Рюмин выскочил из машины и бросился к проходной.
— Вяземская… Анна Сергеевна… Она приезжала сюда?
— Она только что уехала, — степенно ответил охранник. — С молодым человеком, — многозначительно добавил он.
Капитан перепрыгнул турникет и ринулся в «дежурку».
— Ключи! — воскликнул он. — Где ключи от боксового отделения в пятом корпусе?
Охранник опешил. Когда он устраивался на работу, начальник охраны утверждал, что обязанности несложные. Главное — не допустить побега из стен института. Но сейчас складывалась прямо противоположная ситуация. Перед ним был типичный безумец — глаза навыкате, короткие волосы стоят дыбом, язык заплетается… Натуральный маньяк, которому вздумалось вернуться в родную обитель!
Охранник повернулся боком, пряча висевшую на поясе связку универсальных ключей. Рука между тем потянулась к электрошокеру.
Рюмин опередил его: коротким несильным ударом выбил шокер и сорвал с ремня связку.
Охранник замер, переводя взгляд с психа на круглую красную кнопку, укрепленную на стене. Капитан понял, о чем он думает.
— Это — «тревога»? — спросил он.
Охранник утвердительно кивнул.
— Чего же ты ждешь? — Рюмин нажал красный кругляш и под вой сирены побежал к пятому корпусу.***
Капитан ворвался в третий бокс и на мгновение застыл в нерешительности. Перед ним лежала женщина в больничной одежде, но в полутьме Рюмин не мог разобрать, кто это. Анна? Или все-таки — Лиза?
В любом случае она нуждалась в немедленной помощи. Губы посинели, тело было холодным, несчастная ничего не видела и не слышала. Она далее не дышала.
Рюмин знал, что сделает это, кто бы перед ним ни находился. Но прежде он должен был убедиться, что не ошибся; что это — не Лиза и она не вцепится ему в лицо, когда очнется. Капитан расстегнул на груди женщины больничную пижаму. Кожа была чистой — никаких царапин, никаких старых рубцов. Анна!
Рюмин взял ее на руки, положил на пол. Стащил с себя кожаный френч, свернул в узел и засунул Вяземской под плечи. Затем зажал ей нос, глубоко вдохнул и припал к посиневшим губам.
Он действовал, как учили: четыре ритмичных нажатия на грудину, потом — вдох. Четыре толчка — вдох! Еще четыре…
Тело Вяземской было мягким и податливым: оно походило на холодное тесто. Руки и ноги безвольно дергались, когда Рюмин совершал толчки. Капитан ловил хотя бы искру в ее широко раскрытых глазах, но все зря. Они по-прежнему оставались безжизненными и пустыми.
Со стороны лестницы раздался грохот тяжелых форменных ботинок. Рюмин, не оборачиваясь, крикнул:
— Врача! Скорее!
Судя по звуку, ботинки потоптались на месте, развернулись и побежали в обратном направлении.
Капитан продолжал оказывать первую помощь. На лбу выступили крупные капли пота. Они срывались и падали на грудь Анны. О, эта грудь! Небольшая, круглая, безупречной формы. В другое время Рюмин наверняка не смог бы отвести от нее восхищенных глаз, но не это его сейчас заботило. Грудь Вяземской была холодна, как камень, и она совершенно не хотела вздыматься, заполнять воздухом опавшие легкие.
Ничего! Капитан будет дышать за нее; он не остановится, пока не погибнет последняя надежда, и даже тогда он не поверит, что все кончено.
Рюмин делал большие вдохи и на выдохе стремился отдать все, до последней капли, до последнего кубика кислорода. У него закружилась голова. Горячий пот заливал лицо.
Внезапно ему показалось, что губы Анны стали чуть теплее. Они слабо шевельнулись, словно она хотела ответить на его поцелуй. «Показалось», — решил капитан и удвоил усилия.
Четыре толчка — вдох! Четыре толчка — вдох!
Весь окружающий мир пульсировал в этом четком однообразном ритме. Планеты и созвездия, туманности и галактики, — все вдруг остановилось и замерло, потому что где-то там, на Земле, один человек не хотел отпускать от себя другого человека, отдавал свой воздух и жалел, что может отдать так мало; рычал от ярости и цепенел от страха; растерял все шансы, как мелочь из прохудившихся карманов, но, несмотря ни на что, продолжал пытаться!
