На всех дураков обращать внимание — никаких нервов не хватит. Тут на Дровосека едва этих самых нервов хватило...
— Но все-таки хватило? — У Шефа был такой вид, будто он с минуты на минуту положит голову на поверхность стола и уснет.
— Хватило, — сказала Морозова. Притащиться сюда и лично отрапортовать Шефу о том, что инцидент с Дровосеком исчерпан, было сродни доисторическому школьному садизму: "Напиши пятьсот раз «я больше так не буду».
— Вот и славно, — пробурчал Шеф, уткнувшись в бумаги. То ли его действительно тянуло в сон, то ли шрифт был слишком мелким.
— Я могу идти?
— Куда?
— Домой.
— А работать кто будет?
— Неужели опять я?
— Ну не я же, — хмыкнул Шеф иронически. — Смотри...
Он пододвинул к краю стола лист бумаги. Морозова взялась двумя пальцами за уголок, поднесла к глазам. Распечатка телефонных переговоров. Переговаривались двое мужчин. Точнее — перекрикивались. Это было ясно безо всяких ремарок. Собеседники то и дело посылали друг друга далеко и надолго, а всех третьих лиц без затей именовали «этот м...» или «тот п...». Оставалось лишь непонятным, из-за чего так психуют два этих уважаемых человека.
— Я не поняла, — честно призналась Морозова. — Я не поняла, какой вывод я должна отсюда сделать?
— Главный вывод, — пробурчал Шеф, — это то, что не надо слишком много трепаться по мобильнику. Тём более о важных вещах.
— А где там важные вещи? Они там есть? — Морозова снова пробежала глазами распечатку, но, кроме заковыристых матюгов, ничего особо важного не обнаружила. — И кто это вообще разговаривает?
— Хороший вопрос, — оценил Шеф, взялся за карандаш и написал на листке бумаги короткое слово. Морозова укоризненно покачала головой — и это на шестом этаже, в секторе особой безопасности... Это уже паранойя.
Тём не менее листок она взяла и слово прочитала. Брови удивленно взметнулись вверх, и Шеф, заметив эту реакцию, довольно хихикнул. Это удивило Морозову даже больше, чем слово, написанное карандашом на бумажке.
— Извини, — тут же исправился Шеф.
— Это серьезно? — Морозова вернула ему листок. — Это точно?
— Что значит — точно... Тоноскопию не делали, но дали послушать паре людей, которые знают его лично, слышали его голос, в том числе и по телефону. Они говорят — да.
— Это прокол, — оценила Морозова. — Люди его уровня обычно не допускают таких ошибок. А если — деза? Если — провокация?
— Нет, — Шеф скомкал листок, бросил в пепельницу и поджег. — Все очень натурально... Да и вышли мы на этот разговор чисто случайно. Не через него, а через другого. Его частоту мы давно отслеживали, а вчера вдруг нам такой подарочек подбросили...
— Допустим, — Морозова положила на стол Шефа листок с распечаткой телефонного разговора. — Но здесь ведь нет ничего...
— Информация никогда не приходит сама по себе, — нравоучительно сказал Шеф. — Информация собирается по кусочкам. Кое-что у нас имелось, а этот разговор все поставил на свои места...
Морозова обратилась в слух, но Шеф вдруг заерзал на стуле, будто сомневался, делать ему что-то или не делать... Потом решение все же пришло, Шеф выдвинул скрытую панель и нажал верхнюю кнопку, включив шумовые генераторы, которые должны были подавить все враждебные радиозакладки — если таковые имелись.
— Сегодня же вторник, — сочувственно посмотрела на Шефа Морозова. — Здесь же только вчера чистили...
— На всякий случай, — пробормотал Шеф. Морозова хотела было предложить перенести разговор сразу в кузнечный цех машиностроительного завода, чтобы их уж наверняка никто не услышал... Но тут Шеф стал говорить.
