Розовый комок отправился в вырытую Карабасом яму и был окроплен на прощание бензином. Монгол посмотрел на свою куртку, повздыхал, повздыхал, но был вынужден признать, что крови на ней слишком много. Куртка отправилась вслед за розовым костюмчиком Морозовой. Дровосек — по иронии судьбы — был совершенно чист. С Кирсана же пришлось снять почти все. Монгол укрыл его двумя шерстяными одеялами, связался по рации с базой и договорился, что машина с врачом выедет навстречу немедленно, чтобы забрать Кирсана еще до въезда в черту города.
Карабас встал над ямой, держа в руках коробок спичек:
— Все? Едем?
— Один момент, — разжала губы Морозова. Дровосек стоял у машины — просто так, ничего не делая, ничего не говоря. Лишь позевывая. Выражение лица Морозовой он понял совсем не так, как следовало бы.
— Устала? — спросил Дровосек. — Да, собачья работа...
— Значит, никто его не вел? — перебила Морозова. — Значит, все было чисто? Значит, мимо тебя никто не проходил в нашу сторону?
Ее голос звучал в ночи как натянутая струна. Карабас убрал спички в карман и поежился — быть может, от холода, быть может, от ударившего по нервам голоса.
— Что за наезды? — пробасил Дровосек. — Я чего-то не понимаю...
— А раз не понимаешь, то молчи в тряпочку!
— Не надо так со мной...
— Правильно, с тобой надо иначе, надо вколачивать в твою тупую башку...
— Не надо так! — предупреждающе выставил руки Дровосек.
— ...что, когда прокалываешься ты, пулю получает другой!
— Я не прокапывался! — рявкнул Дровосек. — И ты на меня не ори! Я ни одной бабе не позволял на себя орать и тебе не позволю! Тоже мне! Раскрыла варежку на весь лес! Прикрой-ка ты лучше е...
Морозова ударила быстро и точно. Потом встряхнула на миг онемевшей ладонью и отошла в сторону, давая телу Дровосека упасть.
— Вот, — задумчиво произнесла она. Под этим подразумевалось: «Вот это мне и хотелось сделать еще полчаса тому назад».
— Дело хозяйское, — откликнулся Карабас, снова берясь за спички. — Но только вот теперь придется ждать, пока он очухается.
— Не придется, — сказала Морозова. — Зажигай свой костерок...
Карабас так и сделал в конце концов. А перед этим он с некоторым трепетом наблюдал, как Морозова, закусив губу, поднимала бессознательную Дровосекову тушу с земли и запихивала ее в машину.
Выпрямившись, отдышавшись и не обнаружив ни словом, ни жестом гнусную боль в пояснице, Морозова бросила в сторону Карабаса:
— Все в порядке... Я привыкла убирать за собой.
Если бы кто-то сейчас сказал ей, что это — тоже очень по-женски, она бы его просто прибила. Не привыкать.
Борис Романов: задолго до часа X (6)
Столы и люди — неплохое название для книги мемуаров о бюрократической карьере. У Бориса такой карьеры не было, но все же людей за столами он повидал достаточно, чтобы сделать кое-какие выводы об этой особой породе человеков — человеков, существующих в плотном сожительстве с канцелярской мебелью. Каждая такая пара не была похожа на другую. Дарчиев и его светлокожий собрат чешского производства составляли весьма легкомысленную компанию, в которой имели место весьма откровенные жесты — как-то ноги Дарчиева на поверхности стола. У мощной дамы из отдела кадров, куда случалось попадать несколько раз Борису, на столе было словно в музее — каждая вещь на своем месте, аккуратно протертая тряпочкой, блестящая, словно образец на выставке. У Монстра, другого операциониста из дарчиевского отдела, стол представлял нечто среднее между хозяйственным магазином и свалкой — масса разнообразных вещей различных степеней разрушенности. Трудно было понять, что связывает их вместе, ну, кроме, разумеется, персоны их хозяина. Для пущей красоты стол Монстра был со всех сторон оклеен разноцветными стикерами с бананов, апельсинов и прочих фруктов, которыми Монстр в основном и питался. Для Дарчиева эта картина была живым кошмаром, однако ценность Монстра как специалиста перевешивала дарчиевский ужас, и данная мебельно-человеческая пара продолжала свое существование.