— Анна! — закричал Рюмин, надеясь, что его услышат.
Хоть кто-нибудь, там, наверху…
55
Волны расступились, и Анна вынырнула из мрака. Перед глазами забрезжил неясный свет — такой тихий и ласковый.
Она услышала, как кто-то назвал ее по имени, и сразу же узнала голос. Ну конечно, это он!
Она уснула… Точнее, до сих пор еще спит, но пробуждение близко. Оно вот-вот наступит, и Анна снова увидит его зеленые, немного насмешливые глаза…
Боль… Чудовищная боль в висках. Злобные молотобойцы опять принялись за свое страшное дело. Ну почему они никак не успокоятся? Они… Хотят ее убить?! Нет! Этого не может быть! Кому и зачем понадобилась ее смерть?
— Зачем вы хотите меня убить? — всхлипнула Анна. — В чем я виновата перед вами? Почему?
Никто не отвечал, но… Удары острых молоточков стали реже и слабее. Разбойники устыдились собственной жестокой лихости; они утихомирились и сложили оружие.
Анна почувствовала теплое прикосновение мягких губ, и еще — покалывание жесткой щетины. «Не успел побриться с утра, — мелькнула мысль. — Ничего, день только начинается, и потом…».
Что-то было не так. Щетина пахла табаком, и губы насильно впивались в ее рот, поражали грубой настойчивостью и силой.
— Саша! — позвала она.
Он услышит и придет, вырвет ее из мерзких объятий. А она? Что же она? Почему не пытается даже пошевелиться?
Анна дернула рукой. Рука была слабой, точно ветвь, согнувшаяся под тяжестью снега, но она двигалась! Она повиновалась!
Анна собралась с силами, подтянула колени к животу, руки — к груди и оттолкнула навалившегося на нее насильника. И в этот момент порция чистого, не испорченного чужим дыханием воздуха ворвалась в ее грудь.***
Вяземская пришла в себя; она оттолкнула капитана и села на бетонном полу. Анна тяжело дышала; руки и ноги были словно чужими; они будто получали приказы не напрямую от мозга, а — через какого-то глумливого посредника.
Анна подняла глаза, ожидая увидеть его, но… Конечно же, это бы не он, а всего лишь Рюмин. Потный, запыхавшийся, с бегающими глазами и вдобавок небритый Рюмин.
— Господи! — Анна взглянула на свою обнаженную грудь и поспешно запахнула больничную куртку. — Что вы здесь делаете?
Капитан молча пожал плечами.
Вяземская вспомнила прикосновение его губ; она брезгливо скривилась, вытерла рот рукавом и обвела взглядом убогую обстановку третьего бокса.
— Что я здесь делаю? — спросила она. — Я же собиралась… — Анна осеклась и быстро поправилась. — Мы собирались лететь…
— Вспомните, куда, Анна Сергеевна, — сказал Рюмин.
— Куда? На море… В Турцию… В Анталию… — она обхватила колени, положила на них голову… и разрыдалась.
Перед глазами вдруг возник Александр со шприцем в руке. Это воспоминание было ярким и острым, как игла, вонзившаяся в шею. Не будет ничего: ни моря, ни Турции, ни солнечной Анталии! Мир треснул и раскололся на две части: «до» и «после». И эта, вторая часть, она была такой маленькой… Такой пустой и бессмысленной… Неуютной и необжитой…
Рюмин взял ее за руку.
— Какой аэропорт, Анна Сергеевна?
— Не трогайте меня! — закричала Анна сквозь слезы.
Прибежал врач в белом халате; дежурный по корпусу, ее коллега с третьего этажа. Он помог Вяземской подняться и, бережно поддерживая под руки, повел к выходу из боксового отделения.
— Какой аэропорт? — голос Рюмина доносился откуда-то из-за ее спины.
Он был отвратительным: хриплым и надтреснутым. Ничего более отвратительного Анна в своей жизни не слышала.
— Какой аэропорт?
— Да отвяжитесь вы от меня! — сорвалась Анна. — Домодедово! Домодедово! Довольны?! А теперь — убирайтесь! Убирайтесь немедленно!
— Спасибо… — вымолвил капитан и обратился к врачу. — С ней все в порядке?
— У нее шок, — ответил доктор. — Не волнуйтесь, это пройдет. Я прослежу.
