Если это в самом деле какое-то явление, нужно просто не терять голову. В доме нет ничего такого, что могло бы причинить вред, если не впадать в панику.
Он прислушался, поморщившись от боли в большом пальце. Прошла, наверное, минута или больше, и звук раздался снова — плавный скользящий шорох. Барретту представилась лава, тихо текущая по угольному желобу в чан, расплескиваясь, как дымящаяся каша. Его передернуло. «Прекрати, — велел он себе. — Что-то ты стал легковерным, как мисс Таннер».
Снова раздался тот же звук, но на этот раз Барретт не придал ему значения. «Обилие психических феноменов в царстве доверчивости» — всплыла в уме фраза. Вот именно. Он машинально вдохнул и застонал от огня в горле и груди. Где же этот чертов шланг? От кафельного пола уже начали болеть колени.
Нащупав струю воды, Барретт издал удовлетворенный хрип и стал шарить рукой по полу.
И вдруг вскрикнул и отдернул руку. Она прикоснулась к какой-то горячей слизи. Барретт поднес руку к лицу и посмотрел на нее. Было темно, и ему пришлось прищуриться. Сердце его замерло. К ладони и пальцам пристала какая-то темная тина. С приглушенным вскриком он быстро нагнулся и потер ладонью об пол. Что это, Господи помилуй? Расплавился раствор между плитками? Или что-то...
Он так резко обернулся, что ощутил боль в шее, и с колотящимся сердцем вгляделся в мутный пар. Звук послышался вновь, теперь громче, он приближался. Барретт бессознательно попятился, пытаясь что-то разглядеть. Машинально проведя рукой по глазам, он размазал слизь по лицу и с возгласом отвращения стер ее левой рукой. У слизи был смутно знакомый запах. «Куда, черт возьми, запропастилась Эдит?» — вдруг подумал Барретт и на мгновение ощутил панику, представив, что она никому ничего не сказала и оставила его здесь взаперти из-за того, что произошло между ними.
— Нет, — пробормотал он. Это нелепо. Она вот-вот вернется. Лучше добраться до двери и подождать.
Он кое-как поднялся на ноги и похромал прочь от звука, мысленно представляя огромную медузу, волочащую по полу свое прозрачное трясущееся тело к нему. «Хватит», — оборвал он сам себя. Нужно добраться до двери. Барретт вгляделся в клубы пара, но не смог определить, где дверь. Звуки продолжались — вялые волочащиеся шорохи. По спине пробежали холодные мурашки. Нужно собраться. Главное не впадать в панику.
Барретт вскрикнул, когда нога погрузилась в горячую, вязкую слизь. Он отскочил назад, поскользнулся и, ударившись локтем об пол, снова закричал от острой боли, пронзившей руку доплеча. И скорчился на полу.
Вдруг он ощутил, как слизь, словно разогретый желатин, толкнула его в бок. Барретт отшатнулся, и на него нахлынул запах. Это был запах гниения — запах пруда! «Он пробрался внутрь», — в ужасе кричал его ум. Барретт скорее поднялся на колени. Дверь, где дверь? Догадавшись, он кое-как поднялся на ноги и заковылял туда.
Но что-то преградило ему путь — что-то у пола, нечто телесное, имеющее размеры, нечто живое. С криком ужаса Барретт споткнулся об него. Оно бегало и толкнуло его в спину, горячее и трясущееся, как желе, распространяющее затхлый дух. Барретт закричал, когда оно шлепнуло его по ногам. Он бешено ударил его левой ногой и ощутил, как она погрузилась в вязкую слизь, а потом ударил нечто, на ощупь напоминающее кожицу вареного гриба.
И вдруг оно оказалось у него перед глазами, круглое, темное, блестящее.
— Нет! — закричал Барретт и, пнув его еще раз, попятился назад, пока спина с силой не ударилась о дверь.
Он ощутил, как липкая форма начинает обволакивать его ноги. С губ сорвался крик ужаса. Все вокруг начало кружиться и темнеть. Он не мог сбросить этот вязкий груз и чувствовал, как жар этой слизи всасывается в его плоть.
И вдруг дверь за спиной дернулась и толкнула его прямо в желатиновую форму. Барретт упал лицом в нее, и раскрытый в крике рот наполнился распухшим желе. Бок омыло холодом. Он ощутил, как чьи-то руки скользнули ему под мышки, и ему послышался крик Эдит. Кто-то поволок его по полу. Открыв глаза, Барретт увидел над собой лицо Фишера, бледное и нечеткое. Прежде чем потерять сознание, он увидел свое тело. На нем ничего не было.