Борис толкнул дверь, вошел и увидел очередного человека за столом. На что были похожи эти двое? Человек сидел за столом так, будто держал здесь последнюю линию обороны. Борис едва не обернулся, чтобы посмотреть — не ломится ли за ним вооруженная орда каких-нибудь злонамеренных варваров, от которых, собственно, и готовился защищаться вызвавший его человек. Человек из СБ.
— Моя фамилия Романов, — сказал Борис. — Меня просили зайти...
— Да, — сказал человек за столом. Он сидел абсолютно прямо, не касаясь спиной спинки кресла, сложив руки домиком и не отрывая взгляда от Бориса. Он мог бы еще поставить на столе табличку «Здесь ситуацию контролирую я», но Борис и так все понял. Понял и готов был это принять безо всяких отрицательных эмоций. Ему достаточно было того, что вызвавший его в СБ голос в телефонной трубке назвал иной, чем в прошлый раз, адрес — не сектор "Д". Борис, только что напрягшийся как струна, облегченно вздохнул и едва не улыбался. Остатки этого настроения сохранились у него до того момента, когда он вошел в дверь кабинета, где сидел контролирующий ситуацию человек. Тут Борис вспомнил, что пришел он в СБ, а не в столовую и не в комнату психологической разгрузки — так что про улыбки и облегченные вздохи стоило на некоторое время забыть.
— Садитесь, — сказал человек за столом.
— Спасибо, — сказал Борис. Можно было добавить: «Спасибо, что сегодня решили обойтись без киносеанса. Я еще не отошел от прошлого фильма».
— Романов, — лишенным эмоций голосом сказал человек.
— Я, — подтвердил Борис. — Меня вызывали.
— Вы имеете в виду, что по своей воле ни за что бы сюда не пришли, — сказал человек за столом. Это прозвучало не как вопрос, а как произнесенная вслух мысль, в правильности которой собеседник Бориса не сомневался.
— Хм, — сказал Борис. Не то чтобы он в корне не был согласен, просто эта мысль ему в голову не приходила до сегодняшнего дня.
— И зря, — с легкой укоризной сказал человек за столом. — Это же не проклятое место, не лепрозорий какой-нибудь... Это одна из служб нашей компании. Нашей — я имею в виду компании, где вы и я трудимся. И мы работаем ради блага этой компании, вы по-своему, мы по-своему. Так что относитесь к нам спокойно, заходите в случае необходимости...
— Что это значит? — напрягся Борис. — Какая еще необходимость?
— Ну, ведь вы наверняка сообщили бы нам, если бы ваш непосредственный начальник повел себя подозрительно?
— Дарчиев ведет себя абсолютно нормально и...
— Спокойнее, спокойнее, я не хотел сказать, что мы подозреваем вашего Владимира Ашотовича в чем-то нехорошем. Я просто привел вам пример необходимой ситуации.
— А-а-а...
— С Владимиром Ашотовичем все в порядке. Он благополучно прошел последнюю проверку...
— Зачем вы мне это говорите?
— Чтобы вы были уверены в своем начальнике. В свою очередь, если вы пройдете проверку, я сообщу Дарчиеву. Чтобы он доверял вам.
— А я прохожу проверку?
— Мы не говорим людям, проходят они в данный момент проверку или нет. Мы лишь сообщаем результат — положительный или отрицательный.
— Ну а просмотр? На прошлой неделе — там, в секторе "Д"? Это — не проверка? Зачем это?
— Борис Игоревич, вы помните, что вас просили отнестись к этому мероприятию с максимальной серьезностью?
— Помню...
— Вы отнеслись?
— Конечно.
— А раз вы отнеслись серьезно, то наверняка потратили некоторое время на то, чтобы понять — зачем, почему и так далее... По глазам вижу, что потратили. Теперь я хотел бы ознакомиться с выводами, к которым вы пришли.
