Почти как далекий взрыв.
- Что, господи, вы...
Теперь Дарлинг понял, что это, хотя верилось в это с трудом.
- Черт побери! - выругался он, плечом отодвинул Мэннинга в сторону, подошел к поручням и посмотрел вниз, в бездонную синеву.
В этот момент в глубине появился буй, единственный оставшийся неповрежденным, он устремился к поверхности, как сорвавшаяся ракета. Бочка выскочила из воды с громким сосущим звуком «уф» и взлетела на полдюжины футов в воздух, обдав брызгами палубу, прежде чем упала в воду и запрыгала на поверхности. Клочья двух других буев волочились за ней.
Тэлли и Шарп услышали эту суматоху и вышли из каюты. К тому времени, когда Дарлинг спустился на палубу, Шарп подцепил трос кошкой и вытаскивал буй на борт. Дарлинг отцепил буй, бросил трос в сторону, намотал его конец вокруг лебедки и включил ее.
- Это он? - спросил Мэннинг. - Это кальмар?
Трос дрожал, с него стекала вода, Дарлинг ощупывал его пальцами.
- Я не могу утверждать, мистер Мэннинг, но я скажу вам вот что: любое существо, достаточно сильное, чтобы проволочить на расстояние полумили многослойный трос вместе с тремя швартовыми буями, каждый из которых рассчитан держать на плаву полтонны, и способное потопить их на такую глубину, что два из них лопнули, - это, конечно, огромный сукин сын. - Дарлинг нагнулся над бортом и продолжал: - Но я не могу сказать, там он еще или нет.
- Он был подцеплен на крюк, - сказал Тэлли. - Он там. Он не может разорвать такую проволоку или погнуть крюки.
- Никогда не говорите «никогда», док, особенно если имеете дело с чем-то, что выходит за пределы обычного.
Затем Дарлинг попросил Шарпа:
- Возьми нож, Маркус, и води по нему оселком, пока он не станет острым как бритва, а затем вернись сюда и стань рядом со мной.
Шарп отправился в каюту, Тэлли последовал за ним и принялся заправлять видеокамеру.
- Нож, капитан? - спросил Мэннинг. - Для чего?
- Если это действительно чудовище, если оно достигает хотя бы половины таких размеров, каких, по словам дока, оно может быть, и если в нем осталась хотя бы искра жизни, я собираюсь перерезать трос и оставить ублюдка в покое.
- Вы не сделаете ничего подобного. По крайней мере, пока я не выстрелю в него.
- Ну, это мы посмотрим.
- Конечно, посмотрим, - заключил Мэннинг и направился в каюту.
* * *
Тэлли установил треногу на крыле ходового мостика, пристроил к ней видеокамеру, а Мэннинг занял место у поручней; его винтовка, которую он держал у груди, была заряжена обоймой из тридцати патронов. Внизу Дарлинг управлял лебедкой, а Шарп пропускал трос на пластиковый барабан.
Когда барабан был заполнен наполовину, Дарлинг подергал трос. Затем он остановил лебедку, намотал трос на руку и потянул его.
- Он ушел, - бросил Вип. - Если вообще был там. Сейчас его нет; на этом тросе нет ничего, кроме самого троса.
- Этого не может быть, - возразил Тэлли.
- Через минуту узнаем, - сказал Дарлинг и снова запустил лебедку.
- Значит, он не был подцеплен на крюк.
- Вы хотите сказать, что он тянул эти буи вниз просто ради спортивного интереса?
Показались первые зонтиковые снасти, и Шарп поднял их на борт. Приманки были на месте, целые и невредимые. Через минуту подняли вторую снасть, затем третью. Никто не притронулся ни к одной из них.
Когда появился четвертый зонтик, Шарп поднял руку и Дарлинг замедлил движение лебедки.
- Господи! - проговорил Шарп, доставая снасть. - Как будто ее переехал поезд.
Снасть была раздавлена, проволока туго закручена вокруг троса. С тросом и проволоками сплелись кусочки белого мышечного волокна. Две наживки были нетронуты, они все еще болтались на крюках, но остальные исчезли, и от крюков не осталось ничего, кроме пары дюймов изжеванного ствола.
