Спор Пикассо с Шерлоком продолжался еще с прошлого лета, когда хозяин роз застал Шерлока за весьма неприглядным занятием. Не долго думая Пикассо составил иск, подсчитал сумму ущерба и направил бумагу в суд, надеясь получить если не полную компенсацию, то хотя бы некоторую сумму, составлявшую ее часть. Шерлок, в свою очередь, тоже не сидел сложа руки и ангажировал бывшего адвоката по имени Рэтлифф, которого посадили за уклонение от уплаты налогов.
Рэтлифф был неплохим специалистом и прекрасно владел техникой защиты в любом суде, не говоря уж о суде тюрьмы «Трамбл».
Цветочная клумба Пикассо с его пресловутыми розами представляла собой небольшой участок земли, расположенный неподалеку от спортивного зала. Ему понадобилось более трех лет, чтобы убедить тупоголовых чиновников из Вашингтона, что разведение цветов – это не просто хобби, а прекрасная терапевтическая процедура для многих заключенных и в особенности для него самого, так как он страдал целым букетом каких-то таинственных заболеваний. В конце концов он добил министерских чиновников и после выполнения всех надлежащих формальностей с необыкновенной энергией приступил к возделыванию садика.
Пикассо начинал работать в саду рано утром, потом шел в столовую и возвращался к цветам уже после работы, оставаясь там до отбоя. Со временем он так полюбил дело своих рук, что даже стал постоянно разговаривать с розами, делясь с ними радостями и горестями.
Главным объектом спора стала роза сорта с романтическим названием «Мечта Белинды» – бледно-розовый цветок, не очень красивый, но весьма почитаемый Пикассо, по только ему одному ведомой причине. Когда эта роза впервые появилась в его саду, все в тюрьме «Трамбл» поразились его привязанности именно к этому цветку, а потом привыкли, так как он заказывал этот сорт каждый год и отдавал «Мечте Белинды» все свои силы и время.
Трудно сказать, почему Шерлок решил пописать на эти замечательные цветы. Одни считали, что это было результатом давно сложившейся неприязни между ним и Пикассо, другие думали, что Шерлок решил отомстить ему за склонность к вранью, а третьи склонялись к мысли, что все произошло случайно, без какого бы то ни было злого умысла.
Сам же Шерлок не переставал убеждать всех своих знакомых, что делал это исключительно ради самих цветов, так как был уверен, что это придаст им больше живительной энергии.
Короче говоря, «Мечта Белинды» со временем стала чахнуть, поникла и вскоре вообще засохла. Пикассо страшно переживал из-за этого и ходил сам не свой. Разумеется, сначала он даже не подозревал, в чем дело, но какой-то доброжелатель подбросил ему под дверь записку, где подробно рассказал обо всем и назвал имя виновника трагедии. Так открылась страшная тайна, и Пикассо решил во что бы то ни стало добиться справедливости через суд собратьев. Он стал дежурить возле своего садика и через пару дней застукал там Шерлока с расстегнутыми штанами, поливающего его любимые цветы. Не долго думая Пикассо вступил с ним в единоборство, и почти два часа двое здоровых мужчин катались по траве, награждая друг друга тумаками и пиная ногами.
После этого все цветы в саду Пикассо пожелтели и завяли, а он подал иск на виновника. Пока дело в конце концов дошло до суда после нескольких месяцев пререканий с адвокатом Рэтлиффом, собратья уже порядком устали от предварительного разбирательства. Они единодушно передали судьбу обвиняемого в честные руки судьи Финна Ярбера, мать которого, как им стало известно, несколько лет занималась разведением роз и знала толк в этом непростом деле. После двух часов тщательного расследования Ярбер доложил коллегам, что моча в принципе не могла повлиять на изменение цвета растений, а причины увядания роз нужно искать в чем-то другом. В результате за два дня до начала слушаний по делу судьи пришли к выводу, что Шерлок и другие любители полить цветы своей энергоемкой жидкостью должны держаться от сада Пикассо подальше, однако отказались удовлетворить требование последнего о возмещении ущерба в размере пятисот долларов.