— В пятницу, — сказал он, — во второй половине дня мы зафиксировали повышенную активность в главном офисе «Рослава». Слишком много телефонных переговоров, слишком много перемещений людей и машин. Особенно много для вечера пятницы. К семи часам вечера эта активность распространилась и на структуры СБ. Причина была непонятна. Едем дальше. Совершенно по другому делу мы вели одного товарища из «Рослав-банка». Заместитель начальника отдела. Поставили за ним наружное наблюдение. Так вот, в пятницу вечером он вернулся домой на четыре часа позже обычного. На четыре часа, — со значением повторил Шеф. — Где он был? Что он делал? Дома у него стоит «жучок», само собой... Так вот, жене он сказал, что их задержали на работе. Какое-то срочное дело. Больше он ей ничего не сказал.
— Запарка на работе, — предположила Морозова. — Сверхурочные...
— Ничего подобного. Когда жена стала ему задавать вопросы, что и как, все-таки четыре часа, и не позвонил, не предупредил, то он, во-первых, разнервничался, во-вторых, сказал, что ему не дали позвонить, в-третьих, сказал, что достали уже его сегодня всякими дурацкими вопросами... Жена дома задала ему только два вопроса: «Почему так поздно?» и «Почему не позвонил с работы?». Таким образом, мы сделали вывод — ряд сотрудников «Рослава» были задержаны в пятницу вечером для допроса. Причем достаточно подробного допроса. Четыре часа — это тебе не абы что... А с наступлением темноты стало очевидно, что руководство СБ «Рослава» не покинуло свои кабинеты. Они оставались там до двадцати трех — двадцати четырех часов. Вывод — у них там что-то стряслось. Когда мне положили на стол эту распечатку и я прочитал, как Челюсть только что башкой о стену не колотится...
— У него там серьезная истерика, — согласилась Морозова. — Из-за пустяков он так переживать не будет. Так что — «это ж-ж-ж неспроста».
— Абсолютно согласен, — кивнул Шеф. — Теперь посмотрим, что его беспокоит. Его беспокоит, что «...на меня же потом и все шишки посыплются! Потому что идея была моя!». Что за идея — непонятно.
— Может, это насчет истории с программистом? — вдруг вскинулась Морозова. — Может, это Челюсть подрядил подольских убрать программиста? А санкции сверху ему никто не давал! Теперь он и дергается...
— А при чем тут банковские работники, которых четыре часа кряду допрашивали? Нет, твой программист, мир его праху, тут вроде бы ни при чем. Давай посмотрим еще: «Нормальная идея была, но все должно было пойти по-другому... Если бы не этот...» Н-да, если бы не какой-то нехороший человек, который загубил Челюсти всю идею. А как он мог ее загубить? Что он тут у нас говорит: «Никакая это не случайность... Уже сколько времени прошло!» А говорили они в воскресенье вечером, то есть прошло уже сорок восемь часов после вечера пятницы.
— Идея Челюсти могла быть связана только с безопасностью, — включилась в процесс осмысления телефонных истерик Морозова. — А виновного искали среди банковских работников. Получается, что Челюсть пытался усилить секретность банковских операций «Рослава», но ему помешали, и все пошло по-другому.
— А как ему могли помешать? Завернули идею? Но это могло произойти только на самом верху, а по телефону Челюсть говорит будто о подчиненном, о какой-то мелкой сошке... Его поэтому и колбасит так — от неожиданности.
— Ему могли помешать, выкрав какой-то документ, — предположила Морозова. — Этот документ ищут в пятницу до самой ночи. Не находят.
— Украсть документ? — Шеф скептически поморщился. — Это же наш профиль, а я документы за последние две недели не воровал. Ну а какой смысл кому-то из «Рослава» воровать? Чтобы Челюсть подставить? Может быть, но... У меня такое ощущение, будто здесь что-то более серьезное. Все эти допросы, разъезды на машинах, сидение до полуночи в кабинетах, истерика Челюсти... Тут что-то более крупное.
— Более крупное, чем документ?
— Угу...
— Тогда это человек.
— Что? — Шеф с интересом посмотрел на сидящую перед ним женщину.
— Нехороший человек загубил Челюсти идею тем, что пропал.