— Письменно? — попытался острить Романов и этим удержаться от соскальзывания в темные глубины страха и неуверенности — то, что ассоциировалось у него с просмотренным фильмом. Если бы говорить начистоту, то следовало бы так и сказать: «Мне стало страшно, я почувствовал себя неуверенно... И я стал думать, способен ли я торговать важной информацией». Все это было бы правдой, однако Борис догадывался, что СБ — это не то место, где следует выворачивать душу наизнанку. Поэтому Борис приготовился ко лжи. Причем с обеих сторон.
— Устно, — сказал человек из СБ. Он не улыбнулся. Человеческого контакта не складывалось, по-прежнему перед Борисом сидел боец, держащий последнюю линию обороны от всяких подозрительных элементов. И сейчас Борису предстояло доказать, что сам он — отнюдь не подозрительный элемент. Совсем наоборот, он послушный и доверчивый работник на службе корпорации «Рослав».
— Что ж... — Борис гримасой на лице показал, что его слова и впрямь есть плод многочасовых мучительных раздумий. — Я думаю, что это было мероприятие... Оправданное. Оправданное и полезное. Вот.
— В чем же его оправданность и полезность?
— В том... В том, что нам еще раз напомнили о... О нашей ответственности. О необходимости соблюдения конфиденциальности.
— Так, — кивнул человек за столом. Слова «ответственность» и «конфиденциальность» ему определенно понравились.
— А также о том...
О том, что жизнь любого человека и жизни его родных зависят от таких вот жестоких ублюдков, которые по приказу сверху маму родную четвертуют... О том, что уверенность в завтрашнем дне — это миф. Это сон. Нет никакой уверенности. Есть только страх и непроходящая тревога. Есть только точный закон — чем больше ты прогибаешься, тем в большей ты безопасности. Главное — прогнуться достаточно, но не сломать при этом позвоночник. Немногие владеют этим искусством...
— О том, что наказание неотвратимо? — подсказал человек за столом. Ему явно доставляло удовольствие изрекать такие афоризмы.
— Да, — согласился Борис. — У меня мелькнула эта мысль.
— Надо, чтобы она не мелькала, а поселилась у вас в голове навсегда...
— Чтобы бояться наказания, нужно совершить преступление, а я еще ничего подобного не совершал. И не планирую.
— Смешная вещь — все так говорят.
— Больше всего меня в том фильме потрясло то... — медленно проговорил Борис, от волнения путая ложь с правдой. — То, как легко этот человек погубил все, что он сам строил за многие годы. Причем погубил не только свое, но и семейное...
— То есть для вас важны семейные ценности, — быстро среагировал человек за столом. — Входит ли в понятие семейных ценностей понятие верности?
— В девяносто восьмом году я, Дарчиев и Монстр были в Сочи...
— Мы в курсе, — кивнул человек за столом. — Ваш Монстр тогда подхватил какую-то неприятную болезнь...
— Он утверждал, что это модная болезнь.
— Неважно. Нас интересует верность не в аспекте половой жизни, а в качестве базового понятия. Если семейные ценности базируются на понятии «верность», то на том же самом базируется ваше отношение к компании и к ее руководству.
— Тут можете не сомневаться, — сказал Борис.
— Это наша профессия — сомневаться.
— Так это все-таки проверка...
— Не могу сказать ничего определенного.
— Я дал какой-то повод? Или это плановое мероприятие?
— Без комментариев. Одно лишь напоминание напоследок: по-прежнему относитесь ко всему очень серьезно. Это может вам помочь...
— Я постараюсь...
— И не забывайте: Служба безопасности — это место, куда можно заходить и без приглашения. Просто посидеть, поболтать... И не только о Дарчиеве.
Когда Борис Романов вышел из кабинета, человек за столом вытащил из папки лист бумаги и поставил напротив фамилии «Романов» галочку.
Вверху листа стоял длинный и сложный шифр, однако неофициально эта операция Службы безопасности корпорации «Рослав» именовалась «Охота на крыс».
