— Чувствуй себя как в кабинете начальника. Рад, что вернулся живой и невредимый. Как семья, как работа? Может, помощь моральная требуется?
Мама всегда говорила, что у меня врожденное чувство ощущения опасности. Например, в детском саду я категорически отказывался кушать отравленную манную кашу. В результате все мои товарищи сидели сутки напролет на горшках, а я, хоть и голодный, играл в игрушки. В школе я никогда не учил те уроки, за которые мне ставили двойки. Зачем учить, если все равно поставят плохую отметку? И так всю жизнь.
Вот и сейчас я чувствую в вопросах капитана скрытую опасность. Все эти вопросы о семье, о здоровье настораживают. Да и лицо у капитана имеет нездоровый цвет, что может косвенно предупреждать о плохом настроении. А в плохом настроении все начальники опасны.
— Все отлично! Готов немедленно приступить к выполнению служебных обязанностей.
— Немедленно, это хорошо, — капитан задумчиво ищет что-то на столе. — Только, лейтенант, тут такое дело….
Нужная бумажка находится под селедкой. Капитан чертыхается, обтирает запачканную бумагу рукавом, расплавляет и тычет в нее пальцем:
— Это секретный приказ, лейтенант. Из самого министерства. Только что с курьером доставили. В разрезе последних событий, имеется в виду твое первое и последнее задание по обезвреживанию банды особо опасных контрабандистов, решено перебросить лейтенанта Пономарева, тоесть тебя, на другой фронт работ.
Наркоторговцы, бандитские синдикаты, внедрение в мафиозную верхушку. А может и охрана первых лиц государства. Прекрасная перспектива, о которой можно только мечтать.
— Это не то, о чем ты подумал, лейтенант, — лицо капитана становится усталым. Видно, что слова даются ему с трудом. — Приказано на базе нашего отделения создать экспериментальный отдел по раскрытию неподвластных человеческому сознанию преступлений.
Видимо мое лицо приобретает характерно беспомощное выражение попавшего в затруднительное положение молодого лейтенанта, потому что капитан в сердцах комкает жирный приказ и вслух вспоминает о крысах, которые отрывают лучших сотрудников на всякую ерунду.
— У меня, понимаешь, каждый опер на счету, а тут глупостями заставляют заниматься, — в какой-то момент не сдерживается капитан, срывается на крик, вцепляется крепкими капитанскими руками в край стола. — Кто, я спрашиваю, будет решать вопросы безопасности вверенного мне района? Кто будет ловить карманников, и воспитывать медвежатников? А?
Ответить на справедливые вопросы капитана не могу. Потому, что данная область не в моей компетенции.
Хлопает дверь, и голос, показавшийся мне знакомым, говорит тихим и бесцветным голосом:
— Что за паника, капитан? Приказы надо не обсуждать, а выполнять.
Оборачиваюсь.
В дверях стоит тот самый силуэт, который приходил ко мне в камеру. Свет странным образом обтекает его, оставляя таинственную лиричность в серых потемках. И только одинокий солнечный луч, непонятно как пробившийся сквозь плотные жалюзи, упирался в руки незнакомца. Красивое зрелище. Погибающая в солнечном луче ромашка.
Капитан, давится недоеденной селедкой, вскакивает, одергивает мундир и даже отдает честь.
— Товарищ….
— Не надо имен, капитан, — ромашка дернулась вверх-вниз. — Я трачу время не ради глупых докладов. Давайте обсудим приказ, который вы недавно получили. Где он? Это что? Селедка свежая? Нет, я без хлеба.
Боевой капитан, голыми руками задержавший не одну сотню преступных элементов, густо краснеет и дрожащими руками распрямляет приказ:
— Я уже вкратце ознакомил лейтенанта с текстом, — поясняет капитан Угробов. — Довел до сведения, что его откомандировывают в экспериментальную группу по раскрытию особо таинственных преступлений.
— За что? — вставляю в разговор двух начальников собственное мнение.