После начала судебного процесса судьи в течение трех часов выслушивали вопли возмущенного садовника о том, кто, когда и как мочился на его любимые розы. Иногда Пикассо был на грани нервного срыва, он мог разрыдаться, если решение суда не удовлетворит его. Что же до формального адвоката, Рэтлиффа, то он был строг, суров, невоздержан в выражениях, и в конце концов всем стало ясно, почему его так долго не допускали к делу.
Судья Спайсер все это время сидел молча, склонив голову над очередным номером газеты, и пристально вчитывался в спортивное обозрение, где давался подробный анализ игр баскетбольной лиги за последнюю неделю. Он делал ставки на ту или иную команду даже без участия своего излюбленного партнера – адвоката Тревора, хотя это было менее интересно. Большей частью ему везло, и за несколько дней он выиграл почти три тысячи шестьсот долларов, правда, только на бумаге, что заметно ухудшало настроение.
Хэтли Бич тоже сидел молча и, насупившись, что-то быстро писал в тетради. Всем казалось, что он внимательно слушает доводы обвинения и делает свои пометки, а на самом деле он сочинял очередное послание Кертису в Даллас и раздумывал исключительно над тем, как лучше выразить мысли. Некоторое время назад собратья решили, что надо еще раз попробовать поймать его на крючок. Именно во время этого судебного разбирательства Хэтли пришла в голову неплохая, как ему показалось, идея. Он написал от имени бедного и несчастного Рикки, что гнусные и мерзкие надзиратели в реабилитационном наркологическом центре угрожают ему жуткой расправой, если он не выплатит им определенную сумму. Словом, бедному Рикки требовалось не меньше пяти тысяч долларов, чтобы избежать физического насилия со стороны бездушных и жестоких вымогателей. Ну а в самом конце послания Рикки слезно умолял Кертиса выслать эти деньги, иначе поддерживать с ним контакт будет просто невозможно.
– Что еще вы можете нам сообщить? – громко прервал Хэтли Бич бывшего адвоката Рэтлиффа, давая понять, что с неослабным вниманием следит за ходом разбирательства. Будучи судьей на воле, он выработал весьма полезные навыки заниматься своими делами, прислушиваясь одним ухом к тому, что происходит в зале заседаний. И эти навыки были весьма кстати даже сейчас, в тюрьме «Трамбл».
Пока Рэтлифф что-то бубнил насчет справедливого требования своего клиента, судья Бич продолжал быстро фиксировать на бумаге только что созревшие мысли, нацеленные на то, чтобы еще больше разжалобить Кертиса: «Здесь все так ужасно, просто невыносимо. У меня нет сил смотреть на всю эту гадость и мерзость. Меня привезли сюда практически разорванного на множество мелких кусочков. И только благодаря добрым сестрам меня собрали по частям, отмыли, привели в порядок, после чего я стал немного похож на нормального человека. Конечно, медперсонал здесь отменный и делает все возможное, чтобы хоть как-то облегчить страдания людей. К сожалению, этого не скажешь о здешних надзирателях. Они могут избить человека в любое время и без всякой на то причины. Я ужасно боюсь, что меня зверски изобьют и я всю оставшуюся жизнь буду калекой. Я давно перестал нормально спать и постоянно прислушиваюсь к шагам надзирателей за дверью, ведь они могут ворваться в камеру в любой момент и просто-напросто придушить меня. Дошло до того, что все чаще и чаще я стал задумываться о том, как покончить с собой.
Дорогой Кертис, пожалуйста, спаси меня, вышли эти проклятые пять тысяч кусков! Ведь на самом деле это не такие уж большие деньги, а мне они помогут окончательно вылечиться от наркомании и благополучно дотянуть до освобождения. А когда мы с тобой встретимся, я снова буду здоров, полон сил и непременно отплачу тебе за твою доброту».