Рюмин кивнул и направился к выходу. Предстоял последний раунд. И от того, кто в нем победит, зависел исход всего поединка.
56
— Внимание! Пассажиров, вылетающих рейсом Москва — Анталия, просим пройти на регистрацию! Attention, please…
Рюмин вошел в здание домодедовского аэропорта, посмотрел на табло. На нем значилось: «Анталия» и время вылета- 11:50. Неужели он опоздал? Самолет наверняка уже выруливает на взлетную полосу. Но почему тогда объявляют о регистрации? Нет, должно быть, это не тот рейс.
Зеленые цифры на табло быстро менялись. Несколько секунд — и появилась новая строка. «Аэропорт назначения» — Анталия, время вылета — 13:10. Регистрацию объявили у стойки №2.
Капитан приблизился к стеклу и посмотрел на свое отражение. Пригладил взъерошенные волосы, застегнул на все пуговицы и одернул френч. Теперь он готов. Ко всему.***
У стойки №2 змеилась многоголосая очередь. Люди стояли группами по несколько человек и о чем-то переговаривались. С разных сторон слышались советы и наставления, раздавались смех, выкрики, шутки, звучное хлопанье ладоней по спине.
Одна парочка держалась особняком. Она — хрупкая, стройная, с черными прямыми волосами, в широкополой шляпе и солнечных очках; он — напротив, высокий, мощный, темно-каштановой масти.
Они стояли, взявшись за руки, и молча смотрели друг другу в глаза. То ли им нечего было сказать, то ли — наоборот: хотелось сказать слишком много и слов не хватало.
Рюмин остановился невдалеке, отрезая пути к отступлению, — вправо и влево.
— Волков! — негромко окликнул капитан. — Я — за тобой!
Никто из пассажиров, стоявших в очереди на регистрацию, не обратил на это никакого внимания. Только двое вздрогнули и обернулись.
Рюмин стоял, не говоря ни слова: ноги чуть шире плеч, руки заложены за спину, спокойный и внимательный взгляд исподлобья.
Волков пожал Лизе пальцы и отпустил. Ее рука безвольно упала и повисла вдоль туловища. Преступник окинул взглядом толпу и сделал три шага в сторону. Рюмин — за ним, все прочие остались стоять на месте. Тогда убийца улыбнулся.
— Вы — один, капитан?
— Не имеет значения.
— Предсказуемость — ваш главный недостаток.
— У меня много других достоинств.
— Смело! Но глупо. Интересно, а что вы будете делать сейчас?
Волков бросил на Лизу последний взгляд и вдруг — быстро пошел прочь. Рюмин оглянулся — женщина направилась в противоположную сторону.
Капитан уже сделал свой выбор — он двинулся следом за Волковым.
57
Кирилл широко шагал по огромному залу аэропорта, и теперь Рюмин понимал, что означали слова Рудакова. У Волкова действительно была запоминающаяся походка — расслабленная и уверенная. Время от времени он оборачивался и смотрел на Рюмина. Капитан не выпускал его из виду ни на секунду.
У него не было оружия. Но преступник тоже безоружен — едва ли он надеялся пронести что-то через металлодетектор. Это до известной степени уравнивало шансы.
Волков свернул на лестницу, ведущую на второй этаж, капитан — за ним. Рюмин видел улыбку, игравшую на лице убийцы. «Ничего, это скоро пройдет».
Волков поднялся на последнюю ступеньку и бросился бежать. Капитан, отталкиваясь рукой от перил, преодолел два длинных пролета и увидел спину преступника, поворачивающего за угол. Рюмин помчался за ним, стуча каблуками по мраморным плитам. Гулкое эхо металось под высоким сводом зала.
За углом оказалась дверь, на ней — надпись: «Вход только для персонала».
Капитан осторожно толкнул; дверь оказалась не заперта; она вела в длинный узкий коридор. На левой стене был пожарный щит, выкрашенный в красный цвет; на нем не хватало топора. Рюмин колебался, но лишь одно короткое мгновение. Он разбежался и прыгнул.
Капитан сгруппировался еще в полете; встретил пол открытой ладонью, перешел на плечо и, сделав быстрый кувырок, молниеносно вскочил на ноги.
Позади раздался оглушительный треск; лезвие топора насквозь пробило дерево — как раз в том месте, где должна была находиться голова капитана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
— Вяземская… Анна Сергеевна… Она приезжала сюда?