— За особые заслуги перед государством, — силуэт вертит ромашкой, словно маленьким вертолетом, — Напомню, что именно вы единственный из всего человечества смогли пресечь контрабандную агрессию. Только вы один видели пришельцев так близко, как никто другой. И остались при этом в живых. Даже получили благодарность от внеземных посланников. Этого мало? У вас есть способности, которые нужно развивать. И мы сделаем все, чтобы не мешать вам.
Незнакомец вытаскивает из кармана очередную ромашку и нежно, почти ласково отдирает первый лепесток.
— В мире каждый день происходят необъяснимые с человеческой точки зрения события. И кому, как ни вам, лейтенант Пономарев, с вашими способностями, заниматься их раскрытием? Не скрою, мы не первые, кто пытается создать подобную структуру. На Западе давно функционируют группы, специализировавшиеся на тарелках, человечках и прочей чертовщине. Но, по нашим сведениям там работают любители. Если у них что-то и получается, то только благодаря развитой технической базе. Думаю, лейтенант, вы понимаете, как мы обрадовались, когда обнаружили, как вы мастерски разделались с тарелкой. Так что давайте без слез умиления и благодарности. Приступайте к работе немедленно. Отныне вы сотрудник отдела под кодовым названием «Подозрительная информация».
— Отдел «Пи»? — вскидывает брови капитан Угробов.
— Хм! — хмыкает уничтожитель ромашек. — Отдел «Пи», говорите? Великолепно. Прекрасно. Пусть так и будет. Лейтенант Пономарев и отдел «Пи». Звучит. Что скажите, лейтенант?
А что тут скажешь? Сказать, что я ошарашен, значит, промолчать. Я подавлен, разбит и полностью уничтожен. Одно дело задерживать одиночные летающие тарелки, совсем другое раскрывать преступления необъяснимые с человеческой точки зрения. Если бы, к тому же, кто-то объяснил мне, что это такое?
Но с другой стороны меня предупреждали. И товарищ в плаще, несомненно, тысячу раз прав. Если мне удалось справиться с одним неразрешимым делом, то почему бы ни попробовать заняться другими.
— В связи с новым назначением вам, лейтенант, предоставляется право самостоятельно решать, какие задачи являются для нового отдела приоритетными, — подбрасывает сахарную кость человек без лица.
— А в автобусе бесплатно можно ездить? — осторожно интересуюсь я, боясь спугнуть птицу удачу. Вот ведь как все получается. Один единственный день и вся жизнь человека устремляется совершенно по другому руслу. Это я про себя. Думал, буду разбираться с бандитами, а придется маяться с инопланетянами.
— А вы шутник, лейтенант, — незнакомец резким движением разрывает ромашку пополам. Значит, бесплатного автобуса не будет. — Вам и сотрудникам вашего отдела предоставляются широкие полномочия. Но меру знать, однако, необходимо.
— Сотрудники? — переспросил я. — Какие сотрудники?
Незнакомец ковыряется пальцем в обезглавленной ромашке:
— Одни ваши выдающиеся способности, лейтенант, принесут мало пользы. Вам нужен хороший, умный и опытный напарник. Напарник, который поможет вам вовремя не сбиться с правильного пути. Напарник, на которого вы сможете полностью положиться. И у нас есть такой человек. Через пять минут он должен быть здесь.
Я старательно осмысливаю ситуацию. Значит, теперь я руководитель отдела из двух человек. Занимаюсь неизвестно чем, но чем-то очень серьезным.
Ложка в стакане на столе у капитана подскакивает и начинает мелко дергаться в стеклянной таре. Вслед за ней на подоконнике подскакивает кактус. Оконные стекла дребезжат. Челюсть капитана, болтающаяся на уровне плеч, смешно подпрыгивает.
Через пару минут становится ясно, что по коридору отделения в нашу сторону приближается нечто большое и громадное.
Неизвестный в плаще на всякий случай хватается за ручку двери. Капитан, закусив губу, цепляется за кресло.
Бум. Бум. Бум.
Все ближе шаги. Все выше подпрыгивает кактус. Все звонче лязгает челюсть. Вот и стакан, не выдержав натиска ложки, трескается и осыпается мелкой кучкой стекла.
Бум. Бум. Бум.