— Ты серьезно? Человек? Человек из банковского сектора? И этот человек, чье исчезновение ставит под удар какую-то идею Челюсти? Почему же он так важен? — спросил Шеф и тут же сам себе ответил: — А потому, что он знает столько... что от секретности банковских операций камня на камне не останется. Понятно, почему психует Челюсть... Да ну плевать на него, — неожиданно разволновался Шеф. — Нас тот человек интересует... Куда он мог пропасть? Мы опять-таки людей не воровали. Уже два месяца никого не воровали. Куда он мог пропасть? Несчастный случай?
— Помните, Челюсть уже сказал: «Никакой это не случай...»?
— Помню, помню... А почему он так уверен? Он должен был отработать сначала все версии, в том числе и несчастный случай.
— Значит, он их отработал, — сказала Морозова.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Шеф и тут же понял, что имелось. Он снял трубку внутренней связи. — Алё... Шеф говорит. Нужно сделать сводку за пятницу, субботу и воскресенье. Заявления в милицию о пропаже людей. Чтобы было указано место работы и фамилия заявителя. Ага... Жду...
Минут через сорок запищал монитор на столе Шефа, а потом из принтера полез длинный список имен и фамилий... Морозова никак не проявляла своих эмоций. Чем бы это ни закончилось, налегке из кабинета ей не выйти — обязательно подкинут какую-нибудь работенку.
— Есть, — прошептал Шеф, плотоядно ухмыляясь. — Есть, черт побери... Они подстраховались, подключили ментов... И вот читаем: «Романов Б. И., место работы — „Рослав-банк“, должность — операционист». Так я и поверил... Домашний адрес... С заявлением обратились в семнадцать часов сорок пять минут, в пятницу. Имя заявителя — какой-то Бурмистров, коллега по работе... — Шеф снова заухмылялся. — Обычно о пропаже человека заявляет жена или еще кто-то из родственников. А уж чтобы товарищи по работе так беспокоились... Это что-то невероятное! Это просто какие-то удивительные отношения у них там в «Рославе»! Просто сплошная любовь и дружба! Жить друг" без друга не могут! — Шеф смеялся, но телефонная трубка уже снова была в его руке. На миг Шеф задержал палец над кнопками. Он посмотрел на Морозову:
— Ты соображаешь, на что мы сейчас вышли? Ты соображаешь, во что это может вылиться? Ты соображаешь, как теперь все может повернуться?! — И Шеф яростно махнул свободной рукой, что, вероятно, должно было означать переворот всего сущего с ног на голову.
Морозова равнодушно пожала плечами. Она не ощущала грядущего переворота мироздания. Для нее это была еще одна работа. Очередная работа, не хуже и не лучше других.
Черт бы побрал эту работу.
Борис Романов: мысли о географии (2)
Это было потрясающее чтение. Никогда в своей жизни Борис не читал ничего более захватывающего и более актуального — к тому же изложенного в столь краткой форме.
Электронные часы на холодильнике показывали второй час ночи, а Борис все листал страницы «Справочника делового человека», раздел, содержавший телефонные коды зарубежных стран и городов. Палец медленно скользил по листу сверху вниз, а губы тихо повторяли:
— Австралия... Австрия... Азорские острова... Албания... Алжир... Ангилья... Ангола... Андорра... Антигуа и Барбуда...
В мире было полно свободного пространства. Свободного от безумия, воцарившегося в последнее время в корпорации «Рослав».
— Аргентина... Аруба... Багамские острова... Бангладеш... Барбадос... Бахрейн... Бельгия...
Борис сделал очередной глоток из бутылки — он пил ее уже целый день и никак не мог допить — и зажевал виски лимоном. Странно, но голова оставалась ясной, лишь ноги оказались скованы теплой вяжущей пеленой. Впрочем, ноги не были сейчас нужны Борису, достаточно было глаз, чтобы читать слова, и пальцев, чтобы листать страницы. А внутри головы все вставало на места само собой — вставало так определенно и недвусмысленно, что оставалось только диву даваться, как же Борис не врубился раньше.
— Бенин... Болгария... Боливия... Босния... Ботсвана... Бразилия... Бруней... Буркина-Фасо... Бурунди...
