-- Представим, что это я положил в вестибюле ребенка, прежде, чем позвонить вам. Ведь я не сделал бы этого, если бы не знал, что вы дома и подойдете к телефону. Я был бы где-нибудь поблизости от вашего дома, пока не увидел бы, что вы вернулись, а в доме зажегся свет. Но скорее всего, я заранее знал бы, что вы уехали и вернетесь к вечеру. Вспомним последний вопрос: был ли кто-нибудь с вами в машине? Самым простым способом узнать, когда вы вернетесь, было бы для меня находиться в вашей машине. Если бы вы ответили "я ехала не одна", то следующий вопрос был бы "с кем?".
-- Боже -- она смотрела на меня с удивлением. -- Конечно, есть кое-кто, кого я знаю достаточно... -- она помедлила и обратилась к Вулфу.-Спрашивайте, что хотите.
Он проворчал:
-- Не хочу, а должен, если я берусь за эту работу. У вас есть дом. Где он находится?
-- Одиннадцатая улица, возле Пятой авеню. Его построил мой прадед. Когда я сказала, что мне надоело быть Армстед, я не просто болтала, это действительно так. Но родовой дом я люблю и Дику он тоже нравился.
-- Вы единственная наследница? У вас есть жильцы?
-- Нет, но я могла бы... как вам сказать...
-- Служанка и кухарка живут в доме?
-- Да.
-- А еще кто?
-- Пять раз в неделю приходит одна женщина помогать по дому, но она не живет со мной.
-- Служанка или кухарка могли родить в январе?
-- Кухарка вряд ли, -- она улыбнулась, -- и служанка тоже.
-- А родственница одной из них? Скажем, сестра. Ведь это идеальное устройство судьбы никому не нужного крошки-племянника. Обычная история, -он постучал по записке пальцем. -- Булавка была английская?
-- Нет, обычная.
-- Вы сказали, что записка была приколота к одеялу. В каком месте? У ног?
-- Думаю, да, но я не уверена. Я достала ребенка из одеяла до того, как заметила записку. Вулф повернулся ко мне.
-- Арчи, сколько бы ты дал за то, что это была женщина, если учесть, что ребенок подвергался опасности уколоться булавкой?
Я думал три секунды.
-- Не хватает данных. Где именно была булавка? Во что был одет младенец? Насколько опасно местонахождение булавки? Грубо говоря -- десять к одному, что это была женщина. Вряд ли кто-то даст десять за мужчину. Но я только отвечаю, а не бьюсь об заклад.
-- Я тоже, -- он повернулся к миссис. -- Я не думаю, что ребенок лежал в одеяле голым.
-- О, нет. На нем было даже слишком много одежды: свитерок, плисовая шапочка, такой же комбинезончик, рубашка, нижняя рубашка, прорезиненные штанишки, пеленка. И еще ботиночки.
-- А булавки еще были?
-- В мокрой пеленке. По-моему, он был в ней несколько часов. Я сменила ее до прихода доктора -- мне пришлось для этого воспользоваться наволочкой.
Я прервал ее:
-- Готов держать пари, если вас интересует мое мнение. Могу дать двадцать за то, что булавку к одеялу прикалывала женщина, но одевала его не она.
Никаких комментариев со стороны Вулфа не было. Он повернул голову, чтобы взглянуть на часы. До ленча оставался час. Затем, по-моему, он втянул носом весь воздух, который был в комнате -- а воздуха тут было достаточно много -- выдохнул его ртом и сказал:
-- От вас потребуется получить больше информации, гораздо больше, и мистер Гудвин сделает это так же хорошо, как и я. Мое дело -- выяснить личность матери. Но не доказывать с максимальной долей вероятности, что ваш муж был отцом ребенка. Так?
-- Но... конечно, если вы... нет, я просто скажу "да".
-- Прекрасно. Есть еще одна формальность -- задаток.
-- Конечно, -- она протянула руку к сумочке. -- Сколько?
-- Не имеет значения, -- он отодвинул от стола стул и встал, -- доллар, сотня, тысяча. У мистера Гудвина будет к вам много вопросов. Прошу меня извинить.