* * *
12 ч. 47 мин.
Держа чашку обеими руками, Фишер отхлебнул кофе. Пара из Карибу-Фолс снова невидимо появилась и исчезла.
Фишер искал в театре кошку, когда услышал крик миссис Барретт. Бросившись в вестибюль, он наткнулся на нее, и она испуганно сказала ему, что ее муж оказался запертым в парилке.
«Там, внутри» — вдруг вспомнились ему слова Флоренс. Не говоря ни слова, Фишер бросился вниз по лестнице, протолкнулся через двери и пробежал вдоль бассейна; быстрый топот его ног в кроссовках эхом отдавался от стен и потолка.
Еще не добежав до двери в парилку, он услышал вопли Барретта и затормозил, но едва успел повернуться, как вбежала миссис Барретт. Увидев ее панику, он не мог отступить. Повернувшись, Фишер бросился к парилке и всем весом навалился на дверь, но безрезультатно. Сзади подбежала миссис Барретт, неестественно визгливым голосом умоляя спасти ее мужа.
Схватив за один конец стоявшую у стены деревянную скамейку, он подтащил ее к двери в парилку и как тараном ударил. Дверь тут же поддалась, и, бросив скамейку, Фишер толкнул ее. Вопли Барретта внутри вдруг замолкли. Навалившись всем весом, Фишер ворвался внутрь, схватил доктора и, напрягая все мышцы, с трудом выволок наружу. Жена Барретта неудержимо тряслась, ее лицо посерело. Кое-как вдвоем они сумели отнести ее мужа наверх и уложить на постель. Фишер предложил свою помощь, чтобы надеть на него пижаму, но миссис Барретт сдавленным, едва слышным голосом сказала, что справится сама. Фишер тут же вышел и спустился вниз.
Он поставил чашку и левой рукой закрыл глаза, мысли путались. Отпертая дверь, которая оказалась заперта, когда они прибыли в дом Восстановленная электросеть, которая по их приезде тем не менее не работала. Невозможность для Флоренс войти в церковь. Сама собой заигравшая запись. Холодное дуновение на лестнице. Звякающие люстры. Звуки ударов во время сеанса. Внезапное, необъяснимое превращение Флоренс в физического медиума. Появление фигуры на сеансе, ее истерические предупреждения. Полтергейст. Миссис Барретт, направившаяся во сне к пруду, сняв при этом пижаму, и так странно ведшая себя утром. Укусы на груди у Флоренс. Труп в стене, кольцо. Нападение кошки на Флоренс. А теперь нападение на Барретта в парилке.
Фишер откинулся на спинку кресла. Ничего не складывается. Ничто не дополняет друг друга. В своих поисках они неизвестно где. Но Флоренс истерзана физически и психически. Миссис Барретт утратила контроль над собой. Барретт дважды пострадал от нападения. А что касается его самого...
Мысли отскочили назад, к воспоминаниям. Перед глазами возникли лица: Грейс Лотер, доктор Грэм, профессор Рэнд и профессор Финли. Грейс Лотер работала самостоятельно, убежденная, что сможет в одиночку раскрыть тайну Адского дома; она даже не разговаривала с остальными. Его работа с доктором Грэмом и профессором Рэндом, которые поочередно отказались работать с профессором Финли, поскольку он был спирит, а не «человек науки».
Три угнетающих дня, прежде чем все это закончилось. Грейс Лотер собственной рукой перерезала себе горло. Доктор Грэм, мертвецки пьяный, вышел из дома и пропал в лесу; профессор Рэнд умер от кровоизлияния в мозг после какого-то происшествия в бальном зале, которое он не смог перед смертью описать. Профессор Финли, бесповоротно лишившийся рассудка, по-прежнему пребывает в психиатрической клинике. Самого же Фишера нашли голым перед крыльцом, обезумевшего от ужаса, преждевременно постаревшего.
— И вот я вернулся, — прошептал экстрасенс дрожащим голосом. — Я вернулся.
Он закрыл глаза и не смог унять дрожи. «Как? — подумал он. — Я не боюсь, я могу попытаться, но с чего начать?» Внезапно он ощутил такую безысходность, что даже заныло сердце. Схватив чашку, Фишер запустил ею через комнату. «Это все чертовски сложно!» — кричал его ум.
* * *
13 ч. 57 мин.