Идет тот, кто будет прикрывать мой все еще побаливающий после пластической операции тыл. Идет тот, с кем я буду делиться бутербродами и наградами. Тот, кто способен, в случае необходимости, заслонить меня от бандитской пули или от выстрела инопланетянина.
Бум.
Взвизгивает испуганно секретарша Лидочка. Капитан, закусив от перенапряжения обе губы, выхватывает пистолет системы «Макаров» и снимает его с предохранителя. И только черный силуэт незнакомца продолжал невозмутимо истязать одной рукой ромашку.
— Знакомьтесь, товарищи. Прапорщик особо секретного и особо элитного подразделения по борьбе с различной преступностью Мария Баобабова.
Два метра. Ботфорты с каблуками-танками. Чисто выбритая голова. В ноздре и в ухе серебряные колечки. Все остальное ноги и мускулистые руки.
У капитана не выдерживают нервы, и он два раза стреляет.
Пули, срикошетив от кактуса, отлетают в плакат «Из Сибири с любовью», опять рикошетят и стремительно свистят в сторону только что появившейся в кабинете Марии Баобабовой.
Прапорщик Баобабова чуть отклоняется и, резко сжав кулак, схватывает пролетающие мимо пули.
Секретарша, стоящая как раз на линии огня, смешно задрав ноги, валится в обморок. Капитан, побледнев, роняет пистолет. Незнакомец приступает к обезглавливанию нового экземпляра ромашки. У меня начинает неприятно сосать под ложечкой.
Прапорщик Мария Баобабова, сурово двинув челюстью, подкидывает на ладони успокоившиеся пули и говорит давно прокуренным, но на слух честным голосом:
— Береги патроны, капитан, — после чего обводит кабинет томным прищуром, — Так кто здесь будет из Пономаревых-лейтенантов.
Я дергаюсь к окну, но вовремя вспоминаю, что там решетки. Иного пути к отступлению нет.
— Ага, — неопределенно отмечает прапорщик Баобабова, и, не менее неопределенно добавляет: — Гы.
В кабинете, в клубах испуганного дыма появляется тишина. Впрочем, недолгая. У человека в плаще, как он сообщал заранее, нет времени на такую ерунду, как незаполненное информацией временное пространство.
— Знакомьтесь, прапорщик. Тот, что на стуле с испуганным взором и есть лейтенант Пономарев, — незнакомец намеревается похлопать только прибывшего прапорщика по спине, но передумывает под строгим взглядом Марии Баобабовой, — Любите и жалуйте вашего нового напарника.
Смотрим друг другу в глаза.
На вид прапорщику Баобабовой чуть больше двадцати. Затертый до дыр бронежилет. На правом плече татуировка. Белокурый Амур в памперсах. Под мышками двойная кобура с торчащими рукоятками пистолетов. На ремне, как баранки, связка гранат. К правой ноге пристегнут охотничий нож. К левой, мексиканское мачете. За спиной позвякивают наручники. Глаза не злые, с характерным прищуром хладнокровного убийцы.
— А у вас нет другого товарища?
— Других таких нет, — силуэт в дверях делает мне пассы ромашкой, но я их не понимаю. — Прапорщик Баобабова лучший специалист в своем деле. Помните, в прошлом месяце все средства массовой информации сообщали о кровожадных террористах захвативших самолет? Прапорщик Баобабова лично на взлете проникла в лайнер, в экстренном порядке высадила всех пассажиров, включая связанный экипаж, и только потом взяла управление судном в собственные руки. Подняла самолет на высоту двух тысяч метров и только потом направила захваченный самолет в скалы. В результате ни одного обвинительного приговора. Так что, лейтенант, не в вашем положении выбирать. Она ведь и обидеться может.
Пока силуэт в дверях повествует о подвиге Баобабовой, я наблюдаю, как героиня рассказа пальцами расплющивает пули. После чего мне становится понятно, что я жутко обрадован новому назначению прапорщика.
— Есть, — выдавливаю я. — А кому мы подчиняемся?
В районе рта силуэта что-то блеснуло. Очевидно, незнакомец улыбается.