— Она только что уехала, — степенно ответил охранник. — С молодым человеком, — многозначительно добавил он.
Капитан перепрыгнул турникет и ринулся в «дежурку».
— Ключи! — воскликнул он. — Где ключи от боксового отделения в пятом корпусе?
Охранник опешил. Когда он устраивался на работу, начальник охраны утверждал, что обязанности несложные. Главное — не допустить побега из стен института. Но сейчас складывалась прямо противоположная ситуация. Перед ним был типичный безумец — глаза навыкате, короткие волосы стоят дыбом, язык заплетается… Натуральный маньяк, которому вздумалось вернуться в родную обитель!
Охранник повернулся боком, пряча висевшую на поясе связку универсальных ключей. Рука между тем потянулась к электрошокеру.
Рюмин опередил его: коротким несильным ударом выбил шокер и сорвал с ремня связку.
Охранник замер, переводя взгляд с психа на круглую красную кнопку, укрепленную на стене. Капитан понял, о чем он думает.
— Это — «тревога»? — спросил он.
Охранник утвердительно кивнул.
— Чего же ты ждешь? — Рюмин нажал красный кругляш и под вой сирены побежал к пятому корпусу.***
Капитан ворвался в третий бокс и на мгновение застыл в нерешительности. Перед ним лежала женщина в больничной одежде, но в полутьме Рюмин не мог разобрать, кто это. Анна? Или все-таки — Лиза?
В любом случае она нуждалась в немедленной помощи. Губы посинели, тело было холодным, несчастная ничего не видела и не слышала. Она далее не дышала.
Рюмин знал, что сделает это, кто бы перед ним ни находился. Но прежде он должен был убедиться, что не ошибся; что это — не Лиза и она не вцепится ему в лицо, когда очнется. Капитан расстегнул на груди женщины больничную пижаму. Кожа была чистой — никаких царапин, никаких старых рубцов. Анна!
Рюмин взял ее на руки, положил на пол. Стащил с себя кожаный френч, свернул в узел и засунул Вяземской под плечи. Затем зажал ей нос, глубоко вдохнул и припал к посиневшим губам.
Он действовал, как учили: четыре ритмичных нажатия на грудину, потом — вдох. Четыре толчка — вдох! Еще четыре…
Тело Вяземской было мягким и податливым: оно походило на холодное тесто. Руки и ноги безвольно дергались, когда Рюмин совершал толчки. Капитан ловил хотя бы искру в ее широко раскрытых глазах, но все зря. Они по-прежнему оставались безжизненными и пустыми.
Со стороны лестницы раздался грохот тяжелых форменных ботинок. Рюмин, не оборачиваясь, крикнул:
— Врача! Скорее!
Судя по звуку, ботинки потоптались на месте, развернулись и побежали в обратном направлении.
Капитан продолжал оказывать первую помощь. На лбу выступили крупные капли пота. Они срывались и падали на грудь Анны. О, эта грудь! Небольшая, круглая, безупречной формы. В другое время Рюмин наверняка не смог бы отвести от нее восхищенных глаз, но не это его сейчас заботило. Грудь Вяземской была холодна, как камень, и она совершенно не хотела вздыматься, заполнять воздухом опавшие легкие.
Ничего! Капитан будет дышать за нее; он не остановится, пока не погибнет последняя надежда, и даже тогда он не поверит, что все кончено.
Рюмин делал большие вдохи и на выдохе стремился отдать все, до последней капли, до последнего кубика кислорода. У него закружилась голова. Горячий пот заливал лицо.
Внезапно ему показалось, что губы Анны стали чуть теплее. Они слабо шевельнулись, словно она хотела ответить на его поцелуй. «Показалось», — решил капитан и удвоил усилия.
Четыре толчка — вдох! Четыре толчка — вдох!
Весь окружающий мир пульсировал в этом четком однообразном ритме. Планеты и созвездия, туманности и галактики, — все вдруг остановилось и замерло, потому что где-то там, на Земле, один человек не хотел отпускать от себя другого человека, отдавал свой воздух и жалел, что может отдать так мало; рычал от ярости и цепенел от страха; растерял все шансы, как мелочь из прохудившихся карманов, но, несмотря ни на что, продолжал пытаться!