Поставленная галочка означала, что в отношении господина Романова Б.И. мероприятия в рамках данной операции более осуществляться не должны.
Полгода спустя стало совершенно понятно, что такое решение было ошибкой, и эту ошибку тем более было трудно объяснить, потому что беседу с Романовым проводил лично замначальника СБ Сучугов, также известный как Челюсть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Карабас встал над ямой, держа в руках коробок спичек:
— Все? Едем?
— Один момент, — разжала губы Морозова. Дровосек стоял у машины — просто так, ничего не делая, ничего не говоря. Лишь позевывая. Выражение лица Морозовой он понял совсем не так, как следовало бы.
— Устала? — спросил Дровосек. — Да, собачья работа...
— Значит, никто его не вел? — перебила Морозова. — Значит, все было чисто? Значит, мимо тебя никто не проходил в нашу сторону?
Ее голос звучал в ночи как натянутая струна. Карабас убрал спички в карман и поежился — быть может, от холода, быть может, от ударившего по нервам голоса.
— Что за наезды? — пробасил Дровосек. — Я чего-то не понимаю...
— А раз не понимаешь, то молчи в тряпочку!
— Не надо так со мной...
— Правильно, с тобой надо иначе, надо вколачивать в твою тупую башку...
— Не надо так! — предупреждающе выставил руки Дровосек.
— ...что, когда прокалываешься ты, пулю получает другой!
— Я не прокапывался! — рявкнул Дровосек. — И ты на меня не ори! Я ни одной бабе не позволял на себя орать и тебе не позволю! Тоже мне! Раскрыла варежку на весь лес! Прикрой-ка ты лучше е...
Морозова ударила быстро и точно. Потом встряхнула на миг онемевшей ладонью и отошла в сторону, давая телу Дровосека упасть.
— Вот, — задумчиво произнесла она. Под этим подразумевалось: «Вот это мне и хотелось сделать еще полчаса тому назад».
— Дело хозяйское, — откликнулся Карабас, снова берясь за спички. — Но только вот теперь придется ждать, пока он очухается.
— Не придется, — сказала Морозова. — Зажигай свой костерок...
Карабас так и сделал в конце концов. А перед этим он с некоторым трепетом наблюдал, как Морозова, закусив губу, поднимала бессознательную Дровосекову тушу с земли и запихивала ее в машину.
Выпрямившись, отдышавшись и не обнаружив ни словом, ни жестом гнусную боль в пояснице, Морозова бросила в сторону Карабаса:
— Все в порядке... Я привыкла убирать за собой.
Если бы кто-то сейчас сказал ей, что это — тоже очень по-женски, она бы его просто прибила. Не привыкать.
Борис Романов: задолго до часа X (6)
Столы и люди — неплохое название для книги мемуаров о бюрократической карьере. У Бориса такой карьеры не было, но все же людей за столами он повидал достаточно, чтобы сделать кое-какие выводы об этой особой породе человеков — человеков, существующих в плотном сожительстве с канцелярской мебелью. Каждая такая пара не была похожа на другую. Дарчиев и его светлокожий собрат чешского производства составляли весьма легкомысленную компанию, в которой имели место весьма откровенные жесты — как-то ноги Дарчиева на поверхности стола. У мощной дамы из отдела кадров, куда случалось попадать несколько раз Борису, на столе было словно в музее — каждая вещь на своем месте, аккуратно протертая тряпочкой, блестящая, словно образец на выставке. У Монстра, другого операциониста из дарчиевского отдела, стол представлял нечто среднее между хозяйственным магазином и свалкой — масса разнообразных вещей различных степеней разрушенности. Трудно было понять, что связывает их вместе, ну, кроме, разумеется, персоны их хозяина. Для пущей красоты стол Монстра был со всех сторон оклеен разноцветными стикерами с бананов, апельсинов и прочих фруктов, которыми Монстр в основном и питался. Для Дарчиева эта картина была живым кошмаром, однако ценность Монстра как специалиста перевешивала дарчиевский ужас, и данная мебельно-человеческая пара продолжала свое существование.