Камера Тэлли работала беспрерывно, его глаз был прижат к видоискателю. Дарлинг подержал один из крюков перед камерой.
- Их невозможно разогнуть, да? Невозможно переломить? Смотрите, док, тот, кто находится там, внизу, не просто разогнул их, он их откусил.
Шарп подобрал со снасти несколько белых волокон, и они оставили едкую вонь на его пальцах. Он поморщился и вытер ладони о брюки.
- Это архитеутис, - воскликнул Тэлли. - Это запах аммиака. Он оставил нам свою визитную карточку.
Он выключил камеру.
- Разве от других животных не воняет аммиаком? - спросил Дарлинг.
- Не так сильно, как от архитеутиса. Это как бы его подпись и главное основание для наших - хоть каких-то - знаний о нем. Никто не видел ни одного живого архитеутиса. По крайней мере, в этом столетии, за исключением единственного случая, когда в сороковых годах он убил несколько человек, и то все происходило в темноте и никто по-настоящему не разглядел животное. Но люди видели мертвых гигантских кальмаров: двух вынесло волнами у Ньюфаундленда в шестидесятые годы. Они были выброшены на берег, а не потонули, оттого что, в отличие от рыб, не имеют плавательного пузыря. Их плоть пропитана ионами аммиака, а удельный вес ионов аммиака немного меньше, чем морской воды. Он составляет одну целую двадцать одну тысячную по сравнению с одной целой двадцатью двумя тысячными, если вам это интересно. Я видел мертвых кальмаров, капитан, и они не просто пахли аммиаком, они были пропитаны этим запахом. - Тэлли повернулся к Мэннингу. - Это он, Осборн. Он здесь, вне всяких сомнений. Мы нашли его.
- Послушайте, док, - проговорил Дарлинг. - Вы или сошли с ума, или хитрите с нами. Поймать на крюк гигантского кальмара невозможно. Его невозможно поймать при помощи подводного аппарата. Тогда скажите, ради бога, каким образом вы думаете изловить его?
Тэлли заявил:
- Живыми существами управляют два примитивных инстинкта, капитан, не так ли? Один из них голод. А какой второй?
Дарлинг взглянул на Шарпа, тот пожал плечами:
- Не знаю. Секс?
- Да, - подтвердил Тэлли. - Секс. Я собираюсь изловить гигантского кальмара при помощи секса.
45
Ящики Тэлли были пронумерованы, и он внес подробное описание их содержимого в таможенную декларацию. Теперь он заглянул в этот список и с помощью Шарпа и Дарлинга рассортировал ящики и разложил их на кормовой палубе в строгом порядке.
Мэннинг стоял в стороне и пристально разглядывал воду. Дарлингу казалось, что американец сводил все свое существование к одной мысли, имеющей одну направленность, при этом он отбрасывал все наслоения социальных установлений и сосредоточился только на одном неудержимом побуждении - убить. В прошлом Дарлинг встречал таких людей - людей, потерявших всякие представления о безопасности; на судне не было ничего опасней, чем они.
Когда Тэлли удовлетворился расположением своих ящиков, он подозвал Дарлинга и Шарпа к длинному алюминиевому ящику размером с гроб, который закрывался на защелкивающиеся замки. Тэлли открыл замки и поднял крышку.
- Признайтесь, - сказал он, - разве это не самая сексуальная штука, какую вам приходилось видеть?
То, что было уложено в пенопласт, показалось Дарлингу похожим на шестифутовую кеглю, сделанную из какого-то нового вида пластмассы и окрашенную в ярко-красный цвет. Сотни крошечных крючков из нержавеющей стали свисали на шарнирах по всей длине предмета, а на верхней части было вделано трехдюймовое кольцо из нержавеющей стали.
Тэлли поднял этот предмет за кольцо и передал Дарлингу. Устройство весило не больше десяти фунтов, а когда Дарлинг постучал по нему, то послышался глухой звук.
- Я сдаюсь, - признался Вип и передал предмет Шарпу.
- Это гениально, абсолютно гениально, - заявил Тэлли.
- Очевидно, да, - согласился Дарлинг. - Но в чем состоит гениальность?
Тэлли забрал устройство у Шарпа и, взяв за оба конца, держал перед собой.
