите Люси. Хорошо, что слуги
спят не в доме.
Пока Ферье помогал дочери собираться в путешествие,
Джефферсон Хоуп собрал в узелок все съестное, что нашлось в
доме, и наполнил глиняный кувшин водой - он знал по опыту, что
в горах источников мало, к тому же они находятся далеко один от
другого. Едва он закончил сборы, как явился фермер с дочерью,
уже одетой и готовой отправиться в путь. Влюбленные
поздоровались пылко, но торопливо: сейчас нельзя было терять ни
минуты, а дел предстояло еще много.
- Мы должны выйти немедленно, - сказал Джефферсон Хоуп
тихо и твердо, как человек, сознающий, насколько велика
опасность, но решивший не сдаваться. - За передним и черным
ходом следят, но мы можем осторожно вылезти в боковое окно и
пойти полями. Выйдем к дороге, а оттуда всего две мили до
Орлиного ущелья, где нас ждут лошади. К рассвету мы проедем
половину пути через горы.
- А что, если нас задержат? - спросил Ферье.
Джефферсон потопал по рукоятке револьвера, торчащей изпод
его куртки.
- Если их будет слишком много, то двух-трех мы возьмем с
собой, - мрачно усмехнулся он.
В доме потушили свет, и Ферье из темного окна поглядел на
свои поля, которые он покидал навсегда. Он давно уже приучал
себя к мысли о том, что эта жертва неизбежна: честь и счастье
дочери были для него дороже утраченного состояния. Вокруг
стояла безмятежная тишь, чуть слышно шелестели деревья, широкие
поля дышали покоем, и было трудно представить себе, что где-то
там притаилась смерть. Однако, судя по бледности и суровому
выражению лица молодого охотника, пробираясь к дому, он видел
достаточно и был осторожным не зря.
Ферье взял мешок с деньгами, Джефферсон Хоуп - скудный
запас еды и воду, а Люси - маленький сверток с несколькими
дорогими ее сердцу вещицами. Очень медленно и осторожно открыв
окно, они подождали, пока черная туча не наползла на небо,
закрыв собою звезды, и тогда один за другим спустились в
маленький садик. Пригнувшись и затаив дыхание, они прокрались к
забору и бесшумно двинулись вдоль него к пролому, выходившему в
пшеничное поле. Внезапно молодой человек толкнул своих
спутников в тень, и все трое, дрожа, приникли к земле.
Жизнь в прериях развила у Джефферсона Хоупа острый, рысий
слух. Едва он и его друзья успели растянуться на земле, как в
нескольких шагах раздался заунывный крик горной совы; в ответ
послышался такой же крик где-то неподалеку. И тотчас же в
проломе, куда стремились беглецы, возникла неясная темная
фигура; опять тот же жалобный условный крик - и из темноты
выступил второй человек.
- Завтра в полночь, - произнес первый, по-видимому,
начальник. - Когда трижды прокричит козодой.
- Хорошо, - ответил второй. - Сказать брату Дребберу?
- Скажи ему, а он пусть передаст другим. Девять к семи!
- Семь к пяти! - сказал второй, и они разошлись в разные
стороны. Последние слова, очевидно, были паролем и отзывом.
Когда шаги их затихли вдали, Джефферсон вскочил на ноги, помог
своим спутникам пройти через пролом и побежал по полю,
поддерживая девушку и почти неся ее на руках, когда она
выбивалась из сил.
- Скорей, скорей! - то и дело шептал он, задыхаясь. -
Мы прошли линию часовых. Теперь все зависит от быстроты.
Скорей!
Попав наконец на дорогу, где идти было легче, беглецы
зашагали быстрее. Лишь однажды им кто-то попался навстречу, но
им удалось вовремя броситься в поле, и они остались
незамеченными. Не доходя до города, охотник свернул на узкую
каменистую тропу, ведшую в горы. В темноте над ними маячили две
черные зубчатые вершины, разделенные узким ущельем, - это и
было Орлиное ущелье, где беглецов ждали лошади. С безошибочным
чутьем Джефферсон Хоуп провел своих спутников между огромных
валунов и затем по высохшему руслу потока к укромному месту
среди скал, где были привязаны верные животные. Девушку усадили
на мула, старый Ферье со своим мешком сел на одну из лошадей,
другую же Джефферсон Хоуп, взяв под уздцы, повел по крутой,
обрывистой тропе.
Это был трудный путь для тех, кто не привык к природе в
самом первобытном ее состоянии. С одной стороны на тысячу футов
вверх вздымалась огромная скала, черная, суровая и грозная, с
длинными базальтовыми столбами вдоль отвесной стены, похожими
на ребра окаменевшего чудовища. С другой стороны - обрыв и
дикий хаос внизу, нагромождение каменных глыб и обломков, по
которым ни пройти, ни проехать. А посредине беспорядочно
петляла тропа, местами такая узкая, что ехать по ней можно было
лишь гуськом; и такая скалистая, что одолеть ее мог только
опытный наездник. И все же, несмотря на трудности и опасности,
беглецы воспрянули духом, ибо с каждым шагом увеличивалось
расстояние между ними и той страшной деспотической силой, от
которой они пытались спастись.
