– доверчиво обра­щается к Стелле Анна Львовна. – Будьте добры! – Она отводит Барсукова на несколько шагов:
– Тут их бельишко. Залатала, заштопала, пока подер­жится. – Она достает из сумки довольно объемистый сверток.
– Спасибо, Анна Львовна.
– А еще думала я насчет юга. Как мы-то без него выросли, Леша?..
…Тем временем плаксики тоже вступили в беседу.
– Деточки, вы крайние? – игриво наклоняется к ним подошедшая женщина.
– Мы не крайние.
– Мы за красивой тетей.
– Ой, – говорит женщина Стелле, – а я подумала – ваши.
– Нет, не мои.
– А чьи же вы, деточки?
– Мы папины!
– И бабушкины!
– А мамины? И мамины небось?
– Не-ет, мы не мамины.
– Ишь какие! Обидела вас мама или что?
– У нас мамы нет.
– У нас папа.
– Никак сироты… – кивает женщина Стелле. – Ах, бедные!..
– Ну если уж надо, Леша, я поеду, – вздыхает Анна Львовна. – Не представляю только, зачем ему ради чу­жих детей…
– Анна Львовна! Вы его просто не видели!
– Может быть, может быть, – соглашается она, на­правляясь к очереди. – Пора мне, Леша. – Простившись с детьми и зятем и пожелав всего хорошего Стел­ле, Анна Львовна спешит обратно в метро.
Продавщица отвешивает килограмм Стелле, два – Барсукову.
Перекинув через плечо сумку, раздувшуюся от белья и апельсинов, а ребят подхватив на руки, Барсуков наго­няет Стеллу.
– Простите, можно мне спросить?
– Спросите, – пожимает та плечами.
– Вы имеете что-то против Быловой?
– Нет.
– Значит, против Марата. Странно. Такой интересный и сердечный человек.
– О, еще бы! – саркастически роняет Стелла.
Барсуков опускает плаксиков и шагает рядом со Стеллой.
Через минуту она останавливается.
– Вы хотели что-то спросить или собираетесь тащить­ся за мной?
– Тащиться, – признается Барсуков.
– Зачем?
Барсуков смотрит на нее достаточно красноречиво, но сказать словами: «Затем, что вы мне до смерти нрави­тесь!» – не может. Тут плаксики кидаются вбок, и Стелла вскрикивает:
– Держите их!
Испуг ее оправдан: ребята бегут к огромной собаке, которую прогуливает по улице хозяин.
– С этой собакой они приятели, – успокаивает Бар­суков.
Малыши ласкаются к собаке. И хотя та приветлива, Стеллу зрелище лишает равновесия. Поэтому, когда Бар­суков спрашивает:
– Чем вам не нравится Марат? Одно то, что он любит детей…
Стелла не успевает спохватиться, как с языка слетает:
– Он терпеть не может детей!
– Да вы-то почем знаете?
– Кому уж лучше знать! Мы в позапрошлом году развелись!.. И оставьте меня в покое с вашими вопроса­ми, и детьми, и собаками, и… – Она стремительно уходит.
Повторяется прежняя история: Барсуков догоняет ее с ребятами на руках, снова идет рядом.
– Папочка, мы куда идем?
– Мы провожаем красивую тетю.
– Вы отвратительно упрямы! – восклицает Стелла.
– Раз вы были его женой, я понимаю, что…
– Да ничего вы не понимаете! Оставьте меня со сво­им сердечным другом!
– Ты зачем папу ругаешь? – .проявляет характер плаксик первый.
– Не ругай папу! – воинственно подхватывает второй.
– Могучая защита, – невольно улыбается Стелла от их наскока. – Я не папу ругаю, я ругаю другого дядю.
– А как его зовут?
– Его зовут… Марат. – Она поднимает голову и про­должает «морозным» тоном: – Он трус и подлец. Из-за него случилось страшное несчастье в горах – когда он еще ходил в горы. Ни один из прежних знакомых не подаст ему руки!..

* * *
На площади трех вокзалов развязный парень объявля­ет в мегафон:
– Для гостей столицы проводится комплексная экс­курсия по городу! Памятники культуры плюс заезд в модные заграничные магазины: индийский, польский и болгарский! Продолжительность экскурсии – три часа. Желающих прошу за мной!
Автобус заполняется разношерстным народом. Парень впускает последних, монотонно повторяя:
– Пять рублей пожалуйста… пять рублей, – и собира­ет купюры в карман.
– Билет не нужен? – беспокоится седой экскурсант.
– Работаем по новой безбилетной системе. – «Гид» замечает рядом Марата. – Кого я вижу! – радушно вос­клицает он.
Оба вспрыгивают в передние двери, и автобус тро­гается.
…Он катится по Садовому кольцу.