Она заморгала, просыпаясь. Лайонел уже не спал. Она накрыла ладонью его руку.
— Ты в порядке?
Он кивнул, без улыбки. Эдит сделала усилие, чтобы контролировать свой голос.
— Я упакую вещи, — сказала она. И подождала.
Лайонел смотрел на нее без всякого выражения.
— Сегодня мы уезжаем, — сказала Эдит.
— Я хочу, чтобы ты уехала.
Она уставилась на него.
— Мы уедем оба, Лайонел.
— Нет, пока все тут не закончу, я никуда не поеду.
Она не могла поверить, хотя и предвидела его ответ. Ее губы скривились, в голове колотились невысказанные слова.
— Ты поедешь в Карибу-Фолс, — сказал Барретт. — А я приеду к тебе завтра.
— Лайонел, я хочу, чтобы мы уехали вместе.
— Эдит...
— Нет. Больше не хочу слышать ни слова. Ты уже не можешь убедить меня — сам видишь, что происходит. Не подоспей Фишер, ты был бы уже мертв. Тебя бы убило это... что? Что убило бы тебя? Надо убираться, пока этот дом не погубил нас всех. Сейчас же, Лайонел, сейчас же.
— Послушай меня. Я знаю, для тебя это стало слишком тяжело. Но для меня — нет. Я не собираюсь упустить то, что так напугало меня. Я ждал этого двадцать лет. Двадцать долгих лет работы и поисков, и я не собираюсь бросать все это из-за... чего-то там в парилке.
Эдит уставилась на него, ощущая биение пульса в висках.
— Это было потрясение, — сказал он. — Признаю. Страшное потрясение. За всю жизнь я не испытывал ничего хоть отдаленно схожего с этим. Но это была не смерть. Слышишь, Эдит? Это была не смерть. — Он закрыл глаза. — Пожалуйста. Езжай в Карибу-Фолс. Фишер отвезет тебя. Я приеду к тебе завтра.
Чуть погодя Барретт открыл глаза и посмотрел на нее.
— Завтра, Эдит. После двадцати лет остался всего один день, чтобы подтвердить мою теорию. Еще один день. Я не могу отступить, когда подошел так близко. Да, происшедшее было страшно, но я не могу отказаться от своего плана и не дам никому прогнать меня. — Он крепко сжал ее руку. — Я скорее умру, чем уеду.
В комнате стояла тишина. Эдит ощущала биение сердца, как случайные удары барабана в груди.
— Завтра, — сказала она.
— Клянусь тебе, до завтра я успею положить конец царству страха в этом доме.
Она посмотрела на него, чувствуя себя брошенной и беспомощной. У нее не оставалось веры в собственную жизнь. Она могла лишь цепляться за мужа и черпать силы в его убежденности. «Да поможет нам Бог, если ты ошибаешься», — подумала она.
* * *
14 ч. 21 мин.
— Дух Бессмертной Истины, — начала Флоренс, — помоги нам в этот день подняться над сомнениями и страхами жизни. Открой наше естество могучим откровениям. Дай нашим глазам видеть, а ушам слышать. Благослови нас в наших усилиях приподнять мрак над миром.
Из ванной на место, где они сидели, падал тусклый свет. Флоренс сидела в кресле у стола, закрыв глаза, положив руки на плотно сжатые колени и сдвинув ступни. Фишер, в другом кресле, наблюдал за ней с расстояния четырех футов.
— Сладчайшее выражение духовной жизни — это служение, — говорила Флоренс. — Мы отдаем себя на служение духам. Да найдут они нас готовыми, и да будут они, дабы ничто не препятствовало нашему свободному изъявлению, едины с нами в этот день и явят нам свой свет. А более всего, да наделят они нас своей властью общаться с той терзаемой муками душой, что все еще витает здесь, неудовлетворенная, заточенная, — с Дэниэлом Беласко. — Она обратила лицо вверх. — Снизойдите до нас, ангелы-служители. Помогите нам в наших усилиях снять бремя с этой души. Всего этого мы просим именем Вечного и Бессмертного Духа. Аминь.
Какое-то время висела тишина. Потом Флоренс запела: — Сладчайшие души вокруг нас, продолжайте следить за нами. Придвиньтесь ближе к нам. В наши мысли, в наши молитвы вплывите нежными струями.
Когда пение закончилось, Флоренс глубоко задышала, судорожно втягивая воздух в легкие сквозь сжатые зубы, и стала обеими руками тереть тело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39