— Вы с прапорщиком автономная единица. Подчиняетесь исключительно правительству.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Мама всегда говорила, что у меня врожденное чувство ощущения опасности. Например, в детском саду я категорически отказывался кушать отравленную манную кашу. В результате все мои товарищи сидели сутки напролет на горшках, а я, хоть и голодный, играл в игрушки. В школе я никогда не учил те уроки, за которые мне ставили двойки. Зачем учить, если все равно поставят плохую отметку? И так всю жизнь.
Вот и сейчас я чувствую в вопросах капитана скрытую опасность. Все эти вопросы о семье, о здоровье настораживают. Да и лицо у капитана имеет нездоровый цвет, что может косвенно предупреждать о плохом настроении. А в плохом настроении все начальники опасны.
— Все отлично! Готов немедленно приступить к выполнению служебных обязанностей.
— Немедленно, это хорошо, — капитан задумчиво ищет что-то на столе. — Только, лейтенант, тут такое дело….
Нужная бумажка находится под селедкой. Капитан чертыхается, обтирает запачканную бумагу рукавом, расплавляет и тычет в нее пальцем:
— Это секретный приказ, лейтенант. Из самого министерства. Только что с курьером доставили. В разрезе последних событий, имеется в виду твое первое и последнее задание по обезвреживанию банды особо опасных контрабандистов, решено перебросить лейтенанта Пономарева, тоесть тебя, на другой фронт работ.
Наркоторговцы, бандитские синдикаты, внедрение в мафиозную верхушку. А может и охрана первых лиц государства. Прекрасная перспектива, о которой можно только мечтать.
— Это не то, о чем ты подумал, лейтенант, — лицо капитана становится усталым. Видно, что слова даются ему с трудом. — Приказано на базе нашего отделения создать экспериментальный отдел по раскрытию неподвластных человеческому сознанию преступлений.
Видимо мое лицо приобретает характерно беспомощное выражение попавшего в затруднительное положение молодого лейтенанта, потому что капитан в сердцах комкает жирный приказ и вслух вспоминает о крысах, которые отрывают лучших сотрудников на всякую ерунду.
— У меня, понимаешь, каждый опер на счету, а тут глупостями заставляют заниматься, — в какой-то момент не сдерживается капитан, срывается на крик, вцепляется крепкими капитанскими руками в край стола. — Кто, я спрашиваю, будет решать вопросы безопасности вверенного мне района? Кто будет ловить карманников, и воспитывать медвежатников? А?
Ответить на справедливые вопросы капитана не могу. Потому, что данная область не в моей компетенции.
Хлопает дверь, и голос, показавшийся мне знакомым, говорит тихим и бесцветным голосом:
— Что за паника, капитан? Приказы надо не обсуждать, а выполнять.
Оборачиваюсь.
В дверях стоит тот самый силуэт, который приходил ко мне в камеру. Свет странным образом обтекает его, оставляя таинственную лиричность в серых потемках. И только одинокий солнечный луч, непонятно как пробившийся сквозь плотные жалюзи, упирался в руки незнакомца. Красивое зрелище. Погибающая в солнечном луче ромашка.
Капитан, давится недоеденной селедкой, вскакивает, одергивает мундир и даже отдает честь.
— Товарищ….
— Не надо имен, капитан, — ромашка дернулась вверх-вниз. — Я трачу время не ради глупых докладов. Давайте обсудим приказ, который вы недавно получили. Где он? Это что? Селедка свежая? Нет, я без хлеба.
Боевой капитан, голыми руками задержавший не одну сотню преступных элементов, густо краснеет и дрожащими руками распрямляет приказ:
— Я уже вкратце ознакомил лейтенанта с текстом, — поясняет капитан Угробов. — Довел до сведения, что его откомандировывают в экспериментальную группу по раскрытию особо таинственных преступлений.
— За что? — вставляю в разговор двух начальников собственное мнение.
— За особые заслуги перед государством, — силуэт вертит ромашкой, словно маленьким вертолетом, — Напомню, что именно вы единственный из всего человечества смогли пресечь контрабандную агрессию. Только вы один видели пришельцев так близко, как никто другой. И остались при этом в живых. Даже получили благодарность от внеземных посланников. Этого мало? У вас есть способности, которые нужно развивать. И мы сделаем все, чтобы не мешать вам.