* * *
«Экскурсионный» автобус останавливается на Боль­шой Полянке у магазинов-соседей «Ванда» и «София».
– Предупреждаю, – говорит «гид» Миша, – заезд в магазины информационный! Вы ознакомитесь с ассорти­ментом, а если решите остаться – желаем удачных поку­пок. Стоянка автобуса – двадцать минут.
Экскурсанты в бурном темпе покидают автобус.
– Как тебе это все? – интересуется парень.
– Ничего, смешно, – одобряет Марат. – Где берете автобус?
К ним присоединяется водитель, посапывающий и непрерывно жующий жвачку детина.
– С одной автобазы. Сторож за четвертак дает, – го­ворит он.
– Молодцы, други, не ожидал, – снова хвалит Ма­рат. – Я кинул тогда идейку на авось, а вы вон как развернулись!
– Помним, Марат! Нам бы не додуматься.
– Часто ездите?
– Через день. Больше почему-то глотка у меня не выдерживает.
– Голос надо ставить, Миша.
– Да?
– Обязательно. Позвони – устрою специалиста. Ну, чао!..
Марат отходит за угол и звонит из автомата:
– Справочная? Телефон дежурного по Управлению пассажирского транспорта.
Следом второй звонок:
– Товарищ дежурный? С вами говорит представитель общественности. Считаю своим долгом сообщить об авто­бусе, который используется для незаконных ездок… «Ле­вые» экскурсии по городу для провинциалов… Записы­вайте номер…

* * *
Томин, Кибрит и Знаменский входят в кабинет, про­должая оживленный разговор.
– Удивительная заученность движений, особенно у этого…
– Тутаева, Зинаида, – подсказывает Томин. – Гра­мотное получилось кино. Вавилов снимал?
– Он, – говорит Пал Палыч. – Не было впечатле­ния, что вот, мол, балбесы, а на редкость чисто орудуют?
– Мелькнуло, – признает Томин.
– А они балбесы?
– Да, Зиночка. Здесь, – Пал Палыч касается лба, – небогато. Между прочим, насколько слаженно они кра­ли, настолько сейчас действуют вразброд.
– Отсутствует моральная сплоченность? – хмыкает Томин.
– И они абсолютно не собирались попадаться! К этому не готовились.
– Самонадеянность? К чему ты клонишь, Пал Па­лыч?
– Что кто-то их натаскал, Зинаида. Внушил веру в успех. Сплотил, – отвечает за него Томин. – Так?
– Так, Саша. Уровень замысла и исполнения выше, чем их способности. Пахнет башковитым режиссером!.. Я занимался арифметикой. Что изъяли при обысках, вы знаете. Сильно меньше, чем рассчитывали. Складываем: изъятые деньги, плюс стоимость купленных вещей, плюс то, что пропили-прогуляли. В итоге у каждого не хватает большой суммы, которая неизвестно куда делась. Они выражаются туманно: утекла.
– А не припрятали?
– Фокус, Зиночка, в том, что не хватает примерно поровну.
– Ты их шевельнул? – спрашивает Томин.
– На режиссерскую тему? В штыковые атаки ходил! Не пробьешься, рот на замке.
– Если был уговор четвертого не выдавать, значит, все-таки обсуждали… – начинает Кибрит.
– Вариант поимки? – заканчивает Пал Палыч. – Я грешу на очные ставки. Такая иногда коварная штука!
– Слушай, Зинаида, слушай! Новое слово в уголов­ном процессе! Я тебе выловил из водички Калмыкова, он назвал остальных, а те строят невинность. Как было не дать очных ставок? Да ты их вскрыл Калмыковым, будто консервным ножом!
– Но тот же Калмыков мог сигнализировать: призна­емся от сих до сих, учителя оставляем за кулисами.
– А! Что толку гадать? Опять Томин, опять ноги в руки. Теперь ищи режиссера. Сколько одной обуви сносишь!
– Попробуем сберечь подметки, – улыбается Пал Палыч. – Составь мне список знакомых Колесникова, Калмыкова и Тутаева.
– И дальше?
– Есть одна мыслишка, авось сработает.