Борис толкнул дверь, вошел и увидел очередного человека за столом. На что были похожи эти двое? Человек сидел за столом так, будто держал здесь последнюю линию обороны. Борис едва не обернулся, чтобы посмотреть — не ломится ли за ним вооруженная орда каких-нибудь злонамеренных варваров, от которых, собственно, и готовился защищаться вызвавший его человек. Человек из СБ.
— Моя фамилия Романов, — сказал Борис. — Меня просили зайти...
— Да, — сказал человек за столом. Он сидел абсолютно прямо, не касаясь спиной спинки кресла, сложив руки домиком и не отрывая взгляда от Бориса. Он мог бы еще поставить на столе табличку «Здесь ситуацию контролирую я», но Борис и так все понял. Понял и готов был это принять безо всяких отрицательных эмоций. Ему достаточно было того, что вызвавший его в СБ голос в телефонной трубке назвал иной, чем в прошлый раз, адрес — не сектор "Д". Борис, только что напрягшийся как струна, облегченно вздохнул и едва не улыбался. Остатки этого настроения сохранились у него до того момента, когда он вошел в дверь кабинета, где сидел контролирующий ситуацию человек. Тут Борис вспомнил, что пришел он в СБ, а не в столовую и не в комнату психологической разгрузки — так что про улыбки и облегченные вздохи стоило на некоторое время забыть.
— Садитесь, — сказал человек за столом.
— Спасибо, — сказал Борис. Можно было добавить: «Спасибо, что сегодня решили обойтись без киносеанса. Я еще не отошел от прошлого фильма».
— Романов, — лишенным эмоций голосом сказал человек.
— Я, — подтвердил Борис. — Меня вызывали.
— Вы имеете в виду, что по своей воле ни за что бы сюда не пришли, — сказал человек за столом. Это прозвучало не как вопрос, а как произнесенная вслух мысль, в правильности которой собеседник Бориса не сомневался.
— Хм, — сказал Борис. Не то чтобы он в корне не был согласен, просто эта мысль ему в голову не приходила до сегодняшнего дня.
— И зря, — с легкой укоризной сказал человек за столом. — Это же не проклятое место, не лепрозорий какой-нибудь... Это одна из служб нашей компании. Нашей — я имею в виду компании, где вы и я трудимся. И мы работаем ради блага этой компании, вы по-своему, мы по-своему. Так что относитесь к нам спокойно, заходите в случае необходимости...
— Что это значит? — напрягся Борис. — Какая еще необходимость?
— Ну, ведь вы наверняка сообщили бы нам, если бы ваш непосредственный начальник повел себя подозрительно?
— Дарчиев ведет себя абсолютно нормально и...
— Спокойнее, спокойнее, я не хотел сказать, что мы подозреваем вашего Владимира Ашотовича в чем-то нехорошем. Я просто привел вам пример необходимой ситуации.
— А-а-а...
— С Владимиром Ашотовичем все в порядке. Он благополучно прошел последнюю проверку...
— Зачем вы мне это говорите?
— Чтобы вы были уверены в своем начальнике. В свою очередь, если вы пройдете проверку, я сообщу Дарчиеву. Чтобы он доверял вам.
— А я прохожу проверку?
— Мы не говорим людям, проходят они в данный момент проверку или нет. Мы лишь сообщаем результат — положительный или отрицательный.
— Ну а просмотр? На прошлой неделе — там, в секторе "Д"? Это — не проверка? Зачем это?
— Борис Игоревич, вы помните, что вас просили отнестись к этому мероприятию с максимальной серьезностью?
— Помню...
— Вы отнеслись?
— Конечно.
— А раз вы отнеслись серьезно, то наверняка потратили некоторое время на то, чтобы понять — зачем, почему и так далее... По глазам вижу, что потратили. Теперь я хотел бы ознакомиться с выводами, к которым вы пришли.
— Письменно? — попытался острить Романов и этим удержаться от соскальзывания в темные глубины страха и неуверенности — то, что ассоциировалось у него с просмотренным фильмом. Если бы говорить начистоту, то следовало бы так и сказать: «Мне стало страшно, я почувствовал себя неуверенно... И я стал думать, способен ли я торговать важной информацией». Все это было бы правдой, однако Борис догадывался, что СБ — это не то место, где следует выворачивать душу наизнанку. Поэтому Борис приготовился ко лжи. Причем с обеих сторон.