Как там сказала сгоряча Марина? Клетка за триста тысяч баксов? Жалко, что эту клетку не утащишь с собой. И вообще — очень мало что утащишь. Уходить придется налегке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
— Но все-таки хватило? — У Шефа был такой вид, будто он с минуты на минуту положит голову на поверхность стола и уснет.
— Хватило, — сказала Морозова. Притащиться сюда и лично отрапортовать Шефу о том, что инцидент с Дровосеком исчерпан, было сродни доисторическому школьному садизму: "Напиши пятьсот раз «я больше так не буду».
— Вот и славно, — пробурчал Шеф, уткнувшись в бумаги. То ли его действительно тянуло в сон, то ли шрифт был слишком мелким.
— Я могу идти?
— Куда?
— Домой.
— А работать кто будет?
— Неужели опять я?
— Ну не я же, — хмыкнул Шеф иронически. — Смотри...
Он пододвинул к краю стола лист бумаги. Морозова взялась двумя пальцами за уголок, поднесла к глазам. Распечатка телефонных переговоров. Переговаривались двое мужчин. Точнее — перекрикивались. Это было ясно безо всяких ремарок. Собеседники то и дело посылали друг друга далеко и надолго, а всех третьих лиц без затей именовали «этот м...» или «тот п...». Оставалось лишь непонятным, из-за чего так психуют два этих уважаемых человека.
— Я не поняла, — честно призналась Морозова. — Я не поняла, какой вывод я должна отсюда сделать?
— Главный вывод, — пробурчал Шеф, — это то, что не надо слишком много трепаться по мобильнику. Тём более о важных вещах.
— А где там важные вещи? Они там есть? — Морозова снова пробежала глазами распечатку, но, кроме заковыристых матюгов, ничего особо важного не обнаружила. — И кто это вообще разговаривает?
— Хороший вопрос, — оценил Шеф, взялся за карандаш и написал на листке бумаги короткое слово. Морозова укоризненно покачала головой — и это на шестом этаже, в секторе особой безопасности... Это уже паранойя.
Тём не менее листок она взяла и слово прочитала. Брови удивленно взметнулись вверх, и Шеф, заметив эту реакцию, довольно хихикнул. Это удивило Морозову даже больше, чем слово, написанное карандашом на бумажке.
— Извини, — тут же исправился Шеф.
— Это серьезно? — Морозова вернула ему листок. — Это точно?
— Что значит — точно... Тоноскопию не делали, но дали послушать паре людей, которые знают его лично, слышали его голос, в том числе и по телефону. Они говорят — да.
— Это прокол, — оценила Морозова. — Люди его уровня обычно не допускают таких ошибок. А если — деза? Если — провокация?
— Нет, — Шеф скомкал листок, бросил в пепельницу и поджег. — Все очень натурально... Да и вышли мы на этот разговор чисто случайно. Не через него, а через другого. Его частоту мы давно отслеживали, а вчера вдруг нам такой подарочек подбросили...
— Допустим, — Морозова положила на стол Шефа листок с распечаткой телефонного разговора. — Но здесь ведь нет ничего...
— Информация никогда не приходит сама по себе, — нравоучительно сказал Шеф. — Информация собирается по кусочкам. Кое-что у нас имелось, а этот разговор все поставил на свои места...
Морозова обратилась в слух, но Шеф вдруг заерзал на стуле, будто сомневался, делать ему что-то или не делать... Потом решение все же пришло, Шеф выдвинул скрытую панель и нажал верхнюю кнопку, включив шумовые генераторы, которые должны были подавить все враждебные радиозакладки — если таковые имелись.
— Сегодня же вторник, — сочувственно посмотрела на Шефа Морозова. — Здесь же только вчера чистили...
— На всякий случай, — пробормотал Шеф. Морозова хотела было предложить перенести разговор сразу в кузнечный цех машиностроительного завода, чтобы их уж наверняка никто не услышал... Но тут Шеф стал говорить.