Незнакомец вытаскивает из кармана очередную ромашку и нежно, почти ласково отдирает первый лепесток.
— В мире каждый день происходят необъяснимые с человеческой точки зрения события. И кому, как ни вам, лейтенант Пономарев, с вашими способностями, заниматься их раскрытием? Не скрою, мы не первые, кто пытается создать подобную структуру. На Западе давно функционируют группы, специализировавшиеся на тарелках, человечках и прочей чертовщине. Но, по нашим сведениям там работают любители. Если у них что-то и получается, то только благодаря развитой технической базе. Думаю, лейтенант, вы понимаете, как мы обрадовались, когда обнаружили, как вы мастерски разделались с тарелкой. Так что давайте без слез умиления и благодарности. Приступайте к работе немедленно. Отныне вы сотрудник отдела под кодовым названием «Подозрительная информация».
— Отдел «Пи»? — вскидывает брови капитан Угробов.
— Хм! — хмыкает уничтожитель ромашек. — Отдел «Пи», говорите? Великолепно. Прекрасно. Пусть так и будет. Лейтенант Пономарев и отдел «Пи». Звучит. Что скажите, лейтенант?
А что тут скажешь? Сказать, что я ошарашен, значит, промолчать. Я подавлен, разбит и полностью уничтожен. Одно дело задерживать одиночные летающие тарелки, совсем другое раскрывать преступления необъяснимые с человеческой точки зрения. Если бы, к тому же, кто-то объяснил мне, что это такое?
Но с другой стороны меня предупреждали. И товарищ в плаще, несомненно, тысячу раз прав. Если мне удалось справиться с одним неразрешимым делом, то почему бы ни попробовать заняться другими.
— В связи с новым назначением вам, лейтенант, предоставляется право самостоятельно решать, какие задачи являются для нового отдела приоритетными, — подбрасывает сахарную кость человек без лица.
— А в автобусе бесплатно можно ездить? — осторожно интересуюсь я, боясь спугнуть птицу удачу. Вот ведь как все получается. Один единственный день и вся жизнь человека устремляется совершенно по другому руслу. Это я про себя. Думал, буду разбираться с бандитами, а придется маяться с инопланетянами.
— А вы шутник, лейтенант, — незнакомец резким движением разрывает ромашку пополам. Значит, бесплатного автобуса не будет. — Вам и сотрудникам вашего отдела предоставляются широкие полномочия. Но меру знать, однако, необходимо.
— Сотрудники? — переспросил я. — Какие сотрудники?
Незнакомец ковыряется пальцем в обезглавленной ромашке:
— Одни ваши выдающиеся способности, лейтенант, принесут мало пользы. Вам нужен хороший, умный и опытный напарник. Напарник, который поможет вам вовремя не сбиться с правильного пути. Напарник, на которого вы сможете полностью положиться. И у нас есть такой человек. Через пять минут он должен быть здесь.
Я старательно осмысливаю ситуацию. Значит, теперь я руководитель отдела из двух человек. Занимаюсь неизвестно чем, но чем-то очень серьезным.
Ложка в стакане на столе у капитана подскакивает и начинает мелко дергаться в стеклянной таре. Вслед за ней на подоконнике подскакивает кактус. Оконные стекла дребезжат. Челюсть капитана, болтающаяся на уровне плеч, смешно подпрыгивает.
Через пару минут становится ясно, что по коридору отделения в нашу сторону приближается нечто большое и громадное.
Неизвестный в плаще на всякий случай хватается за ручку двери. Капитан, закусив губу, цепляется за кресло.
Бум. Бум. Бум.
Все ближе шаги. Все выше подпрыгивает кактус. Все звонче лязгает челюсть. Вот и стакан, не выдержав натиска ложки, трескается и осыпается мелкой кучкой стекла.
Бум. Бум. Бум.