- Считайте это, - начал он объяснение, - телом, головой и торсом архитеутиса, тем, что мы называем мантией. Как правило, тело гигантского кальмара - независимо от вида, будь то dux, japonica или sanctipauli - составляет около трети всей его длины. Поэтому данный предмет представляет собой животное, общая длина которого, включая руки и щупальца, составляет восемнадцать или двадцать футов.
- Детеныш, - сказал Шарп. - Подросток.
- Не обязательно. Во всяком случае, это не важно, сексуальное влечение не замечает размеров. Даже если наше животное, как я думаю, в четыре или пять раз больше этого, инстинкт толкнет его к размножению. Если зверь самец, то он пожелает отложить свою сперму в этой штуке, если самка, то она захочет, чтобы ее оплодотворили.
- Ради какого черта эта тварь пожелает иметь что-либо общее с куском пластика? - спросил Дарлинг.
- Вот здесь-то и проявляется гениальность. - Тэлли начал отвинчивать стальное кольцо. - Я потратил годы, разрабатывая химический состав, в совершенстве воспроизводящий аттрактант размножения архитеутисов. За некоторое время я смог добыть образцы плоти двух мертвых кальмаров. Я вырезал яйцевод большой самки, которая попала на мель в Новой Шотландии, а затем, два года назад, я услышал, что на Кейп-Код была вынесена волнами часть мантии самца. К тому времени, когда я попал туда, от кальмара осталось немного, птицы и крабы поработали над ним. Но часть плоти была засыпана песком и таким образом защищена, и я смог добыть весь сперматофорный мешок. Он был более трех футов длиной. Месяцами я исследовал обе части, мужскую и женскую, при помощи микроскопов, спектроскопов и компьютеров. В конце концов я смог синтезировать химический стимулятор.
- Вы уверены? - спросил Дарлинг. - Вы когда-нибудь испытывали его?
- В природных условиях? Нет. Но в лаборатории - да. С научной точки зрения - это вполне обоснованно. Не буду утруждать вас научными подробностями, но так же, как собака в период течки испускает мускусный запах, так же, как люди реагируют на тестостерон и феромоны и все другие гормональные сигналы, гигантский кальмар реагирует на химические вещества, испускаемые другими особями этого вида во время периода, соответствующего тому, что у млекопитающих называется периодом течки. - Он прижал палец к отверстию под стальным кольцом. - Флакон жидкости, вылитый сюда и растворенный в морской воде, просочится через крошечные отверстия, расположенные за каждым крючком. Это создаст след, который протянется на мили. Архитеутис поймет, что кто-то его вида готов к размножению, и это будет зов природы, которому зверь не сможет противиться.
- А он не поймет, что его надули? - спросил Шарп.
- Нет. Вспомните, там, внизу, почти нет света, поэтому он не особенно полагается на свои глаза. Мы знаем, что он может менять окраску, но не знаем, может ли он видеть цвета, поэтому, чтобы не попасть впросак, я окрасил эту подделку в красный цвет, так как известно, что это цвет его возбужденного состояния. А форма нашей подделки выбрана правильно. Мы подвесим рядом с ней химические огоньки, так что если животное привыкло полагаться на свое зрение в подтверждение других восприятий, огоньки должны создать достаточно свечения, чтобы все казалось убедительным. - Тэлли помолчал. - Возможно, все это излишне, - произнес он. - След мог бы иметь то же действие, если бы я просто дал жидкости просочиться из флакона. Но то, что мы сделали приманку правильной формы и нужного цвета, не может повредить. Когда играешь в карты с неизвестностью, лучше иметь как можно больше козырей.
- О'кей, - согласился Дарлинг. - Итак: он появляется и до одури занимается с этой штукой любовью, а что потом?
- У зверя восемь рук и два щупальца, и он обовьет их все вокруг этого предмета. Он прижмется к нему. - Тэлли потрепал несколько крючков, крючки зазвенели. - Каждый из них проникнет в его плоть - недостаточно, чтобы насторожить его, и, конечно, недостаточно, чтобы причинить боль. Но когда он попытается уйти прочь, он не сможет это сделать. И тогда мы подтягиваем его вверх, просто достаточно близко к поверхности, чтобы я смог сделать съемку, а Осборн - убить его. Затем я вырежу несколько образцов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
- Что, господи, вы...