— В пятницу, — сказал он, — во второй половине дня мы зафиксировали повышенную активность в главном офисе «Рослава». Слишком много телефонных переговоров, слишком много перемещений людей и машин. Особенно много для вечера пятницы. К семи часам вечера эта активность распространилась и на структуры СБ. Причина была непонятна. Едем дальше. Совершенно по другому делу мы вели одного товарища из «Рослав-банка». Заместитель начальника отдела. Поставили за ним наружное наблюдение. Так вот, в пятницу вечером он вернулся домой на четыре часа позже обычного. На четыре часа, — со значением повторил Шеф. — Где он был? Что он делал? Дома у него стоит «жучок», само собой... Так вот, жене он сказал, что их задержали на работе. Какое-то срочное дело. Больше он ей ничего не сказал.
— Запарка на работе, — предположила Морозова. — Сверхурочные...
— Ничего подобного. Когда жена стала ему задавать вопросы, что и как, все-таки четыре часа, и не позвонил, не предупредил, то он, во-первых, разнервничался, во-вторых, сказал, что ему не дали позвонить, в-третьих, сказал, что достали уже его сегодня всякими дурацкими вопросами... Жена дома задала ему только два вопроса: «Почему так поздно?» и «Почему не позвонил с работы?». Таким образом, мы сделали вывод — ряд сотрудников «Рослава» были задержаны в пятницу вечером для допроса. Причем достаточно подробного допроса. Четыре часа — это тебе не абы что... А с наступлением темноты стало очевидно, что руководство СБ «Рослава» не покинуло свои кабинеты. Они оставались там до двадцати трех — двадцати четырех часов. Вывод — у них там что-то стряслось. Когда мне положили на стол эту распечатку и я прочитал, как Челюсть только что башкой о стену не колотится...
— У него там серьезная истерика, — согласилась Морозова. — Из-за пустяков он так переживать не будет. Так что — «это ж-ж-ж неспроста».
— Абсолютно согласен, — кивнул Шеф. — Теперь посмотрим, что его беспокоит. Его беспокоит, что «...на меня же потом и все шишки посыплются! Потому что идея была моя!». Что за идея — непонятно.
— Может, это насчет истории с программистом? — вдруг вскинулась Морозова. — Может, это Челюсть подрядил подольских убрать программиста? А санкции сверху ему никто не давал! Теперь он и дергается...
— А при чем тут банковские работники, которых четыре часа кряду допрашивали? Нет, твой программист, мир его праху, тут вроде бы ни при чем. Давай посмотрим еще: «Нормальная идея была, но все должно было пойти по-другому... Если бы не этот...» Н-да, если бы не какой-то нехороший человек, который загубил Челюсти всю идею. А как он мог ее загубить? Что он тут у нас говорит: «Никакая это не случайность... Уже сколько времени прошло!» А говорили они в воскресенье вечером, то есть прошло уже сорок восемь часов после вечера пятницы.
— Идея Челюсти могла быть связана только с безопасностью, — включилась в процесс осмысления телефонных истерик Морозова. — А виновного искали среди банковских работников. Получается, что Челюсть пытался усилить секретность банковских операций «Рослава», но ему помешали, и все пошло по-другому.
— А как ему могли помешать? Завернули идею? Но это могло произойти только на самом верху, а по телефону Челюсть говорит будто о подчиненном, о какой-то мелкой сошке... Его поэтому и колбасит так — от неожиданности.
— Ему могли помешать, выкрав какой-то документ, — предположила Морозова. — Этот документ ищут в пятницу до самой ночи. Не находят.
— Украсть документ? — Шеф скептически поморщился. — Это же наш профиль, а я документы за последние две недели не воровал. Ну а какой смысл кому-то из «Рослава» воровать? Чтобы Челюсть подставить? Может быть, но... У меня такое ощущение, будто здесь что-то более серьезное. Все эти допросы, разъезды на машинах, сидение до полуночи в кабинетах, истерика Челюсти... Тут что-то более крупное.
— Более крупное, чем документ?
— Угу...
— Тогда это человек.
— Что? — Шеф с интересом посмотрел на сидящую перед ним женщину.
— Нехороший человек загубил Челюсти идею тем, что пропал.