Он миновал дверь, ведущую в холл, и повернул налево к кухне. На ленч предполагалось мясо косули, запеченное в горшочках -- одно из небольшого количества яств, из-за которого у него с нашим поваром Фрицем существовали постоянные разногласия. Они были едины в вопросе использования свиного сала, анчоусного масла, кервеля, петрушки, лаврового листа, майонеза и сливок, а спор разгорался из-за лука. Фриц был за него, а Вулф категорически против. Все шансы были за то, что их беседа пройдет на повышенных тонах и, прежде чем перейти к разговору с миссис Вэлдон, я закрыл и без того звуконепроницаемую дверь, а когда вернулся к моему письменному столу, Люси Вэлдон протянула мне тысячу долларов.
2
В тот же день без четверти пять я находился на совещании в кухне Люси Вэлдон на Западной Одиннадцатой улице. Я стоял, опираясь на холодильник, и держал стакан молока. Миссис Вера Доуд -- кухарка, которая, судя по ее габаритам, съедала все, что готовила, сидела на стуле. Это она снизошла к моей просьбе о молоке. Мисс Мэри Фолтц -- служанка в форменном платье -была, несомненно, весьма привлекательна лет десять назад, но и теперь еще не оскорбляла глаз. Она стояла напротив меня, спиной к раковине.
-- Нуждаюсь в помощи, -- сказал я и отпил молоко.
Я не пренебрег разговором с Люси Вэлдон перед ленчем, но нет необходимости вспоминать обо всем, что я записал -- приведу лишь некоторые записи, которые я сделал с ее слов: нет ни одного человека, который ненавидел бы ее или имел повод, чтобы подстроить грязную шутку -- обременить подкидышем. Ее отец и мать были на Гавайях -- остановились там во время кругосветного путешествия. Ее женатый брат жил в Бостоне, а замужняя сестра в Вашингтоне. Ее лучшая .подруга -- Лена Гютри, которой она показывала записку (двумя другими были доктор и адвокат) считала, что ребенок похож на Ричарда Вэлдона, но у Люси было свое мнение. Она не собиралась давать младенцу имя, пока окончательно не решится его оставить. Может быть, она назовет его Моисеем, ибо никто так и не ведал, кто был отцом Моисея -- при этом она улыбнулась. Ну и так далее. Я узнал имена пяти гостей, которые были на уик-энде в доме Хафта в Вестпорте двадцатого мая. Еще я вытянул из нее имена четырех женщин, с которыми ее муж мог иметь связь в апреле прошлого года. И еще дюжину мужчин, которые могли знать о развлечениях Дика больше, чем его вдова. Троих я отметил особо: Лео Бингхем -- продюсер на телевидении, владелец ТВ-компании, Вилли Крэг -- литературный агент и Юлиан Хафт -- издатель, глава "Парфенон-Пресс". Этого вполне достаточно для начала.
А сейчас я проводил совещание с миссис Доуд и мисс Фолтц на кухне, потому что с людьми гораздо легче говорить там, где они привыкли разговаривать. Когда я сказал, что нуждаюсь в помощи, миссис Доуд прищурилась, а мисс Фолтц взглянула на меня скептически.
-- Речь идет о ребенке, -- сказал я и сделал глоток молока. -- Миссис Вэлдон показала его мне наверху. Мне он показался слишком толстым, даже заплывшим жирком, а его нос, как пуговка. Правда, не забывайте, что я всего-навсего мужчина.
Мисс Фолтц скрестила руки на груди. Миссис Доуд сказала:
-- Ребенок вполне нормально развит.
-- Я полагаю, что так оно и есть. Скорее всего тот, кто его положил в вестибюле, рассчитывал, что миссис Вэлдон оставит его у себя. Неизвестно сделает она так или нет, но она ведь просто хочет знать, откуда он взялся, и для этого наняла детектива. Его зовут Ниро Вулф. Может, вы о нем слыхали?
-- Он с телевидения? -- спросила мисс Фолтц.
-- Не будь дурой, -- сказала миссис Доуд. -- Как же он может быть оттуда? Он настоящий сыщик. -- Она обратилась ко мне: -- Я слыхала о нем. И о вас. Ваша фотография была в газете около года назад. Я запамятовала ваше имя... нет, мне следовало бы сразу вспомнить, когда миссис Вэлдон объявила: "Гудвин". Вы -- Арчи Гудвин. У меня хорошая память на имена и лица.