— Анна! — закричал Рюмин, надеясь, что его услышат.
Хоть кто-нибудь, там, наверху…
55
Волны расступились, и Анна вынырнула из мрака. Перед глазами забрезжил неясный свет — такой тихий и ласковый.
Она услышала, как кто-то назвал ее по имени, и сразу же узнала голос. Ну конечно, это он!
Она уснула… Точнее, до сих пор еще спит, но пробуждение близко. Оно вот-вот наступит, и Анна снова увидит его зеленые, немного насмешливые глаза…
Боль… Чудовищная боль в висках. Злобные молотобойцы опять принялись за свое страшное дело. Ну почему они никак не успокоятся? Они… Хотят ее убить?! Нет! Этого не может быть! Кому и зачем понадобилась ее смерть?
— Зачем вы хотите меня убить? — всхлипнула Анна. — В чем я виновата перед вами? Почему?
Никто не отвечал, но… Удары острых молоточков стали реже и слабее. Разбойники устыдились собственной жестокой лихости; они утихомирились и сложили оружие.
Анна почувствовала теплое прикосновение мягких губ, и еще — покалывание жесткой щетины. «Не успел побриться с утра, — мелькнула мысль. — Ничего, день только начинается, и потом…».
Что-то было не так. Щетина пахла табаком, и губы насильно впивались в ее рот, поражали грубой настойчивостью и силой.
— Саша! — позвала она.
Он услышит и придет, вырвет ее из мерзких объятий. А она? Что же она? Почему не пытается даже пошевелиться?
Анна дернула рукой. Рука была слабой, точно ветвь, согнувшаяся под тяжестью снега, но она двигалась! Она повиновалась!
Анна собралась с силами, подтянула колени к животу, руки — к груди и оттолкнула навалившегося на нее насильника. И в этот момент порция чистого, не испорченного чужим дыханием воздуха ворвалась в ее грудь.***
Вяземская пришла в себя; она оттолкнула капитана и села на бетонном полу. Анна тяжело дышала; руки и ноги были словно чужими; они будто получали приказы не напрямую от мозга, а — через какого-то глумливого посредника.
Анна подняла глаза, ожидая увидеть его, но… Конечно же, это бы не он, а всего лишь Рюмин. Потный, запыхавшийся, с бегающими глазами и вдобавок небритый Рюмин.
— Господи! — Анна взглянула на свою обнаженную грудь и поспешно запахнула больничную куртку. — Что вы здесь делаете?
Капитан молча пожал плечами.
Вяземская вспомнила прикосновение его губ; она брезгливо скривилась, вытерла рот рукавом и обвела взглядом убогую обстановку третьего бокса.
— Что я здесь делаю? — спросила она. — Я же собиралась… — Анна осеклась и быстро поправилась. — Мы собирались лететь…
— Вспомните, куда, Анна Сергеевна, — сказал Рюмин.
— Куда? На море… В Турцию… В Анталию… — она обхватила колени, положила на них голову… и разрыдалась.
Перед глазами вдруг возник Александр со шприцем в руке. Это воспоминание было ярким и острым, как игла, вонзившаяся в шею. Не будет ничего: ни моря, ни Турции, ни солнечной Анталии! Мир треснул и раскололся на две части: «до» и «после». И эта, вторая часть, она была такой маленькой… Такой пустой и бессмысленной… Неуютной и необжитой…
Рюмин взял ее за руку.
— Какой аэропорт, Анна Сергеевна?
— Не трогайте меня! — закричала Анна сквозь слезы.
Прибежал врач в белом халате; дежурный по корпусу, ее коллега с третьего этажа. Он помог Вяземской подняться и, бережно поддерживая под руки, повел к выходу из боксового отделения.
— Какой аэропорт? — голос Рюмина доносился откуда-то из-за ее спины.
Он был отвратительным: хриплым и надтреснутым. Ничего более отвратительного Анна в своей жизни не слышала.
— Какой аэропорт?
— Да отвяжитесь вы от меня! — сорвалась Анна. — Домодедово! Домодедово! Довольны?! А теперь — убирайтесь! Убирайтесь немедленно!
— Спасибо… — вымолвил капитан и обратился к врачу. — С ней все в порядке?
— У нее шок, — ответил доктор. — Не волнуйтесь, это пройдет. Я прослежу.