Однако вскоре им пришлось убедиться, что они еще не совсем
ушли из-под власти святых. Они доехали до самого глухого места
на всем пути, как вдруг девушка испуганно вскрикнула и указала
наверх. Там, над самой тропинкой, на темной скале четко
выделялся на фоне неба силуэт одинокого часового. И в ту же
минуту часовой заметил их, и над безмолвным ущельем прогремел
окрик: "Кто идет?"
- Путники в Неваду, - отозвался Джефферсон Хоуп,
хватаясь за ружье, лежавшее поперек седла.
Часовой, взведя курок, вглядывался в них сверху, видимо,
не удовлетворенный ответом Хоупа.
- Кто дал разрешение? - спросил он.
- Священный Совет Четырех, - сказал Ферье. Живя среди
мормонов, он знал, что Совет Четырех представляет собою высшую
власть.
- Девять к семи! - крикнул часовой.
- Семь к пяти, - быстро ответил Джефферсон Хоуп,
вспомнив подслушанный в саду пароль.
- Проезжайте с Богом, - сказал голос сверху.
За сторожевым постом дорога стала шире, и лошади перешли
на рысь. Оглянувшись, путники увидели одинокого человека,
который стоял, опершись на ружье, и поняли, что благополучно
миновали границу страны избранного народа. Впереди их ждала
свобода!
ГЛАВА V. АНГЕЛЫ-МСТИТЕЛИ
Всю ночь они ехали по извилистым ущельям, по петляющим
каменистым тропам. Не раз они сбивались с пути, но Хоуп,
отлично знавший горы, снова выводил их на правильную доро1у.
Когда рассвело, перед ними открылось зрелище удивительной, хотя
и дикой красоты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206
ружьем в руках, не смыкая глаз и навострив слух. Он ничего не
увидел и не услышал, но утром снаружи на двери появилось число
"27".
Так проходил день за днем, и каждое утро он неизменно
убеждался, что незримые враги ведут точный счет и где-нибудь на
виду обязательно оставляют напоминание о том, сколько дней
осталось до конца назначенного срока. Иногда роковые цифры
появлялись на стенах, иногда - на полу, а то и на листках
бумаги, приклеенных к садовой калитке или к доскам забора. При
всей своей бдительности Джон Ферье так и не мог обнаружить,
каким образом появлялись эти ежедневные предупреждения. Каждый
раз при виде цифр его охватывал почти суеверный ужас. Он
потерял покой, исхудал, и в глазах его стоял тоскливый страх,
как у затравленного зверя. Его поддерживала лишь единственная
надежда на то, что вот-вот из Невады примчится молодой охотник.
Число двадцать постепенно сократилось до пятнадцати,
пятнадцать до десяти, а от Джефферсона Хоупа все не было
никаких вестей. Количество оставшихся дней таяло, но Хоуп не
появлялся. Услышав на улице стук конских копыт или окрик
возчика, погонявшего лошадей, старый фермер бросался к воротам,
надеясь, что наконец-то пришла помощь. Но когда цифра пять
сменилась четверкой, а четверка тройкой, он совсем пал духом и
перестал надеяться на спасение. Он понимал, что один, да еще
плохо зная окружающие горы, он будет совершенно беспомощен. Все
проезжие дороги тщательно охранялись, и никто не мог выехать
без пропуска, выданного Советом Четырех. Куда ни поверни, нигде
не скрыться от нависшей над ним смертельной опасности. И
все-таки ничто не могло поколебать его решения скорее
расстаться с жизнью, чем обречь свою дочь на позор и бесчестие.
Однажды вечером он сидел один, уйдя в мысли о своей беде и
тщетно стараясь найти какой-нибудь выход. Утром на стене дома
появилась цифра "2"; завтра - последний день назначенного
срока. И что будет потом? Воображение смутно рисовало ему
всякие ужасы. А дочь - что будет с ней, когда его не станет?
Неужели нет способа вырваться из этой паутины, плотно
облепившей их обоих? Он уронил голову на стол и заплакал от
сознания своего бессилия.
Но что это? До него донесся легкий скребущий звук,
отчетливо слышный в ночной тишине. Звук этот шел от входной
двери. Ферье прокрался в прихожую и напряженно прислушался.