-- Хорошо, -- сказал я и отпил молока. -- поэтому я нуждаюсь в вашей помощи. О чем я должен подумать в нашем случае? О том, что есть какая-то причина, по которой ребенок был подкинут в этот дом, а не в какой-нибудь иной. Какая же может быть причина? Первой может быть то, что некто живет в этом доме и хочет, чтобы ребенок был рядом. Поэтому Ниро Вулф спросил вашу хозяйку: не могла ли одна из женщин, что живет здесь, родить четыре месяца назад?
Они запротестовали, но я успокоил их:
-- Теперь вам понятно, -- сказал я, не повышая голоса, -- почему я нуждаюсь в вашей помощи. Я ведь рассказал вам, что детектив задал естественный вопрос. А вы сразу вспыхнули. Но попытайтесь на миг вообразить себя в роли детективов. Миссис Вэлдон ответила, что ни одна из вас не могла родить четыре месяца назад. Разумеется, детективы задают следующий вопрос: может у одной из вас есть родственница, скажем, сестра, которая родила малыша, но не имеет средств его воспитывать? Ответить на этот вопрос труднее. Нам, детективам, придется попотеть. Придется разыскивать ваших родственников и друзей, мучить их вопросами и это будет стоить кучи денег и времени, но я ответ получу, не сомневайтесь.
-- Вы можете его получить, не выходя отсюда, -- сказала миссис Доуд.
-- Уверен, -- я кивнул. -- Мне это и требуется. Суть в том, что вы не должны обижаться на миссис Вэлдон за то, что она попросила вас побеседовать со мной. Если вы наняли детектива, вы должны дать ему возможность поработать. Если одна из вас знает, откуда взялся ребенок, и хочет, чтобы он был обеспечен -- прямо скажите об этом. Если даже миссис Вэлдон не оставит его у себя, то она устроит его в хороший дом. И все, что не подлежит разглашению, останется между нами. В противном случае я начну трясти ваших родственников и знакомых...
-- Моих трясти не обязательно, -- заявила миссис Доуд.
-- И моих, -- присоединилась к ней мисс Фолтц.
Я и сам предполагал, что это не обязательно. Конечно, не всегда получишь правдивый ответ, глядя и оценивая выражение лица, но иногда можно, чем я и воспользовался. Так вот: выражение лиц этих особ ясно дало понять, что их не занимает проблема -- принять предложение миссис Вэлдон или позволить мне приступить к расследованию. Допив молоко, я обсудил с ними всех действующих лиц и сообщил им, что я удовлетворен.
Лифт в этом доме был более исправный и бесшумный, чем у Вулфа в старинном особняке на 35-ой Западной улице, но я поднялся пешком, поскольку всего один марш лестницы отделял меня от комнат, в которых меня поджидала миссис Вэлдон. Ее покои были больше нашего кабинета вместе с прихожей. Здесь не было ничего современного, кроме ковра и телевизора в дальнем углу. Остальная мебель, должно быть, относилась к прошлому веку -- впрочем, я не специалист. Хозяйка лежала на оттоманке, в руках журнал, рядом переносной бар -- час назад его не было. Она переоделась. При встрече с Вулфом она была в элегантном рыжеватом в коричневую полоску костюме. Она надела облегающее серое платье, короткое, без рукавов -- к началу моего визита. А теперь на ней было светло-голубое, шелковое платье. Как только я вошел, она отложила журнал в сторону.
-- Я выяснил, -- сказал я, -- их смело можно вычеркнуть из списка.
-- Вы уверены?
-- Абсолютно.
-- Вы затратили на это не так много времени. Как вы действовали?
-- Не могу раскрывать профессиональных тайн, пока не отчитаюсь перед мистером Вулфом. Скажу одно: они вели себя как надо, и у вас по-прежнему есть служанка и кухарка. Я позвоню вам утром, если у вас появятся идеи.
-- Сейчас я собиралась выпить мартини. Не хотите ли присоединиться? Или что-нибудь покрепче?
Уходя из кухни, я посмотрел на часы. Зная, что вечернее свидание Вулфа с орхидеями задержит его в оранжерее до шести часов, а так же помня, что одной из моих функций является понять женщину, с которой мы имеем дело и, кроме того, заметив джин марки Фоллансби, я подумал, что могу быть более общительным. Поэтому я согласился, сообщил, что предпочитаю пять к одному, на что она ответила: "отлично". Когда все было приготовлено и я сел на оттоманку, мы выпили понемногу, и она сказала:
-- Я хотела бы кое-что узнать...