Теперь Дарлинг понял, что это, хотя верилось в это с трудом.
- Черт побери! - выругался он, плечом отодвинул Мэннинга в сторону, подошел к поручням и посмотрел вниз, в бездонную синеву.
В этот момент в глубине появился буй, единственный оставшийся неповрежденным, он устремился к поверхности, как сорвавшаяся ракета. Бочка выскочила из воды с громким сосущим звуком «уф» и взлетела на полдюжины футов в воздух, обдав брызгами палубу, прежде чем упала в воду и запрыгала на поверхности. Клочья двух других буев волочились за ней.
Тэлли и Шарп услышали эту суматоху и вышли из каюты. К тому времени, когда Дарлинг спустился на палубу, Шарп подцепил трос кошкой и вытаскивал буй на борт. Дарлинг отцепил буй, бросил трос в сторону, намотал его конец вокруг лебедки и включил ее.
- Это он? - спросил Мэннинг. - Это кальмар?
Трос дрожал, с него стекала вода, Дарлинг ощупывал его пальцами.
- Я не могу утверждать, мистер Мэннинг, но я скажу вам вот что: любое существо, достаточно сильное, чтобы проволочить на расстояние полумили многослойный трос вместе с тремя швартовыми буями, каждый из которых рассчитан держать на плаву полтонны, и способное потопить их на такую глубину, что два из них лопнули, - это, конечно, огромный сукин сын. - Дарлинг нагнулся над бортом и продолжал: - Но я не могу сказать, там он еще или нет.
- Он был подцеплен на крюк, - сказал Тэлли. - Он там. Он не может разорвать такую проволоку или погнуть крюки.
- Никогда не говорите «никогда», док, особенно если имеете дело с чем-то, что выходит за пределы обычного.
Затем Дарлинг попросил Шарпа:
- Возьми нож, Маркус, и води по нему оселком, пока он не станет острым как бритва, а затем вернись сюда и стань рядом со мной.
Шарп отправился в каюту, Тэлли последовал за ним и принялся заправлять видеокамеру.
- Нож, капитан? - спросил Мэннинг. - Для чего?
- Если это действительно чудовище, если оно достигает хотя бы половины таких размеров, каких, по словам дока, оно может быть, и если в нем осталась хотя бы искра жизни, я собираюсь перерезать трос и оставить ублюдка в покое.
- Вы не сделаете ничего подобного. По крайней мере, пока я не выстрелю в него.
- Ну, это мы посмотрим.
- Конечно, посмотрим, - заключил Мэннинг и направился в каюту.
* * *
Тэлли установил треногу на крыле ходового мостика, пристроил к ней видеокамеру, а Мэннинг занял место у поручней; его винтовка, которую он держал у груди, была заряжена обоймой из тридцати патронов. Внизу Дарлинг управлял лебедкой, а Шарп пропускал трос на пластиковый барабан.
Когда барабан был заполнен наполовину, Дарлинг подергал трос. Затем он остановил лебедку, намотал трос на руку и потянул его.
- Он ушел, - бросил Вип. - Если вообще был там. Сейчас его нет; на этом тросе нет ничего, кроме самого троса.
- Этого не может быть, - возразил Тэлли.
- Через минуту узнаем, - сказал Дарлинг и снова запустил лебедку.
- Значит, он не был подцеплен на крюк.
- Вы хотите сказать, что он тянул эти буи вниз просто ради спортивного интереса?
Показались первые зонтиковые снасти, и Шарп поднял их на борт. Приманки были на месте, целые и невредимые. Через минуту подняли вторую снасть, затем третью. Никто не притронулся ни к одной из них.
Когда появился четвертый зонтик, Шарп поднял руку и Дарлинг замедлил движение лебедки.
- Господи! - проговорил Шарп, доставая снасть. - Как будто ее переехал поезд.
Снасть была раздавлена, проволока туго закручена вокруг троса. С тросом и проволоками сплелись кусочки белого мышечного волокна. Две наживки были нетронуты, они все еще болтались на крюках, но остальные исчезли, и от крюков не осталось ничего, кроме пары дюймов изжеванного ствола.
Камера Тэлли работала беспрерывно, его глаз был прижат к видоискателю. Дарлинг подержал один из крюков перед камерой.