Несколько секунд полной тишины, затем снова тот же чуть слышный
и словно бы вкрадчивый звук. Очевидно, кто-то тихонько
постукивал пальцем по дверной филенке. Быть может, ночной
убийца, явившийся привести в исполнение приговор тайного
судилища? Или это напоминание о том, что наступил последний
день отпущенного ему срока? Джон Ферье решил, что мгновенная
смерть лучше мучительного ожидания, которое истерзало его
сердце и заставляло трепетать каждый нерв. Бросившись вперед,
он выдернул засов и распахнул дверь.
Снаружи было тихо и спокойно. Стояла ясная ночь, в небе
ярко переливались звезды. Фермер оглядел маленький, огороженный
решеткой садик перед домом - ни там, ни на улице не было ни
души. Облегченно вздохнув, Ферье посмотрел направо и налево и
вдруг, случайно опустив глаза, увидел прямо у своих ног ничком
распростертого на земле человека.
Ферье в ужасе отпрянул к стене и схватился за горло, чтобы
подавить крик. Первой его мыслью было, что человек на земле
ранен или мертв; но тот вдруг быстро и бесшумно, как змея,
пополз по земле прямо в дом. Очутившись в прихожей, человек
вскочил на ноги и запер дверь. Затем обернулся - и изумленный
фермер узнал жесткое и решительное лицо Джефферсона Хоупа.
- Господи! - задыхаясь, произнес Джон Ферье. - Как ты
меня напугал! Почему ты явился ползком?
- Дайте мне поесть, - прохрипел Хоуп. - Двое суток у
меня не было во рту ни крошки. - Он набросился на холодное
мясо и хлеб, оставшиеся на столе после ужина, и жадно поглощал
кусок за куском.
- Как Люси? - спросил он, утолив голод.
- Ничего. Она не знает, в какой мы опасности, - ответил
Ферье.
- Это хорошо. За домом следят со всех сторон. Вот почему
мне пришлось ползти. Но как они ни хитры, а охотника из Уошоу
им не поймать!
Почувствовав, что теперь у него есть преданный союзник,
Джон Ферье словно переродился. Он схватил загрубевшую руку
Хоупа и крепко стиснул.
- Таким, как ты, можно гордиться, - сказал он. - Не
многие бы рискнули разделить с нами такую беду!
- Что верно, то верно, - ответил молодой охотник. - Я
очень вас уважаю, но, по чести сказать, будь вы один, я бы еще
дважды подумал, прежде чем совать голову в это осиное гнездо. Я
приехал из-за Люси, и пока Джефферсон Хоуп ходит по земле, с
ней ничего не случится!
- Что же мы будем делать?
- Завтра - последний день, и если сегодня не скрыться,
вы погибли. В Орлином ущелье нас ждут две лошади и мул. Сколько
у вас денег?
- Две тысячи долларов золотом и пять тысяч банкнотами.
- Достаточно. У меня примерно столько же. Надо пробраться
через горы в Карсон-Сита. Разбудите Люси. Хорошо, что слуги
спят не в доме.
Пока Ферье помогал дочери собираться в путешествие,
Джефферсон Хоуп собрал в узелок все съестное, что нашлось в
доме, и наполнил глиняный кувшин водой - он знал по опыту, что
в горах источников мало, к тому же они находятся далеко один от
другого. Едва он закончил сборы, как явился фермер с дочерью,
уже одетой и готовой отправиться в путь. Влюбленные
поздоровались пылко, но торопливо: сейчас нельзя было терять ни
минуты, а дел предстояло еще много.
- Мы должны выйти немедленно, - сказал Джефферсон Хоуп
тихо и твердо, как человек, сознающий, насколько велика
опасность, но решивший не сдаваться. - За передним и черным
ходом следят, но мы можем осторожно вылезти в боковое окно и
пойти полями. Выйдем к дороге, а оттуда всего две мили до
Орлиного ущелья, где нас ждут лошади. К рассвету мы проедем
половину пути через горы.
- А что, если нас задержат? - спросил Ферье.
Джефферсон потопал по рукоятке револьвера, торчащей изпод
его куртки.
- Если их будет слишком много, то двух-трех мы возьмем с
собой, - мрачно усмехнулся он.
В доме потушили свет, и Ферье из темного окна поглядел на
свои поля, которые он покидал навсегда. Он давно уже приучал
себя к мысли о том, что эта жертва неизбежна: честь и счастье
дочери были для него дороже утраченного состояния. Вокруг
стояла безмятежная тишь, чуть слышно шелестели деревья, широкие
поля дышали покоем, и было трудно представить себе, что где-то
там притаилась смерть. Однако, судя по бледности и суровому
выражению лица молодого охотника, пробираясь к дому, он видел
достаточно и был осторожным не зря.