Идет тот, кто будет прикрывать мой все еще побаливающий после пластической операции тыл. Идет тот, с кем я буду делиться бутербродами и наградами. Тот, кто способен, в случае необходимости, заслонить меня от бандитской пули или от выстрела инопланетянина.
Бум.
Взвизгивает испуганно секретарша Лидочка. Капитан, закусив от перенапряжения обе губы, выхватывает пистолет системы «Макаров» и снимает его с предохранителя. И только черный силуэт незнакомца продолжал невозмутимо истязать одной рукой ромашку.
— Знакомьтесь, товарищи. Прапорщик особо секретного и особо элитного подразделения по борьбе с различной преступностью Мария Баобабова.
Два метра. Ботфорты с каблуками-танками. Чисто выбритая голова. В ноздре и в ухе серебряные колечки. Все остальное ноги и мускулистые руки.
У капитана не выдерживают нервы, и он два раза стреляет.
Пули, срикошетив от кактуса, отлетают в плакат «Из Сибири с любовью», опять рикошетят и стремительно свистят в сторону только что появившейся в кабинете Марии Баобабовой.
Прапорщик Баобабова чуть отклоняется и, резко сжав кулак, схватывает пролетающие мимо пули.
Секретарша, стоящая как раз на линии огня, смешно задрав ноги, валится в обморок. Капитан, побледнев, роняет пистолет. Незнакомец приступает к обезглавливанию нового экземпляра ромашки. У меня начинает неприятно сосать под ложечкой.
Прапорщик Мария Баобабова, сурово двинув челюстью, подкидывает на ладони успокоившиеся пули и говорит давно прокуренным, но на слух честным голосом:
— Береги патроны, капитан, — после чего обводит кабинет томным прищуром, — Так кто здесь будет из Пономаревых-лейтенантов.
Я дергаюсь к окну, но вовремя вспоминаю, что там решетки. Иного пути к отступлению нет.
— Ага, — неопределенно отмечает прапорщик Баобабова, и, не менее неопределенно добавляет: — Гы.
В кабинете, в клубах испуганного дыма появляется тишина. Впрочем, недолгая. У человека в плаще, как он сообщал заранее, нет времени на такую ерунду, как незаполненное информацией временное пространство.
— Знакомьтесь, прапорщик. Тот, что на стуле с испуганным взором и есть лейтенант Пономарев, — незнакомец намеревается похлопать только прибывшего прапорщика по спине, но передумывает под строгим взглядом Марии Баобабовой, — Любите и жалуйте вашего нового напарника.
Смотрим друг другу в глаза.
На вид прапорщику Баобабовой чуть больше двадцати. Затертый до дыр бронежилет. На правом плече татуировка. Белокурый Амур в памперсах. Под мышками двойная кобура с торчащими рукоятками пистолетов. На ремне, как баранки, связка гранат. К правой ноге пристегнут охотничий нож. К левой, мексиканское мачете. За спиной позвякивают наручники. Глаза не злые, с характерным прищуром хладнокровного убийцы.
— А у вас нет другого товарища?
— Других таких нет, — силуэт в дверях делает мне пассы ромашкой, но я их не понимаю. — Прапорщик Баобабова лучший специалист в своем деле. Помните, в прошлом месяце все средства массовой информации сообщали о кровожадных террористах захвативших самолет? Прапорщик Баобабова лично на взлете проникла в лайнер, в экстренном порядке высадила всех пассажиров, включая связанный экипаж, и только потом взяла управление судном в собственные руки. Подняла самолет на высоту двух тысяч метров и только потом направила захваченный самолет в скалы. В результате ни одного обвинительного приговора. Так что, лейтенант, не в вашем положении выбирать. Она ведь и обидеться может.
Пока силуэт в дверях повествует о подвиге Баобабовой, я наблюдаю, как героиня рассказа пальцами расплющивает пули. После чего мне становится понятно, что я жутко обрадован новому назначению прапорщика.
— Есть, — выдавливаю я. — А кому мы подчиняемся?
В районе рта силуэта что-то блеснуло. Очевидно, незнакомец улыбается.
— Вы с прапорщиком автономная единица. Подчиняетесь исключительно правительству.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56