Каморный вышел из кабинета директора, еле передвигая ноги. Катерина смотрела на него с любопытством: она совершенно не сочувствовала Александру – эгоистичного, беспринципного и безжалостного репортера на канале никто особенно не любил, но ей было интересно, чем этот ловкий карьерист так не угодил директору. Лишиться права на прямой эфир – что может быть хуже для репортера? За что же он впал в такую немилость?
«За что? – думал Каморный. – Что могло так разозлить этого паразита? Алена, стерва, наверняка его настроила против меня… Но почему он так разъярился? Лишить меня прямого эфира! Меня! Да без меня весь его поганый канал гроша ломаного не стоит!»
Дойдя до своей комнаты, Каморный плюхнулся в кресло и тупо уставился в стену, размышляя, где же он допустил промах. Уйти сейчас с канала – глупо. Разумеется, его возьмут с распростертыми руками куда угодно, но ПТЦ – наиболее значительный канал в городе, наиболее успешно развивающийся, а самое главное – им дают сейчас вещание на Москву, а Москва – это настоящая карьера, настоящая известность, настоящие деньги… Что делать? Что же делать?
Его безрадостные размышления прервал помощник, Слава Бахтеев:
– Саша, на Черной речке взрыв, несколько человек погибло! Только что на милицейской волне сообщение перехватили!
Каморный вскочил: все его раздумья отошли на задний план, в нем проснулся профессиональный репортер.
– На выход! – закричал он.
Его бригаде не нужно было повторять дважды – каждый знал свою задачу, и через пять минут автобус с ярким логотипом «ПТЦ» мчался на место происшествия. Они не попали в пробки и оказались на Черной речке одновременно с милицией и медиками. Распоряжавшийся на месте капитан был с Каморным хорошо знаком и позволил отснять материал – покореженные останки «мерседеса», в который было подложено взрывное устройство, обломки разрушенных взрывом ларьков, кровь на асфальте, раненых, с которыми возились подъехавшие медики, и тех, кому помощь была уже не нужна… Среди погибших оказался ребенок – Каморный, опытный и хладнокровный телевизионный стервятник, приказал тщательно снять его, несмотря на возмущенные реплики врача, – он знал, что такие кадры привлекают множество зрителей, и даже бросил на асфальт возле кровавого пятна куклу с оторванной ногой, которую возил с собой в машине специально для таких случаев.
Отсняв весь материал и тихо выругавшись при мысли о том, что прямой эфир для него с сегодняшнего дня закрыт, Каморныи погнал машину обратно в студию, чтобы успеть подготовить материал к четырехчасовому выпуску новостей.
Когда материал, отснятый Каморным, попал в руки Светы Мальковой, она поняла, что настал ее час. – Точнее, ее двадцать минут – ровно столько времени было у нее до того, как в соответствии с сегодняшним приказом, нужно было передать кассету директору для личного просмотра перед выпуском в эфир.
Впрочем, у нее все было заранее обдумано и подготовлено.
На экране проходили страшные кадры. Безвольно свисающая с носилок детская рука… Кровь на асфальте… искалеченная кукла… Голос Камерного вещал за кадром:
– До какой же степени падения должны дойти эти люди, чтобы не останавливаться в своих кровавых разборках перед убийством детей! Наших с вами детей! Мы не знаем, кто конкретно стоит за этим бесчеловечным злодеянием, но пусть они не думают, что останутся безнаказанными!
Светлана осторожно отмотала пленку на несколько сантиметров назад, пустила прежний видеоряд, но наложила его изображение на другую звуковую дорожку, тщательно смонтировала заранее подготовленный текст. Просмотрев и прослушав полученную запись, она удовлетворенно улыбнулась. То, что ей удалось выяснить несколько дней назад о Каморном при помощи пьющего оператора Николая, и та запись, которую она сейчас подготовила, представляли в сочетании весьма взрывоопасную смесь.