Интересно, что сказали бы прежние друзья, прочитав это послание? Достопочтенный Хэтли Бич, известный и авторитетный судья, пишет слезливое послание неизвестному человеку, пытаясь выудить у него пять тысяч долларов. Впрочем, никаких друзей у него не осталось. Так что не стоит терзать себя сомнениями. Нет друзей, нет будущего, нет строгих правил поведения, нет ничего того, что когда-то придавало его жизни хоть какой-то смысл. А закон, тот самый пресловутый закон, которому он поклонялся столько лет, засадил его за решетку и превратил в изгоя. И только очередное заседание тюремного суда столовой напоминает ему о прошлом. Да и как напоминает? Бессвязным бормотанием идиота.
– Вы уже восьмой раз задаете один и тот же вопрос! – гаркнул он на опешившего Рэтлиффа, весь юридический опыт которого, вероятно, складывался из просмотра идиотских передач по местному телевидению. Конечно, Хэтли Бич понимал, что должен хотя бы делать вид, что относится с надлежащим уважением к участникам процесса, но сил терпеть этот маразм у него уже не было. Сейчас ему было плевать на все и на всех. Он сидел, положив ногу на ногу, и безмятежно чистил ногти на ноге кончиком пластмассовой вилки.
– Ты считаешь, что твои вонючие розы пожелтели от того, что я на них помочился?! – выкрикнул с места Шерлок.
В зале воцарилась мертвая тишина. Все понимали: за этим последует что-нибудь очень веселенькое.
– А если бы я на них насрал, они что, стали бы от этого коричневыми?
Зал взорвался диким хохотом, смутив Пикассо и всех свидетелей обвинения.
– Следите за выражениями, – строго предупредил судья Бич, улыбаясь уголками губ.
– Суд призывает всех к порядку, – опомнился Т. Карл, тряхнув своим старым париком. Вообще-то в его непосредственные обязанности вовсе не входило призывать публику к порядку, но у него это так здорово получалось, что собратья просто не могли отказать ему в таком удовольствии. – Прошу соблюдать порядок, господа! – еще раз повторил он, поправляя съехавший набок парик.
«Пожалуйста, помоги мне, Кертис! – написал между тем в тетради судья Бич. – Я одинок, и в этом жестоком мире нет ни единой души, которая могла бы помочь мне. Я снова разваливаюсь на куски и совершенно утрачиваю желание жить.
Порой мне кажется, что я никогда не выйду из этого заведения и не обрету свободу. Мой дорогой, если ты мне не поможешь, я пропаду здесь. Но только не тяни, а то будет слишком поздно».
Судья Спайсер тем временем уже почти закончил расписывать ставки на баскетбольные команды. Сотню долларов он поставил на «Индиану» против «Пердью», столько же на команду «Дюк» против «Клемстон», «Алабама» против «Вэнди» и «Висконсин» против «Иллинойса». Впрочем, насчет команды «Висконсин» он не был до конца уверен, так как мало что знал о ней.
– Все, этого вполне достаточно, – нетерпеливо прервал дискуссию судья Бич и высоко поднял руки.
– Мне тоже кажется, что достаточно, – тут же поддержал его Ярбер, устало облокотившись на столешницу.
Собратья придвинулись друг к другу и стали совещаться, словно речь шла о выработке чрезвычайно важного решения, способного оказать влияние на всю систему американской юриспруденции. При этом они часто хмурились, о чем-то оживленно спорили, чесали затылки и вообще делали вид, что принимают судьбоносное решение. А истец Пикассо тем временем сидел в гордом одиночестве и страшно переживал, предчувствуя недоброе. Он был готов расплакаться и часто укоризненно поглядывал на адвоката Рэтлиффа, явно осуждая избранную им тактику обвинения.
В конце концов судья Ярбер торжественно откашлялся, чтобы обратить на себя внимание присутствующих, и не менее торжественно объявил:
– Большинством в два голоса против одного Высокий суд принял следующее решение. Мы налагаем судебный запрет на подобные варварские действия, касающийся всех обитателей этого заведения. Никому впредь не позволено мочиться на эти чертовы розы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74