Ферье взял мешок с деньгами, Джефферсон Хоуп - скудный
запас еды и воду, а Люси - маленький сверток с несколькими
дорогими ее сердцу вещицами. Очень медленно и осторожно открыв
окно, они подождали, пока черная туча не наползла на небо,
закрыв собою звезды, и тогда один за другим спустились в
маленький садик. Пригнувшись и затаив дыхание, они прокрались к
забору и бесшумно двинулись вдоль него к пролому, выходившему в
пшеничное поле. Внезапно молодой человек толкнул своих
спутников в тень, и все трое, дрожа, приникли к земле.
Жизнь в прериях развила у Джефферсона Хоупа острый, рысий
слух. Едва он и его друзья успели растянуться на земле, как в
нескольких шагах раздался заунывный крик горной совы; в ответ
послышался такой же крик где-то неподалеку. И тотчас же в
проломе, куда стремились беглецы, возникла неясная темная
фигура; опять тот же жалобный условный крик - и из темноты
выступил второй человек.
- Завтра в полночь, - произнес первый, по-видимому,
начальник. - Когда трижды прокричит козодой.
- Хорошо, - ответил второй. - Сказать брату Дребберу?
- Скажи ему, а он пусть передаст другим. Девять к семи!
- Семь к пяти! - сказал второй, и они разошлись в разные
стороны. Последние слова, очевидно, были паролем и отзывом.
Когда шаги их затихли вдали, Джефферсон вскочил на ноги, помог
своим спутникам пройти через пролом и побежал по полю,
поддерживая девушку и почти неся ее на руках, когда она
выбивалась из сил.
- Скорей, скорей! - то и дело шептал он, задыхаясь. -
Мы прошли линию часовых. Теперь все зависит от быстроты.
Скорей!
Попав наконец на дорогу, где идти было легче, беглецы
зашагали быстрее. Лишь однажды им кто-то попался навстречу, но
им удалось вовремя броситься в поле, и они остались
незамеченными. Не доходя до города, охотник свернул на узкую
каменистую тропу, ведшую в горы. В темноте над ними маячили две
черные зубчатые вершины, разделенные узким ущельем, - это и
было Орлиное ущелье, где беглецов ждали лошади. С безошибочным
чутьем Джефферсон Хоуп провел своих спутников между огромных
валунов и затем по высохшему руслу потока к укромному месту
среди скал, где были привязаны верные животные. Девушку усадили
на мула, старый Ферье со своим мешком сел на одну из лошадей,
другую же Джефферсон Хоуп, взяв под уздцы, повел по крутой,
обрывистой тропе.
Это был трудный путь для тех, кто не привык к природе в
самом первобытном ее состоянии. С одной стороны на тысячу футов
вверх вздымалась огромная скала, черная, суровая и грозная, с
длинными базальтовыми столбами вдоль отвесной стены, похожими
на ребра окаменевшего чудовища. С другой стороны - обрыв и
дикий хаос внизу, нагромождение каменных глыб и обломков, по
которым ни пройти, ни проехать. А посредине беспорядочно
петляла тропа, местами такая узкая, что ехать по ней можно было
лишь гуськом; и такая скалистая, что одолеть ее мог только
опытный наездник. И все же, несмотря на трудности и опасности,
беглецы воспрянули духом, ибо с каждым шагом увеличивалось
расстояние между ними и той страшной деспотической силой, от
которой они пытались спастись.
Однако вскоре им пришлось убедиться, что они еще не совсем
ушли из-под власти святых. Они доехали до самого глухого места
на всем пути, как вдруг девушка испуганно вскрикнула и указала
наверх. Там, над самой тропинкой, на темной скале четко
выделялся на фоне неба силуэт одинокого часового. И в ту же
минуту часовой заметил их, и над безмолвным ущельем прогремел
окрик: "Кто идет?"
- Путники в Неваду, - отозвался Джефферсон Хоуп,
хватаясь за ружье, лежавшее поперек седла.
Часовой, взведя курок, вглядывался в них сверху, видимо,
не удовлетворенный ответом Хоупа.
- Кто дал разрешение? - спросил он.
- Священный Совет Четырех, - сказал Ферье. Живя среди
мормонов, он знал, что Совет Четырех представляет собою высшую
власть.
- Девять к семи! - крикнул часовой.
- Семь к пяти, - быстро ответил Джефферсон Хоуп,
вспомнив подслушанный в саду пароль.
- Проезжайте с Богом, - сказал голос сверху.
За сторожевым постом дорога стала шире, и лошади перешли
на рысь. Оглянувшись, путники увидели одинокого человека,
который стоял, опершись на ружье, и поняли, что благополучно
миновали границу страны избранного народа. Впереди их ждала
свобода!
ГЛАВА V. АНГЕЛЫ-МСТИТЕЛИ
Всю ночь они ехали по извилистым ущельям, по петляющим
каменистым тропам. Не раз они сбивались с пути, но Хоуп,
отлично знавший горы, снова выводил их на правильную доро1у.
Когда рассвело, перед ними открылось зрелище удивительной, хотя
и дикой красоты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206