Светлана выскочила из монтажной и побежала в кабинет директора. Палыч наспех просмотрел материал и, не увидев в нем выпадов против Городской Нефтяной Компании, разрешил пустить его в эфир.
Александр Каморный включил монитор, чтобы посмотреть, как смотрится его сегодняшний материал в новостях.
Детская рука… кровь… кукла…
– До какой же степени падения должны дойти эти люди, – гремел пламенным возмущением его собственный голос за кадром, – чтобы не останавливаться в своих кровавых разборках перед убийством детей! Наших с вами детей! И мы знаем, кто конкретно стоит за этими бесчеловечными злодеяниями – это руководители так называемой «ладожской» группировки! Пусть они не думают, что останутся безнаказанными!
Каморный похолодел. Сначала он подумал, что ему послышалось, но эта надежда тут же угасла, потому что Слава Бахтеев, удивленно посмотрев на шефа, спросил:
– А откуда ты знаешь, что это «ладожские» бомбу заложили?
Каморный застонал. Его подставили, его страшно, безнадежно подставили! Все это было задумано и подготовлено заранее, специально для этой подставки директор устроил ему утром непонятный разнос – чтобы запретить выход в прямой эфир и смонтировать эту фальшивку… Что смонтировать при современной технике можно все что угодно, Каморный не сомневался. Но как его подставили! Для этого должны были раскопать информацию об особых отношениях, связывающих его, Каморного, с преступной «ладожской» группировкой, о том, что именно благодаря поддержке «ладожских», он так уверенно и безопасно чувствует себя в сегодняшнем криминальном мире, что именно от «ладожских» проистекает его необыкновенная осведомленность, и что обязательным условием его осведомленности и даже условием его безопасности было данное два года назад обещание никогда ни при каких обстоятельствах не задевать «ладожских» ни словом…
Вспоминая то время и свои встречи с верхушкой «ладожских», он понял, что наверняка из отснятых два года назад, когда у него еще не сложились отношения с группировкой, материалов и взяли подмонтированный сегодня в передачу фрагмент текста…
Черт! Черт! Так подставить его, репортера Каморного, который раньше сам практиковал такие штучки! Что теперь делать? Да «ладожские» могут его просто пристрелить, не разбираясь. За то, что слово не держит… Какие же сволочи Павел с Аленой!
В том, что это дело рук ненавистной ведущей и директора, Каморный не сомневался, и самая простая мысль – про Свету из монтажной – просто не пришла ему в голову.
«Ну хорошо же, дорогие коллеги! Как вы со мной, так и я с вами!»
Каморный, белый от бешенства, набрал номер знакомого продюсера с конкурирующего канала. Жаль, конечно, что придется поставить крест на мечтах о Москве, но сейчас он горел только желанием мести. Кроме того, нельзя было тянуть с материалом про ГНК, а то киллер подумает, что Каморный его кинул, и тогда за жизнь криминального репортера Каморного никто не даст и ломаного гроша. Услышав голос своего знакомого, он взял себя в руки и, стараясь не выдавать голосом переполнявших его эмоций, поздоровался:
– Привет, Костя, Каморный беспокоит. У меня вот какое предложение. Дашь мне двадцать минут прямого эфира на своем канале? Я тебе такую сенсацию подарю – пальчики оближешь!
– А что, со своими поцапался? – моментально ухватил Константин корень проблемы.
– А тебе-то не все ли равно? Ну поцапался.
– Да, в общем-то, все равно. Из какой оперы сенсация твоя?
Серия убийств в топливном бизнесе. Я обрисую общую картину, а потом дам такой документальный материал – зрители будут визжать и плакать. У меня есть подлинная кассета… Ну это не по телефону. Давай встретимся.
– Подъезжай ко мне, все обсудим, скажешь, какая понадобится техника, какие люди. Кстати, ты не передумал по поводу нашего прежнего разговора?
Константин давно уже пытался переманить Камерного на свой канал, но до сих пор – безуспешно. На ПТЦ перспективы были более радужные. Однако сегодня ситуация изменилась, и Каморный коротко ответил:
– Приеду – поговорим.