— Устно, — сказал человек из СБ. Он не улыбнулся. Человеческого контакта не складывалось, по-прежнему перед Борисом сидел боец, держащий последнюю линию обороны от всяких подозрительных элементов. И сейчас Борису предстояло доказать, что сам он — отнюдь не подозрительный элемент. Совсем наоборот, он послушный и доверчивый работник на службе корпорации «Рослав».
— Что ж... — Борис гримасой на лице показал, что его слова и впрямь есть плод многочасовых мучительных раздумий. — Я думаю, что это было мероприятие... Оправданное. Оправданное и полезное. Вот.
— В чем же его оправданность и полезность?
— В том... В том, что нам еще раз напомнили о... О нашей ответственности. О необходимости соблюдения конфиденциальности.
— Так, — кивнул человек за столом. Слова «ответственность» и «конфиденциальность» ему определенно понравились.
— А также о том...
О том, что жизнь любого человека и жизни его родных зависят от таких вот жестоких ублюдков, которые по приказу сверху маму родную четвертуют... О том, что уверенность в завтрашнем дне — это миф. Это сон. Нет никакой уверенности. Есть только страх и непроходящая тревога. Есть только точный закон — чем больше ты прогибаешься, тем в большей ты безопасности. Главное — прогнуться достаточно, но не сломать при этом позвоночник. Немногие владеют этим искусством...
— О том, что наказание неотвратимо? — подсказал человек за столом. Ему явно доставляло удовольствие изрекать такие афоризмы.
— Да, — согласился Борис. — У меня мелькнула эта мысль.
— Надо, чтобы она не мелькала, а поселилась у вас в голове навсегда...
— Чтобы бояться наказания, нужно совершить преступление, а я еще ничего подобного не совершал. И не планирую.
— Смешная вещь — все так говорят.
— Больше всего меня в том фильме потрясло то... — медленно проговорил Борис, от волнения путая ложь с правдой. — То, как легко этот человек погубил все, что он сам строил за многие годы. Причем погубил не только свое, но и семейное...
— То есть для вас важны семейные ценности, — быстро среагировал человек за столом. — Входит ли в понятие семейных ценностей понятие верности?
— В девяносто восьмом году я, Дарчиев и Монстр были в Сочи...
— Мы в курсе, — кивнул человек за столом. — Ваш Монстр тогда подхватил какую-то неприятную болезнь...
— Он утверждал, что это модная болезнь.
— Неважно. Нас интересует верность не в аспекте половой жизни, а в качестве базового понятия. Если семейные ценности базируются на понятии «верность», то на том же самом базируется ваше отношение к компании и к ее руководству.
— Тут можете не сомневаться, — сказал Борис.
— Это наша профессия — сомневаться.
— Так это все-таки проверка...
— Не могу сказать ничего определенного.
— Я дал какой-то повод? Или это плановое мероприятие?
— Без комментариев. Одно лишь напоминание напоследок: по-прежнему относитесь ко всему очень серьезно. Это может вам помочь...
— Я постараюсь...
— И не забывайте: Служба безопасности — это место, куда можно заходить и без приглашения. Просто посидеть, поболтать... И не только о Дарчиеве.
Когда Борис Романов вышел из кабинета, человек за столом вытащил из папки лист бумаги и поставил напротив фамилии «Романов» галочку.
Вверху листа стоял длинный и сложный шифр, однако неофициально эта операция Службы безопасности корпорации «Рослав» именовалась «Охота на крыс».
Поставленная галочка означала, что в отношении господина Романова Б.И. мероприятия в рамках данной операции более осуществляться не должны.
Полгода спустя стало совершенно понятно, что такое решение было ошибкой, и эту ошибку тем более было трудно объяснить, потому что беседу с Романовым проводил лично замначальника СБ Сучугов, также известный как Челюсть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54