-- Да? -- Она молчала. -- Вообще, вы зря переводите на меня этот прекрасный джин. Я только что выпил стакан молока.
Она меня не слышала! Она даже не заметила, что я заговорил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
-- Боже -- она смотрела на меня с удивлением. -- Конечно, есть кое-кто, кого я знаю достаточно... -- она помедлила и обратилась к Вулфу.-Спрашивайте, что хотите.
Он проворчал:
-- Не хочу, а должен, если я берусь за эту работу. У вас есть дом. Где он находится?
-- Одиннадцатая улица, возле Пятой авеню. Его построил мой прадед. Когда я сказала, что мне надоело быть Армстед, я не просто болтала, это действительно так. Но родовой дом я люблю и Дику он тоже нравился.
-- Вы единственная наследница? У вас есть жильцы?
-- Нет, но я могла бы... как вам сказать...
-- Служанка и кухарка живут в доме?
-- Да.
-- А еще кто?
-- Пять раз в неделю приходит одна женщина помогать по дому, но она не живет со мной.
-- Служанка или кухарка могли родить в январе?
-- Кухарка вряд ли, -- она улыбнулась, -- и служанка тоже.
-- А родственница одной из них? Скажем, сестра. Ведь это идеальное устройство судьбы никому не нужного крошки-племянника. Обычная история, -он постучал по записке пальцем. -- Булавка была английская?
-- Нет, обычная.
-- Вы сказали, что записка была приколота к одеялу. В каком месте? У ног?
-- Думаю, да, но я не уверена. Я достала ребенка из одеяла до того, как заметила записку. Вулф повернулся ко мне.
-- Арчи, сколько бы ты дал за то, что это была женщина, если учесть, что ребенок подвергался опасности уколоться булавкой?
Я думал три секунды.
-- Не хватает данных. Где именно была булавка? Во что был одет младенец? Насколько опасно местонахождение булавки? Грубо говоря -- десять к одному, что это была женщина. Вряд ли кто-то даст десять за мужчину. Но я только отвечаю, а не бьюсь об заклад.
-- Я тоже, -- он повернулся к миссис. -- Я не думаю, что ребенок лежал в одеяле голым.
-- О, нет. На нем было даже слишком много одежды: свитерок, плисовая шапочка, такой же комбинезончик, рубашка, нижняя рубашка, прорезиненные штанишки, пеленка. И еще ботиночки.
-- А булавки еще были?
-- В мокрой пеленке. По-моему, он был в ней несколько часов. Я сменила ее до прихода доктора -- мне пришлось для этого воспользоваться наволочкой.
Я прервал ее:
-- Готов держать пари, если вас интересует мое мнение. Могу дать двадцать за то, что булавку к одеялу прикалывала женщина, но одевала его не она.
Никаких комментариев со стороны Вулфа не было. Он повернул голову, чтобы взглянуть на часы. До ленча оставался час. Затем, по-моему, он втянул носом весь воздух, который был в комнате -- а воздуха тут было достаточно много -- выдохнул его ртом и сказал:
-- От вас потребуется получить больше информации, гораздо больше, и мистер Гудвин сделает это так же хорошо, как и я. Мое дело -- выяснить личность матери. Но не доказывать с максимальной долей вероятности, что ваш муж был отцом ребенка. Так?
-- Но... конечно, если вы... нет, я просто скажу "да".
-- Прекрасно. Есть еще одна формальность -- задаток.
-- Конечно, -- она протянула руку к сумочке. -- Сколько?
-- Не имеет значения, -- он отодвинул от стола стул и встал, -- доллар, сотня, тысяча. У мистера Гудвина будет к вам много вопросов. Прошу меня извинить.
Он миновал дверь, ведущую в холл, и повернул налево к кухне. На ленч предполагалось мясо косули, запеченное в горшочках -- одно из небольшого количества яств, из-за которого у него с нашим поваром Фрицем существовали постоянные разногласия. Они были едины в вопросе использования свиного сала, анчоусного масла, кервеля, петрушки, лаврового листа, майонеза и сливок, а спор разгорался из-за лука. Фриц был за него, а Вулф категорически против. Все шансы были за то, что их беседа пройдет на повышенных тонах и, прежде чем перейти к разговору с миссис Вэлдон, я закрыл и без того звуконепроницаемую дверь, а когда вернулся к моему письменному столу, Люси Вэлдон протянула мне тысячу долларов.