- Их невозможно разогнуть, да? Невозможно переломить? Смотрите, док, тот, кто находится там, внизу, не просто разогнул их, он их откусил.
Шарп подобрал со снасти несколько белых волокон, и они оставили едкую вонь на его пальцах. Он поморщился и вытер ладони о брюки.
- Это архитеутис, - воскликнул Тэлли. - Это запах аммиака. Он оставил нам свою визитную карточку.
Он выключил камеру.
- Разве от других животных не воняет аммиаком? - спросил Дарлинг.
- Не так сильно, как от архитеутиса. Это как бы его подпись и главное основание для наших - хоть каких-то - знаний о нем. Никто не видел ни одного живого архитеутиса. По крайней мере, в этом столетии, за исключением единственного случая, когда в сороковых годах он убил несколько человек, и то все происходило в темноте и никто по-настоящему не разглядел животное. Но люди видели мертвых гигантских кальмаров: двух вынесло волнами у Ньюфаундленда в шестидесятые годы. Они были выброшены на берег, а не потонули, оттого что, в отличие от рыб, не имеют плавательного пузыря. Их плоть пропитана ионами аммиака, а удельный вес ионов аммиака немного меньше, чем морской воды. Он составляет одну целую двадцать одну тысячную по сравнению с одной целой двадцатью двумя тысячными, если вам это интересно. Я видел мертвых кальмаров, капитан, и они не просто пахли аммиаком, они были пропитаны этим запахом. - Тэлли повернулся к Мэннингу. - Это он, Осборн. Он здесь, вне всяких сомнений. Мы нашли его.
- Послушайте, док, - проговорил Дарлинг. - Вы или сошли с ума, или хитрите с нами. Поймать на крюк гигантского кальмара невозможно. Его невозможно поймать при помощи подводного аппарата. Тогда скажите, ради бога, каким образом вы думаете изловить его?
Тэлли заявил:
- Живыми существами управляют два примитивных инстинкта, капитан, не так ли? Один из них голод. А какой второй?
Дарлинг взглянул на Шарпа, тот пожал плечами:
- Не знаю. Секс?
- Да, - подтвердил Тэлли. - Секс. Я собираюсь изловить гигантского кальмара при помощи секса.
45
Ящики Тэлли были пронумерованы, и он внес подробное описание их содержимого в таможенную декларацию. Теперь он заглянул в этот список и с помощью Шарпа и Дарлинга рассортировал ящики и разложил их на кормовой палубе в строгом порядке.
Мэннинг стоял в стороне и пристально разглядывал воду. Дарлингу казалось, что американец сводил все свое существование к одной мысли, имеющей одну направленность, при этом он отбрасывал все наслоения социальных установлений и сосредоточился только на одном неудержимом побуждении - убить. В прошлом Дарлинг встречал таких людей - людей, потерявших всякие представления о безопасности; на судне не было ничего опасней, чем они.
Когда Тэлли удовлетворился расположением своих ящиков, он подозвал Дарлинга и Шарпа к длинному алюминиевому ящику размером с гроб, который закрывался на защелкивающиеся замки. Тэлли открыл замки и поднял крышку.
- Признайтесь, - сказал он, - разве это не самая сексуальная штука, какую вам приходилось видеть?
То, что было уложено в пенопласт, показалось Дарлингу похожим на шестифутовую кеглю, сделанную из какого-то нового вида пластмассы и окрашенную в ярко-красный цвет. Сотни крошечных крючков из нержавеющей стали свисали на шарнирах по всей длине предмета, а на верхней части было вделано трехдюймовое кольцо из нержавеющей стали.
Тэлли поднял этот предмет за кольцо и передал Дарлингу. Устройство весило не больше десяти фунтов, а когда Дарлинг постучал по нему, то послышался глухой звук.
- Я сдаюсь, - признался Вип и передал предмет Шарпу.
- Это гениально, абсолютно гениально, - заявил Тэлли.
- Очевидно, да, - согласился Дарлинг. - Но в чем состоит гениальность?
Тэлли забрал устройство у Шарпа и, взяв за оба конца, держал перед собой.