Рюмин кивнул и направился к выходу. Предстоял последний раунд. И от того, кто в нем победит, зависел исход всего поединка.
56
— Внимание! Пассажиров, вылетающих рейсом Москва — Анталия, просим пройти на регистрацию! Attention, please…
Рюмин вошел в здание домодедовского аэропорта, посмотрел на табло. На нем значилось: «Анталия» и время вылета- 11:50. Неужели он опоздал? Самолет наверняка уже выруливает на взлетную полосу. Но почему тогда объявляют о регистрации? Нет, должно быть, это не тот рейс.
Зеленые цифры на табло быстро менялись. Несколько секунд — и появилась новая строка. «Аэропорт назначения» — Анталия, время вылета — 13:10. Регистрацию объявили у стойки №2.
Капитан приблизился к стеклу и посмотрел на свое отражение. Пригладил взъерошенные волосы, застегнул на все пуговицы и одернул френч. Теперь он готов. Ко всему.***
У стойки №2 змеилась многоголосая очередь. Люди стояли группами по несколько человек и о чем-то переговаривались. С разных сторон слышались советы и наставления, раздавались смех, выкрики, шутки, звучное хлопанье ладоней по спине.
Одна парочка держалась особняком. Она — хрупкая, стройная, с черными прямыми волосами, в широкополой шляпе и солнечных очках; он — напротив, высокий, мощный, темно-каштановой масти.
Они стояли, взявшись за руки, и молча смотрели друг другу в глаза. То ли им нечего было сказать, то ли — наоборот: хотелось сказать слишком много и слов не хватало.
Рюмин остановился невдалеке, отрезая пути к отступлению, — вправо и влево.
— Волков! — негромко окликнул капитан. — Я — за тобой!
Никто из пассажиров, стоявших в очереди на регистрацию, не обратил на это никакого внимания. Только двое вздрогнули и обернулись.
Рюмин стоял, не говоря ни слова: ноги чуть шире плеч, руки заложены за спину, спокойный и внимательный взгляд исподлобья.
Волков пожал Лизе пальцы и отпустил. Ее рука безвольно упала и повисла вдоль туловища. Преступник окинул взглядом толпу и сделал три шага в сторону. Рюмин — за ним, все прочие остались стоять на месте. Тогда убийца улыбнулся.
— Вы — один, капитан?
— Не имеет значения.
— Предсказуемость — ваш главный недостаток.
— У меня много других достоинств.
— Смело! Но глупо. Интересно, а что вы будете делать сейчас?
Волков бросил на Лизу последний взгляд и вдруг — быстро пошел прочь. Рюмин оглянулся — женщина направилась в противоположную сторону.
Капитан уже сделал свой выбор — он двинулся следом за Волковым.
57
Кирилл широко шагал по огромному залу аэропорта, и теперь Рюмин понимал, что означали слова Рудакова. У Волкова действительно была запоминающаяся походка — расслабленная и уверенная. Время от времени он оборачивался и смотрел на Рюмина. Капитан не выпускал его из виду ни на секунду.
У него не было оружия. Но преступник тоже безоружен — едва ли он надеялся пронести что-то через металлодетектор. Это до известной степени уравнивало шансы.
Волков свернул на лестницу, ведущую на второй этаж, капитан — за ним. Рюмин видел улыбку, игравшую на лице убийцы. «Ничего, это скоро пройдет».
Волков поднялся на последнюю ступеньку и бросился бежать. Капитан, отталкиваясь рукой от перил, преодолел два длинных пролета и увидел спину преступника, поворачивающего за угол. Рюмин помчался за ним, стуча каблуками по мраморным плитам. Гулкое эхо металось под высоким сводом зала.
За углом оказалась дверь, на ней — надпись: «Вход только для персонала».
Капитан осторожно толкнул; дверь оказалась не заперта; она вела в длинный узкий коридор. На левой стене был пожарный щит, выкрашенный в красный цвет; на нем не хватало топора. Рюмин колебался, но лишь одно короткое мгновение. Он разбежался и прыгнул.
Капитан сгруппировался еще в полете; встретил пол открытой ладонью, перешел на плечо и, сделав быстрый кувырок, молниеносно вскочил на ноги.
Позади раздался оглушительный треск; лезвие топора насквозь пробило дерево — как раз в том месте, где должна была находиться голова капитана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44