2
В тот же день без четверти пять я находился на совещании в кухне Люси Вэлдон на Западной Одиннадцатой улице. Я стоял, опираясь на холодильник, и держал стакан молока. Миссис Вера Доуд -- кухарка, которая, судя по ее габаритам, съедала все, что готовила, сидела на стуле. Это она снизошла к моей просьбе о молоке. Мисс Мэри Фолтц -- служанка в форменном платье -была, несомненно, весьма привлекательна лет десять назад, но и теперь еще не оскорбляла глаз. Она стояла напротив меня, спиной к раковине.
-- Нуждаюсь в помощи, -- сказал я и отпил молоко.
Я не пренебрег разговором с Люси Вэлдон перед ленчем, но нет необходимости вспоминать обо всем, что я записал -- приведу лишь некоторые записи, которые я сделал с ее слов: нет ни одного человека, который ненавидел бы ее или имел повод, чтобы подстроить грязную шутку -- обременить подкидышем. Ее отец и мать были на Гавайях -- остановились там во время кругосветного путешествия. Ее женатый брат жил в Бостоне, а замужняя сестра в Вашингтоне. Ее лучшая .подруга -- Лена Гютри, которой она показывала записку (двумя другими были доктор и адвокат) считала, что ребенок похож на Ричарда Вэлдона, но у Люси было свое мнение. Она не собиралась давать младенцу имя, пока окончательно не решится его оставить. Может быть, она назовет его Моисеем, ибо никто так и не ведал, кто был отцом Моисея -- при этом она улыбнулась. Ну и так далее. Я узнал имена пяти гостей, которые были на уик-энде в доме Хафта в Вестпорте двадцатого мая. Еще я вытянул из нее имена четырех женщин, с которыми ее муж мог иметь связь в апреле прошлого года. И еще дюжину мужчин, которые могли знать о развлечениях Дика больше, чем его вдова. Троих я отметил особо: Лео Бингхем -- продюсер на телевидении, владелец ТВ-компании, Вилли Крэг -- литературный агент и Юлиан Хафт -- издатель, глава "Парфенон-Пресс". Этого вполне достаточно для начала.
А сейчас я проводил совещание с миссис Доуд и мисс Фолтц на кухне, потому что с людьми гораздо легче говорить там, где они привыкли разговаривать. Когда я сказал, что нуждаюсь в помощи, миссис Доуд прищурилась, а мисс Фолтц взглянула на меня скептически.
-- Речь идет о ребенке, -- сказал я и сделал глоток молока. -- Миссис Вэлдон показала его мне наверху. Мне он показался слишком толстым, даже заплывшим жирком, а его нос, как пуговка. Правда, не забывайте, что я всего-навсего мужчина.
Мисс Фолтц скрестила руки на груди. Миссис Доуд сказала:
-- Ребенок вполне нормально развит.
-- Я полагаю, что так оно и есть. Скорее всего тот, кто его положил в вестибюле, рассчитывал, что миссис Вэлдон оставит его у себя. Неизвестно сделает она так или нет, но она ведь просто хочет знать, откуда он взялся, и для этого наняла детектива. Его зовут Ниро Вулф. Может, вы о нем слыхали?
-- Он с телевидения? -- спросила мисс Фолтц.
-- Не будь дурой, -- сказала миссис Доуд. -- Как же он может быть оттуда? Он настоящий сыщик. -- Она обратилась ко мне: -- Я слыхала о нем. И о вас. Ваша фотография была в газете около года назад. Я запамятовала ваше имя... нет, мне следовало бы сразу вспомнить, когда миссис Вэлдон объявила: "Гудвин". Вы -- Арчи Гудвин. У меня хорошая память на имена и лица.
-- Хорошо, -- сказал я и отпил молока. -- поэтому я нуждаюсь в вашей помощи. О чем я должен подумать в нашем случае? О том, что есть какая-то причина, по которой ребенок был подкинут в этот дом, а не в какой-нибудь иной. Какая же может быть причина? Первой может быть то, что некто живет в этом доме и хочет, чтобы ребенок был рядом. Поэтому Ниро Вулф спросил вашу хозяйку: не могла ли одна из женщин, что живет здесь, родить четыре месяца назад?