- Считайте это, - начал он объяснение, - телом, головой и торсом архитеутиса, тем, что мы называем мантией. Как правило, тело гигантского кальмара - независимо от вида, будь то dux, japonica или sanctipauli - составляет около трети всей его длины. Поэтому данный предмет представляет собой животное, общая длина которого, включая руки и щупальца, составляет восемнадцать или двадцать футов.
- Детеныш, - сказал Шарп. - Подросток.
- Не обязательно. Во всяком случае, это не важно, сексуальное влечение не замечает размеров. Даже если наше животное, как я думаю, в четыре или пять раз больше этого, инстинкт толкнет его к размножению. Если зверь самец, то он пожелает отложить свою сперму в этой штуке, если самка, то она захочет, чтобы ее оплодотворили.
- Ради какого черта эта тварь пожелает иметь что-либо общее с куском пластика? - спросил Дарлинг.
- Вот здесь-то и проявляется гениальность. - Тэлли начал отвинчивать стальное кольцо. - Я потратил годы, разрабатывая химический состав, в совершенстве воспроизводящий аттрактант размножения архитеутисов. За некоторое время я смог добыть образцы плоти двух мертвых кальмаров. Я вырезал яйцевод большой самки, которая попала на мель в Новой Шотландии, а затем, два года назад, я услышал, что на Кейп-Код была вынесена волнами часть мантии самца. К тому времени, когда я попал туда, от кальмара осталось немного, птицы и крабы поработали над ним. Но часть плоти была засыпана песком и таким образом защищена, и я смог добыть весь сперматофорный мешок. Он был более трех футов длиной. Месяцами я исследовал обе части, мужскую и женскую, при помощи микроскопов, спектроскопов и компьютеров. В конце концов я смог синтезировать химический стимулятор.
- Вы уверены? - спросил Дарлинг. - Вы когда-нибудь испытывали его?
- В природных условиях? Нет. Но в лаборатории - да. С научной точки зрения - это вполне обоснованно. Не буду утруждать вас научными подробностями, но так же, как собака в период течки испускает мускусный запах, так же, как люди реагируют на тестостерон и феромоны и все другие гормональные сигналы, гигантский кальмар реагирует на химические вещества, испускаемые другими особями этого вида во время периода, соответствующего тому, что у млекопитающих называется периодом течки. - Он прижал палец к отверстию под стальным кольцом. - Флакон жидкости, вылитый сюда и растворенный в морской воде, просочится через крошечные отверстия, расположенные за каждым крючком. Это создаст след, который протянется на мили. Архитеутис поймет, что кто-то его вида готов к размножению, и это будет зов природы, которому зверь не сможет противиться.
- А он не поймет, что его надули? - спросил Шарп.
- Нет. Вспомните, там, внизу, почти нет света, поэтому он не особенно полагается на свои глаза. Мы знаем, что он может менять окраску, но не знаем, может ли он видеть цвета, поэтому, чтобы не попасть впросак, я окрасил эту подделку в красный цвет, так как известно, что это цвет его возбужденного состояния. А форма нашей подделки выбрана правильно. Мы подвесим рядом с ней химические огоньки, так что если животное привыкло полагаться на свое зрение в подтверждение других восприятий, огоньки должны создать достаточно свечения, чтобы все казалось убедительным. - Тэлли помолчал. - Возможно, все это излишне, - произнес он. - След мог бы иметь то же действие, если бы я просто дал жидкости просочиться из флакона. Но то, что мы сделали приманку правильной формы и нужного цвета, не может повредить. Когда играешь в карты с неизвестностью, лучше иметь как можно больше козырей.
- О'кей, - согласился Дарлинг. - Итак: он появляется и до одури занимается с этой штукой любовью, а что потом?
- У зверя восемь рук и два щупальца, и он обовьет их все вокруг этого предмета. Он прижмется к нему. - Тэлли потрепал несколько крючков, крючки зазвенели. - Каждый из них проникнет в его плоть - недостаточно, чтобы насторожить его, и, конечно, недостаточно, чтобы причинить боль. Но когда он попытается уйти прочь, он не сможет это сделать. И тогда мы подтягиваем его вверх, просто достаточно близко к поверхности, чтобы я смог сделать съемку, а Осборн - убить его. Затем я вырежу несколько образцов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45