— Ты серьезно? Человек? Человек из банковского сектора? И этот человек, чье исчезновение ставит под удар какую-то идею Челюсти? Почему же он так важен? — спросил Шеф и тут же сам себе ответил: — А потому, что он знает столько... что от секретности банковских операций камня на камне не останется. Понятно, почему психует Челюсть... Да ну плевать на него, — неожиданно разволновался Шеф. — Нас тот человек интересует... Куда он мог пропасть? Мы опять-таки людей не воровали. Уже два месяца никого не воровали. Куда он мог пропасть? Несчастный случай?
— Помните, Челюсть уже сказал: «Никакой это не случай...»?
— Помню, помню... А почему он так уверен? Он должен был отработать сначала все версии, в том числе и несчастный случай.
— Значит, он их отработал, — сказала Морозова.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Шеф и тут же понял, что имелось. Он снял трубку внутренней связи. — Алё... Шеф говорит. Нужно сделать сводку за пятницу, субботу и воскресенье. Заявления в милицию о пропаже людей. Чтобы было указано место работы и фамилия заявителя. Ага... Жду...
Минут через сорок запищал монитор на столе Шефа, а потом из принтера полез длинный список имен и фамилий... Морозова никак не проявляла своих эмоций. Чем бы это ни закончилось, налегке из кабинета ей не выйти — обязательно подкинут какую-нибудь работенку.
— Есть, — прошептал Шеф, плотоядно ухмыляясь. — Есть, черт побери... Они подстраховались, подключили ментов... И вот читаем: «Романов Б. И., место работы — „Рослав-банк“, должность — операционист». Так я и поверил... Домашний адрес... С заявлением обратились в семнадцать часов сорок пять минут, в пятницу. Имя заявителя — какой-то Бурмистров, коллега по работе... — Шеф снова заухмылялся. — Обычно о пропаже человека заявляет жена или еще кто-то из родственников. А уж чтобы товарищи по работе так беспокоились... Это что-то невероятное! Это просто какие-то удивительные отношения у них там в «Рославе»! Просто сплошная любовь и дружба! Жить друг" без друга не могут! — Шеф смеялся, но телефонная трубка уже снова была в его руке. На миг Шеф задержал палец над кнопками. Он посмотрел на Морозову:
— Ты соображаешь, на что мы сейчас вышли? Ты соображаешь, во что это может вылиться? Ты соображаешь, как теперь все может повернуться?! — И Шеф яростно махнул свободной рукой, что, вероятно, должно было означать переворот всего сущего с ног на голову.
Морозова равнодушно пожала плечами. Она не ощущала грядущего переворота мироздания. Для нее это была еще одна работа. Очередная работа, не хуже и не лучше других.
Черт бы побрал эту работу.
Борис Романов: мысли о географии (2)
Это было потрясающее чтение. Никогда в своей жизни Борис не читал ничего более захватывающего и более актуального — к тому же изложенного в столь краткой форме.
Электронные часы на холодильнике показывали второй час ночи, а Борис все листал страницы «Справочника делового человека», раздел, содержавший телефонные коды зарубежных стран и городов. Палец медленно скользил по листу сверху вниз, а губы тихо повторяли:
— Австралия... Австрия... Азорские острова... Албания... Алжир... Ангилья... Ангола... Андорра... Антигуа и Барбуда...
В мире было полно свободного пространства. Свободного от безумия, воцарившегося в последнее время в корпорации «Рослав».
— Аргентина... Аруба... Багамские острова... Бангладеш... Барбадос... Бахрейн... Бельгия...
Борис сделал очередной глоток из бутылки — он пил ее уже целый день и никак не мог допить — и зажевал виски лимоном. Странно, но голова оставалась ясной, лишь ноги оказались скованы теплой вяжущей пеленой. Впрочем, ноги не были сейчас нужны Борису, достаточно было глаз, чтобы читать слова, и пальцев, чтобы листать страницы. А внутри головы все вставало на места само собой — вставало так определенно и недвусмысленно, что оставалось только диву даваться, как же Борис не врубился раньше.
— Бенин... Болгария... Боливия... Босния... Ботсвана... Бразилия... Бруней... Буркина-Фасо... Бурунди...
Как там сказала сгоряча Марина? Клетка за триста тысяч баксов? Жалко, что эту клетку не утащишь с собой. И вообще — очень мало что утащишь. Уходить придется налегке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54