* * *
Вероника Антоновна выходит из лифта, отыскивает нужный номер квартиры. Собравшись духом, нажимает кнопку звонка.
В дверях появляется хорошенькая, совсем еще юная девушка.
– Здравствуйте, вам кого? – вопросительно произ­носит она.
– Вы сестра Дашеньки Апрелевой?
– Да…
– Могу я повидать вашу маму?
Девушка делает движение внутрь, но какое-то сомне­ние заставляет ее вернуться.
– А зачем?
– Понимаете… Я Былова…
Девушка приглушенно ахает.
– Марат – ваш сын? – шепчет она.
Вероника Антоновна кивает. Девушка тянет ее из при­хожей на лестничную площадку.
– Я не пущу вас к маме! Зачем вы пришли? Как вы могли прийти к нам?!
– Я должна узнать… что произошло тогда с Дашень­кой и Колей… Мне намекнули, будто Марик… будто он в чем-то виноват…
– Он во всем виноват! Он их бросил, а мог спасти! Он все равно что убийца!
– Как вы можете это говорить?!.. – заклинает Веро­ника Антоновна в ужасе.
– Это все говорят! Все, кто там был!

* * *
А Марат, не чуя беды, готовит новую «постановку». Будущие исполнители – «экскурсовод» Миша и водив­ший автобус Сергей – сидят у него над чертежом, по которому Марат водит указкой.
– Во дворе вас высадят, перед вами будет второй корпус от въездных ворот, – говорит он.
…Былова в своей комнате ставит на проигрыватель пластинку с собственной записью и тихо выходит в ко­ридор.
… – План первого этажа, – продолжает инструктиро­вать Марат. – Это коридор.
– Людный? – осведомляется Миша.
– Нет. Левая стена вообще глухая – зал заседаний. Справа – библиотека, медпункт и одна лаборатория. Ко­ридор упирается в вестибюль, здесь касса. К ней надо успеть без четверти два: деньги будут уже готовы, а получатели еще не явятся. Третьим пойдет парень в форме военизированной охраны. Он блокирует коридор и в слу­чае чего даст вам дополнительное время.
– На что нам лишний? – говорит Миша, испытующе глядя на Марата. – Шел бы сам.
– Я?..
– Ты же гарантируешь безопасность.
– Миша, меня там знают, – выворачивается Ма­рат. – Иначе бы с радостью!
– Надежный? – спрашивает Сергей. – Парень-то?
– Надежный. Раньше выкупал у проводников пустые бутылки – с поездов дальнего следования. И, естествен­но, сдавал.
– Сколько имел? – с живым интересом спрашивает Миша.
– Точно не скажу, но жил не тужил. А теперь насчет бутылок, сами понимаете… Обиделся человек, озлился. Надежный.
– Всех прижали, дышать нечем! – ярится Миша. – Кому, к примеру, мешали наши экскурсии? А нашлась сволочь – стукнула! Сторожа нашего с автобазы попер­ли, такое милое дело загубили! Тут хуже сатаны оз­лишься!
– И еще комиссия, – сопит Сергей.
– Какая комиссия?
– По трудоустройству, – отвечает Миша. – Довели нас с Серегой: идите работать, идите работать…
– Это не страшно. Оформлю вас в сторожа. Ночь дежуришь – практически просто присутствуешь, – двое суток гуляешь. Тепло, светло, диванчик, и не обязатель­но коротать время одному. В самый раз для румяных молодых людей.
Приятели переглядываются: пожалуй, годится.
– А чего платят? – вопрошает Сергей.
– Ты намерен жить на зарплату? Что вам зарплата, други, когда деньги везде! Читаешь вывеску «Продмаг», думаешь: это сколько же? «Почта» – то же самое. По улице пройти невозможно – сплошные искушения! «Па­рикмахерская» – деньги, «Аптека» – деньги. «Сувениры», «Мебель», «Кафе», «Парфюмерия» – везде лежат, родимые, ждут умелых рук! Обезуметь можно!
В глазах Марата и впрямь тлеет диковатый огонек. Парни наэлектризованы соблазнительными речами. Через минуту Серега нарушает воцарившееся молчание, прислушиваясь к меланхолическому романсу за стеной.
– Это мать, да? Как жалостно поет-то, прям за сердце…
– Однако вернемся к делу. – Марату претит обсуж­дать с ними материнское пение.
– Главный вопрос – влезть в кассу. Шухер подымет­ся, – говорит Миша.
– Предусмотрено, – кивает Марат. – За что себя уважаю – умею придумать нестандартный ход. Кассирша отопрет сама.
– Шутишь!
– Ничуть. Под дверью кассы ты, Миша, – у тебя натуральней получится – кричишь отчаянным голосом: «Марья Петровна!
1 2 3 4 5 6 7 8 9