Они запротестовали, но я успокоил их:
-- Теперь вам понятно, -- сказал я, не повышая голоса, -- почему я нуждаюсь в вашей помощи. Я ведь рассказал вам, что детектив задал естественный вопрос. А вы сразу вспыхнули. Но попытайтесь на миг вообразить себя в роли детективов. Миссис Вэлдон ответила, что ни одна из вас не могла родить четыре месяца назад. Разумеется, детективы задают следующий вопрос: может у одной из вас есть родственница, скажем, сестра, которая родила малыша, но не имеет средств его воспитывать? Ответить на этот вопрос труднее. Нам, детективам, придется попотеть. Придется разыскивать ваших родственников и друзей, мучить их вопросами и это будет стоить кучи денег и времени, но я ответ получу, не сомневайтесь.
-- Вы можете его получить, не выходя отсюда, -- сказала миссис Доуд.
-- Уверен, -- я кивнул. -- Мне это и требуется. Суть в том, что вы не должны обижаться на миссис Вэлдон за то, что она попросила вас побеседовать со мной. Если вы наняли детектива, вы должны дать ему возможность поработать. Если одна из вас знает, откуда взялся ребенок, и хочет, чтобы он был обеспечен -- прямо скажите об этом. Если даже миссис Вэлдон не оставит его у себя, то она устроит его в хороший дом. И все, что не подлежит разглашению, останется между нами. В противном случае я начну трясти ваших родственников и знакомых...
-- Моих трясти не обязательно, -- заявила миссис Доуд.
-- И моих, -- присоединилась к ней мисс Фолтц.
Я и сам предполагал, что это не обязательно. Конечно, не всегда получишь правдивый ответ, глядя и оценивая выражение лица, но иногда можно, чем я и воспользовался. Так вот: выражение лиц этих особ ясно дало понять, что их не занимает проблема -- принять предложение миссис Вэлдон или позволить мне приступить к расследованию. Допив молоко, я обсудил с ними всех действующих лиц и сообщил им, что я удовлетворен.
Лифт в этом доме был более исправный и бесшумный, чем у Вулфа в старинном особняке на 35-ой Западной улице, но я поднялся пешком, поскольку всего один марш лестницы отделял меня от комнат, в которых меня поджидала миссис Вэлдон. Ее покои были больше нашего кабинета вместе с прихожей. Здесь не было ничего современного, кроме ковра и телевизора в дальнем углу. Остальная мебель, должно быть, относилась к прошлому веку -- впрочем, я не специалист. Хозяйка лежала на оттоманке, в руках журнал, рядом переносной бар -- час назад его не было. Она переоделась. При встрече с Вулфом она была в элегантном рыжеватом в коричневую полоску костюме. Она надела облегающее серое платье, короткое, без рукавов -- к началу моего визита. А теперь на ней было светло-голубое, шелковое платье. Как только я вошел, она отложила журнал в сторону.
-- Я выяснил, -- сказал я, -- их смело можно вычеркнуть из списка.
-- Вы уверены?
-- Абсолютно.
-- Вы затратили на это не так много времени. Как вы действовали?
-- Не могу раскрывать профессиональных тайн, пока не отчитаюсь перед мистером Вулфом. Скажу одно: они вели себя как надо, и у вас по-прежнему есть служанка и кухарка. Я позвоню вам утром, если у вас появятся идеи.
-- Сейчас я собиралась выпить мартини. Не хотите ли присоединиться? Или что-нибудь покрепче?
Уходя из кухни, я посмотрел на часы. Зная, что вечернее свидание Вулфа с орхидеями задержит его в оранжерее до шести часов, а так же помня, что одной из моих функций является понять женщину, с которой мы имеем дело и, кроме того, заметив джин марки Фоллансби, я подумал, что могу быть более общительным. Поэтому я согласился, сообщил, что предпочитаю пять к одному, на что она ответила: "отлично". Когда все было приготовлено и я сел на оттоманку, мы выпили понемногу, и она сказала:
-- Я хотела бы кое-что узнать...
-- Да? -- Она молчала. -- Вообще, вы зря переводите на меня этот прекрасный джин. Я только что выпил стакан молока.
Она меня не слышала! Она даже не заметила, что я заговорил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20