***
Три микроавтобуса с ярким логотипом коммерческого телевизионного канала свернули с Выборгского шоссе к бензоколонке Городской Нефтяной Компании. Каморному бензоколонка понадобилась как выразительный фон для рассказа в прямом эфире о войне в петербургском топливном бизнесе. Они договорились с продюсером коммерческого канала, что Каморный сначала расскажет о результатах своего журналистского расследования, а потом, когда интерес зрителей будет максимально разогрет, – в эфир дадут сенсационный материал, подтверждающий сообщение Каморного о том, что именно Антон Ребров, новый руководитель ГНК, заказал наемному убийце шефа «Петройла» Аркадия Бураго.
Возле бензоколонки телевизионщики начали расставлять оборудование. Подъехавшая вместе с операторами охрана быстро заняла круговую оборону – таково было требование Каморного, очень беспокоившегося о своей безопасности. Вышедшему на шум директору бензоколонки что-то объяснили наскоро, что-то сунули в конверте, и он, поворчав немного, удалился в своей офис.
Включили освещение, Каморный встал перед камерой и начал:
– С вами в прямом эфире Александр Каморный. Я уверен, что многие из вас следили за проводимым мною журналистским расследованием. Вкратце напомню вам о сути событий. В нашем городе, который давно уже завоевал малопочетный титул «криминальной столицы России», около восьмидесяти процентов рынка нефтепродуктов поделили две крупнейшие компании – «Петройл» и «Городская Нефтяная». – При этих словах Каморного оператор сместил изображение, показав крупные красные буквы «ГНК» на крыше бензоколонки. – В последние недели конкурентная борьба между этими двумя компаниями из экономической цивилизованной формы перешла в форму криминальную, кровавую. Сначала на финале конкурса красоты в «Голден-Холле» странной и страшной смертью погибает президент Городской Нефтяной Компании Вадим Крутицкий, потом – всего через неделю – в момент передачи благотворительного дара школе для слаборазвитых детей убивают директора «Петройла» Аркадия Бураго. Понятно, что первый мотив этих преступлений, который приходит в голову, – это доминирование на рынке…
Каморный неожиданно прервал свой монолог: он увидел, что снимающий его оператор, с удивлением глядя на что-то, находящееся за спиной Каморного, пятится, позабыв про камеру. Обернувшись назад, Александр заметил, что к нему приближается мужчина в форменной спецовке с логотипом «ГНК» на груди, высоко подняв руку с зажатой в ней горящей зажигалкой.
– Ты что, мужик, рехнулся? – крикнул было Каморный, но, скосив глаза к земле, увидел, что на асфальте возле его ног растекается и разрастается огромная лужа бензина. Стоявший неподалеку охранник поднял пистолет, но боялся стрелять: попади он в человека с зажигалкой – и бензин заполыхает, а через считанные секунды и вся бензоколонка превратится в пылающий ад.
Каморный почувствовал охватившую его отвратительную слабость. Человек в синей спецовке приближался к нему медленно и неотвратимо, как смерть. Он шел странной скованной походкой, как будто боялся расплескать что-то драгоценное внутри себя.
Оператор стремглав бросился к машине, в которой сидел продюсер коммерческого канала. Каморный, преодолев сковывавшее его оцепенение, сделал шаг в ту же сторону, но человек в спецовке вдруг бросил к его ногам свой импровизированный факел. Залитая бензином земля вспыхнула, и огонь тотчас же охватил одежду Каморного. В ужасе он заметался, крича от боли, но никто не сделал и шага к нему – все удирали от огня.
Оператор добежал уже до машины, держа в руках камеру, навстречу ему выскочил продюсер и рявкнул истошно:
– Снимай! Снимай, так твою!..
Оператор дрожащими руками поднял камеру и навел ее на две пылающие человеческие фигуры – своего коллегу-журналиста Каморного и неизвестного самоубийцу-камикадзе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36